Юнги кажется

      Сколько Юнги себя помнит Хосок всегда был рядом. Везде, постоянно: где-то рядом, где-то поблизости, где-то в уголке его обзора — мелькала его черная шевелюра, его яркая, солнечная улыбка, его блестящие глаза.       Они дружили с самого детства. Ну… Как дружили? Хосок — это особый вид липучки, который хуже банного листа прилипнет и не отстанет, чего только не делай. Будь злой, сердитый, выражай всем своим существом свое недовольство и ненависть к подобной дружбе — тот лишь улыбнется в ответ и продолжит рассказывать что-то, что случилось на прошлой неделе, когда сам слушатель был на месте, а может и давно устаревшую шутку или несусветный бред, который непонятен даже самому Чону. И как же все это надоедало, спасали лишь беруши и пофигизм Мина. Иначе бы он не выдержал этих долгих лет.       А когда появилась надежда — вот он уедет учится в Сеул на музыкальный, будет жить в большом общежитии, подрабатывать, будет столько людей вокруг, что его никто не узнает и никого он сам не вспомнит, а Чон Хосок точно не найдет Юнги в этом огромном скоплении серых организмов, снующих туда-сюда в известной только им спешке. Но как только, замечтавшийся и уже радостный Мин, откроет дверь комнаты, спустя какое-то время на его глаза бросятся черные волосы, широкая улыбка и Чон Хосок за порогом, пришедший знакомится с соседями. Снова несчастный парень услышит, что все так прекрасно совпало, что теперь они учатся в одном универе, пусть и в разных направлениях, что тот лучший сосед, о котором можно только мечтать из уст пришедшего. Мин Юнги думал совсем в противоположном русле, приставляя везде «не».       Снова все вернулось на круги своя, прямо как в детском саду, в младших классах, средней школе, старшей, как в его прошлой жизни, за чертой настоящего.       Так дни тянулись очень долго. От соседа не было покоя ни на минуту, разве что пары они проводили раздельно, и то на каждой перемене его, недалеко от аудитории, встречало надоедливое солнце. И Юнги казалось, что даже во сне его преследует липучка. ***       Юнги кажется, что Хосок никогда не унывает, никогда не плачет, всегда оптимистичен и ярок. Но так же ему кажется, что вчера ночью, когда он уходил на общую кухню их этажа, Хосок приглушённо плакал из-за двери своей комнаты. В тот день он не видел его ни в учебном заведении, ни в коридоре, Чон в тот день не заходил к нему. Это напрягало, но парень не придал этому значения.       Зря…       Спустя месяц он узнал, что Хосок болен. Ему сказал это сам больной. Он сказал, что если он ни с того ни с сего закричит, то пусть не пугается — это пройдет, через какое-то время он успокоится, что это не страшно, не опасно. И Юнги поверил. 3 месяца Шуга (так его прозвал Хоби, сам не зная почему) не сталкивался с этим криком Чона, ни разу не слышал его и не видел. Это тоже настораживало. Этому он тоже не придал значения.       Но все же это произошло…       Хоби снова заглянул к Юнги в гости, как и вчера, как и позавчера и на протяжении всего времени их проживания в Сеуле. Все было как обычно. Они смотрели фильм.       На каком-то моменте гость закричал.       Это было не похоже ни на крик от страха, ни на его радостный вополь. Он кричал истошно, надрывая горло. То был крик самой настоящей боли, что разрывала, как казалось, изнутри на множество мелких кусочков, кромсала в кашицу.       И это было страшно.       Именно тогда Юнги по-настоящему испугался, вечно холодный Юнги, вечно пофигистичный на проблемы других. Он испугался. Не самого́ неожиданного крика, а вида Чона, что предстал перед ним. Широко распахнутые глаза, мечущиеся в невиденье, руки с напряжёнными костяшками пальцев, что почти касаются лица, но держат расстояние, слёзы, что редко скатывались по щекам и судя по крикам, причиняли лишь больше боли, нежели облегчение. Хосок бился в невыносимой боли, агонии.       Юнги забыл все напрочь, стал трясущимися руками перебирать простыни, одеяла, вещи в поисках телефона, дрожащими пальцами набрал номер скорой помощи, срывающимся голосом звал на помощь докторов, путаясь в словах. Спустя долгую минуту приехал белый фургон с красным крестом, забрал Чона. Мин поехал с ним.       Спустя час криков не было, был лишь хрип. Спустя ещё час и хрип прекратился.       Парень потерял сознание.       Юнги сидел недалеко от палаты, в которую поместили его друга.       Теперь ему не кажется, что Чон Хосок — липучка, теперь он самый настоящий друг, которого не замечали все эти года.       К нему подошёл доктор.       — Как давно начались приступы? — спрашивает он с хмурым лицом, смотря в блокнот, возможно на какие-то записи, и иногда поглядывая на документы в другой руке.       — Я не знаю, — «Он предупреждал три месяца тому назад, что такое может случиться. Но я не воспринял должным образом» — подумал про себя уже Мин, нахмурился тоже.       — Пожалуйста, мне очень важно знать сколько именно прошло времени. Я же вижу, что вы недоговариваете.       — Он мне об этом сказал три месяца назад, но сам я увидел это впервые — сдался Юнги.       — А вам говорили, какой диагноз у, — за короткую паузу доктор заглянул в бумаги — Чон Хосока?       — Нет. Скажите, пожалуйста, если вы знаете — немного опешил парень.       — У Чон Хосока в карточке прописан диагноз — Невралгия Тройничного Нерва — снова взгляд в документы       — Что это? — это настораживает, это не нравится Юнги. И ему это точно не кажется.       — Хроническое заболевание, проявляющееся приступами стреляющей боли в области лица. Возникает при нарушении работы тройничного нерва, что заставляет нерв болезненно реагировать на любые повседневные стимулы, будь то прием пищи или разговор, — как прочел по учебнику врач давно заученную теорию.       Юнги время от времени замечал, как Хосок морщится, когда ест, что-то рассказывает или сильно улыбается. Но и этому он не придал значения. Тогда ему казалось, что это несущественно. И это Юнги тоже не нравится.       — Это лечится?       — Нет. На данный момент не существует метода лечения, так как даже сильные обезболивающие типа морфина, по наблюдениям медиков, не помогают.       Юнги это точно не нравится. Он не хочет терять друга, которого признал в таком свете лишь сегодня. Не хочет терять человека, что стал столь родным. Не хочет. Не хочет…

Это произошло 9 января…

15 января 2015 год

      Юнги в депрессии. Ему кажется, что он потерял тот лучик солнца, что сопровождал его всю жизнь и делал каждый день интереснее, ярче.       Само же солнце лежит в кратковременной коме. От этого становится плохо. Совсем плохо, что хочется волком выть от безысходности, скуки, страха.

25 января 2015 год

      Сегодня Юнги узнал, что Хосок очнулся, в очередной раз придя к нему.       Он просто приходил. Просто.       Он ностальгирует по дням, когда сам Чон наглядывал к нему ежедневно.       Скучает по тем недалёким временам. И поэтому он приходит из раза в раз, надеясь вновь увидеть ту улыбку и услышать тот голос, что он уже точно не забудет, вернуться в те беззаботные времена.       Зайдя в палату, он, спустя несколько секунд, услышал:       — Юнги? — Мин замер. Слишком холодный голос. Такой он слышит впервые. Впервые этот голос не веселый и звонкий. Не как тогда.       Сейчас ему показалось, что все надежды на прошлое отношение разрушились — Зачем? — прозвучало резко, будто гром.       — Что «зачем»? — Мин таки повернулся к кровати.       — Зачем ты вызвал скорую? Я же говорил, чтобы ты ничего не предпринимал, если такое случится. Зачем? — Юнги промолчал. Он прошел к стулу, что он специально приставил к койке, в один из прошлых визитов. И не поднимая хмурого взгляда с пола, он просидел так до вечера, пока не зашла медсестра и не сказала, что время посещений закончилось. До этого момента никто не обмолвился и словом. Не потому что не хотели что-то говорить или разговаривать. Просто Хосок ждал ответа, а Юнги его не знал. Не знал почему вызвал, почему был так напуган, почему сейчас в его сердце столько радости от пробуждения Чона, почему ему так больно от такого тона. Не знал.

29 января 2015 год

      Сегодня Юнги опять пришел. Как и 26 января, и 27, и 28. Снова. Он снова готовился увидеть тот равнодушный, напрягающих, тяжёлый взгляд, но все обошлось куда лучше, чем ожидалось. Ему снова улыбнулись, снова раздалось жизнерадостное «Привет!», ему снова были рады.       За монологом прошло время посещения, диалогом это точно не назвать из-за того что говорил Хосок, как всегда, без остановки и, кажется, без передышки. И как только воздуха в лёгких хватает? Даже знать не хочется. Но перед уходом Юнги все же не сдержался.       — Ты не злишься на меня… за это? — это было важно. Слишком важно, чтобы промолчать.       — Нет. Я понял, что ты хотел мне помочь, — и Мин ушел.

10 февраля 2015 год

      Пара. История искусства, пожалуй, наискучнейшая из всех возможных. Поэтому надо чем-то забить голову, дабы не помереть от скуки. А забивается голова на автомате — Хосоком. Последнее время, как бы странно это не было, все мысли возвращались к этому парню. Их отношения наладились, стали теплее, что ли.       Сейчас Юнги задумался о скором дне рождении Хоби.       Он никогда не дарил Чону подарки на его дни рождения, а сам Чон и не был против, но в этот раз Мин решил иначе. Он хочет что-то подарить. Правда, «Что» не знает. Сегодня он снова пойдет в больницу, как уже повелось. На этот раз он принесет Хосоку рамён, который у него долго и упорно выпрашивали. Из магазина не дадут пронести врачи и медсестры, поэтому придется готовить самому. Но вот незадача. Мин готовить не умеет. Поэтому в обиход пойдёт Ким Сокджин, однокурсник.       Ким Сокджин — тоже липучка, что ещё поискать надо, с остро выраженным материнским инстинктом. Но готовит и правда вкусно. И готовка Джина была положительным аспектом. Отрицательным была навязчивость и шутки. Юнги их не понимал, да и вроде никто кроме самого Джина не понимал. После них обычно следовал смех, аля стеклоочиститель в деле.

18 февраля 2015 год

      Сегодня день рождения Хосока. Юнги, как человек, что оригинальностью в выборе подарка не блещет, и как начинающий композитор, решает написать песню, для именинника. Мило, что сказать. Правда, времени никак не хватает. Ни на написание песни, ни на уроки, ни на поход в больницу, ни на элементарное поспать, последнее расстраивало больше всего. Но даже при таком суровом режиме, Юнги не успевал. И что же он предпринял? Его решение сейчас сказывается в том, что в 10 часов вечера стоит под окном хосоковым и думает, как туда залезть. Не придумал как залезть. Пришлось прокрадываться аля ниндзя. Это у него более менее получилось. Пару раз чуть не попался, но оно того стоило.       И вот, слегка приоткрывая скрипучую дверь, разделяющую его с другом, он осмотрел коридор на наличии лишней пары глаз. Никого не было. Спустя мгновение из-за угла послышался стук каблуков, поэтому он молниеносно заскочил в приоткрытую дверь и закрыл ее плотно, облокотившись о ту спиной и прислушиваясь.       Только когда шаги стихли он облегчённо вздохнул и начал осматривать палату.       Было темно, сейчас больные должны спать. Но кто остановит день рождения Хосока? Никто! Им бы сначала само солнце успокоить и Мина заодно. Они так просто не сдадутся.       Со стороны кровати послышалось копошение, показалась макушка Чона из-под одеяла. Хоби уже хотел закричать от страха, но Мин сгруппировался и закрыл рукой рот испугавшегося, и знаком призывая к молчанию. Только после короткого кивка, Мин убрал руку.       Да, Хосок ужас как испугался. А кто не испугается, если находишься в больницы, в которой время приема окончено. Тем более белая кожа Юнги и его светлые блондинистые волосы, покрашенные, сильно выделялись на лунном свете. Как призрак, ей богу, тем более сам Хосок был не из храбрых.       — С днём рождения, Хосок — громко шепчет пришедший. Хосоку остаётся лишь удивляться — На, послушай — Шуга протягивает Чону наушники и копошиться в аудиозаписях телефона. Находя нужную, тот улыбается и с уверенностью нажимает на воспроизведение.       В наушниках играет музыка. Через секунд десять начинают читать рэп. Голос явно рядом сидящего.       В какой-то момент по щеке слушающего проскальзывает слеза. В темноте этого не видно. Через ещё какое-то время Хосок сильно обнимает Мина, с широкой улыбкой на лице. И шепчет:       — Спасибо. Это очень трогательно. У тебя вышло просто прекрасно. Надеюсь, ты станешь успешным композитором, — рубашка Юнги немного промокает.       Но это ничего. Это совершенно невесомо, по сравнению с счастьем Хоби. От этого на лицо просится теплая, лёгкая улыбка. И отказывать совершенно не хочется, поэтому Шуга начинает улыбаться.       Говорят:"Редкое явление — самое прекрасное». И ни один из них сейчас точно не возразит.

26 февраля 2015 года

      Все идёт своим чередом. Юнги посещает учебное заведение, берет уроки кулинарии у Джина, Чону очень понравился тот рамён, поэтому Мина попросили принести чего-нибудь еще, ходит в больницу. Хосок ведёт себя как всегда: много смеётся, говорит, шутит. Слишком повседневно…       Волей неволей начинаешь задумываться, вспоминать, обдумывать. А сейчас как на зло в голову лезет разговор с Хосоком. В его день рождения, который они провели в темной палате. Тогда его потянуло на откровения. Так Юнги узнал причину той обиды. Со слов Хосока, тому осталось недолго, точно он не помнит. Если он будет находиться в больнице, то его будут поискать лекарствами, пытаясь поддержать огонек жизни, но он не сможет именно прожить эти месяца. Тогда бы он просто существовал. И это в его понимании не есть хорошо. Поэтому Чон так часто заходил, поэтому не отставал, поэтому он был зол.

1 марта 2015 года

      Медленно, но верно время посещения сокращается, а Чону становится хуже изо дня в день.       Это нагнетает.       Теперь их разговоры ограничиваются парой часов. Теперь говорит в основном Юнги или они просто молчат. Теперь Хосоку даже головы с подушки поднять нельзя. Он много спит, почти весь день, но у него слабость.       У Юнги щемит где-то в груди. Ему тоже плохо. Он, в отличии от Хосока, почти не спит. Тревога обволакивает, не даёт мыслить здраво. Все мысли вылетают из головы, оставляя эту тревогу, не давая другим даже протиснуться через плотную стену апатии.

9 марта 2015 года

      Время на часах 16:00.       Мин идет по белым коридорам больницы.       16:03       Останавливается напротив палаты №7. Сегодня у них есть лишь час…       Открывает дверь и видит спящего Хоби.       Он бледный, пальцы на руках и ресницы дрожат, волосы раскиданы по подушке.       Юнги садится возле него и смотрит. Смотрит на это солнце, которое тухнет так быстро. И не понимает самого себя. Свои чувства. Свои мысли и сердце. Свои внутренности он тоже не понимает. Они как раз таки и скручиваются от одного лишь этого зрелища. Лёгкие отказываются воспроизводить газообмен, сердце — качать кровь, мышцы — двигаться. 16:20       Еле слышное шебуршание отвлекает на себя внимание. И Юнги, подняв взгляд, ловит горящие глаза, теплую, измученно-усталую улыбку. Слышит тихое, с хрипотцой, почти шёпот:       — С днём рождения, Юнги-я — и Мин застывает. Он совсем забыл, хотя… Он даже не вспоминал об этом.       Пока Мин удивлялся сам себе, Хосок, слегка приподнявшись на локтях, старался сесть.       — Хоби, тебе нельзя вставать — блондин таки заметил это копошение и запаниковал. Вскочил со стула, выставил руки вперёд, а глаза стал бегать то к Чону, то к двери. За это время Чон успел сесть.       Слегка потянул и заставил Шугу наклониться к себе, после чего обнял так крепко, как только мог в своем состоянии.       — Прости меня, Юнги, в этот раз у меня нет для тебя подарка. Прости ме…- Хосок затихает, так и не договорив. Начинает падать назад, но Мин обнимает в ответ, придерживая. Больничная сорочка намокает. Слезы сами катятся по щекам. И держать в себе их тоже не хочется. Грудь Хоби уже не поднимается, ключицы не опаляет дыханием. Юнги кажется, что он потерял самое дорогое в своей жизни.       — Хоби, Хосоки, Хосок, не оставляй меня, пожалуйста — слезы идут с новой силой. И Юнги прижимает голову Чона за волосы, ближе к себе. Через минуту, когда уже вся надежда канула в бездну, оставляя совсем одного, он отстраняется. И не зная, чем в тот момент ведомый, касается своими губами уже холодных губ Хосока. Даже не поцелуй, лёгкое прикосновение — знаешь, смерть не лучший подарок на день рождения…       Юнги кажется, что он потерял самое дорогое. Нет. Не так. Юнги знает, что потерял самое дорогое…       Через пару минут приходят медсестры и застают их все ещё обнимающихся. Правда, обнимает только один. Обнимает бездыханное тело. А рука, уже бывшего пациента, болтается где-то сбоку.       В медицинской карточке Чон Хосока появляется запись: «Смерть 9 марта. Время смерти 16:29»

11 марта 2015 года

      Люди ходят в чёрном где-то на другом конце города на кладбище и хоронят тело по-настоящему солнечного человека. Но Юнги не там. Он сидит в своей комнате на пару с бутылкой соджу.       Он не пришел на похороны лучшего друга. Нет. Любимого человека. Ведь если придёт, то точно не сможет отпустить.       В этот день светило солнце, грея землю своими ласковыми лучами. Хорошо, что оно не знало, что солнце на земле умерло, иначе затянулось бы непроглядными тучами. А Хосок не любит пасмурную погоду…

19 февраля 2022 год

      В этот день все заголовки газеты пестрили «Композитор Шуга, добившийся успеха в кратчайшие сроки, совершил суицид, выпрыгнув из окна своей студии», правда ни одна газета не могла поведать, что Юнги сказал перед смертью, смотря в потолок: «Хосок, я стал известным композитором, и знаешь, я совершенно ничего не чувствую. Ни радости, ни облегчения — ничего. Хочу к тебе, Хосок, хочу снова услышать твой смех, глупые шутки и увидеть твою улыбку»