Красная тень

…Лезвие меча погружается в горло. Медленно. Точно с наслаждением вгрызается в добычу. Кровь на фоне бледной кожи кажется нестерпимо яркой. Резо никогда не загорал на солнце, хотя часто они с Зелгадисом проводили под открытым небом недели. Почему-то сейчас в голову приходят такие вот банальные, почти бытовые мысли. Например, о том, как Резо аккуратно ест, разрезая мясо на очень-очень маленькие кусочки и подцепляя каждый вилкой. Как он ощупывает чуткими пальцами старинный барельеф на стене храма. Он любит искусство, но скульптура — одно из немногих, чем он может наслаждаться. Осколки разбитых вдребезги воспоминаний кружатся вокруг Зелгадиса в причудливом хороводе. И в каждом — лицо Резо. Ненавистное лицо. Зелгадис погружает меч глубже. Фонтанчик крови брызжет ему в лицо. Резо слеп, но Зелгадис знает… чувствует!.. что он смотрит с мольбой, со страхом. Если бы Резо мог, он бы жалобно выклянчивал себе жизнь. Ему, убивавшему без колебаний, страшно умирать. Но Резо уже не может говорить. Гортань перерезана. Лезвие натыкается на что-то твердое. Ах да, позвоночник. Как же он мог забыть про позвоночник? Зелгадис давит на меч со всей силы. Силы химеры! И голова Резо отделяется от тела. В последний момент Резо широко распахивает глаза. В них нет страха и мольбы. Только ядовитая насмешка. Даже в смерти Резо продолжает насмехаться над своим глупым потомком. Ну, ничего, сейчас он прекратит потешаться! Зелгадис грубо хватает отрезанную голову Резо за волосы и поднимает высоко над собой. Обжигающе-горячая кровь изливается на него, как водопад. Его тело химеры практически лишено осязания, но жар этой крови Зелгадис ощущает каждой клеточкой своего существа. Кровь Резо проникает под кожу. Расплавляет мышцы. Выжигает вены. Изгоняя то, что есть в Зелгадисе от голема и мазоку. Кровь растворяет каменные наросты, будто щелочь. Там, куда падают ее капли, остается кожа. Кожа, запачканная липкой кровью. Зелгадис пытается ее оттереть, но ничего не получается. Алая корка застыла непробиваемым доспехом. Последний подарок Резо. И тогда Зелгадис смеется. Сначала визгливо, истерично хихикает. Затем хохочет все громче и громче. Смех разрывает легкие, заполняет все вокруг звоном. И, в конце концов, превращается в рыдания… — Зел! Зел! Проснись! Зелгадис резко сел на постели. Сердце билось где-то в горле, пред глазами все еще стояла красная пелена. Сон. Неужели всего лишь сон? Он взглянул на свои ладони и на миг провалился в ледяную бездну отчаяния, когда увидел синюю кожу и каменные наросты. Моргнул. Нет. Показалось. У него загорелые, шершавые ладони с мозолями от меча. На плечо легла рука Амелии. Такая теплая, нежная. Каждое ее прикосновение ощущается будто в первый раз. — Опять? — Ей не нужно было уточнять, они давно поднимали друг друга без слов. — Да… Она притянула его к себе, и он спрятал лицо у нее на груди, вдыхая тонкий, едва уловимый аромат ромашек. Амелия погрузила пальцы в его волосы, успокаивающе погладила. — Ничего. Когда-нибудь это закончится. Зелгадис был далеко не так уверен. Он уже десять лет как вернул себе нормальный облик. Он женат на самой лучшей женщине в мире. У него растут двое чудесных детей: шаловливый мальчуган с синими глазами Амелии и серьезная девочка, похожая на него самого. Зелгадис наконец-то обрел то, что так долго искал, бредя по пыльным дорогам мира. Но красная тень все еще маячила у него за спиной. И не оставит его никогда.