***
Гаспар Сантини не понравился мне с первого взгляда. Ввалившись в аудиторию спустя десять минут после начала занятия, он вразвалочку подошел к столу возле пустующей кафедры, швырнул на него папку с бумагами, после чего обвел притихшую аудиторию оценивающим взглядом. Расплылся в обаятельной улыбке, представился и объявил, что временно будет читать нам курс по общей психологии. Новость меня, конечно, не обрадовала, мне куда больше по душе наш прежний лектор, к тому же, насколько мне известно, аспиранты обычно ведут семинарные занятия, так как читать лекции имеют право только доценты и профессора. С другой стороны при острой необходимости могли сделать и исключение из правил. Но судя по оживленной беседе, такая мелочь, как правомерность замены профессора на аспиранта никого кроме меня не волновала. Все-таки Франсуа со своей юриспруденцией плохо на меня влияет. Пока мои одногруппники закидывают временного преподавателя вопросами личного характера, я пишу куратору третьего курса в надежде, что уж он-то точно знает, почему вместо профессора Элена нам подсунули наглого и до неприличия самонадеянного аспиранта. Выяснив, что причина, по которой в моей жизни временно появился Гаспар Сантини — это обычная научная конференция в Лионе, я выдохнула с облегчением. И наконец, обратила внимание на распинающегося красавчика. Огляделась по сторонам и решила, что на следующей паре обязательно займу место на самом верху галерки. Ибо первые ряды будут заняты фанатками месье Сантини. Наглый, самовлюбленный тип с чего-то решивший, что именно он является центром вселенной, всего за каких-то полчаса сумел покорить практически всю женскую часть нашего курса. Глупо отрицать очевидное — Гаспар Сантини весьма хорош собой, к тому же отлично умеет подать себя, да и ораторскими способностями природа его не обделила. С другой стороны, было бы странно, если высокий, подтянутый молодой мужчина с нечитаемыми антрацитовыми глазами и надменной, но такой манящей улыбкой не привлекал бы женское внимание. Красивый, но безнадежно испорченный. Избалованный, коллекционирующий женские сердца. Но при этом никого не обманывающий. Он говорит о своей непостоянной натуре открыто, тем самым давая возможность тем немногим, кто не попал под чары его обаяния сделать выбор осознано. По идее его ветреность должна отталкивать, но на деле каждая вторая мечтает оказаться в его постели. На Сантини буквально все помешались, а я смотрю на этого любимца публики и честно не понимаю, что все в нем нашли. Как по мне Гаспар ничего интересного собой не представляет, типичный мальчик с обложки, возомнивший из себя крутого профессора, не более. — У тебя просто глаз замылился, Кэти, если бы в твоей жизни не было Франсуа и его дружков, то ты так же как и все сохла бы по Гаспару! — заявила мне подруга, после того как я попыталась в очередной раз вправить ей мозги. И на этом собственно все, после такого сногсшибательного аргумента, я махнула на Мари рукой. Если ей так хочется пополнить список «побед» Сантини, то кто я такая, чтобы ей запрещать. Возможно, отчасти влюбленная глупышка даже права. У меня действительно есть Геллар, не родной старший брат, и да, другие парни действительно блекнут на его фоне. Я честно посещаю все лекции Сантини, пару раз даже участвую в дискуссиях, но в основном наше общение сводится к «здравствуйте» и «до свидания», и это более чем меня устраивает. Он не цепляет меня, я не трогаю его. Вот только конференция давно прошла, а Гаспар все еще продолжает читать нам лекции профессора Элена. Видимо не зря говорят, что нет ничего более постоянного, чем временное. Наверное, мы бы так и остались просто случайными знакомыми, лица которых со временем навсегда стираются из памяти, если бы одним февральским вечером я не задержалась в вузе дольше обычного. Получив дополнительный материал для своего доклада, я поспешила покинуть уже почти ставшие родными мне стены университета. Буквально выпорхнув из дверей главного корпуса, я вдохнула морозный воздух полной грудью и расплылась в счастливой улыбке. В отличие от большинства моих знакомых, я люблю зиму. И дело вовсе не в рождественских праздниках, моем дне рождения или всеми любимом дне святого Валентина. Дело в зимних закатах, горячем какао и белоснежных снежинках. Я люблю, когда под ногами хрустит снег, щеки горят огнем от мороза, а люди вновь начинают верить в чудеса. И пускай эта зима выдалась дождливой, сейчас, в эту самую секунду снег валил большими хлопьями, делая меня невероятно счастливой. Поправив шарф и застегнув осеннее пальто на верхнюю пуговицу, смотрю на экран почти севшего телефона, отмечаю, что до дома доберусь в лучшем случае к часам восьми, достаю ключи от машины и убираю их в карман пальто, а уже бесполезный телефон кидаю в сумку к тетрадкам с конспектами. От моего дома до университета ехать ровно полчаса. Но только никогда в расписание появляются последние пары, которые заканчиваются ровно в тот момент, когда в городе начинаются пробки. Обычно в такие дни я добираюсь до дома на общественном транспорте или пешком, но сегодня я опаздывала, а так как у отца выходной, то выпросила у него машину. И вот сейчас бредя в сторону парковки жалела, что днем не вызвала такси. Не спеша, преодолев хорошо освещенную аллею, сворачиваю в небольшой переулок, ведущий напрямую к всеми любимой «стихийной» парковке. Но сделав пару шагов в нужном мне направление, замираю на месте из-за такого, что становлюсь невольным свидетелем избиения человека. Двое шкафоподобных мужчин в черных костюмах, держали совершенно не сопротивляющегося парня за руки, а третий, уступающий шкафам в росте и одетый в светло серый костюм тройка, выбивал из бедолаги дух. Наверное, будь это обычная драка, то я скорее всего просто прошла мимо, ну мало ли из-за чего могли сцепиться двое мужчин. Но тут пройти мимо не получилось, как в прямом, так и в переносном смысле. А когда выезжающая с парковки машина вскользь осветила жертву перекачанных громил, то деваться уже было некуда. На самом деле деваться было куда и большинство здравомыслящих людей, как минимум повернули бы обратно. Или просто прошли мимо, чужие проблемы сейчас вообще мало кого интересуют. Но где я, а где здравый смысл. Инстинкт самосохранения настойчиво рекомендовал уносить ноги от греха подальше, вот только я уверенно взяла курс навстречу неприятностям. — Я бы на вашем месте свалила бы отсюда до приезда полиции, — произношу это твердо с полной уверенность в своей правоте и тупости. Нормальный, то беж адекватный, дружащий со своей головой человек вызвал бы полицию, а не совал нос в чужие дела. Вот только мой мобильник лежит выключенным на дне сумки, других прохожих не видно, а бежать за помощью в университет далеко. — Да и не честно это троя на одного. — Шла бы ты по своим делам, малышка, — с неприкрытой насмешкой в голосе рекомендует мне главарь этой стероидной шайки, а сам заносит кулак для очередного удара. В мою сторону он не смотрит, и я честно не знаю хорошо это или плохо. — Да я бы с удовольствием, но вы дорогу перегородили, а если пойду обходить вашу компанию по клумбам, то испорчу новые замшевые сапоги. А это значит, выброшу на ветер почти пятьсот евро! — Господи, что я несу? Какие нахрен сапоги? Какие пятьсот евро? Какие клумбы? — И вообще, ну наставила вам ваша благоверная рога, ну и что с этого? Зачем же сразу морду-то парню бить? Что вам мешает в отместку неверной жене найти себе молодую и красивую. И не надо на меня так смотреть, я не на себя намекаю. Меня, между прочим, муж и двое детей дома ждут, а я тут стою с вами, а ведь мне еще ужин готовить! Да бросьте вы его уже! — рявкаю я, сжимая в кармане ключи от машины с такой силой, что того и гляди сломаю их. Можно подумать, что треклятые железки действительно смогут мне помочь, если кто-то из этих троих решит доходчиво объяснить моей скромной персоне, что нехорошо совать свой нос в чужие дела. Кричать впрочем, тоже будет бесполезно, никто не услышит, а если и услышат, то не придадут никакого значения. Я ведь наверняка далеко не первая, кто стал свидетелем этой страшной сцены. Более того, я почти уверена, что те, кто распознали в пострадавшем Сантини, с чистой совестью отправились по своим делам, решив, что так ему и надо. Заслужил. Ибо нехрен крутить шашни с замужними барышнями. И я согласна с этим, но пройти мимо все же не смогла. Самое смешное, что после того, как я гаркнула, Гаспара действительно отпустили, рогоносец смерил меня недовольным взглядом, от души пнул лежащего на асфальте брюнета по ребрам, прошипел что-то неразборчивое и как ни в чем небывало зашагал в сопровождение своих выдрессированных шкафов в сторону близстоящего автомобиля. Дело было конечно не во мне, и моей нервной тираде, дело было в полицейской сирене. И совсем не важно, что блюстители порядка проехали мимо, главное, что они все же дали о себе знать. — Встать сможешь? — на негнущихся ногах подхожу к лежащему на спине парню, он еле заметно кивает, но с места не двигается. А я с ужасом наблюдаю, как по его некогда белоснежной рубашке в районе печени расползается кровавое пятно. — Гаспар? — голос дрожит, но к собственному удивлению я не паникую. Стянув с шеи шарф, прижимаю его одной рукой к ране, а другой шарю по карманам мужского пальто в поисках мобильника. — Кажется, ты впервые назвала меня по имени, — хрипит Сантини, а на его украшенном гематомами и ссадинами лице появляется болезненная улыбка. — Что ты делаешь? — А на что это похоже? — огрызаюсь я, продолжая свое увлекательное занятие. — Обыскиваю твои карманы в надежде отыскать в них телефон. Нужно вызвать скорую. — Не нужно, мне нельзя в больницу, — Гаспар перехватывает мою руку, длинные пальцы смыкаются на запястье, и я невольно отмечаю, что в детстве он, скорее всего, посещал музыкальную школу. Играл на фортепиано, а возможно перебирал струны гитары. Идиотка, нашла, о чем сейчас думать. — Не глупи! Я более чем уверена, что у тебя сломаны ребра, имеется сотрясение, а про кровоточащую рану я вообще молчу. — Это просто царапина, а с остальным я как-нибудь справлюсь. Не впервой. Но мне приятно, что ты переживаешь за меня. — Сантини принимает сидячее положение, кривится от боли в ребрах, но стойко молчит. И это его способность терпеть боль меня самую малость удивляет и охренеть как шокирует. А спустя секунду брюнет и вовсе одаривает меня строгим, полным недовольства взглядом. — Тебе не стоило влезать, ты могла пострадать. — Но не пострадала же, — пожимаю плечами, поджимая губы. Я и сама знаю, что поступила глупо. — Тебе все же нужно в больницу, — вновь закидываю удочку, помогая Гаспару подняться с асфальта. — Угомонись, ничего ужасного со мной не произошло. Отлежусь пару дней и буду как новенький. И с меня новый шарф. — Что? Зачем? — Не уверен, что химчистка сможет вывести пятна крови… — Ну и черт с ним, не велика потеря, — натянуто улыбаюсь, вглядываясь в антрацитовые глаза Сантини. — Молодые люди, вам помощь не нужна? — интересуется мимо проходящий мужчина, тем самым вырывая меня из плена чужих глаз. Оказывается, мы все так же стоим на границе между переулком и парковкой, я по прежнему зажимаю несерьезную царапину своим шарфом, а Сантини прожигает во мне дыру. Идет снег. — Нет, спасибо. У нас все под контролем, — заверяет Гаспар прохожего, не давая мне и слова сказать. — Так ведь? — чужая ладонь накрывает мою и слегка сжимает, я честно хочу возмутиться, возразить, но стоит вновь встретиться взглядом с горе профессором, как с губ слетает: — Да. Не волнуйтесь. Все под контролем. Мужчина проходит мимо, и как только он скрывается за поворотом, я выдергиваю свою руку из чужой ладони и, не скрывая злости, интересуюсь у Гаспара, давно ли он стал супергероем?❈-❈-❈-❈-❈
Уверена, если бы Сантини мог держаться на своих двоих без посторонней помощи, то непременно спровадил меня домой. А так пришлось засунуть гордость куда подальше и снизойти до поездки со мной в одной машине. Оказалось Гаспар живет всего в паре кварталов от моего дома, в совсем крошечной квартирке на последнем этаже. Поняв, что от меня хрен отделаешься, брюнет шумно выдохнул и скрепя зубами предложил чувствовать себя как дома. И я почувствовала, бегло осмотревшись, я пришла к выводу, что эта светлая, практически стерильная, а главное сплошь заставленная книгами квартира напоминает мне отцовский кабинет. Здесь даже пахнет так же — книгами, кофе и мужским парфюмом. Если честно, переступая порог жилища Гаспара, я ожидала увидеть типичную холостяцкую берлогу: легкий бардак, дартс на стене, женское белье в неожиданных местах, пустые коробки из фаст фуда. — Ты же в курсе, что я не обязан соответствовать тому образу, которой ты нарисовала у себя в голове? — интересуется Сантини, возвращаясь с кухни с небольшой жестяной коробкой в руках, которая, судя по всему, служила в его доме аптечкой. Поставив свою ношу на самый край письменного стола, остальное пространство было занято ноутбуком, исписанными от руки листами и, конечно же, книгами. Гаспар, как заправский фокусник извлекает с полок потертого книжного шкафа бутылку дешевого виски. — Никто не обязан соответствовать чужим иллюзиям, — пожимаю плечами, изучая корешки книг на столе. — Поэтому люди и расстаются, — оборачиваюсь, уж больно интересно посмотреть, какую реакцию вызвали мои слова, но при взгляде на Сантини с губ слетает: — Боже… — Думаю, тебе пора. Прости, проводить не смогу. — Гаспар выдавливает из себя подобие улыбки, а я не понимаю, как он все еще стоит на ногах. Пока я рассматривала книги, брюнет успел снять испорченную рубашку и сейчас стоял перед до мной в одних брюках. И, я впервые радовалась, что оказалась не права. Рана, которая наводила на меня ужас на парковке, действительно оказалась глубокой царапиной. Но дар речи я потеряла от багровых отметин, которые подобно бутонам цветов расцветали на теле Сантини то тут то там. — Думаю, это потребуется не только тебе, — вырываю из цепких пальцев бутылку с дешевым пойлом, выдыхаю, делая несколько глотков прямо с горла. Алкоголь неприятно обжигает горло, морщусь, отдаю бутылку владельцу. — Мой отец военный хирург. И когда-то очень давно он учил меня накладывать швы, а еще рассказывал о переломах. Так вот, в первую очередь нужно осмотреть место ушиба. — Сантини молчит, смотрит с недоверием, но позволяет дотронуться до багровых отметин. Максимально аккуратно, стараясь не причинить боль, проверяю грудную клетку брюнета на наличие выпуклостей и вмятин. Облегченно выдыхаю, не обнаружив ничего подобного. А сама наблюдаю, как Гаспар дышит. — Если я спрошу насколько тебе больно дышать, ты скажешь мне правду? — Сантини прикладывается к бутылке, ухмыляется, а я делаю из этого вывод, что боль терпимая. — Так и думала, что соврешь. Кухня ведь там? — указываю на одну из дверей, на что брюнет только кивает. Совершив набег на холодильник, а точнее порывшись в морозильнике, возвращаюсь в главную комнату с пакетом льда в руках. Гаспар стоит, облокотившись на край стола, и как-то совсем растерянно смотрит на свои босые ноги. Сжимает до побелевших костяшек горлышко бутылки, свободной рукой ероша и без того находящиеся в беспорядке слегка волнисты пряди. — Может, стоит кому-нибудь позвонить? — Гаспар вздрагивает то ли от самого вопроса, то ли от неожиданности, но скорее всего от холода. — А некому звонить, — выдыхает парень, вновь прикладываясь к бутылке, после чего отставляет ее на стол и накрывает мою ладонь своей, давая понять, что он в состояние удержать пакет со льдом. — Я вырос в детском доме. С друзьями как-то не сложилось, а серьезные отношения это не мое. — Уверена, ты еще найдешь ту самую…***
Не уверена, что понимаю, почему именно сейчас в памяти всплыла та история с Гаспаром, наверное, всему виной наш утренний разговор и пошедший к вечеру снег. Через час мне нужно забрать сына из садика, я обещала ему, что сегодня мы сходим в кино, но кажется, просмотр мультика придется отложить, но уверена, что Тео из-за этого не сильно расстроится. Ведь ему предстоит самостоятельно собрать свой чемодан для нашего грядущего путешествия. Теодору нравится летать, он просто без ума от самолетов и уже заявил мне, что когда вырастет, обязательно станет пилотом. Что ж, посмотрим. Еще следует сообщить о поездке в Мадрид родителям и Франсуа, не уверена, что кто-то из них обрадуется очередной моей стажировки за пределами Парижа, но я уже подписала бумаги, так что обратного пути у меня теперь точно нет. Я согласилась на стажировку в Мадриде не из-за того что у меня не было выбора. Вовсе нет, я могла встать в позу и до хрипоты в горле отстаивать свою точку зрения, могла придумать тысячу причин, почему не могу покинуть пределы Франции, на худой конец даже могла прикинуться дурой и заявить, что не полечу ни в какую Испанию из-за ребенка. Но какой бы пример я подала сыну? Сколько можно прятать голову в песок? Я согласилась на предложение Гаспара, в первую очередь ради себя. Пора двигаться дальше. И дело вовсе не в возможности уехать в Италию, дело в Антуане. В моем страхе столкнуться с ним лицом к лицу. Я может, и переболела им, но нужно смотреть правде в глаза, за столько лет я так и не смогла забыть его. Именно поэтому я продолжаю играть с Сантини в дружбу. И это очень жестоко с моей стороны, ведь я знаю, что у Гаспара никого кроме нас с Тео нет. Но и обманывать его не честно. Ирония судьбы заключается в том, что если я хочу двигаться дальше, быть по-настоящему счастливой с другим человеком, то для начала мне нужно вернуться туда, где мне разбили сердце. И это правильно, больно, но правильно. Глупо пытаться склеить осколки в Париже, когда большая их часть все еще находится в окрестностях «Висенте Кальдерон».