Его последняя мысль

Холодно. Парень лет восемнадцати под чутким надзором конвоиров понуро брёл по тёмному коридору. Мда, в этой части министерства магии редко бывают посторонние, хотя... ведь этого парня сложно назвать посторонним. Его здесь узнает каждый встречный и будет считать своим долгом непременно ткнуть в него пальцем, кто-то с опаской, а кто-то с явным злорадством перешёптываясь. Вот он, один из них, последний из пожирателей смерти! Какая мерзость... Остальных казнили на его глазах. Лишь матери удалось сбежать. Её ищут, но вряд ли найдут. Ему тогда было плевать на всех. На всех кроме отца. Отец... Его лицо. Спокойное, сосредоточенное и какое-то неестественно бледное. Светлые давно не чёсаные волосы лежали на его слегка опущенных плечах. Похоже, он смирился. Смирился со своей участью. Но лишь на мгновенье он дрогнул, когда сопровождаемое взмахом волшебной палочки прозвучало оно, то самое страшное словосочетание, которое так боятся услышать в свой адрес маги всего мира. Глаза отца широко распахнулись, послышался его душераздерающий крик, но лишь на мгновенье... Через секунду он безвольной куклой упал на каменный постамент, на котором стоял всё это время. С тех пор прошёл месяц, но этот короткий вскрик... Он до сих пор снился молодому магу в кошмарных снах, и он просыпался в холодном поту упирая невидящий взгляд в потолок камеры. А иногда ему снился Гарри. Гриффиндорец улыбался и протягивал к нему руку, мол хватайся и пошли, пошли со мной. И молодой пожиратель неуверенно клал свою ладонь в ладонь Поттера, давая тому повести себя куда-то, да его собственно и не особо интересовало куда. Главное Гарри был рядом. Тот, пожалуй, единственный человек, который не осуждал, не упрекал, а сочувствовал и... наверное любил. Слизеринцу очень хотелось в это верить. Тем приятнее было когда Гарри медленно с томительной нежностью касался его губ, затем опускал руки на его талию прижимая ближе к себе... И тем болезненней и тяжелее было просыпаться с утра с ощущением возбуждения и попутным осознанием безграничного одиночества. Это сон... Всего лишь сон... Воистину, лучше бы ему снился отец. Даже его застывший взгляд и прерванный смертью крик легче пережить чем одиночество. Без семьи, без друзей... Без НЕГО... Драко тяжело вздохнул. Холодный воздух резал лёгкие, а воспоминания кромсали в лоскуты остатки психики. Он был даже рад скорой смерти. Возможно именно эта хитрая молчаливая дама, живущая за мостом беспамятства и блаженной тьмы, спасёт его от чувств, терзающих и без того потрёпанную душу. Вот и каменный постамент. Тот самый на котором месяц назад, точно так же как и он сейчас, стоял его отец. Стоял и умер. Через каких-то несколько минут такая же судьба ждёт и самого́ молодого пожирателя. Драко устал. Устал от всей этой заварушки. Не жизнь, а текст той самой пиратской песенки, которую он слышал в детстве: "Передряги, погони, драки, кровь, убийство и обман..." И почему он вспомнил именно это? От безысходности, наверное. Уже так надоели мысли о скорой гибели и воспоминания о прежней жизни, что чтобы отвлечься начнёшь перебирать в памяти что угодно. Возможно Малфой сейчас, если б захотел, мог бы даже вспомнить рецепт какого-нибудь из тех зелий, способам приготовления которых когда-то обучал их ныне покойный профессор Снейп. Но он не хотел. А к чему это? Через каких-то пару минут всё закончится. Можно уже не волноваться. Но он волнуется. Глазами пробегает по толпам чиновников, сбившихся в кучу в полумраке под стенами зала как крысы в корабельном трюме. "Крысы и есть."– подумал Драко. Его нет. Или Малфой его просто не увидел, что в полне возможно. Хотя лучше пусть его здесь не будет. Драко не хочет, чтоб Гарри видел его таким. Таким же как его отец: подавленным, сломленным, с остекленевшим взглядом и оборванным криком, невольно сорвавшимся с губ. Оглашают приговор. Драко не слышит. Вернее не слушает. А зачем? Чтобы в очередной раз убедится какой он, Драко Малфой, лицемер и ублюдок? Так он уже всё это слышал и не раз. Не хочется портить себе настроение в последние минуты жизни тупой болтавнёй министра, хотя какое тут настроение. Его нет и уже давно, так же как и желания сделать хоть что-то ради спасения своей жизни. Ведь понимает, что бесполезно. Казнили всех, казнят и его. Вот человек в наглухо застёгнутом чёрном костюме и длинном чёрном плаще, стоявший метрах в трёх от осуждённого, заносит над ним свою палочку. Драко делает глубокий вдох и выдох. Ну вот и всё. Кажется, что сейчас наконец-то всё завершится, но тут... ОН. Он стоит в первом ряду крысиной толпы, скрытый тенью капюшона. И неотрывно смотрит сквозь круглые очки на приговорённого. Драко застыл. Ему казалось что на него уже наложили какое-то заклятие и он не может пошевелиться, лишь неотрывно смотрит Поттеру в глаза. Взгляд у гриффиндорца обеспокоенный. Он с неимоверной болью смотрит на того, кого в тайне люблил, но не может ничего поделать. В конце концов ему ли, вчерашнему школьнику, лезть в дела министерства. Конечно, ему никто не позволил и слова вставить в защиту слизеринца, хотя в этом и не было особой необходимости. Что бы он ни сказал, люди уже всё для себя решили. Пожиратели смерти - убийцы и предатели, должны быть ликвидированы. Все до единого! Так они решили. Тут человек с волшебной палочкой взмахнул ею и выкрикнул: – Авада Кедавра! Глаза Драко распахнулись, губы застыли в немом крике. Тишина... Она резала слух и заставляла впадать в дикую панику. Всё застыло. И толпа людей - крыс, и торжествующий министр, и палач с волшебной палочкой в тощей руке, и Гарри... Не больно, нет. Только страшно. Очень, очень страшно. Драко чувствует как смерть положила ему на плечо свою костлявую, холодную руку. Но вот её рука сжалась, и тогда пришла боль, ужасная, всепоглащающая, невыносимая боль где-то с левой стороны груди. Там, где сердце. Но всё это длилось лишь мгновенье. Секунда, которая пролетела быстрее, чем самая реактивная метла, но вместе с тем, казалось, тянувшаяся вечность. Драко не чувствовал, как падает, он лишь видел Поттера. Как тот, наплевав на все принципы и устои, бросился к нему, расталкивая пытавшихся удержать его людей. Гарри упал на колени склонившись над телом Малфоя. Даже в грязном плаще и поношеной водолазке Драко казался таким же прекрасным как и всегда. Глаза его были закрыты, а кожа неестественно бледна, из-за чего он ещё больше походил на дорогую фарфоровую куклу. Нет. Бесценную! Поттер коснулся щеки слизеринца подушечками пальцев, аккуратно очертил острые скулы и убрал руку, с горечью глядя на тело своего, нет, не врага, своей бесконечной любви. Да именно бесконечной. Вряд ли Гарри когда-нибудь сможет забыть его. Человека, что так настойчиво портил его жизнь, не заметив, как непроизвольно начал наполнять её новым смыслом. Где-то на задворках исчезающего в пустоте сознания Драко промелькнула мысль, последняя мысль, выплеснувшаяся на ружу тихим, еле заметным шёпотом. – Люблю... Слетело с обветренных губ, растворяясь в холодной тишине. Почти не слышно. Но Гарри услышал.