Ты мой смех и мой стон

      Замуж за Чезаре? - этот вопрос из обычной мысли, коих тысячи мелькают в голове, перерос в настоящее наваждение. Он преследовал её утром, днём, ночью. Мешал спать и делал сновидения Лукреции беспокойными, обрывочными. Её покой был утерян, а вместе с этим всё тоньше и и прозрачнее та черта, за которую отношения брата и сестры никогда не должны переходить.       Замуж за Чезаре? - это не один вопрос, а целое множество. Что за чувство я к нему испытываю? Неужели это - настоящая любовь? Как давно это началось? Хотела бы я быть с ним? Не помутился ли, быть может, мой рассудок? А может, я всегда так и любила его, как обычного мужчину? Может, я была слепа? И не только вопросы - переосмысление всей жизни и отношений с мужчинами, что в ней были. Она поняла, что любовь к Нарциссу была лишь привычкой с того времени, когда она пряталась за ним, как за щитом, от той боли, что принесло первое замужество. Поняла, что в Альфонсо увидела ещё одного Нарцисса, потому что было в них нечто неуловимо-похожее. А главное открытие заключалось в том, что осознанно, или нет, она всех мужчин сравнивала с Чезаре. И ни один не выдерживал этого сравнения. Как много места в её жизни, оказывается, занимал брат! Гораздо больше, чем можно было подумать. Но она совершенно не придавала этому значения, никогда не обращала внимание на это занятное обстоятельство. Почему она всех с ним сравнивает? Почему именно к нему за помощью всегда бежит? Почему его мнение и его оценка кажутся ей непререкаемыми? И почему, в конце концов, он так волнует её? Неужели она была так слепа? А ведь сердце в присутствии Чезаре начинало стучать быстрее, от его прикосновений по телу разливалось тепло, губы сами растягивались в улыбке. И все беды отступали, стоило оказаться в его объятиях, ощутить свою ладонь в его руке. Нет, так слепа я не могла быть! Нужно думать, что это просто... Просто... "Я обещал тебе сердце, сестра" - внезапно вспомнился ей визит Чезаре после посещения Форли, когда он принёс нож с кровью Джованни Сфорца. И ответ "Чьё? Своё?" заиграл для Лукреции другими красками. Шутливый вопрос оказался не так и шутлив. А ведь таких моментов можно припомнить множество. Сколько несерьёзных вопросов, ответов, оказывались теперь неожиданно серьёзны... Неужели... Я не должна об этом думать. Мне надо прекратить. Это неправильно. Всё не так. Это ошибка, просто ошибка. Ведь я выхожу замуж за Альфонсо Арагонского, а Чезаре... И мы не можем... - продолжалась хаотичная борьба сознания с очевидным. Но чем больше Лукреция думала об этом, тем тяжелее было остановиться. Она уже давно вышла из того возраста, когда чересчур сложные мысли можно было выбрасывать из головы. Просто признайся, что ты любишь его! - нашёптывал тихий, но настойчивый голос в сознании, - Тебе сразу станет легче. - Но я не могу! Не должна! - сопротивлялся здравый смысл. - Не должна, но это не значит, что не можешь.. - Но... Как же все? Как Альфонсо? - Он будет владеть твоим телом. Но не твоими мыслями и не душой. Ты можешь любить Чезаре... Ты любишь Чезаре. Скажи это.       Казалось, весь мир вокруг Лукреции остановился. Она смотрела в лицо Альфонсо, который говорил про Джованни, про то, что ему нет места в Неаполе, но едва воспринимала это. Теперь желание выйти за Альфонсо казалось странным, абсурдным, пусть он был милым и явно влюблён в неё. Из него можно было вылепить мужчину по своему желанию. Но Лукреция больше не хотела ничего лепить, потому что человек, который был ей нужен, слеплен давно. И это совсем не герцог Бишелье, принц Солерно. - Я люблю Чезаре. - мысленно призналась она.       Спустя несколько минут Лукреция покидает общество Альфонсо и ищет брата. Теперь, когда она освободилась от оков морали, её волнение вызвали другие вопросы. Могло ли быть так, что это чувство, греховное и неправильное, нашло место в душе брата?       Проходя комнату за комнатой, в его поисках, Лукреция перебирала в уме воспоминания их встреч и разговоров. Ей казалось, что иногда в любимом ею голосе и глазах она улавливает чувство более глубокое, чем положено. Но так ли это? А если так, что нужно сделать, чтобы убедиться? Лукреция нашла брата в одной из комнат-оружейных, где двое слуг помогали ему освободиться от доспехов. Ещё несколько человек стояли поодаль. Почему-то их вид оживил природную хитрость Лукреции. У неё появился план. Но не нужно торопиться приводить его в исполнение. Пусть всё выглядит естественным. Тем более, что есть ещё одна важная для обсуждения тема. Лукреция входит в комнату, и её звенящий от раздражения голос сразу привлекает внимание. - Ты обсуждаешь моё приданое, брат? С его дядей? Чезаре не выглядит удивлённым. Скорее наоборот - он почти ждал прихода сестры, и чутьё подсказывало ему, что разговор не выйдет приятным. - С королём Неаполя - да. - Значит, надо променять одну любовь на другую? Молчание. Затем, короткое "Оставь нас" для слуг, и когда они уходят, Чезаре спускается с возвышения. Его красивое лицо нахмурено. - То есть, меня на него? - Это тоже, - игриво отвечает Лукреция, и подходит к брату. Её прикосновение к доспехам на груди неосознанно, но выглядит интимно, как и продолжение разговора. - О чём это ты? Лукреция сбила брата с толку, и эта маленькая победа радует её, и чтобы замаскировать свою радость, она снимает наплечи с брата и относит на стол. - Я о моём Джованни. Его присутствие в Неаполе нежелательно. - Я знал, что так будет. - Король Неаполя думает, что нельзя вступать в другой брак с грузом из старого. Глупо и немыслимо! - кричит голос в её сознании. Лукреция почти забывает, зачем пришла, ведь раненое чувство материнской любви требует справедливости. И когда-нибудь оно её найдёт, но не сейчас. - Разве сын груз для тебя? - Нет! - в негодовании воскликнула она, - Он - свет моей жизни. - Ты можешь настаивать. - И я буду. И ты должен. Надо найти сыну конюха место в королевском замке. - второй наплечник снят с хозяина и отправляется на место. Если бы эти наплечники были Неаполитанским королём, казалось, Лукреция могла бы погнуть их голыми руками. В такие моменты она особенно восхищала Чезаре - в ней проявлялась жёсткая натура Борджиа, натура, которая способна сдвинуть горы ради благополучия своей семьи. - Слушай. - он берёт в свою руку её маленькую ладонь, - Ты - Лукреция Борджиа. Ты возмущаешь всю Италию, и вся Италия тебе завидует. Ты станешь принцессой Арагонской. Того, кто мешает твоему счастью ждёт мой гнев. Как эти слова волнуют её! Сердце в груди учащённо бьётся, и она, внезапно скинув путы гнева, вспоминает подлинную цель своего появления. - Есть ещё причина для беспокойства, Чезаре. - Какая? - На нас смотрят с любопытством. - она понизила голос, и брат интуитивно склонил голову к ней, - В Риме ходит слух, будто мы связаны любовной связью. Лукреция внимательно следила за реакцией Чезаре, и смогла уловить пробежавшую по лицу тень. Но один миг - и она исчезла, а брат выглядел просто раздражённым. - Тебя это беспокоит? Хочешь, чтобы я заставил злые языки молчать? - Это невозможно, их слишком много. Может, лучше... Играть с ними? И Чезаре понял её - она увидела это по блеску его глаз. Чезаре всегда понимал её так, будто мог узреть малейшие движения души, и сейчас это испугало Лукрецию. Ведь тогда он мог понять так же, что она любит его, и...? И я была бы счастлива. - говорит внутренний голос, который она давно оставила попытки заглушить. Да, счастлива. Но она не должна допустить, чтобы брат узнал это. Ему лучше не знать, что она мучается, даже если это мучение взаимно. И особенно, если взаимно. Так она убережёт Чезаре от большей боли. Ведь поодиночке им будет проще переносить её. Но сейчас... Сейчас она отказалась бы от своих не эгоистичных убеждений ради одного поцелуя, даже если потом ей придётся гореть в Аду... И это желание начинает сбываться: Чезаре приподнимает её подбородок, отчего волна возбуждения пробегает по телу. Лукреция напоминает себе, что это игра, что она сама и придумала её, но никак не получается объяснить это своим обострённым ощущениям. - Мы не святое семейство. - тихо говорит Чезаре. А потом его мягкие горячие губы целуют её подбородок. И она тянется к нему, жаждет ещё одного поцелуя, но в губы, и почти что теряет сознание от предвкушения. Но нет. Он отстраняется. И взять себя в руки после этого недо-поцелуя кажется тяжелее, чем после самых смелых ласк, коих Лукреция знала немало.       Боковым зрением удалось отметить, что слуги не оставили это маленькое представление без внимания. Но какой смысл в этом? Ведь кажется, Чезаре нисколько не потерял самообладания, когда она сама едва стоит на ногах от волнения. И чтобы скрыть его, она уходит за спину брата, предположительно для того, чтобы стащить остаток доспеха, но не удерживается, чтобы не коснуться губами его плеча. Пусть для Чезаре это всё будет представлением... Пока что.