Лягушонок

      — Работай, тупая железяка!       Ирма слышит крики из кухни и громкий удар чужой ноги по холодильнику и не может сдержать свой смех.       — Вилл, это не поможет! Если, конечно, твой план не состоит в том, чтобы уничтожить всю технику в доме.        — Заткнись, Ирма! — раздраженно кричит Вилл и под аккомпанемент смеха Ирмы еще пару раз стучит кулаком по поверхности холодильника, впрочем, уже не так яростно. Наступает тишина, и Ирма откладывает в сторону журнал, который она все равно уже пролистывала тысячу раз. Ирма ждет. Ирма ожидает. Она кладет локоть на подлокотник дивана и подпирает подбородок кулаком и ждет несколько долгих, тихих минут.       — Да черт возьми!       Через мгновение Вилл — вернее, рыжая, разъяренная фурия, — появляется на пороге гостиной, и Ирма смеется так сильно, что хватается за живот. Вилл мрачно протирает лицо кухонным полотенцем, подходит к ней вплотную, ловит веселый взгляд и фыркает.       И в следующий момент трясет своими пропитанными насквозь водой волосами прямо над веселящейся девушкой.       — Нет, нет, чудовище!       — Каждый чертов раз! — возмущается Вилл, не обращая внимания на крики Ирмы. — Каждый раз, когда ты приходишь ко мне, случается это!       Она показывает на свою голову, и Ирма не может сдержаться:       — Вилл, уж в твоей стрижке я точно не виновата.       «Стоило того», — думает Ирма, когда в тот же миг отмахивается от следующей волны брызгов.       Ирме невероятно лень двигаться и уходить со своего удобного, насиженного места на диване со вмятиной на подушке, которую она оставила за все предыдущие свои посещения. Поэтому она говорит:       — Успокойся, лягушонок, ты ведь любишь воду.       И не может понять, что она сказала не так, когда Вилл замирает и смотрит на нее странным, слишком личным взглядом.       — Люблю.       На мгновение атмосфера меняется. С легкой, веселой, глупой, она превращается в тягучую, удушающую, и Ирма тонет в чужих глазах, тонет в этой странной девчонке, которая так легко раздражается с мелочей, но так мило фыркает на ее подколки и никогда на них не отвечает. В этой девчонке с кривым каре и теплыми карими глазами.       Вилл Вандом — профессиональная пловчиха.       Но Ирму плавать она так и не научила.       Ирма улыбается, и все проходит. Ирма улыбается, и Вилл отводит свой взгляд. Ирма улыбается, а сама думает:       Любить девушек — тяжело.       Любить Вилл, которая постоянно растягивает рукава толстовок, ругается на электронные приборы, не помнит таблицу умножения, постоянно ревнует ее к Корнелии, ест сухие тосты и пьет кофе без сахара, которая такая живая, теплая, настоящая — еще сложнее.       Вилл садится рядом с ней, поджимая ступни под себя, и кладет свою влажную голову на ее плечо. Ирма не против. Ирма, в который уже раз, ничего не говорит.       — Холодно.       — Лягушонок, — хихикает Ирма, одними пальцами ног дотягивается до пульта кондиционера и выключает его. Вилл благодарно улыбается и долгое время ничего не говорит.       Ирма не против.       Когда дело касается Вилл, она никогда не против.       — Разве у тебя сегодня нет свидания?       — Как я могу променять мою милую, мерзлячую, такую тихую и доброжелательную Вилл на кого-то еще?       Ирма смеется. Ирма смеется, а Вилл фыркает, но ничего не отвечает. Ирма смеется, но не говорит:       — Как я могу забыть об этом глубоком и всепоглощающем, что я испытываю к тебе, хоть на один вечер? Как я могу встречаться с кем-то, если я всегда буду видеть в ее глазах твои, а в ее мягкие, шелковистые волосы никогда не будет так удобно утыкаться лицом, как в твои сухие и поврежденные? Как я смогу полюбить кого-то, если я влюблена в тебя?       Иногда Ирма жалеет, что между ними нет телепатической связи. Может, тогда все было бы проще. Может, тогда Вилл узнала бы все сама собой, и Ирме не пришлось бы гадать каждый день, как бы она отреагировала, если бы она сказала все, о чем думает, вслух.       Вилл классная. Она плачет на ее плече, когда ругается с матерью, или когда ее хорек умирает, или когда она снова занимает второе место, или когда тост оказывается подгорелым, и этого всего оказывается слишком, и Ирма думает: «Она классная».       — Мама собирается заехать ко мне сегодня, так что ты ужинаешь с нами.       — А меня спросить?       — А у тебя есть другие планы?       Вилл приподнимает брови, ухмыляясь, и Ирма беспомощно выдыхает. И закатывает глаза. Так, для приличия.       Поначалу Ирме было так трудно привыкнуть, что из всех людей в мире Вилл доверяет именно ей. Ей, Ирме, со своим неумением вовремя закрыть рот, со своими неудобными объятьями и громким смехом.       Ей, Ирме, которая устроила Вилл самую шикарную вечеринку на ее 16-летие, которая поддерживала ее во время подростковых бунтов, которая не боится врать ее матери, выгораживая ее ночные прогулки по городу.       Ирма хорошая подруга.       Но она знает, что этого недостаточно.       Вилл листает что-то в своем телефоне, а Ирма тянется к журналу и открывает его где-то посередине. Она знает его содержимое назубок, но ей нужно чем-то занять свои руки. Они сидят на неудобном диване, прижавшись друг к другу, в душной комнате простой, дешевой квартиры со сломанной техникой и сантехникой. Вилл может снять себе что-нибудь получше, но Ирма живет по соседству, и каждый раз, когда девушка пыталась переехать, то непременно возвращалась обратно. К неудобным объятьям. К ее простоте и излишней прямолинейности.       Они оказались связаны с того самого момента, когда Ирма, пытавшаяся отвоевать себе место в школьной столовой, увидела сидящую за самым дальним и одиноким столом новенькую с ярким цветом волос и в невзрачной, серой одежде.       И каждая попытка разорвать эту нить, связывающую их между собой, ни к чему хорошему не приводила.       — Ирма?       — М?       Вилл убирает телефон в карман и закрывает глаза.       — Ты ведь останешься?       Ирма не знает, что она имеет в виду. В ее квартире? На ужин? В ее жизни? С ней?       Ирма не знает, ведь в каждое слово Вилл вкладывает столько значений, что она давно не пытается их разгадать.       Но она отвечает на все возможные вопросы сразу:       — Да.       Вилл улыбается. Она ищет ее ладонь и переплетает их пальцы.       Ирма замирает, но спустя несколько секунд мягко сжимает чужую ладонь в ответ.