Статус: все сложно

      В небольшой частной клинике было тихо и до противного чисто. Медперсонал фальшиво улыбался и тактично сновал по просторным коридорам, беременные на всех сроках шушукались и секретничали: опытные мамаши делились мудростью, а молоденькие девчонки внимали им, открыв рты. И только русоволосая девушка смотрела на все это стеклянными васильковыми глазами. Она, сгорбившись, сидела в кресле и ждала, когда ее пригласят в кабинет.       — Следующий.       Из-за двери выглянула приветливая и улыбчивая медсестра, и Женя, отгоняя от себя ненужные мысли, поднялась на ноги. Она прошла в кабинет и, присев на краешек стула, уставилась пустым взглядом на сжатую в руках сумочку, пока медсестра подавала ее карточку и результаты анализов доктору.       — Мурашова Евгения Валерьевна, 21 год, вакуумная аспирация, — произнесла девушка, как показалось Жене, слишком громко, но она на это все равно никак не отреагировала.       Пожилой врач долго и упорно молчал, хмуря лоб и тщательно изучая лежащие перед ним бумажки, и только через мучительно долгие минут пять-семь, окинув девушку слегка встревоженным взглядом, спросил.       — Евгения Валерьевна, как вы себя чувствуете?       — Нормально, — буркнула в ответ Женя, — я прошу вас, давайте как-то побыстрее со всем этим закончим.       — Побыстрее не получится, — покачал головой мужчина. — У вас очень плохая биохимия и процедуру придется отложить.       — Что значит отложить? — встрепенулась Женя и враждебно уставилась на врача. — Вы же сказали, что сделать это можно будет сразу как придут результаты анализов. Они у вас на руках. Что еще нужно?       — Я сказал, если у вас будут нормальные анализы, то мы можем сделать аборт в тот же день, — спокойно парировал доктор. — А ваши результаты, к сожалению, оставляют желать лучшего, и последствия вакуумной аспирации в данный момент могут быть самыми плачевными, вплоть до угрозы вашей жизни. Я на себя, уж извините, такую ответственность не возьму.       — Мне что прикажете теперь делать? — совсем уж озлобилась девушка.       — Я выпишу вам необходимые препараты, — мужчина склонился над листом назначения и, не поднимая головы, продолжил. — Пропьете курсом десять дней, повторно сдадите анализы, и тогда уже будем решать, что делать, — он протянул ей листок и вымученно улыбнулся. — Девушка, не переживайте так, в сроки мы укладываемся. Все будет хорошо. Вы главное сейчас поменьше нервничайте.       — Легко сказать, — сердито пробубнила себе под нос Женя, взяла рецепт и, не попрощавшись, направилась к выходу.       — Евгения Валерьевна, — громкий окрик поймал ее уже в дверях. Женя обернулась и тут же наткнулась на суровый взгляд прищуренных глаз умудренного опытом врача, — я надеюсь, у вас хватит ума не прибегать к некачественной медицинской помощи и всевозможным народным советам.       — И я надеюсь. До свидания.       Женя практически бежала по коридорам, не разбирая дороги и отчаянно борясь с желанием разрыдаться у всех на глазах, остановилась уже будучи на улице и буквально упала на первую попавшуюся лавочку. Она, как ребенок, забралась на нее с ногами, притянула коленки к груди и, только уронив на них голову, позволила горьким слезинкам закапать из глаз.       — Козел, скотина, урод!       Мура костерила пожилого доктора на чем свет стоит, прекрасно понимая, что он то как раз ни в чем не виноват.Она, как всегда, сама во всем виновата. Женя утром то пришла сюда с тяжелым сердцем, а ждать предстоящего еще две недели… Девушка чуть не взвыла в голос, но буквально силой заставила взять себя в руки и упрямо поджала губы: пусть это решение далось ей не легко, но менять она его все равно не будет, потому как именно оно является в данной ситуации единственно правильным. Связывать, пусть даже косвенно, свою дальнейшую жизнь с Ионовым, учитывая последние события, его «общение» со Снежаной и ошарашенный взгляд от услышанного от Паши вранья, не было никакого желания — вряд ли, после того как он усомнился в ее словах, они смогут найти хотя бы подобие общего языка. Возвращаться домой к родителям и объяснять им как их умница-красавица дочка умудрилась «залететь» и обзавестись перспективой стать матерью-одиночкой радовала еще меньше. Токсикоз тоже был, мягко говоря, не самым приятным состоянием: она не могла есть, тошнило, скакало давление, ломило виски и постоянно хотелось спать. А еще будущее материнство лишало ее возможности поехать за счет компании, в которой девушка не проработала еще и месяца, на стажировку заграницу на несколько лет. Отказ ставил на ее карьере приличный крест и отбрасывал далеко вниз по карьерной лестнице, и от этого тоже становилось обидно — четыре года отличной учебы и красный диплом коту под хвост.       «Легок на помине», — пронеслось в голове у девушки, когда в очередной раз в сумочке завибрировал мобильник. Ионов названивал с завидным упорством по сто раз на дню, но Женя с таким же завидным упрямством не брала трубку, писал смс, но она удаляла их, не читая. Благо хоть ей хватило ума на следующий день после устроенного на ее кухне побоища напросится пожить к однокурснице, пока Женя не закончит неожиданно свалившиеся на нее «дела», потому как она реально побаивалась, что еще одной подобной встречи с Васькой просто не переживет. Мура отклонила вызов и прикрыла глаза, измученно откинувшись на спинку лавочки, но через несколько минут телефон зазвонил снова, и девушка уже хотела машинально нажать отбой, но, увидев на дисплее имя звонившего, вздрогнула и присобралась.       — Алло, — произнесла она, не веря своим глазам и ушам.       — Привет, подруга, — голос у Олеси Умановой был бодрым и веселым. — Как дела?       — Нормально, — пискнула Женя, звонок Олеси окончательно выбил ее из хрупкого равновесия. — Ты как?       — Не поверишь отлично. Я в Питере, в командировке. Завтра домой. Давай вечерком встретимся, посидим где-нибудь.       В Олесином голосе проскальзывали нотки, указывающие на то, что отказа она не потерпит, и в другое время Женя бы прыгала от радости — Умка практически впервые за последние три года проявила инициативу к их общению, но сейчас… встречаться с ней было выше Жениных сил.       — Эй, подруга, чего зависла? — послышалось в трубке. — В общем, возле гостиницы есть неплохой ресторанчик, я тебе адрес смской сброшу. Жду тебя вечером. Целую.       Олеся отключилась, и Мура растерянно опустила руки, понимая, что не прийти она не сможет.       В интерьер небольшой летней террасы престижного ресторана дизайнер, видимо, вложила не только все свои знания, но и душу. Легкая деревянная и пробковая мебель, кованные подсвечники и причудливые чугунные изгороди, увитые живым плющом, нежный небесно-голубой тюль, слегка колышущийся от дуновений вечернего бриза и скрывающий гостей ресторана от любопытных глаз — вся атмосфера располагала к легкости общения, веселью и непринужденности. Но Женя все равно чувствовала себя неуютно. Она весь день думала о предстоящей встрече, и пришла к вполне себе очевидному выводу: либо она сегодня расскажет Умке все о событиях трехлетней давности, через десять дней сделает то, на что решилась, и через два месяца уедет из города, из страны и даже с этого континента, наконец-то, окончательно вычеркнув Ионова из своей жизни, либо эта ужасная история будет тяготить ее всю оставшуюся жизнь.       Подругу Женя заметила сразу. Умка поднялась из своего плетеного кресла и, улыбаясь, ей помахала. Но чем ближе подходила Женя, тем больше менялась в лице Олеся, и буквально через пару минут во взгляде ее отчетливо читалось удивление, тревога и куча немых вопросов, что заставило теперь уже Муру улыбнуться.       — Ну давай уже, — начала она с усмешкой, — выскажись по поводу того, как охренительно я выгляжу.       От прежней Муры и правда сейчас мало что осталось. Она похудела так, что на полном серьезе торчали кости, под глазами — темные круги, кожа — уже даже не бледная, а слегка отдающая синевой маленьких пробивающихся наружу вен, волосы тусклые, походка пошатывающаяся, и глаза печальные и тусклые. Обозревая все это великолепие, Олеся только и смогла, что промычать что-то похожее на «Угу», чем развеселила Женьку еще больше.       — Давай хоть обнимемся. Я не рассыплюсь, обещаю.       Девушки обнялись и удобно расположились друг напротив друга.       — Уманова, ну ты уж отомри что ли? Уставших и болеющих людей не видела? — Женька, глядя на ошарашенную Олесю, уже начинала слегка злиться. Ну не красотка она сейчас, да, но акцентировать то так явно зачем, вон уже люди оборачиваются.       — Серьезное что-то? — осторожно выдавила из себя Ума.       — Поправимое, не переживай. Рассказывай, давай, как дела, что нового.       Девчонки начали делиться новостями, ужасами сдачи диплома и ГОСов и наступившими рабочими буднями, чувствуя, как зажатость и легкая нервозность первых минут встречи начинает отступать. Свои откровения Мура эгоистично решила отложить «на попозже», стараясь запомнить и насладиться скорее всего последним совместным вечером с некогда таким близким ей человеком. Идиллию их нарушил подошедший с заказом официант, и Умка тут же встрепенулась.       — Я надеюсь, ты не возражаешь, но я уже все заказала, — прощебетала она, потирая руки. — Банально, но, как всегда, очень вкусненько — шашлычок и коньячок.       Как только официант отошел от их столика, Олеся, лукаво улыбаясь, начала разливать янтарную жидкость по бокалам. Заметив, что Женя слегка отодвинула свой, девушка наигранно сердито нахмурилась.       — Женька, ну давай по чуть-чуть за встречу, за дипломы, за окончание студенческой жизни — поводов куча.       — Олесь, я не буду. Мне…       — Мурашова, ну при мне то недотрогу не строй, — перебила ее подруга и иронично подмигнула. — Чай, не одну бутылку вместе уговорили.       — Мне нельзя, — продолжила Женя.- Я беременна.       Мура внутренне застонала, ей было нестерпимо жаль, что разговор назрел так рано, но более подходящего момента, чтобы во всем покаяться, кажется, было не найти. Она набрала в грудь побольше воздуха, ожидая, что подруга сейчас в свойственной только ей манере с офигевше-ошарашенным лицом заорет «Охереть, а кто отец?», и приготовилась на одном дыхании выпалить ей всю нелицеприятную правду о себе и об Ионове, но, увидев, как неестественно замерла Уманова, только шумно выдохнула. Олеся же с совершенно стеклянными глазами, практически на автомате плеснула себе в бокал больше, чем мог бы осилить здоровый мужчина, и одним махом опрокинула жгучий напиток, даже не поморщившись.       — А я, прикинь, не могу иметь детей, — на выходе произнесла Ума, глядя вдаль, словно сквозь Женьку. — После того как аборт сделала тогда… от Ионова…       За столом повисла тяжелая пауза. Олеся опустила голову, а Женя впервые почувствовала, как у нее физически падает челюсть. Она застыла, не в силах ни вздохнуть, ни выдохнуть и, судорожно хлопая ресницами, пыталась восстановить в памяти события тех нескольких августовских дней, после отъезда Кота в Японию и перед стремительным возвращением Умы в Казань. Когда Олеся узнала, что беременна? Намекала ли она ей тогда об этом? Замечала ли Женя перемены в подруге, или обидевшись на всех и вся была зациклена только на себе? Но ни на один из этих вопросов ответить она себе так и не смогла, потому как в мозгу красной лампочкой мигал совершенно другой — Неужели Ионов знал и уехал?       — Неожиданная новость правда, — сухо бросила Олеся, внезапно пристально сфокусировав взгляд на подруге. Женя не смогла выдавить из себя ни звука и лишь согласно кивнула. — Одна ошибка, а исковерканной оказалась вся оставшаяся жизнь. Но, впрочем, винить кроме себя мне некого. Никто меня насильно в постель к Ионову не укладывал, сама хотела, хотя он, бедненький, и отнекивался до последнего, — девушка хмыкнула и, злобно прищурившись продолжила. — И решение аборт делать тоже принимала сама, ни с кем не посоветовавшись. Думала, родители меня прибьют, если я им в подоле принесу. А еще злилась и отомстить ему хотела. Надеялась, что когда он узнает, прощения будет просить, в любви клясться, а через пару дней Физик проговорился, что он в Токио улетел. Сам то он мне тогда ничего не сказал, выдал банальное «Люблю другую. Прости», а я наивно решила, что просто соврал, чтобы отмазаться, — Олеся умолкла, налила себе еще одну довольно внушительную порцию, выпила и застыла, прижав ладонь к губам. Они молчали, и минуты, мерно отсчитываемые большими настенными часами, казались вечностью. — Вот такие дела, — Ума словно вынырнула из забытья. — Хотела ему отомстить, а получилось себе. Теперь врачи говорят, забеременеть самой шансов нет никаких, а муж ждет, надеется.       Олеся отвернулась к импровизированному окну, а Мура пыталась хоть как-то переварить услышанное, хотя в голове оно никак не укладывалось. Все это казалось ей полнейшим бредом, который с легкостью мог произойти с кем-нибудь другим, но только не с ними. Однако это именно они, все вместе, умудрились за один только год столько накосячить, что тем самым другим хватило бы на полжизни. В который раз навалившееся чувство вины физически сдавило внутренности, и Женя низко опустила голову, чтобы подруга не заметила ее потухших виноватых глаз.       — Ну ладно, не будем о грустном, — нарушила образовавшуюся паузу Ума и, натянуто улыбнувшись и театрально разводя руки, спросила. — Отец то кто?       — Ну…эээ… — Женя с шумом выдохнула, понимая, что теперь правду не скажет, даже если ее будут пытать на электрическом стуле.       — А хотя не отвечай, — с плохо скрываемой издевкой бросила Олеся. — По лицу видно, что событие тоже не больно то счастливое.       — Угу, — промямлила Женя, чувствуя, как краснеют щеки.       — Что делать собираешься?       — Не знаю, — честно призналась Мура.       — Ну дело твое, конечно, но я бы за такую возможность убила бы или с первым попавшимся бомжом переспала, — Олеся нервно рассмеялась, но быстро умолкла, понимая, что шутка не удалась. — Ладно, на этой позитивной ноте откровения закончим и забудем. Давай-ка лучше поедим, а то мясо остыло совсем.       — Да, у меня токсикоз, на еду смотреть не…        Женя осеклась и умолкла, понимая, что Умке неприятно любое упоминание о ее беременности.К горлу и правда подкатил тошнотворный ком, но что-то ей подсказывало, что токсикоз тут совершенно ни причем. Глядя на то как Олеся отстраненно ковыряет вилкой в своей тарелке, демонстративно игнорируя ее слова, Женя осознала, в каких масштабах подруга сейчас испытывает к ней неприкрытую и самую черную зависть. Они ведь так мечтали в детстве, что вместе будут беременяшками, а дети их обязательно сдружатся, точно также как дружили они сами. Только жизнь в их мечты и планы внесла свои ощутимые коррективы, подложив девушкам хорошую свинью, а точнее не очень хорошего кота.       — Ионов, скотина! Ты знал? Знал, когда уезжал или нет?       Женя практически влетела в квартиру, отталкивая хозяина и удивляясь себе самой — откуда только силы взялись. После вчерашней встречи с Олесей она не спала всю ночь, осмысливая внезапные откровения подруги. Ума одним взглядом пресекла все попытки разговора о случившемся, давая понять, что сожалеет о собственном признании, и дальнейшая беседа потихоньку сошла на нет, как будто между девчонками поставили прозрачное, но внушительной толщины стекло, из-за которого они перестали слышать и понимать друг друга, поэтому остаток вечера получился скомканным и напряженным. Девушки разошлись, чувствуя, что в душе от встречи остался весьма неприятный осадок, а Жене всю ночь не давал покоя вопрос: Знал обо всем Ионов или нет? Поэтому ее визит к Коту в шесть утра был вполне себе оправдан.       — Согласен. Знал. Виноват. И тебе доброе утро.       Гостей Вася не ждал ни в принципе, ни в такую рань в частности. Вчерашний вечер закончился для него, судя по циферблату на стене, всего часа три назад, и хмель от выпитого из головы еще абсолютно не выветрился. Он был, конечно, рад, что Женька, наконец-то, обнаружила свое присутствие, нарушила обед молчания и соизволила обратить на него внимание, но, в конце концов, не так же громко. И только для того чтобы она не кричала, Вася готов был согласиться на любые обвинения, вплоть до самых страшных. Он прошел за Женей на кухню и взялся за предусмотрительно приобретенную вчера в баре минералку.       — Ты знал, что Олеська сделала от тебя аборт сразу после того как ты бросил ее и уехал?       Нет, Женя не кричала. Спросила она довольно тихо, даже убийственным взглядом его не сверлила, отвернувшись, смотрела в окно, но Васе все равно показалось, что рядом ударил многотонный колокол. Он поперхнулся и медленно сполз на стул.       — Чего? — выдохнул он, прокашлявшись.       Женя обернулась и, глядя ему в глаза, отчетливо повторила вопрос.       — Ты знал, что Ума забеременела после ваших чудесных выходных в Питере?       Ионов смотрел на девушку, не то что не мигая, но даже, кажется, не дыша.       — Не знал, — констатировала Женя отрешенно, но злость и нервное напряжение внутри уже было не удержать, поэтому она яростно зашипела. — А когда в постель к ней ложился не думал, что от этого дети бывают? Если у тебя не хватило мозгов предохраняться, то у нее то можно было спросить предохраняется она или нет?       — Я вроде спрашивал, — пробубнил Вася тихо, пытаясь восстановить события того вечера. Он вообще не планировал тогда спать с Умой, но помниться ее это интересовало мало.       — В том то и дело что вроде, — зло бросила Женя. — Мы прям трио мечты, — она всплеснула руками, — я ей безбожно врала и паскудно предала, ты задел ей ребенка и сбежал, а она психанула и со злости сделала аборт и теперь не может иметь детей. Поздравляю, Ионов, мы сломали ей всю дальнейшую жизнь.       Женя умолкла и снова отвернулась к окну. Было тошно. Ионов ничего не знал — это читалось по глазам. Она ничего не знала и тогда, пестуя свою разбитую любовь, даже не подумала насесть на подругу и заставить ее поделиться переживаниями — тоже молодец, ничего не скажешь. Ума приняла решение сама, никого не поставив в известность — не самый мудрый поступок. Поэтому тошно — это было еще очень мягко сказано.       — Почему она мне тогда ничего не сказала? — все еще ошарашенно спросил Вася.       — Потому что ты ее бросил, Ионов, или уже не помнишь, — издевательски ответила Женя. — И узнала она после того, как ты улетел.       — Не аргумент. У нее были и адрес моей электронной почты, и скайп, и еще куча координат, по которым меня можно было найти, — Вася тоже начинал злится, по сути он не принял ни одного решения, а виноватым Женька выставляет только его, хотя сам себя он именно так сейчас и чувствовал.       — А чтобы ты сделал если бы узнал? Приехал и женился? После того как признался ей, что другую любишь?       — Нет, но…       — Вот именно, что «но», — рыкнула Мура.       Васю вся эта ситуация начала уже изрядно напрягать, и он довольно резко одернул девушку.       — Слушай, если ты явилась сюда, чтобы перебивать меня на полуслове, то имей ввиду -разговора не получится. Не надо сейчас на меня всех собак вешать.       — Знаешь, на тебя не больно то чего и повесишь, мой дорогой. И ты, похоже, далеко не кот, ты — самый настоящий кобель! — ехидно парировала Женя. — А расскажи, сколько нас таких беременных к тебе приходило, а ты делал вид, что не имеешь к этому никакого отношения. Или это только нам с Умановой так охерительно повезло.       — Не ерничай и выбирай выражения. Никто никогда ко мне не приходил, — рявкнул парень. — Ты сама то, дорогая моя, точно уверена, что беременна именно от меня?       Женька его вывела! Довела практически до белого коленья! Приперлась ни свет, ни заря, огорошила новостями, обвинила во всех смертных грехах, и он не сдержался и ударил словами в ответ. Но в ту же секунду как ехидный вопрос сорвался с губ, Вася понял, что это уже был перебор. На самом деле он ни секунды не сомневался, что Женя носит под сердцем его ребенка. В том, что о таких вещах она не посмела бы лгать даже в самых корыстных целях, Кот был уверен на миллион процентов — Женька вредная, упертая, злобная и много еще какая, но спекулировать такими вещами никогда бы не стала.       Вася тогда спустил этого мерзкого хлыща Когана с лестницы и, наверное, убил бы, не наткнись они в пылу борьбы на входящую в подъезд женщину с ребенком. Он пригрозил на корню уничтожить весь его бизнес, а также засадить в тюрьму за попытку изнасилования, о которой ему рассказала Жан перед отъездом, если он еще хоть раз посмеет подойти к Женьке ближе чем на километр, и напрочь думать про него забыл. Главным тогда было не дать Муре сделать непоправимую ошибку, но двери она ему в тот день так и не открыла, а потом вообще исчезла непонятно куда, перестала отвечать на звонки и игнорировала все его смс. И, если честно, Вася уже совершенно себя уверил в том, что Мура, опять все неправильно истолковав, уже успела наделать глупостей, поэтому вчера так безбожно и напился. Но судя по ее словам, ничего она так и не сделала, а значит у него все еще есть шанс попытаться ее переубедить. Хотя, его он, кажется, собственными словами только что опять похерил.       — Все сказал?       Голос прозвучал неестественно и даже как-то отстраненно, то ли от того, что Женя не ожидала услышать подобный вопрос от Ионова напрямую, все-таки надеясь, что он верит ей на слово — подобными вещами шутить она не стала бы никогда, то ли почувствовав, что кожу оберегающе сжала теплая ладошка. Мура опустила глаза и с удивлением посмотрела на собственную руку, прижатую в защитном жесте к совсем еще плоскому животу. Не осознанно, интуитивно она пыталась уберечь маленькую жизнь внутри себя от злых слов, упреков и ненависти, сжигавшей будущих родителей. Женя внезапно осознала, что несмотря на все сложности и неурядицы своей жизни, искренне любит этого крохотного человечка и обижать его никому не позволит. Не глядя на Ионова, она уверенно пошла к выходу — видеть и разговаривать с ним и дальше не было ни сил, ни желания.       — Так, стой, — Вася догнал ее у самого порога и схватил за руку. — Раз уж ты соизволила начать со мной разговаривать, давай-ка и наши дела обсудим.       — А у нас есть дела? — съехидничала Женя.       — Есть. У ребенка должны быть и мать, и отец. И будет лучше если мы сейчас устаканим наши отношения, а еще лучше узаконим, и он будет воспитываться в нормальной семье.       — А ты считаешь, мы сможем стать нормальной семьей? Муж, предложивший руку и сердце, повинуясь чувству долга и боясь осуждения знакомых, и жена, не знающая от кого она залетела. Как-то далеко от нормальности, не находишь? — сухо парировала девушка.       — Женька, прекрати, ты прекрасно знаешь, что я…       — Прекрасно я знаю только одно, — процедила Мура, вкладывая в свои слова всю ненависть, на которую только могла быть способна. — У этого ребенка есть только мать, и пока он не родится, видеть и слышать тебя я хочу меньше всего. А после, если ты все-таки соизволишь вспомнить, что мы когда-то дружили, попытаемся найти компромисс. Ты главное уже сейчас хорошую клинику подыщи, чтобы в тесте на ДНК они черканули нужный тебе результат, а то мало ли.       Женя вышла, оглушительно хлопнув за собой дверью и оставив Ионова в бессильной злобе кидаться на стены.