За любовь...

— Умереть за любовь не сложно, — глаза Рокэ зло блеснули и он сильно надавил на запястье Ричарда, заставляя того болезненно вскрикнуть. Кулак Окделла разжался и страшное кольцо: вместилище яда, чаяние и надежда стольких людей, погибель самого Ричарда — беззвучно упало на ковер и затерялось в густой черной львиной шкуре. Маршал отпустил покачнувшегося от отчаяния юношу и они синхронно опустили глаза в то место, где затерялась ядовитая дрянь. Дик глядел с ужасом. Рокэ с кривой, гадливой усмешкой. И когда затянувшаяся пауза сделалась способной свести Ричарда с ума, Алва, полным неясной Ричарду тоски голосом закончил недосказанную, как оказалось фразу: — Сложно найти любовь, за которую стоит умереть, Ричард, запомни это и постарайся впредь избегать подобных ошибок Дик, чувствуя, как на его лбу выступает испарина, поднял глаза на маршала. Рокэ не был зол, но что-то в синем взгляде было такое, отчего Ричард догадался, что монсеньор знал о кольце и яде, с того самого момента, как он переступил порог кабинета. И все же он спросил, желая убедиться, в первую очередь в том, что маршал не злится на него: — Вы знали? Рокэ скривился и отступил к своему креслу, тяжело опускаясь в него и прижимая к глазам ладони. — О том, что тебе всучили яд и велели меня им напоить? Дик вздрогнул и искоса глянул на кувшин, который он не успел испортить. В горле у него пересохло и захотелось сделать несколько больших глотков прямо из пузатой стеклянной емкости. Он кивнул и заставил себя перевести взгляд на эра. — Знал, — устало согласился Алва, — тебе интересно знать откуда? Ричард кивнул еще раз, скорее по наитию, нежели из серьезного любопытства, ни о чем кроме как о затерявшемся в шкуре кольце он сейчас серьезно размышлять не мог. То был его шанс спасти жизнь любимой женщине… Шанс, который он бездарно потерял, и о котором, к своему стыду жалел не столь сильно, как было должно. Внутренне радуясь тому, что Рокэ не пострадал, так как насколько он успел заметить — эр Август ошибался, и маршал не выглядел человеком который был сильно расстроен из-за сорвавшегося отравления. Нет, эр явно не желал умирать и это… Это несколько мирило юношу с провалом его миссии. — Меня предупредила особа, спасая которую, вы, — маршал снова перешел на привычный тон, проводя между ними ту невидимую границу, которую переступал очень редко, лишь в исключительных случаях, как минуту назад, — позволили втянуть себя в подобную грязь.  Лицо Рокэ исказилось брезгливостью и он чуть помедлив, убедившись в том, что Ричард слушает, продолжил:  — Благородная и почти святая Катари знала о планах кансильера и желая очистить свою совесть, а может быть из сентиментальности, было время, когда наши отношения были довольно приятны для обоих, прислала мне предупреждение. Но может статься, это была очередная попытка отправить вас, мой дорогой юноша, в Рассветные сады… Дик вздрогнул, все еще слабо понимая, о чем толкует маршал. Его предупредила Катари? Очередная попытка? — Да-да, Ричард, — Рокэ в который раз горько усмехнулся, — любому дураку понятно, что поймай я вас на попытке отравления, вы либо не жилец, либо пожизненно узник Багерлее… Так скажите, стоит ли ради такой любви умирать? — Вы лжете! — единственное, что сумел произнести ошарашенный и почти раздавленный обрушившейся на него истиной Ричард. — Извольте взглянуть на ее письмо, — Алва вынул из кармана смятый пергамент и протянул его бледному, как полотно оруженосцу, — вы ведь знаете ее почерк, верно? Дик знал… Он боготворил каждую завитушку выведенную ее рукой, и, скользя невидящим взглядом по изуродованной маршалом бумаге, едва мог сдержать навернувшиеся на глаза слезы. То было невыносимо. То было больно. То было правдой, зная которую, жить дальше делалось невозможно. Пальцы Ричарда скользнули за отворот колета и коснулись ледяной на ощупь рукоятки отцовского кинжала. «Прощайте, эр Рокэ, и простите за все…» Однако совершить задуманное юноше не удалось, так как в следующую секунду он оказался прижимаемый к полу теперь уже явно разозлившимся маршалом, на той самой шкуре, в которой затерялся перстень Эпинэ. — Не так быстро, юноша… — Отцовский кинжал был отобран и отшвырнут в сторону, Алва нависал над Диком, не позволяя тому шевельнуться, — похоже, вы меня совершенно не слушали, а стало быть, я повторю еще раз — я не собираюсь позволить вам облегчить нашим общим врагам жизнь. Слишком много чести. — Я любил ее… — выдавил из себя Ричард, закрывая глаза и совершенно не ожидая от Алвы понимания или сочувствия, — а теперь… Мир его почти разрушился до основания и единственное, что было сейчас незыблемо, за что можно было зацепиться, это злой голос маршала, звучащий над самым ухом юноши. — А теперь, вы найдете в себе силы выжить и, возможно, когда-нибудь повстречаете истинное чувство, — голос Рокэ сделался тише, и Дику даже показалось, что звенящая в бархатном баритоне злость сменилось на иную, незнакомую Ричарду интонацию, — за которое, вполне возможно, стоит умереть.