Рыцарь Империи

      Толком прийти в себя удалось, пожалуй, только к утру. Не знаю, что было на лапах того паука, яд или просто грязь, но из-под «заплаты» полезла невнятная пена и я просозерцал кучу отвратительных видений, начиная со штурма города Днарка и Хокмуна с его Легионом Зари, и кончая гигантской волной, поглощающей Лондру. Потом привиделся огромный сторожевой пес, беззвучно входящий в машину и неторопливо ложащийся. Он отгородил своей мохнатой тушей меня от остального враждебного мира, вздохнул гулко и положил массивную голову на грудь. Сердце забилось ровнее, и я попытался выговорить слова благодарности божеству, но, наверное, вслух не издал ни звука.       Разбудил свет. Ваш покорный слуга, не открывая глаз, попытался оценить собственное состояние, осторожно потянулся…       - Лежи спокойно, брат.       Та-ак… Кажется, вчера я порядком напугал отряд – чем еще объяснить, что на этот раз к моей скромной персона приставлен Магистр ордена Мухи?       - Если я буду лежать спокойно, то скоро превращусь в статую, - я все-таки потянулся, и сел. Осторожно покачал головой, проверяя, не появятся ли вчерашние птички. Тяжелый меховой плащ сполз на сторону, а проведя ладонью по волосам я понял, что кто-то сплел их в свободную косу, чтобы не мешали и не запутывались. Интересно, Фалмолив или Яспер… - Да'Им являлся только мне, или всем?       - Только тебе, вероятно. Его работа?       - Его, по крайней мере, очень во многом.       - Вчера был веселый вечер, - ухмыльнулся барон-Муха. – По всем статьям, мать их…       - А именно?       - Для начала – арбогастры вернулись. Ими кто-то пытался подзакусить. Сбруя – в клочья, только покупать новую, но хоть сами целы…       - Отлично…       - Дальше Иаран подскочил, как укушенный, и куда-то собрался. Мы, разумеется, подались выяснять, куда. Долиной ниже пять зеленых тварей решили слопать рыжего альвиса, Огонька на их наречии. Как выяснилось, этот Огонек в нашей помощи совершенно не нуждался, а порубил зверушек на фарш здоровенным двуручником – Мель едва слюной не истек, глядя на это чудо оружейного гения. Правда, потом Огонек развернулся и ушел, так и не узнав, что у него был отряд поддержки, а потом к нам на огонек завернула еще одна зеленая тварь. Между прочим, она почти влезла сюда, и почему решила развернуться, никто не понял. Теперь, после твоего рассказа, я понимаю…       - А я не понимаю, почему в тоннеле под конец кончились пауки.       - Потому что у Баскома есть какая-то летучая хрень, которую он выпускает охотиться на врагов, если это не люди, но огра ей убить не удается.       - А-а…       - Ага. Что-то нам везет последнее время, так бы и дальше…       Не могу сказать, что я был согласен с сарказмом в голосе Нанкенсена.       - Мы ушли от Нидила. Ушли из Форта. И пока живы, все до единого. Это уже немало, брат.       - Знаю, - Йорик опустил лапищу мне на плечо и сжал пальцы. – Вчера кое-кто крепко боялся, что вести нас станет некому…       - Ты про Иарана? Он пострадал?       - Не-ет. Я про другого смертника.       - А кто именно? – я прищурился, вскидывая глаза, поскольку вокруг никого лишнего не было.       - Особенно сильно – юный герцог Лаксдежский, небезызвестная баронесса и Восьмой. Который, кстати, бросился на огра, сорвав у меня с пояса меч…       Йорик таинственно ухмыльнулся, а я нахмурился, представив, что выйдет, если мне припомнят некоторые развлечения в Лондре. И вряд ли шуточки собратьев понравятся остроухому.       - Надеюсь, ты понимаешь, что Яспер… - говорить слово «чужак» не хотелось, пришлось изворачиваться: - не знаком с нашими общими традициями и воспоминаниями?       - Не знаком, - Нанкенсен весело оскалил зубы. Больше всего из магистров он любил раздражать Мелиадуса, но и мне иногда перепадало; впрочем, без настоящего зла. – Но зато знакомо твое отношение к новым личностям… особенно мутантам… особенно необычным…       - А моя реакция на насмешки в адрес этих личностей тоже знакома?       Магистр-Муха довольно улыбался. Теоретически, своей цели он достиг, разозлил меня, и теперь продолжать тему не станет до очередного каприза. А этот, подозреваю, вызван реакцией на мое ранение очаровательной Лив…       Йорик Нанкенсен хмыкнул, встал, еще раз дружески хлопнув меня по плечу, и выбрался наружу. Я последовал за ним, потому что есть хотелось неодолимо, да и взглянуть, в каком состоянии Санкта, тоже следовало.       Все участники похода были целы и невредимы, сложностей с лечением больше не возникло ни с кем. Моей персоне явно обрадовались, кто-то более открыто, как юный Май, кто-то – выразив эмоции только случайным взглядом, как Восьмой, безуспешно пытающийся собрать воедино измочаленную упряжь своего скакуна.       Да, огры это были или глоты, но кожаные ремни пришлись им по вкусу. Что любопытно, Санктина сбруя пострадала меньше, чем у других, можно хоть сейчас садиться в седло. Кажется, злобный нрав кобылы иногда оказывается полезен.       Выдвинулись со стоянки мы почти к полудню. Огры, слава Богам, не появлялись. Верхом ехали пока что я, Яспер, усевшийся прямо скакуну на холку, и Мелиадус, на чьем вороном конный доспех тоже уцелел. Остальные сидели в машине. Ратман не стал закрывать вход, так что общаться и осматривать окрестности было вполне возможно. Беседа не умолкала: Йорик и Лив охотно вспоминали о порядках старой Гранбритании, о похождениях разных Орденов в Еуропе, об удивительных местах и дорожных курьезах. Иногда вставлял слово Май. Иногда, очень осторожно, должен отдать братьям должное, расспрашивали Иарана. Мелиадус по большей части отмалчивался: Волк предпочитает терпеливых слушателей и долгие, единоличные рассказы. Яспер тоже отмалчивается, хотя уже не гоняет арбогастра по кустам и осыпям. Иногда я ловлю на себе его изучающий взгляд, но ничем этого не проявляю.       Потихоньку скалы сходят на нет, уступая место рощам и перелескам. Деревья мне незнакомы, и прячущиеся под ними многокрасочные цветы – тоже. Они красивы, в большинстве своем – изящны, но желания вдохнуть аромат не вызывают – срабатывает вбитая годами странствий осторожность. Еще одна ночевка, и она проходит вполне спокойно.       Камни все глубже и глубже погружаются в почву, торчат из нее, словно зубы. Земля набухает водой, становится топкой. Дорога едва-едва видна, почти теряется между стволов. Бронемашину приходится останавливать, Ратман и Баском долго возятся с ее колесами, сделав из тугих баранок куда более мягкие и плоские. Где-то неподалеку наверняка есть течение реки, но все вокруг нее успешно превратилось в болото.       Для следующей ночевки мы выбрали относительно-сухой холм, почти островок. Ассортимент мошкары, охочей до человеческой крови, был на диво велик, так что по большей части народ опять забрался в броневик. Вероятно, поэтому странное поведение Яспера заметил в основном я, скорее по привычке, чем по необходимости занявшийся лошадью…       Остроухий стоял, неподвижно уставившись в зеленый сумрак. Его глаза расширились, словно видение было очень неприятным, и моя рука невольно легла на оружие.       - И что там?       - Смерть, - глухо сказал лучник.       - Видение?       - Нет. Просто смерть. Она зовет меня…       Я взял Яспера за плечи, ощущая, как под прикосновением мышцы превращаются в едва ли не сталь, развернул спиной к опасному направлению.       - Идем. Если смерть попытается явиться сюда, нам есть, чем ее встретить.       - Она зовет… - Теперь он дрожал, старался справиться с ознобом, и не мог. – Она давно смотрит. Много лет. И впервые так близко…       - Смерть никогда не будет настолько труслива, чтобы звать. Или она приходит, или кто-то скрывается за ее маской.       Остроухий выдыхает сквозь зубы, на секунду прижимается плотнее, и тут же отодвигается, исподтишка оглядываясь, не заметил ли кто.       Смерть значит…       На ночь мы расставили посты. Никто не возражал, болото особенного доверия не внушало, и сны виделись просто омерзительные, но нападения не последовало ни в мою вахту, ни в другие. А утром наш Восьмой игрок, не говоря ни полслова, вскочил на арбогастра и скрылся в чащобе прежде, чем кто-то успел открыть рот.       - Какого??? – начал Йорик, но на разговоры, вот уж поверьте, времени не было. Не знаю, что сидит в этом проклятом болоте, но скормить ему одного из спутников я не собираюсь.       - Волк, на помощь! Остальные, к бою, в оборону!       Я прыгнул в седло, и лошадь карьером понеслась следом за нашим беглецом.       Ненавижу. Искренне и пламенно ненавижу всяческую дрянь, способную навязывать свои мысли и чувства. Такая встречается редко, убивается, обычно, довольно легко, но успевает попить крови не хуже какого-нибудь вампира-капюшона. За свою жизнь я встречал только два подобных представителя – головастого выродка в Йельских горах, и недоброй памяти Рунный посох. Теперь, кажется, обнаружился третий…       Хорошо, что скакун Ясперу достался сивой масти, которая хорошо видна в лесу. К тому времени, когда мы прочно потеряли лагерь из вида, он все еще мелькал впереди, но догнать Санкте не удавалось – арбогастры примерно равны по силам. Спустя еще несколько минут у меня начала побаливать голова, а впереди замаячила совсем уж топь… и что-то еще, из нее торчащее. Большая белая масса.       От первого грязного силуэта я рефлекторно шарахнулся, подняв лошадь на дыбы. Рыжая заржала и, смяв существо копытами, швырнула его в грязь. Упавший завозился, но то ли не мог встать, то ли не понимал, что делает, и в полном молчании месил грязь. При беглом осмотре оказалось, что существ поблизости не так и мало. Большинство их стояло на месте, но некоторые вяло перемещались внутри невидимого круга. Когда-то они были людьми, выродками или зверями. Сейчас - превратились в големов, с пустыми глазами и раскрытыми ртами пялящихся в пространство. Некоторые больше напоминали скелеты, облепленные иссохшей кожей, некоторые гниющих мертвецов, кто-то еще более-менее цел, но неимоверно грязны все без исключения, и все без исключения глаза затянуты белесой мутью.       - Это что за кунсткамера?!       Наверное, голосу Мелиадуса Кройденского я не радовался настолько очень и очень давно. В статуях из изъеденной плоти было что-то ужасное, противоестественное, словно не ледяной Нидил, а именно Смерть пришла за всеми этими существами, с ее тленом и грязью, и в одиночку находиться с ними рядом было весьма неприятно. Так и хотелось применить очищающий пламенный луч… которого у меня, разумеется, нет.       Граф, в некоторых моментах вы тот еще кретин…       Наш лучник в нескольких метрах впереди медленно сползал с лошади, и к нему неспешной шаркающей походкой двигалось нечто, природы которого не удавалось распознать – шарообразное тело на трех тонких и очень высоких ногах-ходулях, за которым волочется пучок белесых нитей. Нити скрывались в жиже, но их источник – огромная пупырчатая белесая тварь, дышащий гриб, или личинка – мерно колыхало боками в центре круга.       - Яспер!       Разумеется, кричать было бесполезно, остроухий стоял шатаясь, а смотрел только на тварь. Стрелять было не из чего. Я пришпорил кобылу, собираясь выдернуть парня из-под чего-то, смутно напоминающего жало, но тут меня обогнал барон.       Мда… Все-таки атакующий магистр ордена Волка – зрелище эпическое и великолепное. Его вороной, закованный не меньше своего хозяина, мчался, поднимая веера брызг, плащ бился за спиной черными крыльями, а огромный меч, казалось, ничего не весил, сжатый могучей рукой. Именно этот меч со страшной силой врезался в одну из трех ног твари, перерубив ее почти наполовину.       Треножник зашатался. Я осадил лошадь и схватился за шестопер, ожидая общей атаки, но никто из «големов» даже не пошевелился. Мелиадус рывком освободил клинок и нанес новый удар, а в нашу сторону уже шагал второй уродец…       - Сверху!       Барон вскинул свободную руку, закрываясь от жала. Щита у него не было, но зато были доспехи. «Жало» раскрылось, как хищный цветок, и по подставленной руке поползли белые отростки, отыскивая отверстия в броне. Мелиадус рванулся назад всем телом, начал соскальзывать с коня, а потом закричал.       Так кричат, когда сгорают заживо. Когда попадают под что-нибудь из древних изобретений. Я бросил Санкту на тварь, в этот же момент привстал на стременах и перехватил... не падающего собрата, а его клинок, потому что без меча сделать хоть что-нибудь с этой мерзостью вряд ли представляется возможным. Потом я отсек шевелящуюся «бороду», все еще вцепившуюся в руку Волка, и крик прекратился. К сожалению, прекратилась любая его активность – Мелиадус просто ткнулся волчьей мордой шлема в шею коня, да так и замер.       Я снова напал на треножник.       Не помню, чтобы с момента бегства от Нидила приходилось так злиться. Меч вырывал из твари потоки полупрозрачной вязкой жидкости, особенно когда лопнуло круглое брюхо, но свалилась она только с четвертого или пятого удара. Я быстро оглянулся, и увидел, что над остроухим нависает вторая, и в ближайшем будущем рядом окажется третья…       - Гранбритания!       Крик, как ни странно, придал сил, вернее – сконцентрировал их. Санкта стоптала второй треножник, но из него опять полезла белесая пакость, рассыпаясь веером щупалец по воде. Я не успел подхватить лучника на долю секунды, и теперь уже его вопль прозвучал на весь лес.       Арбогастр перемалывал уродливую тушу копытами. Отсеченные нити, охватившие ногу Яспера почти до колена, отваливались и осыпались сами. Коленом задав кобыле нужный курс, я подскакал к барону Кройденскому, и прихватив узду его коня, потащил животное вместе со всадником за собой, и, остановившись на безопасном расстоянии, оглянулся.       В кругу ничего не изменилось. Третий треножник убрел прочь. Големы стояли, как и раньше. О стычке напоминали только трупы двух выродков, медленно поглощаемые болотом, и все еще шевелящийся урод, сбитый с ног первым.       Приказав лошади лечь, я спешился, удерживая остроухого почти на руках. Он не сопротивлялся, еле слышно дышал и явно был без сознания. Пришлось уложить его на ближайший поваленный ствол, разрезать штанину и осмотреть пострадавшую ногу. Почему его? Потому что барон, хоть он и мой собрат, пострадал раньше, а можно ли вообще что-то сделать, я не знаю. Я даже не представляю, что именно произошло, потому что никаких следов нити не оставили. Введен яд? Выкачана кровь?       На всякий случай, влив лучнику в глотку несколько глотков универсального противоядия из аптечки и залив бальзамом ногу, я отправился заниматься бароном. Картина с его рукой ничем не отличалась - ни ран, ни отметин, ни пятен. И реакция на окружающие раздражители та же – полное игнорирование реальности, а проще говоря – бревно. Тяжеленное гуманоидное бревно в доспехе Волка со слабыми признаками жизни. «Лечение» я применил то же самое, приказал арбогастрам никого к раненым не подпускать, и с мечом наперевес двинулся обратно к проклятому кругу.       Гриб все также колыхался в центре.       - Эй!       Разумеется, никакого ответа не последовало.       Уставившись на существо так, словно собирался проглядеть в нем дыру, я постарался сосредоточиться на мыслях и образах, всплывающих в голове. Как-то же эта дрянь сумела обворожить стрелка, значит, она умеет общаться. А, значит, и ответ дать должна…       И ответ состоялся, да такой, что ваш покорный слуга рухнул на колени, едва не уронив оружие и свободной рукой вцепившись в висок. Он состоял из сплошных отрывков – каких-то оскаленных пастей, океанских штормов, и, четче и страшнее всего – сияющий радугой город и плавный изгиб деревянной рукояти.       Рунный посох.       На проклятом континенте все в итоге сходится к этой проклятой вещи.       Когда я встал, приближались уже целых три треножника. Они шевелили хоботками, собираясь взять… что-то взять, не имею понятия, что именно, может быть, память, может быть - разум, может быть – жизнь, но сегодня им не повезет, а эта тварь перестанет существовать, чем бы она не была. Вполне достаточно, что среди сияющих стен расстались с жизнью в поединке с призрачными воинами почти три сотни моих Соколов, а в безымянном болоте лежит в беспамятстве барон-Волк.       Спустя много часов я, разумеется, осознал, какой все это было авантюрой, но сейчас, сжимая в ледяной руке рукоять чужого клинка, вошел в круг и быстрым шагом двинулся к… Рунному Грибу. Никто не кинулся наперерез, никто не попытался прыгнуть на спину, только жижа под сапогами хлюпала, словно возмущалась. Белесое нечто вблизи оказалось еще отвратительнее чем с расстояния – нелепое образование из пористой плоти. Не особенно примериваясь, я вогнал в него клинок и вспорол мягкую боковину почти без усилия. Потекла вязкая слизь, но опять, ничего более не случилось. Словно я не убивал врага, а… в самом деле, гриб препарировал. И в этом тоже было что-то отвратительное – совершенно не интересно сражаться с неодушевленным противником.       Рубить пришлось долго. На какой-то момент трехногие слуги, так и не добравшись до цели, просто упали наземь и перестали двигаться. Массивная туша превратилась в отдельные куски, и пульсация прекратилась. Меня трясло, частью от усталости, частью от не нашедшего выхода нервного напряжения. Големы, которых тоже пришлось приканчивать, покорно ждали, глядя мимо пустыми глазами. Мои товарищи не стали такими же – эту мысль я повторял и повторял, словно молитву. Обоим я поднимал веки, и у обоих глаза нормальные, без мути…       - Шенегар!       Я обернулся от очередной твари, бывшего оленя, которому снес голову. Пра Фленн шагал ко мне, а его альбинос помахивал хвостом рядом с Баскомом на незаседланном сивке.       Попытка улыбнуться не удалась, вышла усталая гримаса.       - Что здесь случилось?       - Это, - кивок тоже вышел дерганным, - заворожило Яспера и приманило сюда. Мы сражались. Мелиадуса и лучника задели.       - Серьезно?       - Я не знаю.       Юноша сразу перестал задавать вопросы. Прошелся со мной, завершая зачистку. Подставил плечо, когда меня повело. Его оруженосец подъехал к останкам твари и долго поливал их огнем.       - Снялись все или сюда отослали только вас двоих?       - Стану я спрашивать, - фыркнул Май. – Йорик еще возражать пытался, мол, ждем до вечера и двигаемся дальше в Банхор.       Вот так, оказывается. А прав-то как раз Йорик, пытавшийся сберечь отряд. И еще неизвестно, что начнется, когда мы вернемся с бессознательными красавцами. Почему, собственно, Мухи должны поверить, что Яспер не завел нас в ловушку твари сознательно? И что следующим Сусаниным не окажется, например, Иаран?       Боги, как же все невовремя…       В лагерь ехали молча, Май – поддерживающий Мелиадуса в седле, и я с остроухим поперек колен. Юный герцог поглядывал с тревогой и сочувствием, а ваш покорный слуга вертел ситуацию во всех ракурсах и прикидывал, что делать дальше.       В лагере Фалмолив с Иараном попыталась привести в чувство барона, а я от греха подальше отнес Яспера в броневик, чтобы не маячил на глазах. Хуже ему стать вроде бы, не собиралось. Дальше пришлось излагать факты, весьма подробно, особенно свою «беседу» с Рунным Грибом. Разумеется, по ходу рассказа Йорик трижды обозвал нас всех идиотами, и во многом был прав.       - Тебе не хватило одного раза с Рунным посохом?! – рычал он, меряя шагами наш холмик от одной грязевой лужи до другой. – Тебе еще раз захотелось столкнуться с ним лбом, да еще в одиночку, брат? Реванш, стало быть?       - Так что, нужно было позволить сожрать? Своего?! – в конце концов я тоже не выдержал. Муха не имел счастья полюбоваться ни на белесую мерзость, ни на результаты ее трудов.       - Не нужно было нестись неведомо куда сломя голову, без оружия и доспеха! Проклятье, Шенегар! Ведешь себя словно мальчишка, и Мель не лучше!       - Гранбританцы не бросают своих, - отрезал я, вполне закономерно ожидая возражения про «своих», но Йорик промолчал. – Иаран? Знаешь ли ты, что мы встретили, и что случилось с нашими друзьями?       Альвис, сидевший над Кройденским и осторожно растиравший ему виски, вскинул голову.       - Судя по описанию, вы обнаружили Накопитель. Это древние… существа или живые механизмы. Их мало, они скрываются в глухих местах и в основном очень опасны. Они… приманивают особым зовом живых существ. Собственно, это звук, но очень узкой частоты, его слышат не все. Услышавшие приходят к Накопителю, его агенты – так их называют…       - Треножники?       - Да. Они осуществляют подключение нервных систем друг к другу…       - Нити!       - Да. Накопитель считывает память, разрушая при этом личность жертвы. Кому в итоге передается информация, мне неизвестно.       Йорик закашлялся и показал мне кулак. Действительно, достанься моя память этой дряни, или память барона – и Рунному посоху стало бы интересно снова вернуться в Еуропу…       - Обычно агенты Накопителя подключаются сразу к мозгу. Нити оплетают лицо и голову. Но проделать это с нашими друзьями не смогли, - я был готов поклясться, что мысленно Иаран добавил «благодаря тебе», потому что смотрел без осуждения, почти с благодарностью. - Накопитель не смог поглотить их, но, к сожалению, коснулся. То количество информации, которое пострадавшие получили... осознали, увидели... оно запредельно для человека, и разум, чтобы сохранить себя, перестал реагировать на мир.       - Отлично, - буркнул Йорик, опять демонстрируя мне кисть руки в угрожающем жесте. - И что делать?       - Перезагрузить сознание, но для этого нужна специальная техника. Или сделать что-то... - Иаран замялся. - Что-то вызывающее желание вернуться. Физически объяснить, что вокруг снова привычный мир.       - Дать по голове латной рукавицей? - засмеялся барон Нанкенсен.       Его супруга устало покачала головой. Она сидела рядом с Мелем, не снимая руку с его горла, вероятно – с пульса, опустив голову, а в пальцах свободной руки перебирала пестрое перышко. Затем Лив бросила перышко в огонь:       - Когда в ночи трепещет лоскуток       Далекого лохматого огня,       Бродяга Рунгу, Бог Дорог и Троп...       За моей спиной под сапогом хрустнула ветка. Все обернулись.       Я не помню, чтобы к кому-то Рунгу приходил так быстро, как к Фалмолив Нанкенсен, безродной скандийской акробатке…       - Влипли? - без обиняков спросил Бог Дороги, подходя к костерку.       - Влипли, - не менее прямо ответил Май, глядя в желто-серые лучистые глаза. - Барон Кройденский - так... хуже, наверное, некуда.       Устами младенца глаголит истина... Куда уж хуже - быть безгласным, бездумным истуканом. Умереть под пыткой, в темнице или от болезни - все лучше, чем это состояние.       Рунгу потер лоб. Шуганул свою белку, нацелившуюся перепрыгнуть с его плеча на кого-нибудь из нас. Присел на корточки, отбросив ломаную тень на бледное лицо... все еще красивое, и настолько неживое, что сердце кольнуло, словно иглой.       Моя вина, во многом, отрицать не имеет смысла. Именно я повел барона на погибель.       Я повел. И помчался, между прочим, сам. Потому что к Накопителю поскакал Яспер. Получается, что остроухий удружил нам обоим, просто Мелиадусу повезло чуть меньше – недолюбливает его Сквиз. А главный виновник наших проблем тоже валяется безжизненной статуей, получив то, что заслужил... теоретически.       Потому что какого, собственно, Блансахредида кто-то, и я в том числе, решили, что остроухий лучник виновен? В чем именно? В том, что оказался чувствителен к зову этой гнусности? В том, что тварь перехватила контроль и едва не отправила на тот свет? Нет уж, Шенегар Тротт, ситуация сложилась так, как сложилась, и искать в ней виноватых и правых дело дурное и вредное. И остальным, если придется, ты сумеешь это объяснить.       Рунгу стащил с руки истертую беспальцовку и отбросил со лба барона вороную челку.        - Доброе утро, магистр. Давай-ка, просыпайся...       - Рунный посох...       - Никакого Рунного посоха! И вообще, мог бы проявить чуть больше уважения к божеству...       Мелиадус мотнул головой, задев Фалмолив затылком по колену, и рывком сел.       Совершенно дикий взгляд метнулся по нашим лицам и замер на горбоносом профиле Бога Дорог.       - Хамадан... нет! Лондра, штурм...       - Чертоги Нидила, - подсказал я, - летучий Форт...       - И болото... с той мерзостью. - Закончил барон и передернул плечами, лязгнув доспехом. - Ты хоть ее прикончил брат?       - Прикончил.       Рунгу улыбнулся.       Барон из положения "сидя" перешел в коленопреклоненное.       - Ты спас мою... душу из мира кошмаров, так?       - Будем считать, что разбудил, - улыбнулся наш Бог.        - Моя жизнь и клинок принадлежат тебе.       Мда, кошмары барону чрезвычайно не понравились...       - Следуй своим путем и не забывай моих привычек, - улыбнулся Странник. Кажется, именно это называлось у древних «deus ex machina». Несчастные, неужели их так ненавидели тогдашние Боги?       Рунгу задумчиво взглянул на меня, словно читал эти вольные рассуждения.       - Есть второй... спящий.       Да, моя просьба была откровенной наглостью, тем более что Яспер и не знает, кто такой Рунгу. Но не попросить ничем не отличалось бы от того, чтобы просто бросить лучника у дороги. Так я не хотел. И не имел права, учитывая кто и почему явился нам на помощь.       Рунгу нахмурился, но пошел за мной к броневику. Яспер лежал в той же позе, как оставили, с застывшим лицом, только его пальцы подрагивали. Не знаю, творилось ли такое с бароном...       Бог Дорог и Троп взглянул, опустил голову, миг спустя вскинул глаза.        - А вот тут... прости, Шенегар, я тебе не помощник. И хотел бы, да не смогу - он меня попросту не услышит. Не услышит и не поверит...       Я молчал, чувствуя, как по спине ползет дрожь.       Он привел нас в беду и заплатил, как должно - собой...       Чушь! Паршивая чушь - кто, собственно, отбил Йорика у огра?        - Советом... тоже не сможешь?       - Не уверен, что поможет, а не сделает хуже. Но знаешь... там, у него, совсем ужас-ужас. Если ждать долго - он вовсе сломается.       Восхитительно-обнадеживающая перспектива, мать ее...       Оставалось только молча склонить голову перед добрым божеством. Рунгу тихо ушел к костру, оставив меня наедине с невменяемым остроухим. Надеюсь, остальных он как-то отвлечет, потому что вот тут и сейчас я не был бы рад никому, даже Иарану или Маю.       Забравшись в машину, я перегнулся через подлокотники кресел, отыскал кнопку, закрывающую дверь, вернулся и сел на пол. Серебряные волосы стрелка рассыпались по полу, перепачканные, с какими-то ветками и листьями. Совершенно машинально я вытащил самую колючую из спутанных прядей. Яспер вздрогнул, покрепче зажмуриваясь.        Я начал методично и терпеливо приводить прическу остроухого в порядок, примерно также, как он в свое время поступил с моей. Что-то изменилось, но не то, чтобы в лучшую сторону - остроухий сжался в комок, закрывая лицо руками. Вот что с ним нужно делать, если даже Боги этого не знают?!       На миг захотелось ударить мутанта, достаточно сильно, чтобы на щеке остался отпечаток ладони. Затем пришел стыд и с ним - то дурацкое чувство, которое просыпалось, когда приводили пленных. Не заносчивых бунтарей вроде Хокмуна, а испуганных, покорных, сломленных. Нечто среднее между жалостью и грустью...       Я плюнул на возможное появление дорогих собратьев, сгреб задрожавшее существо в подобие свертка вместе с плащом и передвинул себе на колени. Весил он не больше пера, и, пожалуй, впервые стало ясно, насколько остроухий до сих пор изможден, после Форта или гораздо раньше. Почему ест быстро, словно боится, что отнимут, но совсем понемногу. Почему всегда провожает взглядом летящих птиц и прочую дичь... Боги, и никому из нас не пришло в голову поделиться с этим чудом выживаемости лишним куском...       Яспер вздрогнул, опять плотнее смыкая веки. По острым скулам прокатились желваки.       - Не бойся... - Чувствуя себя идиотом я погладил парня по щеке и достал флягу. Обычную, с водой. - Не бойся. Пей...        Эта идея была спонтанной и, возможно, неверной, но найденным на поле боя или после долгих, тяжелых странствий предлагают воду и успокаивают. С некоторыми оговорками, но...       - Обойдусь, - лицо лучника скривила усмешка, настолько злая, что я задумался: а сможет ли он выхватить мой засапожник...       - Не бойся, Яспер.       - Будьте вы прокляты...       Замечательно! Все лучше и лучше!       Могу честно признаться, что фраза задела.       - Я тебе не враг, - проглотив неуместное чувство продолжил я. - Только как это доказать...       - Поцелуй меня...       Сказано было с издевкой, но сквозь нее пробивалось что-то еще. Страх? Надежда на защиту?       - Ты попросил сам.       В последний момент я вместо потрескавшихся губ коснулся виска. С одной стороны, мелькнуло опасение, что парень попытается кусаться, а получать шрамы на физиономии не имелось ни малейшего желания. С другой стороны, если уж его от касаний и объятий так трясло, то поцелую точно не порадуется.       Яспер вздрогнул всем телом, каждая мышца под моими руками натянулась струной. Я не стал особенно отстраняться, чтобы остроухий чувствовал тепло выдоха.       - Еще...       Мда... маразм крепчал, и кони наши быстры.        Я касался губами нечеловечески-ровной и очень нежной кожи, а существо на моих руках потихоньку переставало трястись. Словно кошка или бродячий пес, догадавшийся, что странник почешет за ухом вместо того, чтобы пнуть, начинает ластиться и льнуть к рукам.       Боги, вразумите безумцев...       Потеревшись острым ухом о мою стеганку, не открывая глаз, Яспер заявил упрямо:       - Не верю. Уйдешь... и все. И кончилась ночка.       Театр абсурда продолжается…       - Мне что же, грамоты верительные писать? Или брачный контракт составить?       - Бумага. Сгорит, и пепел по ветру.       - А что тогда? Клятвы?       - Слова.       Не все клятвы - слова, но он может этого не знать или не верить.       Боги, ну вот чем я занимаюсь?! Правильно, расхлебываю последствия собственного мудрого решения...       - И что же?       - Поцелуй меня.       Круг замкнулся.       Мое сиятельство мысленно назвало Накопитель и Рунный посох нехорошим гранбританским словом и приняло окончательное решение, выразившееся в поцелуе. Правильном поцелуе, бережном, какие доставались в основном моим немногочисленным постоянным партнершам и партнерам. А шарахаться остроухий не стал, вместо этого обняв за шею руками и прижимаясь, словно неприкаянная зверушка. А потом он открыл глаза.       Последовала немая сцена. На лице лучника мелькали одна за другой гротескные в своей быстротечности эмоции: удивление, смущение, страх, злость, ненависть, снова смущение и снова страх, понимание...       - Этого никто не видел, - сказать что-нибудь было просто необходимо, потому что иначе меня то ли испепелят взглядом, то ли банально задушат, причем не в объятиях. - А я никому рассказывать не собираюсь.       - Зачем?       - Зачем что? В первую очередь, чтобы привести тебя в сознание...       - Привел, надолго хватит... - прошипел Яспер.       - После мутантного гриба, - уже в свою очередь прорычал я, - к которому кто-то едва не прирос, и прирос бы, если бы не Мелиадус. Я не знаю, что тебе мерещилось, но другого способа прекратить бред я, видишь ли, не придумал...       Слабое оправдание, когда звучит вслух, но оно сработало. Остроухий медленно выдохнул. Сжал и разжал кулаки.       - То есть подвал мне мерещился. И тот... кто пришел меня забирать... тоже.       Он лгал, но в чем именно и зачем, не было ясно, поэтому пришлось кивнуть.       - Вы опять спасли мою шкуру? Волк и ты?       - Какой смысл в этих подсчетах? – задумывалось сердито, а прозвучало устало и досадливо.        - Не знаю. - Яспер вдруг отвел взгляд. - Привык, наверное. Глупо, согласен.       Он помолчал, вычерчивая на полу какой-то символ.        - Я говорил вслух?       - Да.       Остроухий опустил голову еще ниже.       - Кто забирал тебя из подвала?       Не лучший вопрос, но ждать, пока из-под страха прорастет ненависть всегда глупо. Яспер выдохнул сквозь зубы, секунду подумал и ответил:       - Друг.       - Прости.       Лучник странно усмехнулся.       - За что? Ты сделал, что собирался - привел меня в меня. А еще, когда почуял неладное в дороге, следовало сразу сказать, а я смолчал. Подвел всех. Остальные живы?       - Да.       - Волка в себя приводили также?       - Почти, - не стал я вдаваться в подробности.        Не рассказывать же, что Яспера я постарался убрать от лишних взглядов, дабы Муха не надумал мстить? Что я действительно падок на новые личности, только, вопреки слухам, не в странности или внешней привлекательности дело? Дело-то почти всегда в совершенном знании или искусстве объекта. В том числе совершенной стрельбе, да еще из такого сложного оружия, как лук... Не объяснять, что, проявив интерес, я всегда жду ответной реакции, чтобы не изображать штурмующего новые ворота барана?       Остроухий провел ото лба к затылку, обнаружил плетение в волосах, и, наконец, оторвал взгляд от напольного покрытия:       - Ты сделал, что хотел?       Я посмотрел в фиолетовые глаза, откровенно хмурясь.        - Да. Именно так.       - Сделай еще раз.       Это уже переходило все границы, мыслимые и немыслимые. Желание грубо повалять парня по полу возникло и прошло – мало Шенегару Тротту чести тягаться силой с существом в полтора раза уже в плечах. Но что-то сделать все-таки необходимо!       - Уверен?       Остроухий медленно кивнул.       Я опрокинул его на спину, затылком на собственный плащ, прижал, чтобы не смог особенно сопротивляться, и улегся, опустив голову на грудь остроухого. И Чиршила с два он сдвинет меня с места, экспериментатор…       Некоторое время Яспер очень старательно сдерживал дыхание, и, вероятно, ждал, что будет дальше. Потом пошевелился, но очень осторожно.       - И… все?       - Я замахался скакать по болоту, - сказано было максимально доходчиво и без излишнего политеса. – Таскать вас с бароном и рубить этот бессмысленный Рунный гриб. Ты предложил сделать то, что я хочу, в том числе с тобой. Я сделал. А теперь лежи тихо и не мешай.       Моя живая подушка хихикнула, но промолчала, и очень вовремя. Потому что еще пара экспериментов, и я заткнул бы ей рот воротником плаща.