***
Джерард начал очищаться с тех пор, как умерла его бабушка. Конечно, он не понимал, что делает в это время. Все, что он ощущал, это то, что внутри него была пустота, которую нужно было заполнить, поэтому он заполнял ее едой, пока не дошло до того, что он заблевал весь пол. Его мать вымыла пол и посмотрела на сына с болью и пониманием в глазах, как будто она знала, что он делает, но она не знала и половины этого; очищение приносило гораздо больше удовлетворения, чем любая еда или любовь члена семьи. Довольно скоро он перешел от совладания к наказанию. Какое-то время он пытался резаться (и расковыривать ранки, которые жгло),но это было слишком рискованно и только длинные рукава могли скрыть это. Ему нужно было что-то, что он мог бы не скрывать, потому что никто не сможет увидеть это сразу. Он начал наказывать себя только после того, как его стошнило после большого количества выпитой им текилы. Когда она пошла обратно по пищеводу жгло так же сильно, если не хуже, и тогда у него появилась идея; совершенно легкая, идея полного саморазрушения. Он делал то, что видел во всех этих информационных брошюрах для девочек-подростков и драматических фильмах о здоровье, стоя на коленях перед унитазом и засунув два пальца себе в горло. Он не понимал, почему тычок в горло ничего не делает, кроме как заставляет его задыхаться, пока он не просунул пальцы немного дальше и не надавил... Оу. Так вот как вы это делаете. Дело было не в том, что ему нравилось блевать — эта часть была грубой и отвратительной так же, как тот факт, что ему нравилось избавляться от пищи. Это очистило его, сделало его таким же пустым, каким он себя чувствовал. Это был его собственный гребаный катарсис. По сути, он знал, что делает что-то не так, или, по крайней мере, это его беспокоило. Но ему удалось убедить себя, что это не причиняет вреда ему, что достаточно скоро он придет в себя и бросит всю эту девичью чушь; в конце концов он справится с этим, так какой смысл пытаться останавиться сейчас? Джерард продолжал чистки и мир двигался дальше. Его теперь жизнь состояла в том, чтобы вытирать высохшую рвоту с волос, у него были прыщи на подбородке, откуда капала рвота (он одержимо мыл лицо, но ничего не делал с этим), щеки раздувались так часто, что все просто думали, что это его форма лица. Его горло всегда болело, но он даже не осознавал этого, так как он онемел от боли — может быть, поэтому он ел все больше и больше во время своих зажоров. К сожалению, туалетные брызги больше не отталкивали его; блевать стало легче, когда он уже задыхался от брызг туалетной воды и густой рвоты, брызнувшей в лицо. Еда в его глазах тоже была другой. Раньше он съедал целую кастрюлю макарон с сыром и чувствовал себя переполненным, виноватым в том, что ел так много, но теперь единственная причина, по которой он сожалел об этом, заключалась в том, что он знал, как ужасно это будет, когда он попытается заставить еду пойти обратным путем, откуда она попала в желудок (сыр- сука), но он все равно съел бы его, потому что не мог контролировать себя во время срыва. Еда приносила удовлетворение, какой бы отвратительной она ни была — спускаясь или поднимаясь по пищеводу, не имело значения. Он научился не царапать костяшки пальцев, но были странные случаи, когда он не мог сдержать себя, и он должен был очиститься сиюминутно момент, падая на колени и разрушая свои зубы. Хотя он был умен, он знал, как это скрыть. Он включал кран и душ, клал сложенные полотенца на пол перед туалетом, чтобы его колени не были слишком побитыми. Банка содовой, стакан воды, старая зубная щетка (на случай, если пальцев будет недостаточно) , все это будет помещено на полку, а также бумажные полотенца, чтобы держать его в чистоте, когда он справился. Джерард точно знал, что делает, и это было худшей частью всего этого;он знал, что причиняет себе боль, но в этом и был смысл.***
Фрэнк и Джерард тусовались в его спальне в подвале, слушая потрепанные компакт-диски и читая комиксы, потягивая пиво, которое Фрэнк украл из не очень-то и секретного гаража своего отца. Майки бросил их, чтобы потусоваться с другими своими друзьями, оставив двух парней в покое, чтобы они не смотрели друг на друга украдкой, пока тот не смотрел. Фрэнк был... ну, Фрэнк был Фрэнком. Он был каким-то избитым панком, который никогда не знал, когда прекратить острить. Черно-красный ирокез, проколотый нос и губа, татуировки из мест, которые не просили удостоверения личности; он пил, курил, и он слишком много матерился, но он все равно был хорошим человеком, несмотря на все это. Он просто злился на всех и на все, что не мог изменить. Он был хорошим парнем и лучшим другом, так что Джи не должен был удивляться, когда он начал влюбляться. Суть была в том, что Джерарду нравился Фрэнк, а Фрэнку нравился Джерард, но они оба были слишком трусливы, чтобы что-то с этим поделать, поэтому они проводили время вместе, украдкой поглядывая друг на друга и пытаясь притвориться, что не хотят большего. Эта ночь ничем не отличалась от той, когда они обменивались безобидными оскорблениями и делились своим мнением обо всем: от политики до новейших компакт-дисков в магазине звукозаписи на 13-й улице. Джерард не мог не дрожать каждый раз, когда поднимал глаза и видел, что парень смотрит на него. Ему не нравилось выражение лица Фрэнка, будто он знал, что что-то не так, но не мог понять, что именно. Это нервировало, не говоря уже об ужасе, потому что что, вдруг он действительно понял это? Джерард вздрогнул, вернувшись к реальности, не понимая, что он выпал из нее, глядя на Фрэнка. Другой парень не отводил глаз, просто продолжал наблюдать за ним с обеспокоенным выражением на лице. Мысль о том, что у него была рвота на лице, мелькнула в голове, но тонкое прикосновение руки сказало ему, что он в порядке, так почему Фрэнк смотрел на него так? - Джи, ты в порядке? Джерард закатил глаза, пытаясь улыбнуться, но в конце концов что-то приблизилось к гримасе. -Я в порядке, - сказал он с гораздо большей силой, чем нужно. Он знал, что Фрэнк не будет донимать его, и Фрэнк знал, что Джерард знает, что он не будет донимать его, и ни один из не потрудился расспросить другого о проблеме. Вместо этого они просто вернулись к чтению комиксов и прослушиванию дерьмовых панк-групп 80-х, пока Фрэнк снова не заговорил: -Твой отказ говорить может вовлечь нас в неприятности однажды. Джерард ухмыльнулся и столкнул его с кровати.***