***
«Хлоя!» Макс визжит, отталкивая руку подруги от своего лица. Толстая, белая паутина, длинными нитями падает с её струящегося рукава на землю, и Хлоя смеётся над реакцией, которую она получила от Макс. Макс — одетая как пират вместе с Хлоей в дуэте, Уоррен не совсем понимает его — срывает свою пиратскую шляпу, чтобы ударить ей Прайс, которая ловко уворачивается, ненароком толкая идущего рядом мужчину в костюме зомби. Уоррен смотрит им вслед, и они быстро теряются в толпе, напоминая о себе смехом и редкими, радостными вскриками. «Похоже, им весело.» Уоррен поворачивает голову и видит Кейт, одетую в длинное традиционное мексиканское платье. — Я опоздала? — спрашивает она, улыбаясь Уоррену. Он улыбается в ответ. — Нет, мы только что приехали. Хлоя каким-то образом уже заполучила банку той светящейся в темноте струнной дряни, из которой делают паутину. Макс ненавидит это. — Словно в подтверждение его слов, раздался пронзительный визг: «Хлоя!». Они с Кейт переглядываются и смеются вместе. — Обожаю краску для кожи, — говорит Уоррен, восстановив контроль над голосовыми связками и водя пальцем по своему лицу, как будто это не было очевидно. «Dia de los Muertos?» — La Catrina, — подтверждает Кейт, вытаскивая веер из кармана своего традиционного платья и открывая его щелчком запястья. Она прячет за ним лицо и подмигивает ему. «Я подумала, что было бы неплохо почтить память важной мексиканской фигуры. Правда шляпу достать не смогла, но хотя-бы попыталась повторить макияж и цветы.» Уоррен смотрит на неё. У Кейт действительно есть большие искусственные цветы, сплетённые в корону вокруг её светлой головы, и её волосы свободны от обычного пучка в наполовину поднятой, наполовину опущенной прическе, которую Уоррен не смог бы назвать, даже если бы попытался. Она потрясающе хороша собой, даже белая, чёрная и красная краски на лице не портили её в этот момент. — Выглядит великолепно, — говорит Уоррен, стараясь не обращать внимания на то, что его язык внезапно прилипает к небу. — Ты знаешь, что Катрину можно проследить до ацтеков? У них была своя версия, и она также появляется в других культурах по всему миру.» Кейт задумчиво наклоняет голову, всё ещё улыбаясь ему. Улыбка необычно притягивает Уоррена, и он внезапно понимает, что впервые видит её. Что он впервые видит Кейт такой счастливой. — Я этого не знала. Это довольно круто, Уоррен» — говорит она ему, и он моргает, возвращаясь в реальность, снова отталкивая прошлое. — Ты Одиннадцатый Доктор, верно?» Уоррен удивлённо смотрит на неё. — Ты смотришь «Доктора Кто»?» «Немного. Я не всё смотрела, но одного Доктора от другого отличить сумею.» Сердце Уоррена трепещет, как всегда, когда он понимает, что ему предоставляется возможность разглагольствовать о чём-то, что он любит, но его попытка обсудить с ней шоу сорвана появлением Макс и Хлои. Хлоя хлопает его по спине, хихикая, и Уоррен дёргается от силы удара. Макс выглядит не очень довольной, когда с её костюма свисают нитки слизи, но на её губах играет легкая улыбка, так что Уоррен знает, что на самом деле она не расстроена. «Все готовы к маленьким Хэллоуинским шалостям? — Весело спрашивает Хлоя, широко улыбаясь, чтобы показать пару закрашенных чёрным маркером зубов. Кейт возбуждённо хлопает в ладоши. — Да! Что вы задумали, Капитан?» — Капитан, — восторженно повторяет Хлоя, затем толкает локтём Уоррена и Макс. — Она мне нравится. Капитан! Неплохо звучит.» — Хлоя, — стонет Макс, закатывая глаза. «Ладно, ладно! Давайте обойдем сады и возьмём немного бесплатных закусок, а затем отправимся в дом с привидениями.» Макс наклоняет голову. «У них здесь дом с привидениями?» — Да, чёрт возьми, все уже знают! — поёт Хлоя. «Это обычно самое популярное событие, все туда идут», — добавляет Кейт. — Там всё достаточно реалистично и… жутко.» — Это всё благодаря деньгам Прескоттов, — насмешливо шепчет Хлоя из-за тыльной стороны ладони. — По крайней мере, их используют для чего-то крутого.» — Боже упаси использовать их для того, чтобы привести город в порядок! — Хлоя насмешливо прижимает руку к сердцу, её глаза блестят. Кейт хихикает из-за своей руки, снова сияя от возбуждения и счастья. Уоррену самому не терпелось попасть в Дом. Хлоя собственнически обнимает Марш и Макс за талию и направляется с ними в толпу, оставляя Уоррена следовать за ними.***
Дом тёмный, жутковатый и даже пугающий на вид. Уоррен считает, что в этом и есть смысл всей эстетики, которая пришла с праздником. Это первый год, когда он не проводит всю ночь Хэллоуина в D&D, завершая праздничные ивенты, и один взгляд на дом, кишащий людьми как его возраста, так и старше в костюмах, которые выглядят слишком профессионально, чтобы быть простыми покупками с маркетов, заставляет его сердце биться чаще. Он даже жалеет, что не нарушал своих унылых традиций раньше. С тех пор как его приняли в «Блэквэлл», он не связывался с большинством своих старых друзей, и винит в этом главным образом себя, хотя общее положение, которое создаёт поступление в старшую школу в возрасте шестнадцати лет, также виновато в отсутствии общения между ними. Уоррен предвидел, сколько времени будет уходить на обучение в «Блэквэлле», но не предвидел, как сильно это отдалит его от «прошлой жизни». Это был удар, о котором он старался не думать, занимая себя учёбой (а дома — мыслями о Макс, потому что они не навещали его—они всегда были слишком заняты, и он охотно верил им, ведь сам был таким же «занятым» для них, когда это было нужно), а потом ему удалось полностью забыться в сломанном временном континууме. Он иногда думал об этом сейчас, но это было совсем не похоже на то, как он думал об этом раньше, когда только поступил в Академию, переполненную подростками старше и привлекательнее его самого (так ему казалось первые пару месяцев). Уоррен, возможно, и был сильно влюблён в Макс, когда только начал ходить с ней в школу, но в его желании тусоваться с ней было нечто большее, чем просто влюблённость. Он был одинок, а она относилась к нему с пониманием, которое отличалось от почти навязчивого внимания Брук, и это притягивало к Макс. Кроме того, она была и остается очень милой. Это никогда не изменится. Теперь Уоррен понимал, что поспешная влюблённость по-большей части была следствием резкого разрыва связей. Теперь у него были друзья в лице Макс, Хлои, Брук (которая в последнее время на удивление расслабилась, хоть он и не знал почему. Он больше не игнорировал её каждый раз, когда она приходила к нему с желанием обсудить что-то), Кейт и, конечно, Нейтан, и он ни за что не променял бы их на свою прежнюю компанию. Даже за дом, который хоть и был мало похож на то, что он мог бы увидеть в Хэллоуинских локациях DandD. Не то чтобы он собирался жаловаться на Макс, Хлою и Кейт, которые собрались вокруг него и возбуждённо болтали о доме, приближаясь к нему в медленной очереди. Он мог бы просто спустить их на землю, громко объявив, что как не крути, но это просто дом с кучей реквизита, подсветки и актёров, но не стал, терпеливо продвигаясь в оживлённой толпе. Он отвлекался, прикидывая, как мало это отличалось от того, что он видел в фильмах. Вурдалак, стоящий при входе, забирает у них заранее оплаченные билеты, и они входят в заполненный жидким дымом (дистиллированная вода и чистый глицери…— думает Уоррен. Или это твёрдый диоксид углерода CO2) дверной проём.***
Всё не так уж плохо, думает Уоррен, когда очередная чёртова невеста кричит на него за то, что он оставил её у алтаря. Она корчится у стены, букет крепко сжимает руку, на которой не хватает нескольких пальцев, а Уоррен так занят, наблюдая за ней, что чуть не налетает на парня в комбинезоне, который крутит бензопилу без лезвия над головой. Кейт вскрикивает с его стороны, хватая за руку, и Уоррен на мгновение задумывается, куда, чёрт побери, запропастились Хлоя и Макс, между тем пугающий человек-бензопила ведёт их с Кейт в соседнюю комнату. — О нет, — слышит Уоррен шёпот Кейт, её хватка становится крепче, когда комната наполняется волной сухого льда и бесчисленные неоновые огоньки просачиваются сквозь внезапно вспыхнувший стробоскоп. Свет в комнате достаточно яркий, чтобы Уоррен мог перемещаться, но дым, вспышки и цвета искажают путь и заставляют его останавливаться каждые несколько шагов, вглядываясь вперёд. Вой и кудахтанье, которые актёры делают как-будто прямо у него в ушах, тоже не улучшают положение. — Где выход? — обеспокоенно спрашивает Кейт, всё ещё крепко держа его. — Понятия не имею, — отвечает он, вытягивая шею, чтобы оглядеться, и на мгновение щурится, когда строб начинает работать быстрее. «Дерьмо. Эй, разве у парня не должна быть группа поддержки из зрительного зала?» Актёр визжит от смеха в ответ на его риторический вопрос, и Уоррен только раздраженно вздыхает. В этом-то и был смысл дома, но, чёрт возьми, они могли бы сделать его немного легче. — О! — Внезапно говорит Кейт. — Кажется, я вижу выход!» — Что? — Спрашивает Уоррен, глядя поверх её головы, но ничего не видит. — Где?» «Есть!» Кейт тянет Уоррена за руку, направляя его, но внезапное головокружение наступает как раз в тот момент, когда он делает шаг в сторону места, куда она пытается его вести. — Уоррен? — С беспокойством спрашивает Кейт, и в этот момент темнота обрушивается вокруг парня. В глазах будто звенит. — Чёрт, — шипит Уоррен. Свет стробоскопа просачивается сквозь мрак, ослепляя не хуже темноты. — Я в порядке, дай мне секунду, — говорит он Кейт, когда чувствует, что её хватка внезапно ослабевает, но посмотрев на неё вновь, чтобы успокоить девушку взглядом, он почти задыхается от собственного внезапного крика. Свет вспыхивает в её пустых глазницах, трескается паутина вокруг бледной, размытой структуры черепа, который улыбается ему в ответ, и пульс Уоррена оглушает его. Потому что теперь на него смотрит не Кейт, а её скелет. Скелет той Кейт, что спрыгнула, той, что потеряла всякую надежду, до того, как кто-то понял, что в конце концов её можно спасти от самой себя и от тьмы, которая поглотила её. До того, как кто-то достаточно постарался, чтобы она так закончила. Уоррен смотрит сквозь яркую вспышку, которая освещает раздробленные кости снова и снова, его крик застрял в горле вместе с дыханием, все умственные процессы полностью прекратились. Он не может моргнуть. Он не может дышать. Он не знает, что происходит, но знает, что на этот раз спас Кейт. Он смотрел не на неё—той версии её больше не было. Это не Кейт. Не Кейт. Сломанный череп трясётся из стороны в сторону, как будто говорит ему что-то, чего он не может понять, а затем, с новой внезапной вспышкой, это снова Кейт. Его Кейт, живая Кейт, смотрит на него с такой тревогой, что Уоррен чуть не падает на колени, испытывая одновременно облегчение и ужас. Он глотает воздух и изо всех сил пытается сказать ей, что это был сухой лёд, духота, что угодно. Его голос срывается, язык заплетается, и глаза Кейт расширяются из-под белой, черной и красной красками, которые их окружают. Ложь, должно быть, дошла до неё, потому что следующее, что осознаёт Уоррен, — она снова тянет его за руку и тащит в соседнюю комнату. К счастью для него, это та, что примыкает к выходу, и она вытаскивает его как раз в тот момент, когда один из актёров перестаёт выть и спрашивает, всё ли в порядке. — Уоррен? — она окликает его, а он быстро моргает, не сводя глаз с собственных ног. Что это было? Это не могло быть предчувствием, не могло быть. Кейт прямо здесь, держит его за руку и изо всех сил старается оценить его нынешнее состояние — не была той, которая была готова броситься на смерть. Правильно? Кейт тогда редко улыбалась, редко казалась чем-то заинтересованной. Эта Кейт нашла что-то в своей жизни, друзей или помощь, а может, и то и другое. Ей стало лучше. Правильно? Правильно? Уоррен переводит взгляд на обеспокоенное лицо напротив. Её брови взлетают вверх от облегчения, лицо наклоняется ближе. Уоррен качает головой. — Извини, — кашляет он. «Слишком много сухого льда.» «У тебя был такой вид, будто это был приступ паники, — говорит Кейт. Её руки ещё не отпустили руку Уоррена, и он не пытается стряхнуть их. Он совсем не хочет этого. — Такое случалось раньше?» «Нет.» Да. «Это было впервые.» Это было так же, как с китами на пляже. «Не знаю, почему это случилось, но я в порядке.» Это из-за тебя. Это из-за тебя, Кейт. Ты была причиной этого, когда убивала себя снова и снова, и я понятия не имел, как могу спасти тебя. Уоррен был не в порядке. — Может, нам стоит отвести тебя в твою комнату, — мягко настаивает Кейт, слегка сжимая его руку. — Вернуть кого в свою комнату? — Спрашивает Макс, выходя из дома вместе с Хлоей. Хлоя слегка дрожит, но на её лице всё ещё остаётся улыбка. «Что происходит?» — У Уоррена был какой-то приступ, — говорит Кейт, прежде чем Уоррен даёт ей знак молчать. Выражение лица Макс и Хлои мгновенно становится серьёзным, и все взгляды устремляются на Уоррена. Он бледнеет. «Нет-нет. Сухой лёд, свет, голова кружится и всё такое. Наверное, заболел.» Лицо Хлои кричит «обнаружено дерьмо», но, к счастью, она не озвучивает своих мыслей. Уоррен знает, что она никак не может знать о видении китов, но ему интересно, сделала ли она свои собственные выводы о произошедшем с ними с тех пор, как он рассказал ей о своих петлях. Он сомневается в этом, но Хлоя всегда была более подозрительной из них троих—не считая Нейтана. — Мы проводим вас, — предлагает Макс, хотя это звучит как приказ, и Уоррен поднимает руки, вынимая телефон из кармана вместе с жестом, приобретая своё лучшее виноватое лицо. — Нет, идите, я сам легко доберусь до своей комнаты. Я хочу, чтобы вы, ребята, оставались здесь и делали ещё больше весёлого дерьма, это только… — Уоррен делает паузу с телефоном в руке, номер Нейтана на экране и таймер под ним говорят ему, что он звонил Нейтану в течение последних сорока шести секунд. — Дерьмо, — шипит Уоррен, заканчивая разговор и надеясь, что голосовая почта ничего не поймала. — Я вернусь, просто голова болит. Вы, ребята, останьтесь, я не хочу быть причиной того, что Хэллоуин-это облом.» Макс закусывает губу, но никто не протестует. — Хорошо, — наконец соглашается Хлоя, хотя звучит так, будто она не хочет. — Если это то, чего ты хочешь, но ты должен оставаться на связи с нами до конца ночи, чтобы мы знали, что ты не умер.» Уоррен фыркает и закатывает глаза. — Я не собираюсь умирать, я просто вернусь в свою комнату и отдохну.» Хлоя фыркает, её улыбка снова появляется, и Уоррен соглашается держать их в курсе, пока он не спит. Они принимают это.***
Уоррен смотрит себе под ноги всю обратную дорогу, даже по коридору в свою комнату, думая о… видении? — всю дорогу, и он не замечает нежданного гостя, пока почти не сталкивается с ним. — О, Нейтан, — удивлённого говорит он, моргая при виде него, сгорбившегося у стены рядом с дверью. Затем он хмурится, отмечая, что ночное время несовместимо с присутствием его здесь. «Подожди, что ты здесь делаешь? Вечеринка всё ещё продолжается.» Нейтан пожимает плечами и шаркает носком ботинка по ковру, засунув руки в карманы кожаной куртки. На его щеке ярко-красная помада, и глаза Уоррена останавливаются на ней в ту же секунду, как он замечает её. Где, чёрт возьми, Нейтан умудряется такое получать? — Убедиться, что Прайс не убила тебя за свою подружку. Слышал, ты говорил что-то о том, чтобы вернуться сюда.» Ой. Значит, Нейтан взял трубку, когда Уоррен случайно позвонил ему. Отлично. — О, Нейтан, — воркует Уоррен вместо того, чтобы извиниться, ухмыляясь и отпирая дверь. «Тебе не всё равно.» Прескотт усмехается, не отвечая, и следует за Уорреном в его комнату. Он по лисьи устраивается на кровати так, что хозяин комнаты даже не сразу замечает этого, начиная сбрасывать с себя надоевший, жаркий костюм. «Ты собираешься остаться?» Нейтан выглядит так, будто вопрос раздражает его. Возможно, так оно и есть, но это никогда не останавливало Уоррена от вопросов, которые, как он знал, были ненужными. — Думаю, да. Ты всё равно не придёшь на вечеринку, а я не хочу тухнуть целую ночь в VIP-зоне с Вик и Хейденом. Они возятся с Тревором, показывают как мы, типо, веселимся. Уоррен поднимает бровь. «Тухнуть?» — Заткнись, чёрт возьми, — говорит ему Нейтан, затем бросает подушку в Уоррена, когда тот начинает хихикать. — Не доставляй Тревору хлопот, — говорит Уоррен, когда ловит летящий в него предмет. — В последнее время он был довольно мил со мной, и я не хочу видеть, как он замёрзнет до смерти от взгляда Виктории, если ты скажешь ей, что он придурок.» «Скажи ей, что я не её хранитель.» Уоррен морщит нос. — И рискнуть самому стать очень привлекательной ледяной статуей? Чёрт, нет. Тревор может постоять за себя, не важно.» — Так я и думал, киска, — торжествующе заявляет Нейтан, затем прислоняется к стене, скрестив руки на затылке и отбивая ногами приглушенный ритм по ковру. «Почему ты вернулся, тупые подделки из сена слишком страшные для бедняги Уоррена?» Уоррен сердито смотрит на Нейтана, не отвечая, и каким-то образом Нейтану удаётся понять, что это означает, что что-то произошло, и Уоррен вернулся в общежитие из-за этого. Он снова садится, обхватив руками колени, бросает на Уоррена пронзительный взгляд, который, без сомнения, вполне соответствовал взгляду Виктории. — Ну? — настаивает он своим самым напористым тоном. — Выкладывай, Грэхэм.» Уоррен поджимает губы, раздумывая о том, как рассказать Нейтану об этом эпизоде правду (он не хотел называть это знаками—они не были реальными; Кейт была жива, и на этот раз она собиралась остаться такой), вместо какого-то дерьмового оправдания, но, прежде чем он может остановить себя, он выпаливает: «Я споткнулся о стробоскопы сегодня вечером». Нейтан только моргает. — Что?» — Я что-то увидел в одной из комнат дома с привидениями, куда мы ходили. Там был сухой лёд и стробоскопы и лазерные лучи и… я думаю, всё это, я не знаю, что-то вызвало. Я начал видеть дерьмо, которого там не было.» Между бровями Нейтана появляется морщинка, и он щурится. — Дерьмо, которого там не было? Что за дерьмо?» «Как…» Уоррен колеблется, пытаясь найти подходящие слова, такие, чтобы Нейтан смог понять его. Но руки жестикулируют в воздухе, без речевого сопровождения обозначая полную неудачу. «Например, Кейт была одета как Ла Катрина сегодня вечером, и…» «Ла-чего-блять?» «Она—ну, знаешь. Женщина-скелет, смерть, икона мексиканского праздника, Диа де лос Муэртос. Многие люди одеваются так же, как она на Хэллоуин. Она-огромная часть мексиканской традиции.» Нейтан на секунду задумывается, потом щёлкает пальцами. — Макияж черепа? С сумасшедшими цветами, кружевным костюмом и прочим дерьмом?» —Да… ну, нет, это, вероятно, дизайн сахарного черепа, который они пытаются имитировать, но та же основная концепция. Тот же праздник. Да.» Нейтан кивает, удовлетворённый подтверждением, затем нетерпеливо машет рукой, чтобы Уоррен продолжал. — Ну да, она была одета как Катрина, так что, ну, знаешь, макияж черепа. Можно было сказать, что это была она и всё такое, и это не было похоже на настоящий череп или что-то ещё, но, огни. Они, типа — Уоррен вытирает рот рукой, раздосадованный тем, что с трудом произносит эти слова. — Знаешь, они могут искажать зрение, это то, для чего они обычно используются, но вместо того, чтобы видеть макияж Кейт искаженным на её лице, или с её лицом, или что-то ещё, я увидел… просто череп. Настоящий череп. С её волосами и всем остальным, кроме костей вместо кожи и плоти под ними.» Уоррен закрывает глаза на всплывающее воспоминание. — Они были… сломанными.» Нейтан ничего не говорит. В наступившей тишине Уоррен держит глаза закрытыми, в темноте его век виднеется проломленный череп Кейт, и он ждёт. — Она упала с крыши общежития, — наконец тихо говорит Нейтан. — Прыгнула, — поправляет Уоррен резким тоном. Она не упала—это означало бы, что произошёл несчастный случай. Кейт хотела покончить с собой. Кейт спрыгнула. — Прыгнула, — неожиданно тихо повторяет Нейтан, и Уоррен вновь открывает глаза. Нейтан смотрит на него с его кровати, положив локти на колени и слегка сплетая пальцы, очевидно испытывая неловкость от того, что происходит между ними, но в то же время явно сочувствуя. Незнакомое зрелище чем-то цепляет Уоррена, его пальцы дёргаются, чтобы ухватиться за ткань собственной кофты, но Нейтан нарушает тишину снова, прежде чем диалог успевает остановиться на этом. «Ты когда-нибудь видел это? Её?» Уоррен кивает, опустив руку, и яркое воспоминание с Кейт ослепляет его. — Да, каждый раз, когда это случалось. Кроме того, где она была спасена, очевидно. И на этот раз.» Нейтан вздрагивает—вздрагивает и Уоррен. Он внезапно, отчаянно хочет знать, что происходит в голове Нейтана прямо в этот момент. Но… он не может спросить. Потому что, если он это сделает, Нейтан закроется, и Уоррен больше ничего не получит. Оставалось только ждать, пока он решит, что из этого выйдет. — Вот дерьмо, — говорит Нейтан, склонив голову набок, и Уоррен понимает, что это звучит виновато. Боль и чувство вины. — Нейтан, — начинает Уоррен, но останавливается, когда Прескотт снова переводит взгляд на Уоррена, и выражение его лица становится вызовом. Уоррен пытается отбросить желание успокоить его, зная, что это не то, чего хотел парень напротив, но оно возвращается, и он считает своим благословением, прежде чем позволяет себе сказать: «на этот раз ты спас её, и это действительно имеет значение. Ты не был тем человеком, который помог столкнуть её с этого края. Ты не тот человек.» Нейтан не отвечает, но его жесткие голубые глаза пронзают Уоррена, и он почти слышит «но я был им когда-то, и я мог бы быть», что он не говорит — что Уоррен не скажет. Потому что люди меняются, а Нейтан — нет. Нет. Ни один из них ничего не говорит об этом; Грэхэм сделал своё заявление, и Нейтан, похоже, не хочет говорить свою часть. Вместо этого он кряхтит, качает головой и откидывается на кровать, его нога начинает дёргаться, что Уоррен замечает не сразу. Он вздыхает, сбрасывает остатки костюма и остаётся в майке и брюках, в подтяжках, свисающих с талии, а затем начинает рыться в ящиках. «Что ты ищешь? — Спрашивает Нейтан у него за спиной. Ради его же блага Уоррен игнорирует легкую грубость в голосе, потому что, если бы он стоял лицом к нему, то, вероятно, не услышал бы его в пользу того, что видел. «Коллекция фильмов.» Уоррен поворачивается, держа в руке флешку. — Хочешь присоединиться?» — В один прекрасный день этот вопрос станет чертовски измученным, — ворчит Нейтан, что означает «да». Уоррен устанавливает на своем ноутбуке список старых «духов», затем идёт к кровати, подталкивает Прескотта, пока не освободится достаточно места, и устраивается. Они молча наблюдают, как Дракула крадётся по экрану, а потом Уоррен слышит, как Нейтан тихо бормочет: «Это было только в твоей голове. Ты знаешь.» Уоррен смотрит на него краешком глаза, не желая пропустить фильм, хотя видел его несколько раз. — Я понимаю. Это меня немного встряхнуло.» — Тебе это не повредит, — продолжает Нейтан странно твёрдым тоном. Его острое плечо прижимается к плечу Уоррена, и Уоррен чувствует, как оно непроизвольно дёргается, как это всегда происходит от неожиданных касаний. — Всё это у тебя в голове. Единственное, что оно может сделать, это причинить тебе ментальную боль.» Уоррен хмурится, потом пристально смотрит на Нейтана. Нейтан оглядывается на него, его лицо-стальная маска под нахмуренным лбом, которую он постоянно носил. «Ты не думаешь, что это знак того, что всё повторится?» — Нет, — отвечает Нейтан без вопросов и колебаний. — Я действительно думаю, что всё это только в твоей голове. Я думаю, что это всё остатки того дерьма, которые догоняют тебя теперь, когда ты знаешь, что всё закончилось. Твой разум не знает, как отпустить кошмар, даже когда всё кончено.» Уоррен чувствует, как его губы дёргаются, когда он пытается сохранить спокойствие на лице, но он не может остановить дрожь подбородка в ту же секунду. — Ты думаешь, я схожу с ума? — Уоррен слышит свой шёпот и слегка вздрагивает, когда его голос срывается над последним слогом. Нейтан немного подождал, потом пожал плечами. — Я думаю, ты такой же сумасшедший, как и я.» Несмотря на то, как могли прозвучать эти слова, Уоррен знал, что Нейтан хотел подбодрить. Он уверен в том, что, как и Нейтан, он сможет научиться контролировать и жить с тем, что его разум пытается создать против него, в том, что, как и Нейтан, он не позволит своим демонам съесть себя живьём. Он выберет свой путь. И эта уверенность, осознает Уоррен, снова возвращаясь к фильму, была тем, что он действительно хотел иметь. Потому что теперь, Нейтан лучше, чем когда-либо мог постоять за себя, и вокруг него были люди, которые делали всё возможное, чтобы помочь ему, Уоррен хотел того же, хотел, чтобы за его спиной были люди, готовые помочь ему с падением, если он действительно становился таким же психом, как Нейтан. Если Уоррен действительно терял самообладание, у него были люди, которые сделали бы всё возможное, чтобы спасти его от него самого, потому что именно это он сделал для них. Для Нейтана. Это было самое утешительное утешение, которое кто-либо когда-либо мог ему дать, и в жизни Уоррена нет никого, кто мог бы дать ему его, кроме человека, который знал, о чём он говорил. И, может быть, думает Уоррен, именно поэтому он хотел, чтобы Нейтан остался жив и был на его стороне. В конце концов, ему нужен был Нейтан, чтобы спасти его, как Уоррен спас Нейтана. Потому что без Нейтана, где бы сейчас был Уоррен? — Грэм? — Смущённый тон парня вырывает Уоррена из его мыслей, и Уоррен, вздрогнув, понимает, что его трясёт. Что его дыхание учащается. У него начинает кружиться голова, и он чувствует, что вот-вот потеряет сознание. — Грэм, — снова пытается Нейтан, на этот раз твёрдо, и Уоррен чувствует, как чья-то рука обнимает его за плечи, — эй, расслабься.» Уоррен слышит его, и смутно понимает, что Нейтан пытается заставить его сделать, но между его мозгом и ушами блок, слова неправильно обрабатываются. Единственное, что приходит в голову Уоррену, напрочь забывшему где он, — это то, что ему нужно лечь. Он думает, что передаёт эту мысль вслух Нейтану, но на самом деле не слышит себя, и тревожный голос ещё раз зовёт Уоррена, подтверждая, что на самом деле он ничего не сказал. Он чувствует, как одеяла неудобно скручиваются вокруг его ног, и как Нейтан грубо сжимает пальцами его челюсть. Большие пальцы пытаются открыть оба его глаза, до тех пор, пока не сделают этого, и он не увидит расширенные зрачки парня напротив. «Он всегда так делает, когда ему страшно», — лениво думает Уоррен между смутным ощущением надвигающейся смерти. Нейтан на мгновение отводит взгляд, потом отпускает лицо Уоррена, позволяя ему закрыть глаза, его хватка ослабевает в такт с воздухом, который он выпускает из лёгких со вздохом. — Слава Богу, — слышит Уоррен тихое бормотание. Что бы ни искал Нейтан в его глазах, он не нашёл этого, и это, очевидно, было хорошо. Уоррен всё ещё чувствовал, что умирает медленной, страшной смертью. — Хорошо, ботаник, тебе нужно дышать. Давай, Грэм, сосредоточься на дыхании. Это не пройдет, пока ты не притормозишь. Перестань думать о всякой ерунде, которую ты пытаешься здесь развести. Просто дыши. Что насчёт обратного отсчёта? Психология, дерьмо и магия, грёбаные котята, верно? Дерьмо века, но, чёрт возьми, это работает. Не заставляй меня делать с тобой упражнения, потому что я возьму с тебя деньги за это дерьмо.» Он не использует мягкий тон, когда говорит с Уорреном—не использует успокаивающие слова или нежные прикосновения, как Уоррен знает, кто-то, вроде Макс будет использовал бы в этой ситуации, он просто говорит с Уорреном, как и в любой другой ситуации. Он не меняет себя, чтобы стать тем, кто, по его мнению, нужен Уоррену, и Уоррен думает, когда его дыхание замедляется, а сердце перестаёт стучать в ушах в ответ на отвлечение Нейтана в его разглагольствованиях, это потому, что Нейтан уже тот, кем он должен быть. Он понимал, что происходит с Уорреном, и изменение себя не входило в его планы. Вот почему, думает Уоррен—нет, Уоррен знает, —ему нужен был Нейтан. Потому что Прескотт не собирался становиться тем, кем не был. Нейтан не станет тем, кого Уоррен не узнает. — Кому сейчас нужен Дулитл? — заявляет Нейтан, когда тянет Уоррена обратно в сидячее положение, быстрее, чем Уоррен пытался сделать это сам. У него кружится голова, но он и не думает упрекать никого за это. «Дулитл был ветеринаром, — вместо этого говорит Уоррен, схватившись за подол майки жестом, который больше не казался чем-то естественным. На лице Нейтана появляется раздражение. «Ты, блять, серьезно сейчас, Гейрэм? Кого, блядь, волнует, кем был этот хер?» Нейтан внезапно обрывает свои ворчания, которые приятно щекочат ухо Уоррена, резко обнявшего и уткнувшегося в чужое плечо. Уоррен буквально чувствует, как он борется, чтобы не оттолкнуть его от себя. Но он не делает этого—он позволяет обнять себя, и его рука даже поднимается, чтобы остановиться на плече Грэхэма после нескольких секунд неловкого одностороннего действия, о котором Уоррен даже не пытается заботиться. Объятия длятся всего несколько минут—намного, намного меньше, чем в прошлый раз, когда он обнимал Нейтана под ледяным дождём пропавшей бури, —но этого более чем достаточно, чтобы Уоррен снова взял себя в руки, и когда он отстраняется, он знает, что Нейтан видит облегчение на его лице. — Спасибо, Нейтан, — говорит Уоррен, впервые за вечер широко улыбаясь. Он толкает Нейтана плечом. — Ты просто волшебник в этом дерьме. Без тебя я бы сейчас рыдал в яме. Ты мужик.» — Как бы то ни было. — Бормочет Нейтан в ответ, возвращаясь к фильму, который уже к тому времени почти закончился. Больше он ничего не предлагает: ни ударов, ни оскорблений, ничего подобного. Просто простая фраза и переключение внимания на что-то не своё, и Уоррен принимает это с лёгкостью. Потому что это просто способ Нейтана сказать: «пожалуйста.»