До конца

Видеть капли крови на ладони после кашля, а во время него, по ощущениям, выхаркивать лёгкие, достаточно неприятно, знаете ли. О, Нацуме Хьюга знает об этом не понаслышке. Сейчас, после затяжной утомительной миссии, лёжа на кровати в одной из комнат академии, предназначенной для «особых» студентов, которую, вроде как, он должен называть своей, ему меньше всего хотелось бы вспоминать об этом. Но огненная алис опасного типа, медленно разъедающая молодое тело изнутри, так не считает. «Раз…два…три…четыре», — он мысленно отсчитывает время до нового приступа судорог, который, в очередной раз за эту ночь, сдавит грудную клетку, лишая дыхания на некоторое время. — Т-твою, — мальчишка запинается на полуслове, стараясь совершить наиболее безболезненный выдох, — мать. Давайте признаем, что Нацуме никогда не был святошей, а данное его положение и возраст, на два года превышающий те сладкие одиннадцать, когда мальчик встретил один очень глупый мандарин, могут более-менее послужить оправданием его выражениям. Приятный полумрак комнаты скрывает смятые простыни и двухцветные таблетки, разбросанные вокруг. Сколько он принял в этот раз? Возможно, три? Пять? Изредка, в особо тяжелые ночи, как эта, его посещают мысли, что гораздо большее количество цветных капсул навсегда лишит его страданий. Очередной приступ отпускает слишком медленно, даруя Нацуме желанное чувство, если не лёгкости, то опустошения. На долго ли? «Вдох… Выдох…» — опасаясь скорого повторения, всё ещё дезориентированный резкой болью, он дышит слишком аккуратно, стараясь совершать как можно меньше движений. Каждый из вас наверняка знает это ощущение, когда, после длительного спазма, мышцы расслабляются, принося слабость и небывалое чувство облегчения. Примерно то же самое происходит и с Хьюга в данный момент. — О-уф… — капелька пота неторопливо стекает по виску, пока юное тело восстанавливает свой привычный сердечный ритм и более-менее начинает ориентироваться в пространстве. Он цепляется взглядом за глянцевые пластины, что разбросаны вокруг, привлекательно поблескивающие от лунного света из приоткрытого окна. Ночь, лунный свет, слегка покачивающиеся шторы от ласкового тёплого ветерка и рука, что медленно тянется к одной из упаковок, пока у себя в голове некий юноша ведёт подсчеты. «Возможно, девять? Или тринадцать, как мой возраст, это было бы романтично», - он ухмыляется сам себе, всё же кое-кто научил его этому слову. — Хей, Нацуме? — легкое постукивание по двери с внешней стороны привлекает его внимание и он отдергивает руку. Раздражённый шепот-полустон срывается с губ. — Только не это. Конечно, по всем тупым каноничным законам этого мира, именно сейчас должен был явиться ангел-хранитель и спасти его и так давно грешную душу от ещё большего падения. Тяжело вздохнув и собрав остаток воли в кулак, Нацуме изобразил свою визитную карточку — а именно: морду кирпичом. Босые ноги аккуратно ступили на приятно холодящий паркет и через «не хочу», парню пришлось идти к ней. Зная эту девушку, она может остаться там и до утра. Тихий звук открывающейся двери слишком громок для ночной тишины. — Чего тебе, горошек? — в конечном итоге, безэмоциональность — его конек. — Ты опять, да? Опять?! — медовые глаза смотрели с укором в его алые и кажется, на этот раз она действительно в бешенстве. — Мы оба знаем, что это твои любимые, — а ещё они оба знают, что речь сейчас не о детском принте на её трусиках. С вероятностью в девяносто девять и девять из ста, будь Хьюга Нацуме чуть менее измотан, ему бы точно не составило труда увернуться от девичьих рук, вцепившихся в ворот его чёрной шелковой пижамы. Им пришлось сделать несколько шагов вглубь комнаты, чтобы сохранить равновесие, задев при этом дверь, заставив её мягко удариться о косяк, но не закрыться. — Эта миссия… которая она за неделю?! Ты совсем сошел с ума?! Идиот, кретин, бест… Резкое движение с её стороны спровоцировало новую волну судорог, Нацуме стремительно осел на пол, схватившись за грудь. — Нацуме! Дотащить тринадцатилетнего парня до кровати в немаленькой комнате ей вряд ли хватило бы сил, а вот до ближайшей стены вполне. — Ухо…ди… — Проваливай! Смяв хлопковую ткань пижамы на её боках, Нацуме уткнулся в изгиб нежной шеи, загнанно дыша. Его слова явно различались с действиями, и при этом, они лишь добавляли к его физической боли еще и моральную. Он не может не прогонять её, не имеет права заставлять вариться в том же котле, что и он, но и отпустить не в силах.

«Два…три…четыре» И ничего.

Следующего приступа не последовало. Ничего кроме маленьких рук, неловко поглаживающих его по спине. Сверху слышится всхлип, а по его шее стекает что-то горячее, а затем ещё раз и ещё. Полоска приглушенного света от бра в коридоре, проскальзывающая сквозь приоткрытую дверь, лениво ласкает их ноги, пока, сидя на полу, они делятся друг с другом теплом. — Идиот. — Знаю. Хьюга действительно идиот в какой-то степени и прекрасно знает об этом. Увы, он не может даже представить сколько времени у него осталось, но, если это возможно, Господи, Нацуме хотел бы остаться в этих тёплых объятиях до конца.