Liar

Вдалеке, по низкому чёрному небу, прокатывается гром, оседающий в груди вибрацией. Вспышка молнии озаряет комнату, перебивает тусклый свет ночника. Пальцы по холодному стеклу повторяют кривой след первой капли, попавшей на окно, предвестник затяжного ливня из таких тяжёлых туч, нависших над поместьем. Словно тяжёлое одеяло, прибивающее наглухо к кровати. Джи Хё морщится, выдыхает рвано, отпускает ворох мыслей – суетливые, перебивающие друг друга, нагоняющие страх, но в конечном итоге они все разбегаются, оставляя после себя глухую тишину. До следующего раската грома. Но лучше пусть он, чем туман. Стелющийся по ложбине, смешанный с чёрным дымом, отбиваемый огнём и проникающий под кожу, забивающийся в лёгкие с каждым детский всхлипом. О, этот момент Хё помнит прекрасно: в руках – потрёпанная любимая игрушка, на ногах одна туфля с обожжённым бантиком, вторая потерялась где-то там, в огне. Лицо измазано сажей, волосы растрёпаны, и среди всей суеты никому нет дела до ребёнка, которого только что вытолкнули из огня, но забыли закрыть ей глаза и сказать «не смотри». А она стояла и смотрела – как выносят тела из огня, одно обугленное, второе ещё кричащее, так пронзительно и больно, что из глаз хлынули слёзы, и маленькие ручонки зажали уши в попытке спрятаться от этого ужаса. Родительский дом рушился как карточная башенка от лёгкого дуновения, а маленькая Джи Хё стояла и смотрела, как огонь поглощает её детство, родителей, радостные воспоминания, которые остались там – в маленькой детской с разбросанными по полу игрушками. - Малышка, тебе не нужно смотреть на это. – Высокий мужчина, одетый в чёрное, силой отвернул ребёнка от пожара, вжимая пальцы в хрупкое маленькое плечико. – Совсем скоро ты уедешь отсюда. Усталость, страх и горечь дыма вывернули её наизнанку – слёзы брызнули из глаз и утонули в надрывном плаче, который был слышен даже через закрывающую рот мужскую руку. - Девчонку в машину, с остальным разберись. Этот низкий, с хрипотцой голос до сих пор остаётся на подкорке, каждое слово будто выжжено тем пожаром, и спустя столько лет легче не становится – только больнее от неизвестности и обиды на тех, кто сотворил это с ней и её семьёй. Если бы у неё была хотя бы такая же власть, как и у Исина – она бы давно нашла каждого и сожгла, заставив кричать так же надрывно и с таким же ужасом, заставила бы оставаться в сознании пока плавится кожа и тело превращается в кусок обугленного мяса. Они все этого заслуживают, все, кто безжалостно убил её родителей, бросил на растерзание чёртовой мафии, отправил в этот ад, где жизнь не стоит ничего, если на смерть смотреть забавно. Молния раскалывает небо кривой, сверкнувшей на долю секунды, очертившей тяжёлые тучи, и тут же исчезает, оставляя страх на кончиках пальцев, покалывающий сотней мелких иголочек, пускающих под кожу яд. Джи Хё сжимает руку в кулачок, пытается побороть это ощущение – пытается доказать себе, что она сильнее, чем загнанный в клетку зверёк, хотя чего греха таить – она и есть самая лёгкая добыча. И аркан на её шее слишком затянут уже давно. К чёрту. Выбралась из той машины, значит сможет придумать и в этот раз что-то. Правда Сехун далеко не глупый громила, а его особняк – не плетущаяся по пустой трассе чёрная поскрипывающая развалюха, но кто запрещает попытать удачу? Вопрос в том, насколько глубоким провалом может обернуться удача? Девушка поправляет короткие волосы и рвано выдыхает – нужно выветрить из головы гнев, который оглушает и мешает мыслить здраво, и тогда может что-то получится, а пока всё сводится к тому, что она хочет окунуть руки в тёплую кровь, да поглубже. Она превращается в монстра в этом доме. Или была им всегда, просто сейчас, с развязанными руками, осознаёт, как это может быть легко и приятно – причинять боль, заглушая свою, скидывая на кого-то груз ответственности так же, как грузные тучи скидывают крупные капли дождя на землю, облегчаясь с каждой частичкой воды. Стоит проверить – так ли это. За пределами комнаты стояла мёртвая тишина, даже внизу, где обычно происходило больше всего телодвижений, было очень спокойно – даже не было прислуги, обычно занимающейся своими делами, или создававшая вид трудящихся пчёлок. Джи Хё аккуратно закрыла дверь и ступила в сторону лестницы, когда мимо неё прошелестела одна из служанок, та, которая по примерным расчётам Ан, уже должна была покинуть этот дом. Особо не примечательная, но бросилось в глаза другое – её растрёпанность, вечно поправляемое платье и размазываемая салфеткой слюна на лице. - Неужели тебя оставили здесь взамен на твой грязный рот? – Фраза вылетела быстрее, чем и без того воспалённый мозг попытался понять её и вогнать в рамки приличия, отменить из-за непотребства в социуме. - Зато твой чистый рот никогда не побывает там, где я успеваю появиться дважды в день. Туше. Все до одной влажные мечты Джи Хё о Сехуне разбиваются о холод и безразличие к ней, и это не уважение, о котором можно быть благодарной, а простое отвращение, хотя чем она хуже этой прислуги, которая унижается и ползает в ногах, чтобы заслужить возможность стирать колени, стоя перед ним? - СоХи гордилась бы тобой. Наверное, смотрит на тебя сверху и думает, как же повезло твоему парню – так стараешься, держишься за работу. Вы ведь были лучшими подругами, да? Джи Хё медленно сделала ещё один шаг в сторону лестницы, удивляясь собственной смелость и желанию вырвать глотку за такие обидные, хоть и правдивые слова. Руки дрожали, в груди стоял ком, а дыхание спирало после каждого слова, но сейчас она была как никогда близка к совершению очередной ошибки. И сознание медленно покидало её, оставляя на растерзание животным инстинктам и слепой зависти, в порыве которой можно сотворить многое. Служанка преодолела лестничный марш быстрее, чем ожидалось, и вот уже смотрела в упор – стеклянными от злости и презрения глазами сжирая очередную наглую девчонку, коих в этом доме было очень много. - Думаешь, ты первая такая здесь? Были и те, кого он подпускал ближе, но все они сейчас либо там, - она кивнула вверх, намекая на незавидную судьбу таких же пленниц или же подарков, - либо далеко отсюда. И ты не исключение. Ты отправишься вслед за ними, рано или поздно, даже если я этого уже не увижу. Увидит СоХи. Голос девушки сорвался на гневный шёпот, а руки непроизвольно потянулись к горлу соперницы, но стоило отдать ей должное – она смогла сдержаться и ограничиться лишь болезненной, но самодовольной ухмылкой, уверенная в своей правоте. - Тебе бы стоило быть аккуратнее в выражениях со мной. Знаешь ведь, что мне ничего не будет за то, что… - Мне плевать. Я и тебя переживу. - Не забудь присниться мне в кошмарах, иначе всё будет зря. – Джи Хё нагло и с силой толкнула девушку, отправляя в резкий спуск по широкой лестнице из холодного мрамора. Падала она недолго, но метко, пытаясь извернуться, потерявшись в пространстве, хватаясь за воздух. Обмякла тряпичной куклой на светлом полу, после пары подрагиваний. Лёгкости не принесло и это, едкие слова отпечатались на подкорке и продолжали зудеть где-то там, в сознании, доставляя ещё больший дискомфорт. К тому же, начала ныть ещё и до конца зажившая рука, которой, вроде как, всё ещё противопоказаны нагрузки. Даже не настолько сильный, как могло бы показаться, толчок, причинил боль. Стоило ли оно того? Вряд ли. Джи Хё развернулась и пошла вдоль по коридору, даже не особо надеясь попасть к Сехуну в комнату, но сейчас ноги несли её, а мозг отключался всё больше и больше. Картины на стенах дома сменялись одна за другой, а стук туфель заглушался раскатами грома, отбивавшимися в ушах один за другим, звучавшими всё ближе, будто даже под этой массивной крышей не спрятаться от грозы.Дереализация поглотила её, всё происходящее было словно записанное на старую плёнку кино, прокручиваемое в сотый раз, и будто заучено наизусть - каждый угол на пути задет плечом, почти об каждый порожек или ковёр спотыкание, а в конце, перед заветной дубовой дверью пятисекундный ступор. «Может, не стоит?». А пальцы уже сжались в дрожащий кулачок и трижды отстучали по холодному дереву. И вспышка грозы в окно в конце коридора за спиной. Тишина. Снова стук. - Кажется я просил не… Сехун повёл бровью, глядя на несколько нежданную гостью, стоявшую на пороге его комнаты – потерянная, с трясущимися руками и бегающим взглядом. - Ты что здесь делаешь? - Не знаю. Глупо, но честно. Джи Хё и правда не знала, зачем как умалишённая рванула сюда, чего ждала от него, почему сейчас стоит и не может вернуться в реальность, в которой она не больше, чем временная декорация в этом доме. Но кроха губительной надежды засела глубоко внутри, подпитываемая ухмылками и случайными касаниями. Неужели он отправит её назад? Сейчас он выглядел особенно привлекательно, с растрёпанными, а не привычно уложенными волосами, в обычных чёрных пижамных штанах и футболке в тон, босой, но, чёрт, слишком привлекательный, чтобы думать о чём-то, кроме этого. - Не знаю, что мне делать. Всё так запуталось, а я… Сехун вышел вперёд и прикрыл за собой дверь, опираясь о стену плечом и скрещивая руки. Даже его приподнятая бровь вернулась в своё обычное состояние, и снова ни одной эмоции на холодном лице. - И ты решила, что я – лучший собеседник в такую романтичную дождливую погоду? – От каждого его слова веяло сарказмом, ощущалось словно оплеуха. - Нет, но я… - Не думай, что можешь приходить ко мне, когда вздумается. Если нужно будет – я сам позову тебя. - Но ты не зовёшь. Резко, слишком нагло и звонко, на надрывном шёпоте. Провокация в надежде на смену тактики. И снова мимо. - А я должен? «Что за идиотская манера отвечать вопросами, к тому же, риторическими, обрывая любую попытку разговора?!». Джи Хё сжала зубы, понимая, какой жалко выглядит сейчас, раз она не представляет интереса даже телом. И обида захлестнула ещё больше, до нервных потираний пальцев и похрустывания костяшками. Она становится противна себе всё больше с каждым днём. - Тогда зачем я здесь? - Это всё? В колени падать не надумала? – Фыркнул он с ещё большим пренебрежением, смерив тяжёлым взглядом. И плевать он хотел на всех, кроме себя. Чёртов эгоист. - Это всё. Ответа не последовало. Он молча вернулся в комнату, будто разочарованный тем, что очередная мартышка не развеселила его хоть чуточку. И снова ему стало скучно, и снова она не нужна до момента, когда в его голове не щёлкнет тумблер, отвечающий за какие-то необъяснимо идиотские идеи, которые подвластны только ему. - И тебе спокойной ночи. Назад Джи Хё шла очень медленно. Коридоры будто вытянулись раза в три, пол уходил из-под ног, а внутри было ужасное ощущение разбитости и запутанности. Лучше бы он кричал, угрожал, или хотя бы дал звонкую пощёчину, чтобы привести в себя, но его отстранённость, это слишком. Держась за стену, она, пошатываясь, доползла до своей комнаты, в которой хотя бы сейчас могла спрятаться от окружающего её хаоса. Но какой в этом толк, если от себя не спрятаться нигде?