II
Он кричал. Он кричал, но его никто не слышал, потому что крик утихал внутри его головы, не выходя за пределы черепной коробки. Если бы они знали, как он себя чувствует. Если бы Джерард знал, что с ним, ему было бы легче. Но проблема в том, что Фрэнк сам не может понять себя.***
В детстве вам говорили, что всё будет хорошо? Что ваша жизнь будет такой же хорошей, как и у всех. Вы окончите школу, поступите в университет, выучитесь, потом устроитесь на высокооплачиваемую работу. У вас будут друзья, любимый человек, а потом и семья. Вы заведёте ребёнка, а лучше несколько, собаку, купите белый коттедж в пригороде и посадите рядом с ним дерево. И каждый грёбанный день вы будете вставать утром и уезжать на своем автомобиле на престижную, но не любимую работу, а в выходные вы будете настолько эмоционально выжаты, что всё, на что у вас хватит сил — это лежать на диване и смотреть дурацкое отупляющее шоу с баночкой пива и чипсами. Среднестатистическая счастливая семья из миллионов таких же семей. Фрэнка тошнило. Его тошнило от всего — от школы, от своего дома, от людей, от родителей, от себя, от своей жизни. Выворачивало наизнанку каждый месяц, когда он лежал в своей темной комнате, обложенный одеялами и подушками. Когда уже не мог, он тихо плакал, закрывая рот ладонями, чтобы его не услышала мать. Фрэнк ненавидит её.***
Джерард ведет ладонями по его лицу, оглаживая большими пальцами кожу и растирая его слезы по щекам. — Ты глупый, знаешь об этом? У него приподнятое настроение несмотря на то, что Фрэнк, кажется, старательно пытается испортить его, испытывая терпение Джерарда. Но Фрэнк чувствует, что сегодня ему можно вести себя так. Он как будто балансирует на грани между «опасно» и «безопасно» и пока что ему удается сохранять равновесие. — Всё в порядке, детка, я здесь, — продолжает успокаивать его Джерард, гладя по голове и притягивая ближе к себе. Фрэнк цепляется за него и тихо скулит, утыкаясь ему в грудь. Джерард теплый и Фрэнку удобно в его объятиях, которые ему всё еще непривычны. Наверное, с ним всё в порядке, ему немного стыдно, что он расплакался на ровном месте. Джерард вместо того, чтобы начать злиться, решил поиграть в заботливого парня, и Фрэнк не решается спугнуть его. Джерард тянет его на себя, так, чтобы они улеглись на кровати — он обнимает притихшего Фрэнка сзади за талию, и впервые тому кажется, что все хорошо. Ведь об этой близости пишут книги и мечтают многие люди? Поначалу Фрэнк напряжен, но потом он обмякает в его руках. Он подставляет свою шею под легкие поцелуи-полуукусы, пока Джерард обнюхивает его. — Черт, Фрэнки, ты такой сладкий, — он тихо выдыхает ему в ухо, — жаль, что ты не можешь почувствовать этого. Это было правдой, потому что ни альфы, ни омеги практически не слышат своего собственного запаха. Это несправедливо, считает Фрэнк, и ему приходится полагаться на слова других. Джерард как-то говорил ему, что от него пахнет карамелью: «Этот запах слишком навязчивый и приторный. Я теряю голову, потому что хочу вдохнуть его как можно больше, но не могу. А мне хочется ещё и ещё, понимаешь? Это одновременно раздражает и всё больше возбуждает». Фрэнк верит ему и надеется, что от него не несёт просто жжёным сахаром. Он обнимает Джерарда за шею, когда тот нависает над ним, раздвигая коленом ноги. Слезы на его щеках уже высохли, и Джерард больше не успокаивает его, вместо этого он стягивает с него одежду и оглаживает бедра. Фрэнк чувствует себя слишком открыто. Он хочет перевернуться на живот, но Джерард не позволяет ему. — Ты должен смотреть на меня. Когда он касается ладонью чужого паха и промежности, Фрэнк скулит. Он всё ещё немного скован и там было слишком сухо. Будет опять больно. — Используй смазку, п-пожалуйста, Джерард? — просит Фрэнк, закусывая губу. Тот раздраженно вздыхает, но всё же использует лубрикант, обильно смазывая и растягивая его. Фрэнк тихо стонет, и Джерарду уже не терпится поэтому решив, что уже достаточно, не дожидаясь разрешения, он входит. Джерард задирает его ноги повыше, и Фрэнк хнычет, непроизвольно сжимаясь, чем вызывает у парня задушенный вздох. — Ты просто невыносим, — говорит Джерард, прежде чем начать трахать его. Это повторяется слишком часто, но Фрэнк всё ещё не может признаться себе в том, что ему нравится подобное обращение. Он готов вызывать у себя фальшивые слезы и терпеть всё, что Джерард скажет в его адрес. Он будет скрывать синяки и продолжать сидеть как привязанный, ползая перед ним на коленях, пока не сдохнет. Этого он заслуживает. Фрэнка захлестывает волной удовольствия уже после того, как Джерард кончает, сразу же выходя из него, не дожидаясь узла. Он лежит на боку и сжимает бедра, трогая себя, кусая подушку, после чего рвано выдыхает и убирает руку. Его глаза закрыты, и он не хочет открывать их. Фрэнк чувствует себя еще более опустошенно и отвратительно, но это состояние длится не дольше минуты, после чего ему становится уже всё равно. У него пересохло во рту и хочется пить. Вместо этого Фрэнк дышит сигаретным дымом, который выдыхает Джерард у приоткрытого окна. Становится прохладней, и Фрэнк благодарен ему за это. Он кутается в комканых простынях, устав бороться с навалившийся тяжестью, и единственная мысль, которая тревожно звенела в его голове - «таблетки», тоже постепенно затихла.***