Plaything

— Значит, будем по-плохому, — огневолосый подходит ближе, проводя ладонями по узким бёдрам, поглаживая и лаская под недовольное шипение Чону, а после слегка надавливая на поясницу, побуждая через боль в затёкших мышцах слегка прогнуться. Мун на ладонь немного вязкой субстанции выдавливает, затем распределяя, растягивая внутри тугие стенки чужого ануса под ругань и требования прекратить, он с трудом вводит игрушку, не сразу активируя, давая время привыкнуть к самому факту наличия той, а также возвращая на законное место кляп. — Не скучай, — похлопывая брюнета по щеке и выходя, чтобы уже у себя в кабинете запустить устройство, периодически играясь с настройками. Чону плохо и хорошо до безумия, всё тело ноет, оно затекло, даже от мелкой дрожи пробивает разрядом тока, что иголочками отдаёт на кончиках пальцев, верёвка обжигает нежную кожу всё сильнее, он скулит, закусывая всё яростнее кляп, выгибаясь до хруста в суставах, до глубоких кровавых борозд от жёсткой материи, а проклятое устройство продолжает посылать вибрации, доводя до пика, но не давая преодолеть. За четыре часа Ким не раз думал, что ещё немного и наконец достигнет оргазма, или сознание потеряет, да только лорд, забравший пульт с собой и сам механизм не давали такой возможности. Парень секунды считал, минуты, каждый шорох за дверью, всё ожидая, что вот сейчас войдёт Мун и эта пытка завершится, но нет, дверь оставалась заперта. Когда же наконец Тэиль вошёл в комнату, спокойным и неспешным шагом приблизившись к своей жертве, Чону был практически сломлен этой кисло-сладкой мукой с привкусом собственной крови на языке, по его щекам стекали слёзы, в голове роем пчёл вились мысли о том, что он действительно лишь игрушка, что ничего не достоин, что лорд даже сам прикоснуться побрезговал, парня убивали осколки собственной гордости, силы воли, того стержня, что не позволял подчиниться. — Тише, всё хорошо, — прохладная ладонь касается спины, оглаживает напряжённые мышцы, опускается на бёдра, пальцы осторожно ласкают кожу, хотя в поле зрения обоих находится достаточно предметов, способных причинить боль, порой нестерпимую, однако Мун лишь извлекает устройство, бережно проникая внутрь, оставаясь за спиной парня, когда кляп стягивает и слегка распускает узлы, позволяя ладонями упереться в кровать. Тэиль несколько раз толкается медленно, хотя в голове уже сотни раз за прошедшее время разложил брюнета на многочисленных поверхностях дома, он даже чувствует вину, что не пришел раньше, терпел собственное туманящее разум возбуждение, чтобы уязвить, ранить посильнее. Лорд за талию ближе к себе прижимает проводит рукой по груди и впалому животу, пересчитывает излишне, на его взгляд, выпирающие рёбра, с ухмылкой замечает, как скулит тонко и надломлено Чону, кончая и пачкая семенем постель, ускоряется, слегка сжимая пальцами острые плечи игрушки, выходя и изливаясь, попадая даже на ковёр, разворачивает парня, толкая спиной на кровать и застёгивая брюки. — Не смей двигаться, — приказывает, а Ким и не думает спорить, он уже понял, что лорд с огненными волосами может сделать что угодно, а ещё, ему просто слабость во всём теле и саднящая, давящая боль не позволят, затёкшие руки и ноги, к которым начала проступать кровь, всё сильнее привлекают внимание, заставляя взвыть, парень просто не сможет оказать даже минимального сопротивления, если ему решат причинить вред, раньше, когда желание затуманивало разум, было не до того, но сейчас слабость накрыла с головой, голод напоминал о себе тягучими спазмами, было слишком плохо. — Тише, нужно обработать ранки, — даже в полубессознательном состоянии младший нервно дёргается, пытаясь отшатнуться от чужой руки, но успокаивается, пока Тэиль каждое своё действие как несмышлёному ребёнку объясняет, осторожно и бережно промывая ожоги от верёвок, которые оказались не лучшего качества, так ещё и материал сомнительный, помогает добраться до ванны, где оставляет ненадолго, пока прислуга наводит порядок в комнате, кормит сам, салфеткой вытирая подбородок и уголки губ, а после невесомый поцелуй на скуле оставляет. Судорожный вздох от такой непривычной, непонятной ласки вырывается из Чону неожиданно для обоих, он чуть вперёд подаётся, морщась от лёгкого дискомфорта, руку приподнимает, поднося к чужой щеке, застывая в таком положении испуганно: — Можно прикоснуться? — заглядывает в такие же тёмные, как и его, глаза, замечая лёгкий кивок, сначала едва задевает кожу кончиками пальцев, а после чуть смелее проводит. Ладонь Муна опускается на затылок, он пальцы запускает в мягкие тёмные волосы, но не идёт дальше, ждёт, твёрдо решив, что это теперь только его питомец, даже выкупил полностью у заводчика и заказал ошейник, чтобы никто даже смотреть на его игрушку не смел, но ведь не хочется каждый раз ломать парня, хочется, чтобы он сам принял положение дел. — Не бойся, — шепчет тихо, замечая на глубине чужих зрачков нежелание возвращаться, чувствуя, что Ким согласится остаться, да только хочется, чтобы он сам об этом попросил, гордость аристократическая просто требует полного подчинения. — Можно... Можно быть тут, хотя бы прислугой полы мыть, только не отдавайте обратно, — Чону понимает, что использованная игрушка лорду не нужна, но не хочет снова быть лишь куклой, не хочет быть лишь вещью, ублажать богатеев всех мастей не хочет. — Ты уверен? — Мун вперёд подаётся, выдыхая вопрос прямо в припухшие губы младшего, замечая, как пошатнулась уверенность брюнета, ведь с тем же успехом Тэиль может подкладывать под своих знакомых "занимательный экземпляр". — Ты такой милый, когда задумываешься, — подушечки пальцев красноволосого слегка проходятся по изгибу бровей и подрагивающему подбородку Чону, лорд любуется этими мягкими и нежными чертами, хочет восхищаться, как произведением искусства, сдувать пылинки и не позволять больше никому прикасаться, он бы на краю света парня спрятал, да только не хочет держать в клетке. — Ты ведь понимаешь, что никогда не сможешь стать свободным? — мягко, притягивая чуть ближе к себе. — Ты всегда будешь числиться вещью, игрушкой. Слова вылетают грубо, вонзаясь клинками, ядом проникая под кожу, но это проклятая правда этого чёртового мира. — Но ведь, если быть чьей-то персональной игрушкой, то никто не посмеет тронуть? — Ким сжимается весь, понимая, что это наглость, просить личного покровительства высшего лорда, замирает в испуге, ожидая грубого отказа, удара, того, что выставят за дверь. — Верно, — спокойно протягивает Тэиль, ему нравится ход мыслей парня, ведь тот идёт в правильном направлении. — Тогда... Что я должен сделать? — в глазах решимость перемешалась со страхом. — А что ты готов сделать? — Мун ожидает просьб, мольбы, но никак не того, что брюнет растоптав свою личность, наступая на горло гордости потянется к пуговицам длинной ночной рубашки, что выделили ему на первое время, попутно ладонь опуская на ширинку брюк лорда. У Чону кроме собственного тела нет ничего, хотя и на это надежды мало. Старший же запястья чужие сжимает, глядя прямо в глаза, губы в тонкую полоску сжимая: — Ты не обязан переступать через себя, — шипит сквозь зубы, ведь брюнет другой способ нашел, прильнул ближе, опустившись на чужие бёдра и прижимаясь своим членом к чужому, оставляя лишь призрачную преграду из одежды. — Мне больше нечего предложить, а вы хотя бы... — замолкает смущённо, не зная, что лучше сказать, ведь лорд молод, красив, богат, он был достаточно нежен, но это всё слишком неловко, поэтому повисает в воздухе, оседая недосказанностью на языке. — Я повторю свой вопрос. Ты уверен? — с нажимом проговаривает Мун, взглядом давая понять, что ждёт честный и прямой ответ, а Чону только выдыхает быстро, судорожно, стремительно набирая в лёгкие воздух, будто нырнуть собирается, а после приникает к чужим мягким устам, обхватывая нижнюю губу и слегка оттягивая, уже готовясь застыть, когда сильная рука на затылок давит, прижимая ближе, а Иль поцелуй углубляет. Брюнет буквально падает на старшего, старательно пытаясь найти опору, прижимаясь к крепкой груди, постанывая в поцелуй, когда проворные пальцы обхватывают ягодицы. Чону пуговицы на рубашке расстёгивает быстро, снимая ту с лорда, а свою просто стягивая через голову, тянется к ширинке строгих брюк под прожигающим взглядом, а Тэ прямо с парнем на бёдрах вверх подаётся, помогая снять ненужную сейчас одежду, протягивая руку к тумбе и доставая кончиками пальцев тюбик смазки. Младший пальцами чужой орган обхватывает, слегка проводя рукой вверх-вниз, задевая головку, отчего огневолосый рычит, но всё же собирает мысли в кучу, резко поднимаясь и подминая под себя Кима, удерживая хрупкое тело и снова требуя ответа. — Да. Да я уверен, что хочу принадлежать только вам, полностью… Ты примешь меня? — тонко, на выдохе, когда лорд уже не слушает, оставляя смазанные поцелуи на шее и ключицах, оставляя лиловые пятнышки, как бы помечая, и шепча, что Чону отныне только его, что он никому не позволит даже дышать на своего мальчика. Ким не знает куда себя деть и за что держаться, то цепляясь за плечи, то оставляя царапинки на спине Тэиля, пока тот целует, жалит лёгкими укусами, прижимает всё сильнее к мягкой поверхности матраса, успевает задеть соски, слегка пощипывая и вызывая тем самым боль на границе с наслаждением, одновременно уже растягивая стенки ануса, проходясь там пальцами, густо покрытыми смазкой, чтобы не причинить лишнего дискомфорта, ведь только недавно Чону пришлось несладко, и вот, снова, хотя тот ни слова не говорит, только стонет, кричит чужое имя, скулит, прося наконец войти, а старшему повторять дважды не нужно. Мун проникает, но не рывком, не так как в прошлый раз, где скорее демонстрировал власть, способность довести до пика за секунды, а медленно, выдыхая от узости и жара сквозь зубы, удерживая руками узкие бёдра, к себе ближе прижимая, иногда меняя темп, не давая подстроиться, когда брюнет навстречу подаётся, не забывая одаривать лаской и поцелуями, кончая практически одновременно с Кимом и не выходя, пока младший пачкает их животы спермой, слегка напрягаясь, когда Тэиль выходит, а чужое семя стекает по внутренней стороне бёдер. Лорд младшего в ванну отправляет, пока сам принимает душ в покоях напротив, а слуги в который раз убирают комнату. Он сам укладывает младшего спать, проводя ладонью по мягким шелковистым волосам и оставляя невесомый поцелуй на лбу, а после, когда Чону проснётся, то заметит на своей шее уже не грубый кусок кожи, а шёлковую ленту цвета воронова крыла, где серебристой нитью будет вышит личный герб Тэиля.