Сокровенное

      Слухи об олене с золотыми рогами разнеслись по деревне так быстро, словно их принёс с собой неудержимый весенний ветер, Тешима и толком понять не мог, как вмиг торговая площадь наполнилась гвалтом, словно превратилась в один птичий базар.       — А вы знаете, знаете? Он же самое сокровенное желание исполнить может, вот что все говорят, — сам себе кивая, важно возвещает Сугимото и взмахивает рукой так, что чуть не сносит одну из статуэток с прилавка, Тешима едва поймать успевает — вот и подпускай эту проблему к своему товару.       — Сугимото, ты что, девчонка, это они в сказки всё верят, а ты-то куда? — смеётся Наруко, оттирая пот со лба — опять прожарился в своей кузнице до самого-самого, вон, даже раскраснелся хуже своих рыжих вихров. Так и не поверишь, что он у Тадокоро в помощниках ходит и куёт отличные секиры да палицы, на него глянешь — и не скажешь, что такой маленький и худой, а сможет и кувалду поднять. Словно маг какой. Или же просто — повезло.       — В отличие от тебя Сугимото может включить фантазию и посмотреть дальше собственного носа, — невозмутимо заявляет подошедший Имаизуми, и Тешима только подпирает кулаком подбородок, уперевшись локтями в прилавок. Вот и ещё один везунчик, только этот такие красивые мечи с гравировкой делает, что даже сам Киндзе, его учитель, его хвалит, а это многого стоит. Эх да, везунчики… Самому Тешиме повезло только на подвешенный язык и лисью хитрость, для торговца это нужнее всего, и торговец он отличный, но… просто торговец, обычный торговец.       — Все вы сказочники, идите вон вечером в таверну рассказывать байки, — отмахивается он, когда привычная перепалка Наруко с Имаизуми грозит перерасти уже в потасовку.       — Только если ты нам сыграешь, так мы ещё и споём, — скалится Наруко, меж делом показывая насупившемуся Имаизуми язык, но Тешима только хмыкает:       — Не заслужили. Брысь отсюда, уже покупателей мне распугали.       Ага, сыграет он им. Никому он не играет, никому не надо слышать этот обычный перебор струн старенькой лютни. Больше он и не умеет, только так — совсем обычно. И нет никакого волшебного оленя с золотыми рогами, который, как говорят, появляется каждую третью ночь. Почти каждую ночь Тешима сам на самую светлую поляну на окраине леса с лютней ходит с тех пор, как разгулялась тёплая весна. Не то чтобы верит… Просто хочется сыграть, хочется раствориться в простой мелодии и успокоиться и отдохнуть от ещё одного обычного дня.       Тешима не девчонка и не верит в сказки. Верит лишь в силу собственных ног, на которых ему надо простоять весь день на торговой площади, да и в то, что просиди он чуть больше на мокрой от ночной росы траве, то точно завтра будет шмыгать носом. Хоть весна и пришла, а ночи всё равно холодные. Вон, и шею тут же заморозило, как он собрал волосы лентой в хвост, чтобы не мешали перебирать струны. Пряди отросли уже ниже лопаток, спускались тяжёлыми смоляными волнами, и даже местные красавицы банально ему завидовали за такую красоту, обстричь которую даже мысли не возникало. Точнее, возникало, но… казалось неправильным и диким. Словно часть души от себя отрезать и потерять нечто очень важное.       — Твои волосы — как самая тёмная ночь. Так красиво, — странно, он не помнит, кто это сказал, он даже голоса не помнит, и это было так давно, что он даже не уверен, было ли вообще, может, он просто себе это всё придумал и держится за глупую идею. Но держится. Ладно-ладно, может, и верит даже в сказки. Наверное, это слишком глупо для сокровенного желания, но так бы хотелось узнать, кто ему давно сказал эти слова.       А вот сейчас ночь яркая и звёздная, и звёзды, кажется, размером с кулак и висят низко-низко, что можно только руку протянуть и схватить какую с чернильного неба. Тешима, присев удобно к широкому стволу старого дерева, только немного запрокидывает голову, перебирая струны лютни на ощупь одной рукой. Так и смотрит на эти громадные звёзды, пока яркие золотистые пятна не начинают расплываться перед глазами. Так сложно бороться со сном, или же он уже спит? Так странно. Влажноё и тёплое прикосновение к щеке кажется сразу и близким и далёким, но странно знакомым, и он медленно открывает глаза.       Сверху так и льётся дымкой мягкий золотой свет, но это не звёзды, нет, это… Тешима растерянно моргает, смотря на отошедшего на пару шагов оленя. Красивого, грациозного, с умной мордой — как любого оленя. Только у этого и правда рога были золотые, словно впитали в себя свет каждой, даже самой маленькой звезды. Тешима не удерживается, тянет руку, хотя и знает, что до морды так и не дотянется, олень очень высокий на сильных ногах, и животное, фыркая, отскакивает и кидается в лес. Только и видно золотистый отблеск.       Или же это так его одурманили звёзды. Или же это ему приснилось — Тешима весь день убеждает себя в этом, чтобы не разочароваться, что сказке так и суждено остаться сказкой. Волшебные звери, духи-хранители — ушли они уже давным-давно, пусть о них и много говорят, веря, что хотя бы так сможет исполниться даже самая несбыточная мечта, силой вот такого нереального существа. Тешима уже не мечтает — просто надеется, что глаза и разум его не подвели, поэтому и возвращается на то же место под старым деревом, тихо играет простую мелодию на лютне, но на этот раз изо всех сил старается не заснуть. А ждать приходится долго, Тешима уже замерзает за час, но терпеливо сидит, подрагивая от ночного морозца. Но олень приходит, аккуратно ступая длинными ногами и дёргая ушами. Слушает, проверяет — не опасно ли. Тешима боится даже вздохнуть, даже голову поднять, когда олень совсем близко-близко, всего-то в полметре от него. Но он поднимает на него взгляд, надеясь на то, что он не сильно изучающий и жадный — животные же такое чувствуют. А вот что тогда должен чувствовать человек? Потому что оленя окутывает золотистая дымка, и он словно тает, становится меньше на глазах, а когда рассевается этот магический туман — на его месте лишь невысокий паренёк в потрёпанных штанах и обычной рубахе с завязками на вороте. Так бы и показался обыкновенным деревенским мальчишкой, если бы ни трогательные оленьи уши и те самые золотые рога. И волосы, да, они тоже словно из золота, чуть ниже плеч, такие нити звёздного света, Тешима аж засматривается. Странное было ощущение — словно он уже это видел и думал, как же это красиво.       А парень приседает на корточки рядом, внимательно обсматривает его слишком взрослым для почти мальчишеского лица взглядом, и Тешима снова задерживает дыхание. Потому что он протягивает к нему ладонь, ловит пальцами тёмную прядку, выбившуюся из волос и тихо, но твёрдо говорит те самые слова:       — Так и остались твои волосы — как самая тёмная ночь. Так…       Он не успевает договорить — Тешима быстро подаётся вперёд, ловит его ладонь, и парень хочет испуганно отпрянуть. Но Тешима только быстро выдыхает:       — Как? Кто ты? Расскажи мне. Пожалуйста, расскажи.       Так сложно жить, не понимая самого себя, не понимая, что закрыто, запрятано так далеко, что и ключ давно потерялся. Если это и есть его, Тешимы, сокровенное желание, то пусть оно исполнится. Не надо ни власти, ни гор денег — только это. Глупо, наверное, да? Но взгляд парня теплеет, и он уже было открывает рот, но в тот же миг оленьи уши слегка дёргаются, будто уловив какой шум, и он всё-таки выдергивает из ладони Тешимы свою. Золотистая пыль снова закручивается вихрем, и Тешима через какой-то миг только и успевает разглядеть звёздный отблеск среди деревьев, где скрывается олень, который оставил ещё больше вопросов и тревог.       — О, Тешима, ты чего тут? Правда ждёшь волшебного оленя? — ленивым шагом на поляну появляется из каких-то кустов поцарапанный Сугимото, который точно собрал все колючки, и Тешима вздыхает, аккуратно убирая лютню в заплечную сумку:       — Нет, не жду.       В эту ночь он так и не может уснуть, а на следующий день ему кажется, что он спит с открытыми глазами. Или же не спит. Мысли путаются, тревожат, и Тешима осознаёт, что назвал подошедшего Наруко «Хаджиме» только после того, как тот удивлённо переспрашивает.       Откуда и почему взялось это имя? Тешима думает об этом до раздирающей головной боли и не может понять. Словно самое важное воспоминание пытается вырваться, но не знает, как, словно его держат под замком, от которого пока нет ключа. Он пишет это имя на обрывке бумаги, обводит буквы по много-много раз до тех пор, пока солнце не начинает садиться, там уже и не видно ничего в сумерках, только смутные контуры, и Тешима так и замирает с пером, смутно думая о том, что надо бы собрать товар, а на это совсем нет сил. Чья-то узкая ладонь на собственной ощущается теплом быстрее, чем он понимает это и поднимает взгляд на чужое лицо.       Это он. Мальчишеское лицо, золотистые прядки, выбивающиеся из-под капюшона плаща, так и светятся мягко в подступившей темноте. А вот рога с оленьими ушами парень точно магией скрыл, их одним капюшоном не спрячешь. И взгляд — такой серьёзный-серьёзный, но тёплый и добрый. Как когда-то… Так точно было когда-то.       — Хаджиме? — неуверенно спрашивает он, и парень, едва заметно улыбнувшись, слегка кивает, а потом обводит взглядом его прилавок.       — Я помогу, — тихо предлагает он и на миг запинается, думает, словно не знает, как решиться. И всё-таки говорит: — Джунта.       Тешима не удивляется уже ничему, но он совсем не против, чтобы Хаджиме звал его по имени. Так нужно, так необходимо, это решение он принимает сразу и легко улыбается, незаметно наблюдая, как Хаджиме помогает ему собрать товар. Они не говорят, но справляются быстро и ловко, словно делали это много раз.       Дом Тешимы совсем рядом, идти всего ничего. С тех пор, как мать уехала в столицу и устроилась там на хорошее место умелой швеёй, Тешима зовёт его своим логовом. Там свой небольшой бардак, за который вроде и немного стыдно, и в то же время гордость берёт. Любит он своё логово, хотя кажется порой, что он готов метаться в этих четырёх стенах диким зверем. Свободы не хватает. И внутри он тоже заперт, только сейчас и сможет снять проржавевшие замки.       — Кто же ты? — тихо выдыхает он, когда Хаджиме ставит свою большую сумку в тот же угол, что и он. — Пожалуйста, скажи мне, иначе я не пойму, кто…       — Кто ты сам, Джунта, — Хаджиме не спрашивает, только скидывает капюшон, и Тешима любуется золотыми переливами прядей. И правда — звёздный свет, вот он, прямо перед ним. — Джунта, ты ночь.       — А?       Хаджиме кивает, тепло улыбаясь, но это этого яснее-то не становится, только снова приходят давние отголоски тех же слов. Только тогда Хаджиме казался очень взрослым и высоким. А Тешиме тогда было всего пять лет. Он уже тогда сбегал по вечерам к старому дереву, а потом мать ругалась на него, когда он возвращался, пытаясь потихоньку пролезть через окно. Но всегда обнимала.       — Это же не в первый раз, когда в наших краях говорят о волшебном олене с золотыми рогами? — вздыхает Тешима, садясь у стены прямо на пол, и Хаджиме тихо опускается рядом. Так близко, что можно чувствовать его тёплый бок.       — Но люди всегда верили, что можно загадать желание на падающую звезду. У всех есть такое, особенное, самая главная мечта.       — А какая у тебя?       Хаджиме отвечает не сразу, только неловко улыбается. Красивая улыбка, пусть и не сразу заметная.       — Звёзды могут сиять только ночью, и чем она темнее, чем ярче их свет. Мне кажется, я появился именно с этим желанием. Или же желание стало мной. Я долго, так долго искал… А потом нашёл маленького ребёнка, который любит ночь. А ночь любит тебя, Джунта. И ты изо всех сил хочешь сиять. Ночное небо прекрасно, когда на нём яркие звёзды, — Хаджиме кончиками пальцев касается смоляной пряди на плече Тешимы, и по ней рассыпается цепочка золотых искр, так похожих на маленькие звёзды. — Я знаю твоё желание, Джунта. Но если я его исполню, ты будешь вечным странником вместе со мной до тех пор, как не поменяется мир, тогда и исчезнут ночи и звёзды, тогда люди сами будут исполнять свои желания.       — Думаю, до этого ещё так далеко, — смеётся Тешима, чувствуя, как в душе на миг всё обрывается, а потом снова встаёт на свои места. Ему же страшно? Но так хочется окунуться в этот страх. — Давай, Хаджиме, ты же знаешь моё желание.       Кажется, волосы Хаджиме начинают светиться ещё ярче, и на это даже больно смотреть, но Тешима всё равно замечает, как за окном с неба срывается маленькая звезда. ***       Во многих краях говорят, что если волшебный олень с золотыми рогами исполнит самое сокровенное желание, то увидеть даже краешком глаза вороного, как сама ночь, жеребца, его верного спутника — к немыслимой, невероятной удаче. Тешима не знает — не проверял. Он просто рад нестись вперёд на сильных ногах, а потом, обращаясь в человека, валяться на нагретой солнцем траве под звёздным небом, вытягивая руку так, чтобы можно было зарыться пальцами в золотые волосы Хаджиме рядом. Проходит не один день до той ночи, когда он решается подвинуться ближе, наклониться и поцеловать мягкую прядь.       — Хаджиме, ты же ведь знаешь моё желание, — бормочет он, когда утыкается в тёплые приоткрытые губы своими.       Он отдаёт свою свободу в золотую клетку из тонких преданных рук. Ведь с Хаджиме самое сокровенное желание у них совпадает — не быть одиноким.       И только они могут исполнить его друг для друга.