Во власти опасных чувств

*** Медсестра осмотрела ногу Бекхёна, и сообщила, что ничего страшного нет, только ушиб, и небольшое растяжение. Но сегодня, и завтра желательно ногу не нагружать, и отлежаться. - Но я не могу лежать, у меня много дел, - воскликнул Бекхён, порываясь встать, но сильная рука Чанёля остановила его, надавливая на плечо: - Доктор сказал лежать, значит будешь лежать, - коротко, и серьезно сказал Чанёль. Он сам не понял, зачем влез, и зачем все это сказал. Но почему-то, ему вдруг стало хорошо, и приятно, когда Бекхён затих после его слов, прекращая попытки встать, и внимательно посмотрел на него своими большими, и красивыми глазами. - Ну вот видите, ваш парень правильно говорит, надо слушать доктора, - сказала медсестра, не уточняя, что она вообще-то не совсем доктор . - Это не парень, - пролепетал Бекхён, а медсестра, и Чанёль, одновременно посмотрели на него с удивлением. - Как это не парень?? - медсестра окинула взглядом высокую фигуру Чанёля, - Самый настоящий парень, да еще и красивый, - а потом снова посмотрела на Бекхёна, - Вы может еще и головой ударились? - Н.. нет, я другое хотел сказать, - Бекхён даже покраснел, и немного смутился, - Я ... это... он не мой парень. - Ой, ну это уже сами разбирайтесь, - махнула рукой медсестра, - Но в любом случае, сегодня вам нужен полный покой, если хотите завтра нормально ходить. Поэтому отправляйтесь домой, и сразу ложитесь в кровать. И медсестра ушла, оставив парней одних, и даже не поняв двойной смысл своих слов. А Бекхён от этих слов даже немного покраснел. Вот надо же было ему сморозить такую глупость, про "не парня". А Чанёль был смущен, и почему то раздражен. Он даже сам не понимал, почему у него такая реакция на ответ Бекхёна, но внутри как-то неприятно кольнуло, и почему-то стало грустно. И чтобы не думать об этом, а занять себя делом, Чанёль подошел к Бекхёну, и подхватил его на руки. - Что ты делаешь? Поставь на место! - от неожиданности слова Бекхёна прозвучали резко. - Ну если ты домой на кушетке собираешься ехать, я тебя могу и обратно положить, - съязвил Чанёль, держа парня на руках, и идя к выходу, - Но если я правильно услышал, то тебя отправили домой. А раз ты не можешь идти, то сиди, и не возникай! Я тебя провожу. Чанель даже сам удивился своей грубости. Но Бекхён ничего ему не ответил, поэтому парень продолжил нести свою замолчавшую ношу к выходу из больницы. Выйдя на улицу, Чанёль подошел к одному из такси, которое только что привезло кого-то в больницу, и таксист конечно с радостью согласился их отвезти, ведь это лучше, чем ехать пустым. Чанёль усадит Бекхёна в машину на заднее сидение, а сам сел впереди. - Скажи свой адрес, - сказал он парню, смотря на него через зеркало заднего вида. Бекхен замер, ведь он никогда никого к себе не приглашал, и никто даже не знал, где он живет. Но Чанёль вопросительно смотрел, и ждал, да и водитель такси тоже не мог везти пассажиров, не зная адреса. Поэтому Бекхён назвал улицу, и номер дома, запоздало ругая себя, что не сообразил вместо своего реального адреса, назвать адрес любой гостиницы. ............................................................................................................ Кибом спал беспокойно, то и дело ворочаясь во сне, и даже что-то бормоча. Джинки не отходил от него, и даже ночевал в этой же палате. Конечно на его работе были не слишком довольны долгим отсутствием такого высококлассного специалиста, но Джинки смог бы пойти даже на конфликт с начальством, если речь шла о его любимом Ки. Но начальство везде ищет свою выгоду, особенно если речь идет о специалисте высочайшего уровня, и директор научно-археологического центра, где парень работал, пошел навстречу Джинки, выделив ему несколько свободных дней, с условием, что он поедет потом в одну из ближайших археологических экспедиций, либо займется прицельным изучением артефактов, которые скоро должны были поступить из Китая, и Тайланда. Джинки конечно согласился, ведь появилась перспектива подольше побыть с любимым Бомми. Поэтому он даже медсестру освободил от забот, сам ухаживая за Кибомом. А Ки быстро шел на поправку, и в скором времени Сехун собирался его выписывать. И вот сейчас Джинки не спалось, и он сидел, и наблюдал за спящим малышом, периодически поправляя его одеяло, которое тот стягивал с себя, ворочаясь во сне. Внезапно Ки вскрикнул, и проснувшись, резко сел на кровати, оглядываясь по сторонам. А когда увидел Джинки, то схватил его руку, и прижался к ней щекой. - Бомми, что такое? Тебе что-то приснилось? - Джинки второй рукой погладил парня по волосам. - Джинки, я так тебя люблю, - вдруг прошептал Кибом, и потянул парня на себя, крепко обнимая его, - Так люблю, и так боюсь потерять. - Ты что, малыш, я никуда не денусь. Тебе наверное просто сон плохой приснился. В любом случае, это только сон, и он уже прошел, успокойся. Кибом конечно понимал, что Джинки прав, и то, что он увидел во сне, было лишь сном. Но почему тогда сердце так сильно бьется, а картинка сновидения была так реальна,что даже сейчас стоит перед глазами. Кибом все же решил взять себя в руки, и успокоиться, но для этого ему нужно было лекарство, очень сладкое лекарство. - Поцелуй меня, - тихо сказал Ки, глядя в карие глаза любимого. Джинки конечно же не стал медлить, и нежно прикоснулся к приоткрытым губам малыша. Поцелуй был очень мягкий, выражая всю нежность, которую испытывал Джинки к своему мальчику. Но Ки перехватил инициативу, делая поцелуй горячее. - Я очень тебя хочу, - прошептал он, прервав поцелуй на мгновение, и снова захватывая губы Джинки в сладостный плен, наслаждаясь влажной лаской, пока хватило воздуха. - Малыш, я тоже очень хочу, - жарко шептал Джинки прямо в губы Ки, - Но ты еще не до конца поправился. - Но я хочу, - голос Кибома стал немного капризным, и он даже поджал губы, - Прямо сейчас, - и Ки положил руку на пах Джинки, - Ты не волнуйся, я же лежа, да и ты тоже. И кричать мы не будем, ведь громко кричать не получится. - Что? - Джинки сначала не понял, но тут увидел, что Кибом стянул с себя больничные штаны и белье, и лег определенным образом, - Малыш, ну ты проказник, я тебя понял, - и Джинки тоже приспустил свои брюки, и бельё, лег на кровать, пододвигаясь, и начиная поглаживать промежность Ки, одновременно чувствуя такие же движения и на своем теле. Идея Кибома была очень простой, очень сладкой, и позволяла получать удовольствие, не создавая сильного шума. Они оба лежали на боку, немного откинувшись, и находясь валетом по отношению друг к другу. Это положение позволяло им ласкать друг друга, даря нежные ласки. И каждый старался прикасаться, гладить, и целовать очень нежно, но при этом постепенно наращивая жаркую страсть. Ки не выдержал первым, и начал постанывать от вращательных движений языка Джинки, которыми он одаривал бархатную шапочку возбужденной плоти малыша. И чтобы стоны не стали громкими, Ки погрузил плоть Джинки в жаркую глубину своего рта, начиная плавно скользить губами по её горячей, возбужденной коже. Джинки чуть не задохнулся от сладкой волны, накрывшей его от таких ласк, и тоже, практически до основания, вобрал в себя возбужденно-подрагивающую плоть Ки. Эти синхронные, и глубокие ласки, приносили жаркое удовольствие, побуждая двигаться то быстро, то медленно. Парни даже пытались копировать друг друга, как бы играясь в сладкую, и влажно-глубокую игру. То Кибом начнет убыстрять движения губ, гладя внутри плоть Джинки языком, а он замрет, и потом повторит то же самое с Ки. То Джинки вдруг начнет втягивать, а потом почти выпускать из плена рта горячую головку плоти своего сладкого Бомми, создавая эффект вакуума, и нежного давления. И тут же Ки, изнывая от возбуждения, будет повторять вакуумные движения, добавляя периодические глубокие погружения плоти, в глубины своего рта, доставая до гортани. Это сладкое соревнование конечно не могло длиться бесконечно, и вскоре они оба почувствовали, что наслаждение вот-вот накроет их. Ноги немного дрожали, выдавая силу напряжения, плоть обоих уже внутренне пульсировала, готовясь в извержению. И вот еще несколько движений нежными губами, и юркими язычками, и оба выгнулись под наплывом волн удовольствия, которые соединялись, превращаясь в единый океан наслаждения. А потом еще какое-то время, они лежали не двигаясь, и только лишь нежно целуя разгоряченную сладкую кожу друг друга, успокаивая её жар, и своё дыхание. И это было тихое, и трепетное наслаждение, которое не требовало слов, ведь мягкие поцелуи, которые Кибом, и Джинки одновременно дарили друг другу, как раз и были настоящими словами любви.