***
В тот вечер Дилан искал мать, чтобы обсудить оплату за обучение. С Алексом вести такие разговоры ему не хватало духа. Спустившись в большую стильно обставленную гостиную, он нашёл старшего брата. Алекс сидел перед камином, отблески пламени играли на его лице, очерчивая скулы, подбородок, отражались на стекле гранённого стакана, в котором явно было что-то крепче вечернего чая. Расслабленный, задумчивый, приложивший костяшки к виску, Алекс заметил появление. Сначала кинул беглый взгляд, но, сбросив задумчивость, внимательно посмотрел на потревожившего его покой. Вот, сейчас он спросит, зачем припёрся. — Ты что-то хотел? Внутренняя пружина успела натянуться до предела. Дилан ждал, когда она выстрелит. Что? Откуда в его взгляде такое спокойствие? Почему нет холода, нет пренебрежения, как к облезлому беспородному щенку? Почему? Почему такой мягкий голос, почему нет привычной маски «я-супер-мега-босс-в-костюме-хьюго-босс, че пристал». Вот где-то здесь произошла невообразимая химическая реакция в подростковом организме. Шумно сглотнув, Дилан резко развернулся, уносясь в свою комнату. Хлопнул дверью так, что могли услышать соседи через пару домов. Вдох-выдох. Какого хрена? С того момента он избегал взгляда Алекса, с осторожностью ходил по дому, вечерами предпочитая отсиживаться в комнате. Залипал в онлайн-игрушках, сидел над заданиями из универа, ходил курить на балкон, запирался в собственной ванне и скусывал до крови губы. О нет, вовсе не для того, чтобы подрочить на светлый образ старшего братца. Стены ванной были хорошо изолированы, как и в любой комнате во всём доме, и можно было в своё удовольствие включать один и тот же музыкальный трек. До заучивания слов наизусть, до тошноты, до судорог в мышцах от струй ледяной воды, что били между лопатками, до привкуса железа на языке. «You’re my obsession». Он бил кулаками по стене, утробно рычал, жалобно скулил. Стоя на коленях, Дилан подставлял лицо струям воды, надеясь, что она сможет смыть это неправильное, позорное, греховное влечение. Глупый мальчишка, решивший, что может быть хоть каплю интересен акуле бизнеса. «My fetish». О, Алекс уж точно не нуждался во внимании младшего брата. Его харизме и деньгам, конечно же, были подвластны любые красивые женщины.***
— Дилан, дорогой, ты не мог выбрать более приличную одежду? Хотя бы в этот раз? Они ехали в машине, в замкнутом пространстве, и мать была рядом. Сидела на соседнем сидении, выжидающе смотря на младшего сына. Водитель был занят дорогой, Алекс… он по жизни чем-то занят, тем более, что сидел спереди. — Ма, мне и так нормально, — отмахнувшись, Дилан сунул один наушник, пытаясь отгородиться от разговора. — Под толстовкой рубашка? Сними, пожалуйста, когда подъедем к церкви. — Под толстовкой ничего, — он коснулся пальцами кожаной обивки салона, невольно вздрагивая. Его кожа такая же на ощупь? Нет, скорее всего, намного мягче и теплее. — Иногда я не могу понять, как у меня родились два абсолютно разных сына, — женщина тяжело вздохнула и отвернулась к окну. Дилан пожал плечами, больше себе, украдкой кидая взгляд на Алекса. Что ты хочешь услышать, мама? Например, что твой младший сын поехавший, что у него появилась навязчивая идея? Или то, что его религия разительно отличается от принятой? «My religion». От одного взгляда голубых глаз Дилан готов был снова и снова падать на колени перед страшим братом, как перед святыней. Руки в замок, в котором зажаты сползшие с запястья чётки, и едва слышный шёпот, больше напоминающий шелест опавших листьев: «Алекс, посмотри на меня. Не сквозь, не как на пустое место. Алекс, заметь меня, прошу».***
Сколько раз он доводил себя? Много. Когда зуб на зуб не попадал, тело била крупная дрожь, а конечности едва подчинялись мозгу, куда проще было уснуть. Ледяная вода утихомиривает ту страсть, что бушует внутри юношеского тела. Охлаждает мысли, мечущиеся, как в лихорадке. Уж пусть он лучше будет биться, как в эпилептическом припадке, чем скулить под дверью того, кто даст отворот-поворот, если не выкинет на улицу. «My confusion».***
Не смотри так на меня, мама. Я не пойду на исповедь. Прислужникам Господа не обязательно знать, а Он всё и так видит. Он знает то, чего ты никогда не узнаешь. Он слышит, как Дилан обращается к Нему, когда сильные мужские ладони опускаются на мои плечи, а губы касаются кожи на шее. Руки скользят вдоль тела, пальцы оглаживают выступающие рёбра, язык перекатывается по выступающим позвонкам. Он слышит, как Дилан тяжело выдыхает, чувствуя жар тела старшего брата, который прижимается к влажной спине. Упирается рукой в стену, а Алекс накрывает ладонью пальцы и мягким касанием целует в висок. О, мама, если бы ты знала, как твой Дилан задыхается, когда Алекс растягивает тугое колечко мышц, покусывая кожу и оставляя засосы на плечах. Как сгорает в огне, когда он входит, даёт привыкнуть, а после срывается в бешенный темп. Он слышит, как Дилан выстанывает имя старшего брата, когда его член растрахивает дырочку, когда он меняет движения на медленные, нежные, тягучие, как мёд. Он едва сдерживается, чтобы не сорваться в полный голос, когда Алекс задевает простату, ещё и ещё раз. Старшему брату приходится закрывать ладонью рот, но всё равно язык находит его пальцы. И тогда Алекс опускает ладонь на гортань, наслаждаясь вибрацией от стонов. От Алекса у Дилана дрожат колени, горят лёгкие, внизу живота всё скручивается тугой спиралью. От Алекса Дилан теряет рассудок. От тихого, полного страсти и желания, рыка на ухо «давай, братишка» Дилан кончает с протяжным стоном. Знает, что напряжённые невольно мышцы сожмут его член. Знает, что старшему брату это нравится, иначе бы он не кончал в него. Иначе бы его вязкая сперма не стекала по внутренним сторонам бёдер. «My confession». У меня своя исповедь, мама.***
— Алекс, может, поговоришь с братом? — Оливия тяжело вздохнула, провожая младшего сына взглядом. Опустив голову и сунув руки в карманы, юноша удалялся из церкви в сторону припаркованного автомобиля. — Обязательно, мама, — Алекс сдержано улыбнулся, жестом предлагая пройти на исповедь. — Непременно поговорю с Диланом, когда будем дома и я завершу все свои дела. Оливия коснулась пальцами щеки старшего сына, проходя вперёд. Повторив движение брата — сунув руки в карманы — Алекс довольно ухмыльнулся, разглядывая удаляющуюся фигуру. Если святые на витражах и увидели разгорающееся пламя в голубых глазах мужчины, то предпочли промолчать. «The one I want to night». У меня свой Господь.