Экко, любовь моя

Я начала приходить в себя — медленно, урывками, как будто кто-то усиленно тянул меня назад, в бездну, предостерегая о грядущих неприятностях и опасностях. Выплыв на поверхность своего сознания, я открыла глаза, но ничего перед собой не увидела. И запаниковала, решив, что из-за удара потеряла зрение — вы, наверное, знаете, как сильно люди, которым приходится носить очки, боятся совсем лишиться способности видеть. Я начала ощупывать себя и обнаружила на голове небольшую шишку. По ее расположению я поняла, что если и ослепла, то точно не из-за этого. В следующий миг я осознала, что нахожусь в ограниченном пространстве: я задела локтем потолок, пока тянулась к голове. Попыталась развести руки и ноги в стороны, но не вышло. Со всех сторон меня окружали стенки, покрытые какой-то драпировкой. Потолок тоже был ею покрыт. Я начала водить пальцами по шелковистой на ощупь ткани, еще не до конца осознавая, что происходит. Слева стенка, справа стенка, сзади стенка, сверху потолок. А спереди? Я поняла, что не дотягиваюсь, и начала ползком спускаться вниз, пока мои ноги, наконец, не коснулись еще одной стены. Потолок и четыре стены, покрытые тканью. Что это значит? Это гроб. Если до этого я попыталась сначала изучить ситуацию прежде, чем дать волю страху, то теперь я начала конкретно паниковать. Стала стучать по «потолку», который оказался крышкой гроба и кричать: — ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА! ЭЙ! Это, наверное, было не очень-то и умно, но что мне еще оставалось? Я уже догадывалась, кто меня сюда засунул. Точно не миссис Майер. Слух возвращался постепенно, и то, что я первоначально приняла за шум в ушах, оказалось звуком гудящего мотора. А еще, стоило мне начать кричать, кто-то на полную громкость включил музыку, очевидно, пытаясь перекрыть этим мои крики. — ВЫ МЕНЯ СЛЫШИТЕ? ВЫПУСТИТЕ, ЭТО НЕ СМЕШНО! Я начала со всей силы стучать по крышке и руками, и ногами, но ничего не получалось. На ней лежало что-то очень тяжелое, и я никак не могла это скинуть. Они еще и гвоздями ее забили, чтобы наверняка. Я оказалась в ловушке. Обоняние, к счастью, вернулось последним, и мне совершенно не понравилось то, что я унюхала. Противный гнилостно-сладкий запах вперемежку с резким духом формалина, который пытался его перекрыть. Я, к сожалению, знала, как пахнут покойники. Меня затошнило. — ДЖЕРОМ, ЕБ ТВОЮ МАТЬ! — гневно прокричала я в попытке перебороть душащий меня страх, хотя и понимала, что это бесполезно. В этот момент я окончательно протрезвела, осознавая, что все это не галлюцинация и не сон. К моему удивлению, источник всех моих бед не только находился поблизости, но еще и слышал меня, потому что за моими словами сразу же последовал его до боли знакомый смех. Я чувствовала, что мы движемся на большой скорости, следовательно, я находилась на крыше машины. Внезапно я услышала громкий стук в одну из «стенок», привлекший мое внимание. — Поздно, это уже сделали до тебя, — отреагировал Джером, как будто только и ждал случая пошутить. — Уже очнулась? Как тебе там, Бэмби, удобно? — поинтересовался он, видимо, высунувшись из окна. Я ударила в его сторону, надеясь, что как-нибудь смогу сбросить его под колеса, но ничего не произошло. Гроб держался крепко, лишь изредка подпрыгивая и едва заметно елозя из стороны в сторону на поворотах — закрепили его на совесть. — ЗДЕСЬ ТЕМНО, КАК В ТВОЕЙ ЗАДНИЦЕ И ВОНЯЕТ ДЕРЬМОМ! — попыталась я ответить ему в тон, не скрывая своей ярости. Я совершенно не была настроена шутить. Что за хрень происходит?! — Да, старина Уилсон пах не лучшим образом, когда мы его выкидывали отсюда, — согласился он. Я снова долбанула, теперь уже ощутимее. Руки у меня от этого ужасно разболелись. — Зато какой шикарный у тебя теперь гроб! Неужели ты совсем не рада, детка? Ах да, не много можно увидеть изнутри! — смех. — ВЫПУСТИ МЕНЯ ОТСЮДА. СЕЙЧАС ЖЕ! — Ууу, какой командный тон, — довольно протянул он. Ничего на него не действовало. Я надеялась, что, раз уж он не собирался падать на дорогу, пусть его продует на ветру. А потом он должен был обязательно простудиться и умереть. И никак иначе. — Зачем тебе это? — Джером сделал вид, будто искренне не понимал. Мне безумно хотелось выбить крышку вместе с тем, что на ней лежало, и не только сбросить его под колеса, но и самой сесть за руль автомобиля и хорошенько по нему проехаться. Я не желала больше никогда слышать его отвратительный, наигранно доброжелательный голос. — Ты же именно этого и хотела? — Чего?! — растерялась я. Мозги начали усиленно работать, пытаясь выудить из памяти хоть какие-то воспоминания, которые бы это подтвердили. Но его слова скорее походили на выдумку безумца, кем Джером, в общем-то, и был. — Ну как же, — насмешливо проговорил он, словно пытался разъяснить что-то маленькой девочке, — ты ведь сама как-то сказала, что хочешь умереть. Вот и радуйся, Бэмби, теперь ты умерла! — Что… ПРИДУРОК, — я вновь ударила вбок, уже в каком-то отчаянном бессилии. Все равно, что со стеной говорить. Рассуждая логически (как будто это могло как-то помочь) и пытаясь привлечь внимание Джерома к его совершенно очевидной ошибке, я добавила: — Я живая! Но сказала таким тоном, будто совсем не была в этом уверена. Наверное, сильно меня приложили. Голова заметно побаливала. — Приятного тебе упокоения! — проигнорировал Джером мои слова, несколько раз похлопав по моей темнице, и, видимо, залез обратно в машину, больше мне не отвечая. Я прорычала что-то, пытаясь справиться с чувствами, но легче мне не стало. Наоборот, я только сильнее разозлилась. Но гнев — гораздо лучше, чем страх, который неприятно лип к коже, окутывая невидимой паутиной. Нет, нельзя было позволять себе паниковать, даже на секунду. Джером был рядом, но пока мы не могли навредить друг другу. Нужно было что-нибудь придумать, чтобы выбраться из западни. А для этого нужно было ясно мыслить. Что он собирался делать? Как бы дальше я ни кричала, никто на это не реагировал. По Готэму не редко разъезжали подростки на раздолбанных тачках, слушая самую отвратительную на свете музыку, так что к этому давно привыкли. Машины с гробами на крыше тоже можно было встретить нередко, но вряд ли эти два явления когда-нибудь объединялись. Как психи бы это объяснили, останови их копы? Наверное, просто перестреляли бы всех и поехали дальше. Таким ребятам на все плевать. Я упорно билась со всей силы то в одну стенку, то в другую, пытаясь расшатать гроб, чтобы он свалился с машины. Травмы мне при этом были бы обеспечены, но тогда еще оставалась бы надежда на то, что я выживу. От бесполезных метаний я обессилела, заодно получив кучу синяков по всему телу. Я даже на какое-то время потеряла чувствительность. От такой сильной встряски у меня закружилась голова, как будто боли в ней мне было мало, к тому же, меня начало тошнить. Горло неприятно саднило и могло выдать только приглушенные хрипы. Пришлось перестать кричать и начать прислушиваться к звукам, доносившимся до места моего заточения. Помимо музыки и редких переговоров Джерома с его прихвостнями, ничего не было слышно — ни сирен, ни проезжающих мимо машин, — в общем, ничего, что напоминало бы шум большого города. Значит, какое-то время назад мы покинули его, но как давно? Куда он, черт побери, меня вез?! По мне что-то поползло, и я в панике раздавила это «что-то» рукой. Видимо, подарок от лежавшего до меня трупа. Я схватила подушку и отправила ее куда-то в конец гроба. Еще и подтолкнула ногами, чтобы она оказалась как можно дальше от меня. Не хотелось касаться того места, на чем раньше лежала голова покойника. Запах стал чуть терпимее, но мне не давала покоя мысль, что на этом же самом месте недавно находился мертвец. А теперь здесь была я и, кто знает, как долго я пробуду в мире живых. Нет, вновь одернула я себя и сжала руки в кулаки. Нет, ты не будешь сдаваться, Ника. Иначе я буду очень тобой недоволен. Строгий голос мистера Уайльда вроде бы помог. Кажется, с его обладателем мы успели поссориться, но я быстро его простила. Он, по крайней мере, не считал, что класть меня в гроб — это хорошая идея. Если он и пытался убить меня, то хотя бы более гуманным способом. Я старалась отогнать от себя все возможные варианты дальнейшего развития событий. Хотя я и могла перевернуться с боку на бок и даже лечь так, чтобы создать иллюзию, будто вокруг меня нет никаких стен, все это все равно на меня сильно давило. Я не могла сесть, не могла встать, не могла размять мышцы, да еще и лежать было жестко. Наверняка красивая ткань (в темноте ничего особо не разглядишь, но материал на ощупь казался хорошим) была предназначена только лишь для того, чтобы скрывать доски гроба, а вовсе не для удобства. Я-то всегда думала, что под нее подкладывали какой-нибудь поролон, вату или что-то вроде того. Может, в каких-то гробах это и было так, но точно не в том, в котором я оказалась. Лежала я все равно что на голых досках. Ну конечно, кто в своем уме будет всерьез думать о комфорте покойника? «Здравствуйте, мистер покойник, хорошо ли вам лежится в вашем гробу?». Просто замечательно! Настоятельно рекомендую! Из меня вырвался нервный смешок, а глаза подозрительно защипало. Нет, снова услышала я голос мистера Уайльда. Никаких слез перед моим братом. Надеешься, что он пощадит тебя, если увидит? Ни на что я не надеюсь, Уайльд. Вообще-то, я об этом даже не думала, я просто… Ну вот, начала оправдываться. И главное, перед кем? Каковы шансы, что Джером решит не убивать меня? Я бы на твоем месте на многое не рассчитывал. Спасибо, это сейчас было очень важно. Подбодрил так подбодрил. Я решила перестать мысленно имитировать голос босса. Он слишком раздражал и, вместо того, чтобы обнадеживать, только вгонял в тоску. Очень похоже на Ксандра. А имитировать Экко я не собиралась. От этого стало бы только хуже — я ведь не знала точно, где она, и что с ней, а последние новости вместе со злостью приносили только привычные страх и отчаяние, от которых как раз и нужно было поскорее избавиться. Знаете, я редко материлась мысленно или вслух. Наверное, потому что, несмотря ни на что, не случалось настолько отвратительных безвыходных ситуаций, в которых остается только гневно сотрясать воздух. Иногда ругательства могли привести к серьезным последствиям — например, если бы я сказала что-то при отчиме (который, к счастью, находился аж на другом континенте) или при мистере Уайльде (который, увы, был гораздо дальше, чем хотелось бы). Но Джерома это, наверное, только забавляло, что вызывало желание орать на него все больше и больше, но, в конце концов, я просто… выдохлась. Опускаться до уровня психа? В этом не было смысла. Я просто лежала, слушала звуки, доносившиеся из внешнего мира, и пыталась понять, как так вышло, что я оказалась заточена в длинной узкой деревянной коробке. (Да еще и без такого необходимого успокоительного. Возможно, его отсутствие пугало даже больше, чем вся ситуация. С ним все казалось не таким страшным. Я как-то слишком быстро начала от него зависеть, даже стыдно). Перед этим я совершенно точно поругалась с миссис Майер, чего совсем от себя не ожидала, и о чем в этот момент уже жалела. Ей и так хватало переживаний, да еще и я на нее наехала. Может, она и без меня винила во всем себя, а я только усугубила ее горе, почти напрямую говоря, что если бы не ее халатность, такого могло бы и не случиться. А я как будто была лучше! Ведь могла быть более настойчивой, предупредить, что Кайл и Джером уж больно близко сдружились во время плена. Какова была вероятность, что псих вернется за парнем и заберет его? (Тебе с точностью до сотых? — Заткнись!) Не знаю, но она была, и я должна была предупредить об этом Гордона. Кайла должны были охранять как зеницу ока. Так что не только миссис Майер была виновата в том, что произошло. После разговора с ней я забежала в свою квартиру, а когда в дверь позвонили, я сразу же пошла ее открывать, даже не думая проверить, кто пришел. Теперь я вспомнила: на пороге стоял какой-то размалеванный бугай, и он легко вырубил меня ударом своего здоровенного кулака. Что было дальше? Очевидно, меня положили в гроб, а потом поставили его на крышу машины и поехали так как ни в чем не бывало. Просто идеальное похищение. О да, я определенно видела в этом некоторую иронию. Джерома перемещали в клетке, а он в ответ решил воспользоваться гробом. Но почему я? Почему он не провернул эту «шутку» со своим братом? Или Экко? Нет, я не хотела, чтобы это случилось с ними, просто не понимала, почему он для своих целей выбрал именно меня. Что я ему сделала? Неужели он узнал о том, что я была причастна к его похищению? Только Кайл мог проговориться… А может, и Экко… Я смогу увидеть ее? Я попыталась хоть немного расслабиться, решив, что Джером просто решил перевезти меня таким оригинальным образом из пункта А в пункт Б. Нужно было беречь силы для того, чтобы напасть на него или его прислужников, когда они будут вытаскивать меня… Об ином исходе я не хотела думать. Я и так была в полной заднице, почти буквально. С запахом я потихоньку смирилась. А темнота не так давит, если закрыть глаза и представить, что ты ничего вокруг не видишь только из-за этого. Телефон остался в сумочке, иначе я смогла бы позвонить и предупредить о том, что со мной произошло. Хотя, конечно, Джером первым делом позаботился бы о том, чтобы лишить меня средств связи. Ощупав карманы пальто, я, к своему удивлению, обнаружила в одном из них складной нож. Он точно не был моим, потому что свой я благополучно выбросила и предпочитала везде носить с собой пистолет. Или кастет в крайнем случае, но им я воспользовалась всего один раз, и мне не понравилось. Я провела рукой по рукояти, а потом и по самому лезвию. Сколько у меня будет времени форы для того, чтобы ранить одного из врагов? Не так уж и много. Только бы я была права, и он не собирался оставлять меня вот так. Я напряженно притаилась в ожидании. Музыка постепенно начала казаться не такой уж и отвратительной, я даже мысленно подпевала некоторым песням. В принципе, было не так что бы совсем плохо, если привыкнуть. Ты лежишь, при этом куда-то едешь (мне всегда нравилось само чувство езды), да еще и музыку слушаешь. У меня не было страха перед гробами или перед темнотой, просто было неприятно, но выбирать не приходилось. Клаустрофобия, как я думала, сошла на нет, и все благодаря мистеру Уайльду. В конце концов, я жила в бункере и почти ежедневно проходила дурацкий лабиринт, из которого в первые дни боялась не выбраться. Не так уж и сложно было полежать часик-другой в каком-то ящике. Джерому наверняка было гораздо неудобнее путешествовать в клетке. Хотя откуда ему знать, каково это, он же весь путь находился в отключке? Интересно, лениво размышляла я, как скоро босс узнает о том, что произошло? Джером ему тоже видео отправит? Или подложит труп с очередной запиской? Нет, этот псих явно собирался попробовать что-нибудь новенькое. «Гении» вроде него не любили повторяться, хотя иногда это, безусловно, было необходимо. Я не могла себя остановить, думая ни о чем и обо всем одновременно. Пыталась перегрузить свой мозг всяким мусором, лишь бы не подпустить к себе грустные мысли. Я должна была надеяться. Джером не стал бы оставлять мне нож просто так. «Ты умерла», — шептал в голове голос Джерома. Нет-нет-нет. Всего лишь его очередная несмешная шутка. Но разве обезображенные тела тех девушек были шуткой? То ужасное видео с Экко, мм? Те невинные люди, которые, обезумев от яда Пугала, растерзали друг друга, превратив прием у Фэрроу в настоящее кровавое побоище? Анна продала свой дом по дешевке. Начала снимать квартиру в более «спокойном» районе. (Так его окрестили риелторы, чтобы завысить цену на жилье, но на деле в Готэме не существовало спокойных мест. Ей ли об этом не знать). Она говорила, что больше не может жить в доме с такой историей. Удивительно, что она в этом мне призналась, как и во многом другом, мы же с ней не были подругами. Но ей банально не с кем было поговорить на эту тему. Она отдалилась от всех своих прошлых знакомых, создав вокруг себя вакуум. Психотерапевтов не признавала, а помощников, которых нашла среди тех, кто работал на Джеремайю, не считала достаточно надежными и близкими, чтобы заговаривать с ними на важные темы. Так и вышло, что у нее осталась только я. Если бы не Джером, ее отец все еще был бы жив. Она никуда бы не переезжала и не шаталась бы по городу в поисках того, кто разрушил ее привычную жизнь, забрав самого дорогого ей человека. Нет, все это определенно не было шуткой. Пусть у Джерома и сложилась репутация шутника, если он собирался убить кого-то, трупы были настоящими. И все сводилось к тому, что вскоре я могла стать одним из них. «Да прекрати уже об этом думать, — гневно одернула себя я. — Сколько можно!». Машина, наконец, остановилась. Музыка замолкла, захлопали двери — пассажиры выбрались на улицу. Открыли и закрыли багажник — что-то оттуда достали. Голоса начали постепенно удаляться. — Эй! Куда вы?! — вскричала я, выходя из оцепенения. Голос после передышки ко мне вернулся, но был еще слишком слабым. Никто не отозвался. Они просто взяли и ушли. Оставили меня одну. Может, это был мой шанс? Я снова начала раскачивать гроб, пытаясь свалить его с крыши машины, но ничего, естественно, не вышло. Глупо было даже надеяться, что получится. Наверняка они перевязали его цепями. Да и что-то тяжелое сверху… Что бы это могло быть? Их не было так долго, что я успела соскучиться по песням про расчлененку. Покричала несколько раз, но вокруг было как-то уж слишком тихо. Паника, которую я пыталась отгонять от себя, начала усиливаться. Да, можно было представить, что мы просто оказались где-нибудь в захолустье, где находился их маленький секретный домик, в который они ушли, чтобы посовещаться и поиграть в покер, забыв про меня. Но что-то мне подсказывало, что все было не так просто. Трудно вот так взять и забыть о человеке, которого похитил. Даже назло. А вдруг они так меня и оставят, и я в итоге умру без еды и воды в этом тесном отвратительном ящике? Интересно, который час? Вечер уж точно, так много времени прошло. А может, даже ночь. Заслышав издалека, долгое время спустя, их шаги, я почувствовала мимолетное облегчение и закричала, пытаясь храбриться: — Чего так долго?! Голос дрогнул, предав меня. Как бы я ни хотела, страха мне скрыть не удалось. — А что? Соскучилась? — ответил Джером. Остальные заржали. По смеху я определила, что помимо Джерома есть еще человека два, как минимум. Может, больше, но не намного. — Заскучала, — поправила я. — Ну, ничего, сейчас скучно точно не будет, — заметил он. — Тащите ее, парни! И все сразу зашумели, пытаясь отстегнуть гроб. Повсюду слышался лязг. Что-то тяжелое, что находилось на крышке, они сняли. Я это сразу почувствовала — в гробу как будто стало немного больше места. Затем меня начали спускать вниз, и на секунду мне показалось, что они сейчас просто уронят меня. Меня резко дернуло, но чьи-то руки все-таки схватили гроб с одной стороны, пока с другой его толкали. Им удалось это без особых проблем. А затем меня куда-то понесли… — Осторожнее там! — крикнула я, трясясь за свою жизнь. — Я вам не мешок с картошкой! — Верно, — согласился Джером. Его голос слышался там, где находилась моя голова. Он тащил гроб вместе со всеми. — Ты мешок с костями. И мясом. И кровью. Картошки в тебе уж точно нет, хочешь, проверю? — Проверь! — согласилась я, надеясь, что он меня откроет. — Обязательно, дорогая, — согласился Джером. — Когда найду место в своем плотном графике, если такова твоя последняя воля. Забавно, я как раз хотел спросить, чего ты хочешь напоследок. Мне несложно пару раз потыкать в тебя ножом. — Ну ты и… — Кто? — Ублюдок, — с наслаждением произнесла я. Так давно хотела сказать ему это, но все никак не получалось. Даже сейчас у меня не было возможности сказать ему это в лицо, лица-то я не видела. Но он, к сожалению, никак на это не отреагировал, поэтому я совершенно не чувствовала себя победителем. Не желая вот так просто сдаваться, я начала методично стучать с той стороны, с которой услышала голос Джерома, надеясь таким образом вызвать у него мигрень. — Кто там? — отреагировал он. — Почтальон? Нет, я ничего не заказывал. Хм, может, братец зашел повидаться? Нет, он никогда не заходит ко мне в гости. Может, полиция ломится? Да, наверняка полиция, так яростно стучат. НИКОГО НЕТ ДОМА, — прокричал он, как мне показалось, прямо мне в ухо. 2:0 в пользу rooie klootzak*. Я прекратила это занятие, понимая, что ему никогда не наскучит надо мной издеваться. Ситуация была настолько абсурдной, что я не могла воспринимать ее всерьез. Нет, ну правда, Джером совсем не звучал угрожающе, он просто откровенно веселился. Я начала вовсю двигаться, пытаясь выбить крышку, а заодно и заставить моих мучителей уронить гроб. У меня было не так много шансов спастись, так что я пыталась воспользоваться всеми. Но парни, несшие гроб, были явно довольно крепкими ребятами. Джером пару раз прикрикнул на меня, чтобы я прекратила, но я сделала вид, что ничего не услышала. Сыпать угрозами по типу «я выберусь и зарежу тебя» было бы глупо, хотя мне безумно хотелось сказать что-нибудь эдакое. Надоело слышать, как ему весело. Он должен был поплатиться за все, что сделал. Только в моем положении отмстить было нереально. Пока. Я надеялась, что случай подвернется, раз я оказалась так близко к Джерому. Надо же, никто не мог его найти, а он находился прямо здесь и сейчас, рядом со мной! Жуткая несправедливость, что я не могла до него дотянуться… Просунув нож между крышкой гроба и его стенкой, я попыталась раздвинуть их. — Не советую, — скучающим тоном заметил Джером, который как-то сразу почувствовал, что я задумала. — Земля внутрь засыплется. — Какая еще земля?.. И тут меня вдруг начали опускать. Причем не просто на землю, а куда-то гораздо ниже… Сначала мои «ноги», а потом и все остальное, пока я не оказалась где-то… где было довольно глубоко. Голоса раздавались откуда-то сверху, что мне сразу не понравилось. — Это что, яма? Ты решил меня закопать? — в ужасе спросила я. Конечно, приходилось снова кричать, чтобы он меня услышал. Джером прочистил горло, и, не обращая на меня внимания, начал говорить. Я даже сразу не смогла отреагировать, услышав, какую чушь он несет. Решила, что у меня, наверное, слуховые галлюцинации. Такого просто не могло быть в реальности! — Леди и джентльмены! Сегодня мы собрались с вами, чтобы в последний раз проститься с Бэмби Валеска, которая скоропостижно скончалась несколько месяцев назад в страшных мучениях… Конечно, с похоронами мы немного припозднились, но, сами понимаете, я был немного занят. — КАКАЯ К ЧЕРТУ БЭМБИ ВАЛЕСКА?! — Валеско, — поправился он. — Через «о». Не отвлекайте меня, мисс, Вы мертвы. Вам перебивать не положено, — он снова откашлялся. — Итак, она умерла несколько месяцев назад, но я не помню, когда точно, поэтому на могильном камне мы высекли сегодняшнюю дату…  — ДЖЕРОМ! На могильном камне?! Вот теперь мне действительно стало плохо. Вот что за штука лежала сверху гроба… Камни довольно тяжелые. Я вовсю стучала ногами, пытаясь выбить ими крышку. — …обойдемся без пафосных речей, жила как все и умерла красиво, — быстро закончил он, выходя из образа скорбящего. — А теперь засыпаем, пока она не вылезла. — ДЖЕРОМ ВЫТАЩИ МЕНЯ ОТСЮДА ЭТО НЕ СМЕШНО ДЖЕРОМ МИСТЕР УАЙЛЬД ТЕБЕ ЗАПЛАТИТ ВЫТАЩИ МЕНЯ ОТСЮДА ТЫ СЛЫШИШЬ ДЖЕРОМ ВЫТАЩИ ИЛИ Я ПРИБЬЮ ТЕБЯ. В гробу очень хорошо слышно, когда тебя засыпают землей. Тяжелые комья земли падают один за другим, и складывается ощущение, что это падают гири, каждая весом в тонну, и ложатся прямо к тебе на грудь, придавливая. Чем больше земли оказывается на крышке — тем тяжелее становится дышать и тем хуже становится слышимость. Весь мир как будто отрезают от тебя, кусочек за кусочком, и ты остаешься совсем один, никому не нужный и всеми покинутый. Но страшнее не это. С каждым новым комом земли ты как будто действительно становишься… мертвым. Я не думала, что он сделает это. Закапывание человека заживо — слишком жестоко даже по его меркам. Чаще всего он убивал людей из огнестрела. Одного вот человека взорвал, но тот слишком провинился. Те девушки, похожие на Экко, тоже не вписывались в общую картину убийств. Но, по сути, он просто испытывал то, что делал Пугало. Объединял приятное с полезным, а заодно и предостерегал. «Вот что я сделаю с тобой», — говорил он своему брату. И это действовало. Но теперь Джером решил превзойти сам себя. Я не хотела верить, что для меня все закончится так. — ДЖЕРОМ! — прокричала я. Голос снова сорвался. Я больше не могла храбриться и делать вид, что все хорошо. Джерома разжалобить невозможно, он — псих, но я не собиралась умирать, зная, что даже не попыталась. Я стучала по крышке и плакала. — ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ТАК СО МНОЙ ПОСТУПИТЬ. НИКОГДА Я НЕ ХОТЕЛА УМИРАТЬ, ТЫ ОШИБСЯ. ВЫПУСТИ МЕНЯ ОТСЮДА, ЧЕРТ ТЕБЯ ДЕРИ. ДЖЕРОМ… Пожалуйста… — Советую не кричать, чтобы не тратить кислород, — ответил он. — Здесь пустырь, никто тебя не услышит. Оу, кстати, я тебе там нож подкинул, это на случай, если ты захочешь уйти пораньше. Оставь себе! — ДЖЕРОМ… — Знаю, знаю, я слишком щедрый… — ДЖЕРО-О-ОМ… — …так что не надо так благодарить. Я уже понял, как ты мне признательна. Еще ни одна девушка не кричала мое имя так, как ты. Приятного отдыха под землей, Бэмби. Покааа. Они еще долго закапывали меня, что говорило о том, что яму они вырыли глубокую. Ни один из них больше не отзывался, и я поняла, что это конец. Окончательный и бесповоротный. Я зло ударила по крышке гроба. Она прогнулась гораздо сильнее, чем раньше, когда на ней был камень. Мне стало страшно, что вся земля, которую она держала, упадет вниз и раздавит меня. А ведь это было только начало… Я знала, что мне не выбраться. Когда-то и где-то все мы, возможно, слышали, что для того, чтобы выбраться из гроба в таком вот случае, нужно сломать ногами его заднюю часть, а потом через нее вылезти наружу. Бред. Скорее всего, земля просто завалит вас. И она настолько тяжелая, что выбраться нереально. Вот если бы гроб был гнилой, а захоронили только на три фута, может, у меня бы еще были шансы. Но земля наверняка быстро замерзла, все-таки, на улице еще было довольно прохладно, а значит, даже так я не смогла бы спастись. Джером приказал копать глубоко, на совесть, чтобы лишить меня любого пути к отступлению. Гроб вроде бы тоже был сделан на совесть, только меня не покидало ощущение, что он вот-вот пойдет трещинами, и земля раздавит меня. Кричать? Не было смысла не верить Джерому: никто меня не услышит. Надеяться на случай? Пустая трата времени, сил и кислорода. У меня было лишь два выхода: подождать, пока смерть настигнет меня, или уйти из жизни самой. Я вытерла слезы и, достав нож, начала лихорадочно крутить его в руке, пытаясь успокоить свои нервы таким вот простым действием. Почему он сказал, что я хотела умереть? Умирать было нездорово. В полной темноте, слыша лишь свое дыхание и скрип досок. Со стороны кажется не так уж и страшно, но когда ты оказываешься внутри… Зная, что на мили вокруг тебя расстилается одна только земля, и ты так далеко от живых и так близко к мертвым… Я почти сразу начала задыхаться. Но связано это было не с недостатком кислорода, а с паникой. Грудь сдавило, и я не могла сделать вдох во все легкие. От этого паниковала еще больше, думая, что вот-вот умру, и так по кругу. Я не знала точно, сколько можно продержаться в гробу под землей. Никогда не интересовалась, знаете ли. От того казалось, что конец наступит очень скоро. Час, два — и меня не станет. А ведь я так и не успела спасти Экко… и Кайла… У мистера Уайльда суп заканчивался… Что будет, когда они узнают? Экко наверняка расстроится. А мистер Уайльд… конечно, он заметит мое отсутствие, но вряд ли он будет по мне горевать. Правильно я отправила его к мистеру Уэйну! Альфред делает отличный кофе… И места там много, будет где разложить чертежи. Мистер Уэйн за ним присмотрит. Вот только… Джером что-то придумал. И скоро потащит их на какое-то шоу. Я в очередной раз со всей силы ударила по крышке гроба, и тут же пожалела об этом. Послышался слабый треск, но она, к счастью, устояла. А вот мои нервные клетки чуть все разом не погибли. Я снова заплакала, не выдерживая. Вся моя жизнь даже теоретически не могла пронестись у меня перед глазами, потому что одну ее часть я не помнила, вторая часть была слишком скучная, чтобы о ней думать, а третью было слишком больно вспоминать. Начали закрадываться предательские мыслишки: а что я хорошего сделала в своей жизни? Была ли я вообще достойна того, чтобы жить? И правда. Я навязалась к Экко в друзья, потому что мне было очень одиноко, а она была такая красивая и смелая. Мне хотелось идти за ней, хотелось стать такой, как она. Но я не стала. Так и не стала, как бы ни старалась. Я не была такой сильной. Была слишком эмоциональной, вечно лезла туда, куда не просили. Ослушивалась прямых приказов или выполняла их по-своему. Проваливала важные переговоры, не умея их вести. Не была рядом с Экко, когда была ей нужна. Кто знает, может, если бы в тот день, когда на нее напали, мы были вместе, мы бы смогли справиться с врагами, и она не попала бы в больницу. Или потом, если бы я была внимательной, я бы поняла, что с ней что-то не так. Может, Джером с самого начала ей угрожал, когда она лежала в больнице? Ведь кто-то присылал ей те аудиокассеты, и это, как оказалось, был не мистер Уайльд… Что Джером ей сказал? Что его люди убьют нашего босса, если она его не освободит? Если бы я тогда заметила… может, все было бы иначе? Экко, моя милая Экко. Неужели даже перед лицом смерти я не могла признаться себе, как сильно ты была мне дорога? И как сильно я не хотела терять тебя. Мы слишком долго были отделены друг от друга, но неужели ни Бог, ни Дьявол не позволят мне увидеть тебя вновь? Хотя бы в последний раз? Я больше никогда не увижу тебя на своей маленькой уютной кухне, сидящей верхом на стуле. Никогда не почувствую твоих ласковых рук в своих волосах, никогда не услышу твоего приятного голоса, не ощущу запах твоих духов… Я больше никогда не смогу обнять тебя, не смогу поворчать на нашего общего начальника. Я больше никогда и ничего… не сделаю. Вообще ничего. Не встану рано утром, чтобы сделать пробежку с мистером Уайльдом. А знаешь, он ведь мог поставить третий тренажер, и мы бы бегали все вместе. А потом пили бы воду и шли завтракать, и ты никогда не позволила бы мне орудовать на кухне и кормить босса хлебом с арахисовой пастой. Нет, только здоровая питательная еда, все самое лучшее для него! А как было бы здорово, если бы мы сели за один стол и ели бы мороженое — каждый свое. Знаю, так никогда бы не случилось: Ксандр вечно занят, да и не стал бы он с нами сидеть, но все же… Давай представим, что все сложилось бы идеально, и мы бы сидели, болтали о своем, и были бы счастливы. Джером никогда бы не сбегал из Аркхэма и не устраивал бы беспорядки в городе, не было бы никакого суда, не было бы никакого безумия… Даже если бы все было так, как есть: Джером сбежал из Аркхэма и устроил хаос, ты попала в больницу, а Ксандр медленно начал сходить с ума. Пусть так! Я была бы счастлива остаться в этом времени — настоящем — и попытаться что-то изменить. А что я могла изменить, лежа в гробу и медленно умирая? Что, скажи мне, Экко, что я могу для тебя сделать? Пожалуйста, ответь, что… Пожалуйста… Но она не могла ответить мне. Ни она, ни мистер Уайльд, ни даже Брюс Уэйн. У меня не было с собой телефона. Даже бумажки с ручкой, на которой я вслепую написала бы какое-нибудь послание — свое последние слово, чтобы они знали, что, умирая, я думала о них. Все, что у меня было с собой — это нож Джерома и платок мистера Уайльда. Босс так и не стал забирать у меня свою собственность, наверняка догадываясь, как много я на самом деле плачу. Черт, я такая размазня… Смешно даже. Грозилась убить Джерома и всех спасти, а в итоге Джером меня обыграл, и я лежала и плакала как последняя дура, как будто я и без соплей не задыхалась… Громко высморкалась в платок, но начала плакать еще сильнее. Конечно, платок больше не носил его запах, будучи стиранным-перестиранным миллион раз. Но он напоминал мне о Ксандре. Боже, я даже никогда не думала, как сильно я буду по нему скучать… Он вечно ворчал, ругался, иногда наказывал. У него были слишком завышенные ожидания и от себя, и от других. Никому не давал спуску. Ну, может, и не слишком завышенные, он все-таки очень серьезный человек. Несмотря на то, что он — мой работодатель, я его немного не так воспринимала. Всегда по-разному. Иногда как отца, иногда как брата. Иногда как дитя, за которым нужно приглядеть. Он же просто не справится… На ум сразу пришел веселый эпизод, и я грустно улыбнулась. Я была против того, чтобы мистер Уайльд пил. Ему это было прекрасно известно. И хотя он вполне имел на это право, он все-таки старался пить так, чтобы я об этом не узнала. Так как в его кабинет я могла зайти в любой момент, он, видимо, предпочитал делать это в другом месте, так что я редко ловила его на чем-то подобном. Итак, однажды на меня нашел вечерний жор, и я решила зайти на кухню, чтобы съесть что-нибудь вкусненьное перед сном. Уже одевшись в футболку и шорты (официально рабочий день заканчивался в восемь, и я могла выглядеть, как хотела — в конце концов, я была практически у себя дома, — и, да, прямо в таком виде я иногда заявлялась к боссу, когда ему внезапно было что-то от меня нужно), я сонно зашла на кухню и даже не обратила внимания на то, что свет был включен. В бункере вообще редко когда выключался свет, потому что его производил генератор Уайльда, и можно было не экономить. Открыв холодильник, я задумчиво пробежалась глазами по полкам и решила выбрать салат, который еще не успела съесть. Полезный и не слишком калорийный — желудок не будет против получить такую вкуснятину. Вытащив салатник, я захлопнула дверь и только повернулась, чтобы взять вилку… — Снова ешь? — поинтересовался мистер Уайльд шутливым тоном, держа в руке бокал. Я аж подскочила от испуга, сразу его не заметив. Ксандр стоял в углу, который со стороны двери совсем не просматривался. Создавалось впечатление, будто он специально от меня там прятался, и не выдал бы своего местоположения, если бы я сама не повернулась в его сторону. — А Вы снова пьете? — спросила я, испуганно прижимая к себе салатник, как будто боялась, что Ксандр его у меня отберет. — Только если за твое здоровье. — Тогда я ем тоже для своего здоровья, — заметила я. — Кушать на ночь совсем не вредно, если это такой вкусный салат. — Значит, за тебя? — уточнил он, подняв в мою сторону бокал. — За меня, — согласилась я и, взяв-таки вилку, уселась за стол и начала невозмутимо есть. От пьяного мистера Уайльда никогда не знаешь, чего ждать, но иногда он становился таким забавным и даже добрым. Мы занимались каждый своими делами: он пил, я ела, а потом мы молча разошлись по комнатам. Сколько раз я бы не появлялась после этого на кухне, его я там больше не встречала. Наверное, потому что его место распития алкоголя было раскрыто, и он решил делать это в другом месте. Бутылка виски из шкафчика тоже пропала, доказывая верность моих предположений. Черт, как же сильно я по нему скучала! Плевать мне, что, когда он злой, пугает до чертиков. Плевать на синяки, плевать на то, что тренировки с ним жутко выматывают. Пару раз у меня было чувство, что еще чуть-чуть, и я бы сдохла, но, как оказалось, это даже близко не было к реальности… Теперь я знала, как это выглядело на самом деле. Медленная смерть. Она находилась где-то поблизости. Но вряд ли это была Смерть, как мы ее представляем — старуха с косой, одетая в черный балахон. В мой гроб она бы не поместилась, в земле ей бы тоже не понравилось стоять. Может, тогда она была там, сверху, разглядывала мой могильный камень и ждала, когда сможет забрать меня? А может, Смерть превратилась в тех насекомых, которые постоянно копошились поблизости? Мне казалось, что они не заметят, что я живая, и начнут пожирать меня, поэтому каждый раз дергалась, когда что-то касалось меня в темноте. К счастью, никто меня не кусал. Пока. Стоит мне испустить дух, и все эти отвратительные создания сразу набросятся на меня, как на самую вкусную добычу. Жаль, что этого уже никак было не избежать. Я бы предпочла быть сожженной в крематории. Интересно, что Джером там написал… Там действительно была выбита надпись «Бэмби Валеско, родилась давно, умерла сегодня»? Как же это позабавит тех, кто случайно будет проходить мимо пустыря и наткнется на этот камень… Поймет ли случайный путник, что под камнем находится тело молодой девушки, которую всем известный Джером Валеска закопал заживо? Нет, вряд ли. Подумает, что это просто шутка такая. Всего лишь розыгрыш… А ведь никто не будет знать, где я похоронена, если Джером им не скажет. Сможет ли меня отпеть святой отец, если я нахожусь здесь? Попаду ли я в Рай или в Ад? Если я попаду в Рай, смогу ли я встретить там свою маму? Я надеялась, что, если жизнь после смерти существовала, я вспомню все, что забыла — хотя бы самое важное, — и смогу найти маму. И тогда я, наверное… буду счастлива? Буду приглядывать оттуда за Экко и Ксандром. И за Кайлом тоже буду приглядывать. Как было бы хорошо, если бы его мама простила меня за все, что я ей наговорила… А еще было бы лучше, если бы Кайл вернулся поскорее. Джером ведь не сделал ему ничего плохого? Не сделал же? Бог не мог быть так к нему жесток, Кайл и так слишком много пережил… У меня ведь на свете было не так много людей, за которых я искренне переживала и боялась. Так получилось, что Кайл стал таким человеком. Все началось еще тогда, когда я должна была его убить. Тогда я поняла, что несу ответственность за его жизнь. Но быстро об этом забыла. Мы были незнакомцами, которые по стечению обстоятельств оказались в ситуации, которая их сплотила. Но у меня была своя жизнь, у него — своя, и я не имела права больше в нее вмешиваться. Так же, как и Джером не имел. Но он все равно это сделал. Почему? И почему мистер Уайльд записал и сохранил то видео? Для чего? Сейчас бы я, может, спокойнее бы с ним поговорила на эту тему. Что было, то прошло. Может, я все неправильно думала, и у него на то были свои причины. И он бы даже мне их рассказал? Кто знает. Иногда я слишком сильно давила на него, а он этого не любил. Это было причиной многих наших ссор. Какое право я имела лезть к нему? Ведь я для него — никто, просто песчинка. Я хотела стать сильнее, быстрее, умнее, дисциплинированнее, но у меня не получалось, и он снова и снова разочаровывался во мне. А теперь… Я ничего не могла исправить. Совсем ничего, совсем, вы понимаете? Был еще один человек в моей жизни, который, будучи знаком со мной совсем немного, смог, если не запасть в душу, то запомниться точно. Боевая воительница, Анна. Вот только о ней я почти и не думала. Даже несмотря на то, что она спасла мне жизнь, а затем начала искать Джерома, чтобы сокрушить его. Даже несмотя на ее яркую, запоминающуюся внешность и характер. Она казалась мне куда более далекой, чем другие. Я была ей благодарна за все, что она сделала, правда! Но я не чувствовала с ней связь, не любила ее. Она держалась особняком, была из совсем другого мира, который едва-едва соприкасался с моим. Даже находясь перед лицом собственной смерти, я не признавала, что этот человек может хоть что-то значить для меня. …Смогла бы я спасти ее отца? Или хоть как-то помочь ей? Увы, это было невозможно. Я попыталась взять себя в руки — успокоиться и перестать плакать. В гробу стало просто нереально жарко, и я вывернулась, для того, чтобы снять пальто. Сложив его в несколько раз, я подложила его под голову — получилась отличная замена подушке! Мистер Уайльд учил меня правильному дыханию при беге, пришлось разом вспомнить все его уроки… Я начала дышать уже не так судорожно и глубоко, добиваясь того, чтобы мое дыхание стало поверхностным. Чем меньше кислорода я буду тратить — тем лучше. Я не собиралась доставлять Джерому удовольствие и убивать себя. Я хотела жить, чтобы он там себе ни навыдумывал, и если он и раскопает меня когда-нибудь, пусть знает, что это он меня убил. Да и умирать от удушья было безболезненней… Сначала теряешь сознание, даже не замечаешь этого. Кажется, будто засыпаешь… И больше уже не просыпаешься. Хорошая смерть. Если бы я хотела умереть, то именно так. Конечно, не в гробу, находясь под землей, но это уже так, детали. Внезапно я вспомнила нашу с Джеромом первую встречу. Нет, не тогда, когда он кривлялся, а я видела это через глазок, и не тогда, когда помогала Экко его переносить. Я вспомнила тот случай, когда мистер Уайльд забросил меня к нему в камеру. Босс тогда тоже поступил жестоко, но после этого никогда не делал ничего такого же чудовищного. Мы никогда не обсуждали с ним этот случай, и я его не винила в произошедшем. В конце концов, это была самая обычная проверка, что в этом может быть такого? Тогда я дала слабину. Я много чего наговорила Джерому, думая, что он меня либо убьет, либо сделает что-то похуже. И я призналась, что пыталась убить себя. А он это запомнил. И не только запомнил, но и решил применить против меня. Он ведь не знал, что с тех пор многое изменилось, и мистер Уайльд во многом помог мне избавиться не только от прошлого, но и от тех психологических проблем, которые я на себе тащила. Если Джером думал, что он исполнял мое желание, он ошибался. Я взяла нож и начала осторожно вырезать на крышке гроба надпись, разрезая при этом заодно и ткань, которой гроб был оббит. «Я хотела жить». Небольшая прощальная записка, а столько потребовалось времени и усилий… Хотела бросить уже на половине, но все-таки довела до ума, пусть и не знала наверняка, увидит ли это вообще кто-нибудь. Результат можно было проверить только на ощупь. Подумав, я чуть ниже вырезала три буквы: «Э К К»**. А это было даже интересно — вот так вот «ослепнуть». Теперь я знала, как себя чувствовали глухие и слепые люди. Я не представляла, как они могли так жить. А если они при этом еще и были парализованы… То все равно, что в гробу, без возможности что-то изменить. Я больше не могла прочесть ни одной книги, даже самой дрянной. Не могла посмотреть ни одного фильма. Не могла услышать даже простого человеческого голоса. А как же мои записи? Столько времени кропотливого труда, попыток вспомнить все до малейшей детали? Я могла бы превратить все это в рукопись — может, и не очень хорошую, зато честную. Моя первая книга была бы посвящена Экко… Но я не могла продолжить работу над ней. Я лишилась всего. Когда ты мертв, ты не особо об этом думаешь, если, конечно, считать, что загробного мира не существует. Тебя просто нет, вот и все. Так вышло. А когда ты еще жив, но понимаешь, что теряешь… Это невыносимо. Снова послышался треск, и я, испугавшись, встала на четвереньки, прижимаясь спиной к крышке, поддерживая ее. Я не хотела умереть раньше времени, не хотела, чтобы меня раздавили тонны земли, и хотя моя попытка удержать крышку ничего бы не изменила, мне стало немного спокойнее, как будто я действительно держала все под контролем. Я простояла так довольно долго, ощущая себя самым настоящим Атлантом, пока мои руки, ноги, шея, плечи не затекли. Как было страшно опускаться вниз, больше ничего не придерживая! Но это все, конечно, были беспочвенные страхи, каких у вас появляется много, когда вы закрыты в маленьком пространстве, да еще и под землей. Ни раз и ни два мне казалось, что «потолок» обваливается, а стены сужаются, и с этим очень тяжело было справиться. Но я должна была. Не хотела быть трусихой, которая умрет от разрыва сердца. Немного придя в себя, я, уже перевернувшись на спину, поставила руку на крышку гроба и растопырила пальцы. Кто сказал, что перед самой смертью нужно сразу расслабляться и мириться со своим положением? Да, я знала, что я умру, но я могла потратить оставшееся время с пользой. Например, научиться быстро перемещать нож, не попадая по пальцам. Не знаю, сколько прошло времени, когда я начала делать это с невообразимой скоростью. Когда эта игра с ножом мне наскучила, я начала учиться красиво им вертеть. Точнее, не учиться, а, скорее, вспоминать былое, ведь кое-что я уже умела, пока не решила избавиться от своего старого ножа… Пальто Экко, платок мистера Уайльда и нож Джерома. С таким богатством я уходила в мир иной. Я могла бы всю жизнь работать и заработать кучу денег, но какая разница, если все это в могилу не утащишь? Какая разница — умирать бедным или богатым, если все равно умрешь. Эти вопросы возникали у меня на протяжении всей жизни, но я еще никогда не задавала себе их все одновременно. Никогда по-настоящему не думаешь, что скоро умрешь. Думаешь, это случится лет через двадцать или тридцать, в общем, когда будешь совсем старым, и тебе будет уже наплевать… А в итоге? Что в итоге? Мне двадцать три, я не замужем, у меня нет детей. Даже родителей нет. Нельзя так умирать… Такой молодой, такой… одинокой. Я повернулась на бок, пытаясь сильнее прижаться к пальто Экко. Как жаль, что оно больше не пахло ею! Но я вполне могла себе представить, что снова без спроса забралась к ней на кровать и обняла, пытаясь таким образом спрятаться от всех проблем. Я почти вживую ощущала ее тепло, чувствовала, как она гладит меня по волосам и тихо шепчет что-то успокаивающее. На самом деле я никогда не была одна. Она всегда была рядом. Мистер Уайльд тоже был рядом. Нагнувшись над чертежным столом, он чертил наверняка безумно красивое здание. Его работу с руками оторвут, когда он закончит… Ксандр иногда поглядывал на нас, так, просто, чтобы проверить, что мы не исчезнем, расцветал своей задумчивой полуулыбкой и вновь возвращался к работе. Это была счастливая идиллия, которую изредка нарушали только бегущие по мне букашки, непонятно откуда взявшиеся в гробу, невозможность вдохнуть побольше воздуха, треск дерева, напоминающий мне, где я нахожусь, и что может случиться, если крышка не выдержит. Но какая разница… Все стало таким неважным. Я видела, как Кайл ужинает с мамой. Ничего необычного, просто просит передать соль или сам передает ей что-то. А когда идет спать, она целует его в лоб. Он морщится — просил же так не делать, уже не маленький — и ускользает, чтобы затем читать комиксы, спрятавшись с фонариком под одеялом. А наутро мама долго не может его добудиться и по-доброму журит, прекрасно зная, почему ее сын такой сонный. Иногда мы сталкиваемся с ним на лестнице и приветливо здороваемся: он рассказывает, как дела в школе, приглашает зайти и еще во что-нибудь поиграть, а я обещаю, что обязательно куплю на всех большую пиццу. Сначала он относится с Экко с опаской, но привыкает к ней… Такова, возможно, была бы наша жизнь, если бы в нее не вмешался Джером. Я лежала с закрытыми глазами и видела, как наяву: мы ходили с Экко за покупками, споря, какой сорт сыра лучше взять. А затем сражались бок о бок на улицах Готэма против призрачных врагов, которые хотели навредить нашему боссу. Смотрели телевизор, забравшись на кровать с ногами, пили, смеялись, плакали над глупыми мелодрамами. Как давно я видела настоящую Экко — улыбчивую, веселую, свободную? Может, такого и не было никогда, и я просто выдумала это себе, пока лежала в гробу, представляя, что нахожусь в совершенно другом месте и времени. Я спала — а может, у меня просто были галлюцинации. Но в моих мечтах было столько тепла, столько объятий, столько счастья, что я уже и не хотела просыпаться. Я так забегалась в этой жизни, что забыла о том, как сильно хотела помочь Экко, чтобы ей не пришлось вечно скрываться за холодностью и равнодушием, не пришлось притворяться бездушным роботом, который сделает все, что ни прикажешь. Я потеряла возможность все исправить… Мои мечты — вот, что стало моей реальностью. И я не знала, как так вышло, что моя реальность была разрушена. Я спала, почти не дыша. Я знала, что вот-вот умру — вы чувствуете такие вещи, когда это происходит. И вдруг меня затрясли, и кто-то своими губами накрыл мои — холодными, шершавыми, неприятными. Я резко открыла глаза и схватила его за плечи, не понимая, что происходит. Что он здесь делает?! Он мне не нужен в моих видениях! Он отодвинулся, и я начала тяжело глотать воздух. Глотаю — задыхаюсь — кашляю — глотаю. Солнце слепило глаза, я даже не сразу поняла, что я ВИЖУ. Слишком много красок, слишком много звуков, слишком много воздуха. Но это точно не Рай, ибо что в Раю делала эта рожа? — Что… это… было? — потерянно спросила я, хватаясь за горло. Не сразу даже осознала, что теперь сижу, а не лежу, и ничто больше на меня не давит. — Искусственное дыхание! — горделиво заметил он, внимательно следя за моей реакцией. Мое зрение, казалось, обострилось, и я замечала каждую деталь: капельку пота на его висках, маленькие золотые пуговицы на жакете. Он расстегнул ворот своей рубашки и засучил рукава по локоть. Руки у него были в земле и в мозолях от лопаты. Неужели он решил сам меня раскопать? Один? Но… почему? Это ведь очень нелегкая работа, он такие вещи на своих шестерок должен скидывать! — Искусственное… дыхание… делается… не так… Он, наверное, думал, что я совсем глупая и не проходила уроков первой помощи. Или если я без сознания, то ничего не почувствую? Я показательно вытерла губы об свое плечо. Фу! Я радовалась тому, что кое-кто хотя бы с поцелуями ко мне не лез, а тут… Получается, мой первый поцелуй украл этот рыжий ублюдок. Если он и обиделся на мое явное отвращение, то виду не подал. — У меня — так. Сработало же! — он поднялся, встав по обе стороны от моих ног, и протянул мне руку. — А ты — молодчина, не стала трусливо резать себя. Значит, я был прав, ты не такая, как все эти крикливые сучки… — Я долго смотрела на его грязную руку, чувствуя, как сильно кружится голова. Не могла даже представить, что смогу встать на ноги. Но я должна была. А Джером, на удивление, был терпелив, застыв в одной позе. — Поздравляю с победой… Ха-ха! Как тебе, Бэмби? Понравилась смерть? Мне вот как-то не очень. Было больно и неприятно, а сама смерть такая… скучная. Игнорируя его, я оперлась руками о бортики гроба. Укололась обо что-то… Слишком реальное ощущение. Как Джером умудрился меня откопать так, что я даже не проснулась? Не смогла подняться сразу. Взяла в одну руку пальто, а в другую — нож. И, подняв взгляд, заметила отодвинутый в сторону надгробный камень, на котором было выбито: «Коннор К. Уилсон». Затем следовали даты рождения и смерти (его, наверное, только закопали…). Так вот, значит, как звали прокурора. Еще одно имя, которое навсегда останется в памяти, вместе с тысячью других. Вряд ли этот человек умер своей смертью. Куда же дели его труп? Так и оставили лежать на кладбище? С большим усилием подтолкнула себя вверх. Но равновесие не удержала — начала падать. Джером наклонился вперед, с ухмылкой ловя меня, будто желая обнять — так и было задумано. Но стоило мне выкинуть вперед руку с ножом, как он без проблем перехватил ее. — Хочешь убить меня моим же оружием? — с иронией поинтересовался он. — Настало время проверить, есть ли в тебе картошка. Я не сразу осознала, что он имел в виду. Просто пыталась не упасть, и одновременно с тем — надышаться, навидеться и наслышаться. Джером был сильнее меня. Он, продолжая удерживать мою руку, направил нож в мою сторону. А затем сделал выпад вперед, и нож с легкостью вошел в меня. Со стороны это выглядело как объятья. Смертельные объятья. Я схватилась за него, будто он был самым дорогим мне человеком, которого я не хотела отпускать. На самом же деле — пыталась хоть как-то удержаться на подгибающихся ногах. В этом не было ни капли красоты и грации. Обессилившая девушка и убийца стояли рядом и смотрели друг на друга, не замечая ничего вокруг. — Ты видишь что-нибудь? — с улыбкой спросил Джером, глядя мне в глаза. Я смотрела, как легкий ветерок тревожил его волосы, и как он едва заметно наклонил голову, напоминая кого-то… — Я вот вижу только кровь. Но разделывать тебя не в моих интересах, — я опустила взгляд, глядя на торчащую из моего тела рукоятку. Значит, я все-таки умру? Кровь медленно выступала на любимой кофте. Ее, наверное, уже не спасти… — Забавное художество, — он кивнул на крышку гроба, на которой с внутренней стороны была вырезана фраза «Я хотела жить» и инициалы трех людей, о которых я думала перед смертью. Я растерянно смотрела на него. Ему нравится? Это хорошо или плохо? — Я оценил. Знаешь, пожалуй, я, так и быть, дам тебе воскреснуть. Я не могла произнести ни звука. У меня было неприятное чувство, будто мои легкие наполнились водой, а еще хуже — кровью. Боль распространилась по всему телу, и я едва могла соображать, но сознание почему-то решило не покидать меня вот так сразу, давая возможность заметить рыжие волоски на его руках и муражки, бегущие по его коже. Он был обычным человеком, а не демоном, ему было холодно, а до этого — жарко. Как же он был похож на… — По поводу раны не бойся, — его слова доходили до моего разума словно сквозь какую-то пленку или толщу воды. Лишь с большим запозданием я понимала, о чем он говорил. — Я отличный врач! — О Боже… — выдохнула я. Если в его представлении искусственное дыхание — обычный поцелуй, то какой из него врач? Больное сознание подкинуло картинку Джерома в одежде медсестры… — Ты мне все-таки скажи, — продолжил он. Я устало положила голову ему на плечо, и он крепче прижал меня к себе. Мы могли бы станцевать вальс на моей могиле. Жаль, что его вторая рука все еще удерживала нож и не давала мне его вытащить. — Как тебе смерть? — Похожа на тебя, — слабо улыбнулась я, не боясь его разозлить. Я и так уже наполовину была трупом. И даже в гробу полежала как самый настоящий труп. — Такая же сука. Он громко рассмеялся. Я, окончательно обессилев, наконец-то потеряла сознание. Теперь я в самом деле умру, и мне больше не придется ждать, когда смерть соизволит ко мне явиться... Джером думал иначе. ____________ *rooie klootzak (гол.) - рыжий ублюдок **Э К К (Е Х К) — Ecco, Xander, Kyle.