Black moon

Свон влюблялась трижды, и каждый раз — неудачно. Сначала Нил, потом Лилит, а затем Реджина. Она могла бы составить длинный список, из-за чего всё пошло не так, и чем отличалась её первая влюбленность от второй или третьей. Вот, например, Кэссиди был агрессивен, напорист, жаждущий подавлять любое проявление силы рядом с собой. Он умело внушал Эмме не только чувство вины непонятно за что, но и её несостоятельность без него. Бейл был старше Свон на десять лет и постоянно акцентировал на этом внимание, словно давая понять, что он идет на огромный риск, связываясь с несовершеннолетней и глупой девчонкой. С Лилит всё было еще сложнее, она была младше Эммы и прислушивалась к мнению всякого, кто считал нужным его озвучить. Зависимая от окружающих людей, Пейдж просто решила вычеркнуть себя из списка обитателей этой планеты. Никому лучше от этого не стало, но Лили уже никогда об этом не узнает, не поймет, какую боль причинила Свон. Влюбленность в слабую и эмоционально нестабильную личность просто разорвала Эмму на лоскутки. И вот наступил черед Реджины, которая вечно держалась особняком и пыталась быть независимой от всех и вся в свои шестнадцать лет. Реджина напомнила ей себя, тогда она тоже желала быть одной, непомерно сильной и не уступать никому ни в чём. А на деле, их обеих нагнула жизнь, корчась от смеха. Сколько Реджине сейчас? Тридцать? Эмма старше её на семь лет. Более умудренная опытом, по-прежнему держится в стороне от любой привязанности и всё так же желает быть одной и больше не испытывать всю ту боль, что некогда ей причинили разные люди. У Реджины теперь есть Генри, славный малыш, который любит её без оглядки, словно она его настоящая мама. У Эммы есть бизнес, деньги, власть и люди, от которых она пытается защититься. У Свон есть Люк с Астрид, это — вся её семья, о чем ей еще мечтать? О доме, где её ждет любимая женщина, дети, готовый и все еще горячий ужин? Согретая знакомым теплом постель? Нежные поцелуи по утрам? Заштопанное сердце, готовое любить так отчаянно сильно, насколько это возможно? Что ж, может именно этого и не хватает для полной идиллии. Но вот только верит ли Эмма, что Реджина до сих пор любит её так же, как и она? Глупая и беспечная влюбленность, которую даже не смогли изгнать двенадцать лет разлуки. Свон всячески пыталась быть равнодушной к тому, что происходило в жизни Миллсов, но всё же не смогла остаться в стороне, когда «Natfeed» начала идти ко дну. Руби потратила кучу времени, обзвонила всех знакомых, чтобы добыть нужную информацию. А Эмма просто не хотела, чтобы фамилия Миллсов ассоциировалась с банкротством компании. Она сделала достаточно, чтобы посчитать себя освобожденной от того долга, который безлико висел на ней уже долгие годы. Она расплатилась. И, вроде бы, чувство вины за то, что она полюбила ту, которая никогда не ответит ей взаимностью, должно было уйти, но почему-то всё крепче и крепче впивалось в нервные окончания Свон. Эмма может на пальцах сосчитать, сколько раз ей искренне улыбнулась Реджина за всё то время, что она работала у Миллсов. До сих пор. Память иногда хуже незнания. Она вернулась обратно в Сторибрук в понедельник, около шести утра. Кайл плавно затормозил у гостиницы, глядя на напряженную начальницу. Ему страшно любопытно было узнать, что происходило все эти дни с Эммой, но он не смел задавать вопросов, словно понимая, что всё равно не дождется на них ответов. Липкое чувство тревоги надежно присосалось к внутренней стенке желудка Соулда, и вот он уже три дня подряд пытался от него избавиться. Причины волноваться не было, убеждал себя мужчина. Эмма выглядела расслабленной и напряглась лишь по возвращении обратно в Сторибрук. Её лицо, твердое, практическое каменное, ни один мускул не шевелится, глаза смотрят только на дорогу, словно забыли, что значит «моргать». Руки аккуратно сцеплены воедино и не размыкаются даже тогда, когда телефон Свон начинает вибрировать. Она не отвечает, это ни к чему. Прямой подбородок, будто наведенное дуло пистолета, не дрожит, не колеблется. Кайлу иногда кажется, что он вот-вот начнет стрелять, выпустит целую обойму в ветровое стекло автомобиля, а после перезарядится. И ровная спина, которая должна была уже взвыть от боли и дискомфорта после восьми часов поездки в одном положении. Но остается всё такой же прямой, натянутой, словно струна, не соприкасаясь с сидением автомобиля. Соулд пытается понять, как Эмме это удается. Молчаливо сидеть, будто её целиком окунули в цемент, а после — поместили в машину. Она не отмирает даже тогда, когда он останавливает авто и выходит из него. Лишь распахнутая настежь дверца Range Rover и протянутая ладонь Кайла приводят её в чувство, сгоняя оцепенение. Эмма отмахивается от предложенной помощи и выходит, открывая дверь для Люка с Астрид. Доберманы принюхиваются, а после спешат за своей хозяйкой, которая ждет их на крыльце гостиницы. Кэтрин еще спит, сложив голову на руки, которые лежат на деревянной стойке. Свон тихо проходит мимо, Соулд и собаки следуют за ней по пятам. Они поднимаются на второй этаж, Эмма карточкой открывает дверь номера и кивком головы приказывает всем зайти в люкс. Кайл осторожно опускает чемодан на пол и пристально смотрит на Свон, ожидая дальнейших инструкций. — Поезжай, — раздается сухой голос Эммы. — Я позвоню завтра. — Мы так и не купили корм, — напоминает ей Кайл. — Разберусь с этим чуть позже, свободен, — отвечает женщина, устало присаживаясь на огромный диван, что напоминает Соулду королевское ложе, с мягкими вставками, вместо твердой спинки, и подлокотниками. — Хорошо, — произносит мужчина и тут же выходит из номера, чувствуя на себе настороженные взгляды доберманов, которые так и не смогли свыкнуться с его присутствием за те часы, что они провели все вместе в одной машине, безжалостно давя шинами автомобиля асфальт дороги. Время теперь враг для Свон, даже присутствие Люка и Астрид не помогает ей чувствовать себя защищенной от мира. Она силится понять, почему вообще согласилась с Зеленой и позволила втянуть себя туда, куда бы она не хотела возвращаться. Держаться подальше от Реджины — правило, которому вот уже на протяжении двенадцати лет следовала Свон, и вот-вот она его нарушит. Сорвёт словно, накрепко прилипший к чувствительной коже, пластырь, и зашипит сквозь стиснутые зубы от боли. Зачем нужно жертвовать всем, ради какой-то бестолковой и беспочвенной надежды? Проще вернуться обратно в Нью-Йорк, там безопасно, там её точно ждут. А Миллсы? Они жили как-то без неё всё это время, ничего не случится, если она откажется от затеи Зелены. Эмма тянется к телефону и Астрид тут же протяжно зевает, одаривая хозяйку недовольным взглядом. Им бы с Люком поесть, погулять и поспать, но Свон слишком погружена в свои мысли, чтобы понять очевидное. Люк поднимается с пола и неуверенно утыкается мордой в сжатые колени Эммы. — Гулять? — хмурится Свон, откладывая телефон обратно на диван. Люк машет хвостом, Астрид по-прежнему смотрит на неё так, словно на её глазах вот-вот исчезнет целая Вселенная. Свон выводит собак на прогулку, натыкаясь на сонного Мо, которого скорее выгуливает Понго. Одноглазый далматинец тихонько гавкает на Люка, который приблизился к нему. Кинлисайд тут же просыпается и тянет на себя поводок, чертыхаясь под нос. — Доброе утро, мисс Голд, — одаривает блондинку зевком цветочник и тут же переводит взгляд на доберманов. — Ваши? — Мои, — коротко отвечает Свон, не сбавляя шага. — Не укусят без моей команды, — добавляет она, заметив, что мужчина спешит перейти на другую сторону дороги. — Готовимся к празднику, — произносит Кинлисайд, кивая в сторону цветочных арок, расставленных на пути к парку. — Никто еще не знает, празднуем ли развод мэра или другое событие. В газете ни слова. — Без комментариев, — усмехается дружелюбно Свон. — Мы — одни такие ранние пташки, или кто-то скоро к нам присоединится? — Ранние? — хмыкнул Мо. — Мы еще с вами припозднились. Бригада Ворчуна уже вовсю трудится на пристани. — Ремонт? — спросила Эмма. — Бога ради, — фыркает насмешливо мужчина. — Эта пристань еще лет триста простоит и ничего с ней случится. Они там мастерят скамейки да площадку для свадебного торжества, что состоится через пару недель. — Кого женим? — рассмеялась Свон, попутно подзывая к себе собак. Понго пытается принюхаться к Астрид, которая всё время держится от него на приличном расстоянии. — Эдвард с Кристофером, — бормочет цветочник. — Наконец-то угомонятся. Негоже двум мужчинам жить под одной крышей, да быть без надлежащего документа. Ох, старик Бланшар совсем обезумел, раз разрешил своей дочери менять законы, но им-то на руку. Ну, а чего? Живут себе парни, поди с проверкой, так не прикопаешься, а у самих глаза горят, сидят поближе к друг другу, за ручки держатся, да тоскливо вздыхают. Негоже, коли есть любовь, то пусть уж законно, чем так, таясь от всех, боясь каждого шороха, — выдал Мо. — И вы не против? — удивленно вскинула брови Эмма. — А чего возражать? — недоуменно отозвался Кинлисайд. — Поиграть хочет, — буркнул он, с трудом удерживая на поводке Понго, который отчаянно рвался догнать доберманов, что скрылись в кустах парка. — Тут никто не против, — он вновь обратил своё внимание к женщине. — Живи, как хочешь, только других не беспокой. А Эдди, как мартышка, с детства влюблен в Кристофера. Кому их осуждать? Нам ли? Так никто им не помеха, захотят, так без нашего ведома всё сделают. Ханс — славный парень, упрямый, твердолобый. Было дело, он в Стонвилле сцепился с хулиганами, обидевшими Кристофера. Привезли его побитого: весь в крови, но цепляется за Криса, словно это его оазис в пустыне, пальцы не разжимает, будто боится, что тот в раз исчезнет. Ох, и взбесился же тогда Лерой. Всю бригаду поднял, всех горожан, — окунаясь в море воспоминаний, произнес Мо. — А шериф тогда ему арестом пригрозил, штраф впаял, да только Ворчуна не остановить было. Он как увидел это дело, так сразу с катушек слетел. — А что потом? — напряженно поинтересовалась Свон. — Что-что, — ухмыльнулся мужчина. — Поднял всех, да поехал в Стонвилль. Разыскал тех ублюдков, да отделал их не хуже, чем они Эда. Братец Тук едва сумел их догнать, а они уже расправу учинили. Да так скоро, что все диву дались. А вроде не должны были, запрет же. Мой Понго за ними уцепился. Видите один глаз? Боевой кобель, — гордо добавил Кинлисайд. — Встречали их, как с крестового похода. Старик Бланшар объявил выходной во всем городе, а Мидас бесплатно выпивкой угощал всех, кто участвовал. — Брат за брата? — усмехнулась Эмма. — Нет здесь секретов, как ни прячь, — ответил Мо. — Мы — одна семья, большая, с конфликтами, разными интересами, но случись что, так сотворим такую стену, что ломать себе дороже. Бланшары, пускай и не понимают новый виток истории, но все ж не отступаются от своих. А Лерой, хоть и дебошир, да пропойца, зато глотку вмиг порвет любому, если обидишь кого-то из его. А уж за Эдди он будет стоять до последнего. Ханс жизнь ему спас, вытащил из петли. Они, хоть и молчат об этом, зато все знают, что Ворчун Эда в обиду не даст. Вот и строит для него что-то особенное на пристани, там всё перекрыто, не дадут даже и одним глазком взглянуть, — посетовал мужчина. — Ничего, — успокоила его Свон. — Сюрприз лучше не портить. — Любопытно же, — проворчал Мо. — А я раньше вас не видел с собаками. — Теперь пару недель придется терпеть мою компанию. — Я и не против, — ухмыльнулся Кинлисайд. — Прекрасно, может они и подружатся, — кивнула в сторону собак Свон, которые вовсю пытались принюхаться друг к другу. — Ничего, если я его поглажу? — спросила она цветочника. — Понго-то? Конечно, — ухмыльнулся Мо. — Я его на поводок посадил после того побега, второй глаз ему еще пригодится. — Хороший мальчик, — Эмма опустилась на корточки перед далматинцем и осторожно прикоснулась к его холке. — Они так тебя не подпустят, только через меня, — добавила она, более уверенно гладя пса. — Видишь? — Свон качнула головой на доберманов, что приблизились к Понго, давая ему себя обнюхать. — Если глажу тебя, значит всё хорошо. Они умные у меня, ты же тоже умница, так ведь? — спросила она, далматинец тихонько гавкнул. — Вот и славно, молодец. Если хотите, то можете спустить его с поводка, Люк с Астрид за ним присмотрят? — предложила Эмма, поднимаясь. — Кажутся здоровыми, — все еще с опаской покосился на доберманов Мо. — Так и он себя в обиду не даст, — усмехнулась Свон. Кинлисайд неуверенно кивнул головой, но все же отцепил поводок с ошейника Понго, который тут же с громким лаем рванул вслед за доберманами в сторону парка. Мо продолжал обеспокоенно смотреть на парковую дорожку, прислушиваясь к звукам. Он действительно переживал за свою собаку. Понго иногда был слишком непоседливым и активным, заставляя цветочника носиться с ним по газонам или детским площадкам, куда пес норовил заглянуть. — Он не сбежит, — повторно заверила его Эмма, плотнее запахивая полы куртки. Утро выдалось прохладным, хотя Свон была больше, чем просто уверена, что через пару часов город окутает июльская жара, загоняя жителей Сторибрука под тень или холодные струи кондиционеров. — Так вы говорите, что Бланшар разводится? Откуда такая информация? — сделав невинное лицо, поинтересовалась она у мужчины. — Она сделала официальное заявление еще в прошлую пятницу, — пожал плечами Кинлисайд. — А также сообщила, что с понедельника обязанности шерифа временно будет исполнять Робин Локсли. Хорошие перемены, к слову. Давно было пора уволить Дэвида. — Уволить? — удивленно вскинула брови блондинка. — Конечно, она его уволила, — ухмыльнулся Мо, обратив взор на собеседницу. — И пусть официальная версия построена на том, что Нолан уходит по собственному желанию, якобы он хочет попробовать свои силы в чем-то другом, но все прекрасно понимают, что Дэвид только под давлением откажется от власти и шерифского значка. Да и развернуться в нашем городе негде, куда он пойдет? В кафе-мороженое? Станет продавцом или устроится в питомник? Бога ради, — фыркнул насмешливо цветочник. — Его никто здесь особо не любит, да и брать на работу вряд кто-то захочет. Ох, явно он перестарался, считая, что жена у него под каблуком. Мэри-Маргарет не из тех, кто будет долго терпеть такое пренебрежительное отношение к себе со стороны мужа. — В Сторибруке действительно кота в мешке не утаишь, — задумчиво произнесла Эмма. — О том и речь, мисс Голд, — хитро подмигнул ей Мо. — Мы можем делать вид, что не в курсе событий, но слухи доносятся до нас со скоростью света. Вы только зашли, к примеру, в приемную мэра, а весь город уже обсуждает тему вашего прихода. Вы считаете, что разговор происходит за закрытыми дверьми, а город все равно оказывается в курсе. Думаете, что никто из нас не знает, кто вы такая? — улыбнулся чуть мягче он. — Знаем, да только молчим. Не наше это дело, пока вы не строите козни и вреда не причиняете. И о том, что вы выкупили закладную на гостиницу Мидаса, тоже весь город прознал. — И что мы с Ноланом не поделили и как он поступил, также в курсе? — спросила немного хмуро Свон. — Никто этого не одобрил, и если бы нужен был ночлег, то тут каждый бы для вас в своем доме место нашел, — кивая, ответил Кинлисайд. — Не дело это, так подло с женщиной поступать, особенно, когда ты сам виноват, что ребенок у тебя такой невоспитанный. Ну, ничего, грядут перемены. Сейчас наш мэр не только за голову свою возьмется, но и Нилу достанется. А давно ведь пора, давно, — подытожил мужчина. — Странный город, честное слово, — усмехнулась Эмма. — Пугает и одновременно интригует. Наверное, хорошо тут жить? Напортачил, вот ремень. Сделал доброе дело, держи пряник. Вроде, всё логично, и в то же время — непонятно. — Таков уж Сторибрук, мисс Голд, — хмыкнул Мо. — Набегались, — добавил он, заметив, как из парка возвращаются собаки. — Значит, пора домой. — Ага, — выдохнула Свон. — Вы не подскажете, где здесь корм для животных можно купить? — Через полчаса откроется магазин Пабби, могу вас проводить, мне всё равно по пути, — предложил Кинлисайд. — Спасибо, — согласилась блондинка, отдавая приказ Люку с Астрид идти с ней рядом.