Жертва

Куроко испуганно вздрогнул, чутко прислушиваясь к звукам. Глаза были закрыты плотной шёлковой повязкой, сквозь которую не то, что очертаний, света видно не было. Хотя откуда этому свету-то взяться? Тецую приволокли в Проклятый лес вечером и бросили умирать. Намокший от талого снега шёлк неприятно лип к телу и покрывался тонкой паутинкой льда. Куроко нащупал связанными прочной верёвкой руками цветы, вышитые на одеяниях. Надо же, как его нарядили перед смертью! Заботливые ублюдки! Тецу через пару часов разорвут, сожрут и обглодают косточки, а они дорогущий шёлк использовали! Какое расточительство! Ах да, это же всё для лесных Духов! Перед тем, как полакомиться жертвой, её насиловали. Но он не доставит проклятым Богами существам удовольствия! Зря что ли тёр верёвку о жёсткую кору? Крепкая пенька упорно не поддавалась, стирая запястья в кровь. Куроко чувствовал, как тёплая жидкость льётся по пальцам и впитывается в одеяния. Его охватывала мстительная радость. Несмотря на страх, парализующий тело, нет, животный ужас, первобытный, дикий, от которого волосы на голове вставали дыбом, сердце судорожно билось о рёбра, конечности двигались с трудом, не повинуясь голосу разума. Несмотря на холод, пронзающий каждую клеточку и боль в запястьях, содранных до крови. О, он обязательно отомстит за всё, как только освободится! Куроко Тецуя родился и вырос в глухой деревушке на окраине Проклятого леса. Рядом простирались плодородные поля, обеспечивающие людей пропитанием круглый год. Деревню опоясывала полноводная река с кристально-чистой водой, в которой водилась рыба. Идеальное для жизни место… на первый взгляд… Стоило копнуть глубже, как радужные краски меркли, обнажая ужасающее нутро. Гнилое, пропитанное кровью невинных, проклятое, как и лес, которому отдавали несчастных. Каждые десять лет старейшина выбирал жертву из числа девушек и парней. Её или его опаивали сонным отваром и купали в ароматной цветочной воде. На кожу наносили масла, смягчая и делая её нежнее. Жертву наряжали в изысканные одеяния из тонкого полупрозрачного шёлка, вышитые серебряной нитью и украшенные перламутровым жемчугом. В волосы вплетали цветы, а девушкам ещё и губы красили алой помадой. Обычно староста выбирал несчастного или несчастную из детей-сирот, находящихся на попечении. Они ещё и благодарны должны были быть! Как же, им оказали настоящую честь, позволив избавить деревню от злых духов, пожертвовать собой ради счастья и процветания других! Это ли не благородство души? Жертвы не знали о том, что творили уважаемые жители деревни и старейшина. Их просто опаивали и после необходимых приготовлений бросали в лесу умирать. Лишь перед тем, как оставить несчастных на растерзание духов, «сердобольный» возница открывал секреты деревни. Пока жертвы тряслись от страха и умоляли забрать их обратно… Поделился тайнами он и с Куроко: — Столетия назад эта деревня зарастала мхом и покрывалась плесенью. Люди бежали отсюда сломя голову. По домам гулял ветер, скрипя старыми полусгнившими ставнями и дверями. Ни плодородных земель, ни рек и озёр, кишащих рыбой и ракушками, ни полей. Лес имелся, да и тот проклятый. Жители боялись его. Часто встречали чудовищных зверей с острейшими клыками и когтями-лезвиями. Людям всё мерещились странные пугающие тени, преследующие до частокола. Существа двигались слишком быстро, увидеть их было невозможно. Днём ещё ничего. А вот с наступлением ночи в завываниях ветра слышался детский плач, крики женщин, рычание, клацанье зубов и царапание стен огромными призрачными когтями. После захода солнца жители прятались в домах и носа не высовывали! Путники обходили деревню десятой дорогой, а если не посчастливилось попасть в неё ночью, просились на постой. Деревня медленно вымирала, что очень не нравилось тогдашнему старосте. И тогда он спросил у Духов, за что они так безжалостны к жителям? Ответ оказался сколь простым, столь и ужасным: им нужны были жертвы, кровь, людская плоть, сила тела и души. Старейшина долго думал, а потом принял самое трудное решение в своей жизни… — Зачем вы рассказываете мне это?! — зарычал Куроко, отчаянно дёргаясь в крепких путах. — Чтобы я проникся мыслями о том, что спасу жителей ценой своей жизни? Этого не будет. Я выберусь! Извозчик оглушительно захохотал, хрипло присвистывая и хлопая себя по колену. На миг Тецуя представил себе его лицо: морщинистое, как старый башмак, с резкими, будто выточенными из каменной породы чертами, искажённым в кривой ухмылке ртом, крючковатым носом, узкими глазами, и вздрогнул от отвращения, кипящей внутри злобы. А возница, вдоволь насмеявшись над обречённым, продолжил: — Нет, не выберешься. Как и другие, те, что были до тебя. Исход один, уж прости. Я рассказываю тебе это затем, чтобы ты не умер в неведении. Вот и всё. А теперь дослушай. Староста заключил с Духами союз, обязавший его каждые десять лет отдавать невинные души. Взамен он получил плодородные поля, полноводную реку, в которой из года в год не переводится рыба. Духи больше не пугали людей и не заводили их в лес на верную погибель. Но цена была высока… Куроко захотелось запрокинуть голову и расхохотаться, а может и заплакать, закричать, забиться в истерике. Или всего и сразу. — Жители не знали и до сих пор не знают о жертвах. Только староста и приближённые к нему доверенные лица. — Мне от этого не легче! — Прости, но всё уже решено. Мне и в самом деле жаль… прощай, Куроко Тецуя. Ты спас десятки жизней… — бросил напоследок извозчик, прежде чем уехать и оставить Куроко наедине с животным ужасом. — Кто бы мою спас… Тецуя сдаваться не собирался, уж слишком велика была в нём жажда жизни. И ненависть к старосте с его приспешниками. Чувства, пылающие в груди, не давали Куроко впасть в глухое отчаяние. Он продолжал тереть верёвки о кору, невзирая на боль и онемение от лютого холода. Северный зимний ветер пробирал до костей, нырял под лёгкий шёлк белоснежных одеяний, трепал волосы. Снегом были пропитаны ткани, замораживая кожу Тецуи. Лес мертвенно молчал. Куроко слышал только собственное дыхание, шуршание верёвок и скрип снега. Чувствовал падающие сверху хлопья, тающие на коже и покрывающие мягким холодным пологом. Вдыхал чистый мороз, ненавистные запахи цветочных масел и травяного отвара. Тонкий аромат собственной крови. А сердце билось так сильно… Куроко казалось, что конвульсивный стук слышно на расстоянии. Ожидание сводило его с ума. Холодно, больно, страшно… Где-то вдали ухнула сова. Куроко вздрогнул, сбрасывая оцепенение. В крови гуляли остатки сонного отвара, замедляя и без того неловкие движения, туманя сознание. Проклятая верёвка не поддавалась — разорвать удалось только несколько волокон. Но Тецуя продолжал, упорно стирая её. Он не знал, что будет дальше. Не знал, куда идти и где прятаться. Не знал, как согреться. И всё же не сдавался. — Нужно выбраться… избавиться от верёвки и найти тропинку… давай же, ты сможешь! — подбадривал себя Куроко. Он не храбрился, всего лишь хотел почувствовать себя живым. Тецуя медленно, но верно превращался в кусок льда. Чтобы не утонуть в подбирающейся мрачной бездне безумия, он вспоминал счастливое детство. Тецуя жил с матерью в крохотном доме на окраине деревни. Отец пропал на войне, унёсшей тысячи жизней. Бессмысленной и жестокой. Куроко было пять, когда мать посадила его на колени и объяснила, почему папа больше не вернётся. Добрая женщина была, его мать… Травница, помогающая людям за продукты. Денег не брала. Благодарные жители несли ей корзинки с яйцами, свёртки с домашней ветчиной, ароматные окорока, свежий творог, парное молоко, овощи с грядок, фрукты, лесные ягоды и крепкие грибы, мясо и рыбу, трепыхающуюся в сетях. У матери Тецуи были золотые руки. Заботливые, умелые, ловкие. Она часами собирала в лесу полезные и редкие травы, не опасаясь Духов. Почему-то они её не тревожили… Сушила растения на солнце. — Смотри, Тецу, они вбирают в себя целебную силу солнца и ветра, — уверенно заявляла женщина, показывая сыну премудрости своего занятия. Куроко зачарованно наблюдал за движениями пальцев матери. Они были мягкими, дарили тепло и заботу. Вместе с полезными свойствами растений знахарка вкладывала в склянки с отварами и зельями кусочек своей необъятной души. Любовно растирала травы в ступке, нарезала коренья, смешивала и варила. В конце плотно закупоривала баночки и укладывала их в специальное место, защищённое от сырости и жары. Мать Тецу в деревне любили, уважали и одновременно побаивались. Считали ведьмой, не иначе. Обычные люди настолько ловко управляться с сотнями видов трав не могли… Она пропала в лесу зимой. Отправилась за редкими травами и не вернулась… Жители организовали поисковые отряды, но травницу так и не нашли. Куроко искал её сам, игнорируя запреты старосты, пока не выбивался из сил, пока его насильно не возвращали в деревню. Тецуя всей душой верил в то, что с мамой всё в порядке, что она жива, и продолжал поиски. Так проходили дни, месяцы, наполненные болью и страхом, годы… Всё это время Тецу нёс в сердце горечь потери. Тяжёлый, мучительный груз… Куроко было десять, когда староста взял его под опеку, поселив с детьми-сиротами в большом деревянном доме. Тогда Тецуя думал, что старейшина добросердечный и щедрый человек… Но как же он ошибался! Сироты нужны были для откупа от Духов… — Доброта должна быть оплачена сполна, не так ли? — хрипло рассмеялся Куроко, борясь с сонливостью и онемением конечностей. Ему удалось расширить просвет между запястьями и верёвкой, так что оставалось совсем чуть-чуть… Сначала Тецуя почувствовал это. Не услышал, не увидел, не вдохнул, а почувствовал всем существом. Он замер пойманным в силки кроликом. Показалось, что все органы в теле перевернулись и поменялись местами, как будто кто-то перемешал их большой ложкой, бесцеремонно копаясь внутри. Сердце подскочило к горлу, мощно молотясь и отбивая совершенно сумасшедший ритм. Куроко прижался к жёсткому шершавому стволу дерева всем телом, словно оно могло бы спасти, укрыть, защитить от надвигающейся смертельной опасности. В горле пересохло настолько, что Тецуя не мог увлажнить его несколькими судорожными глотками, а пульс ударил в голову. Кровь прилила к лицу, вызывая неконтролируемый жар, не имеющий ничего общего со смущением или злостью. Только голый страх, царапающий нервные окончания, леденящий внутренности, заставляющий цепенеть в ожидании мучительной смерти. Куроко был беспомощен, обездвижен и безоружен. С трудом заставив пальцы двигаться, он с силой ущипнул себя за щёку, чтобы в последний раз почувствовать себя живым. Не дрожащим ягнёнком. Не жертвой. Человеком. Каждый мускул тела протестовал, но Тецуя задрал голову, встречая смерть с улыбкой. Хотя хотелось кричать, срывая голос, рыдать, содрогаться в спазмах болезненного страха. И не важно, что губы тряслись, пальцы беспорядочно загребали снег, а тело дрожало от леденящего ужаса. Не успел… Что ж, значит, погибель настигнет его в зимнем лесу, среди корявых деревьев и в бесконечный снегопад… Куроко замер, волевым усилием замедлив срывающееся дыхание. Приготовился. Но Духи не спешили поедать его. Выжидали? Томили, выжимали последние капли страха? Мучили извращённым способом? Выбирали кусок послаще? Что?.. Вслед за чувствами пришли звуки. Тецуя услышал тихий шорох шагов, скрип снега. Движения плавные, без спешки. Нечеловеческие. Скорее?.. Да, невидимые Духи явились в образе зверей (очевидно, чтобы рвать мышцы было удобнее…). Мягкая поступь лап, приглушённая снежным покровом. Куроко навострил уши, чутко прислушиваясь к малейшим звукам. Судя по всему, его тощее тело заинтересовало сразу несколько сущностей. О, Тецуя обязательно был бы польщён, если бы его не хотели сожрать! Испуганно вздрогнув, он почувствовал жар чужого дыхания, окутывающего нежным облачком. Куроко с трудом подавил постыдный скулёж, вызванный ужасом и ощущением долгожданного тепла. «Чего вы медлите? Поиздеваться решили, да? Растерзайте уже, я больше не могу! Только быстрее, пожалуйста!» — отчаянно закричал про себя Тецуя, не в силах что-либо изменить. Обоняния коснулись запахи: дыма от костров, терпкой сладости лесных ягод, морозной свежести талых льдов. Тецуя вдохнул их поглубже, борясь с подступающей паникой. И понял, что запахи не отталкивают, а наоборот… влекут… «Что?» Внезапно что-то влажное коснулось его оголённой кожи. Шеи, там, где бешено бился пульс. Куроко замер испуганной косулей, моля Богов о скорой смерти. Но после долгих томительных секунд ожидания, почувствовал, что его просто… обнюхивают?.. В голове тут же взметнулись тревожные мысли о насилии. Уж лучше бы съели! Тецуя с силой укусил себя за губу, чтобы не выдать смертельного ужаса тихим поскуливанием. Под шёлком повязки почувствовался кипучий жар: по оледеневшим щекам полились слёзы. Не вынес, отдал себя на растерзание страхам. Тревожный крик застрял в горле, когда по остывающим на коже каплям прошёлся большой мягкий язык. Ласково, нежно. Куроко дёрнулся в сторону, но наткнулся на густую шелковистую шерсть. Не успел он испуганно закричать, как его со всех сторон окружило живое тепло. Перед затянутыми повязкой глазами мелькнул отсвет от яркой вспышки. Секунда, и онемевших пальцев коснулись человеческие руки, проворно развязывая верёвки. Тецуя сам себе не поверил, когда его ладони мягко растёрли, восстанавливая подвижность. А по разодранным запястьям мягко порхнули языки, слизывая запёкшуюся кровь. Руки пронзила мимолётная боль, на смену которой пришёл покой. — Закрой глаза, в лесу хоть и темно, но может быть неприятно пока не привыкнешь, — приятный мягкий голос, полный участия, поразил Куроко даже больше нежного обращения. Тецуя усердно закивал, лишь бы избавиться, наконец, от ненавистного куска ткани. Сначала он боялся открыть глаза, собираясь с силами. Но любопытство победило. Куроко моргнул, привыкая к ночному мраку и взглянул на Духов. Да так и замер, жадно впитывая в себя чужую красоту. Перед ним прямо на снегу сидели парни. Нет, молодые мужчины примерно его возраста. Тецуя толком не разобрал: мешала лесная темень. Над ухом раздался хриплый смешок и вот уже вокруг изумлённого Куроко парят десятки крохотных огоньков, освещая поляну. — Смотри, человек, — по-доброму ухмыльнулся один из Духов. Тецуя начал с него. В бликах от пляшущего огня он разглядел лицо парня. Волевое, с красивыми чертам, прямым носом, изогнутыми в полуулыбке губами. Он смотрел прямо на Тецую, и Куроко пробирало от этого взгляда до самых косточек. В тёмно-вишнёвых радужках плескалось пламя, подобное тому, что освещало поляну. Весь он будто состоял из огня: пышущий жаром, порывистый, яркий. Даже растрёпанные ветром волосы пылали кровавым огнём. На Духе не было ни плаща, ни какой-либо тёплой одежды. Лишь развевающиеся лёгкие чёрные ткани. Но он, конечно же, не мёрз. Тецуя с трудом оторвал от «огонька» взгляд и посмотрел на второго Духа, сидящего посередине. Он был изящнее и чуть тоньше, но под одеждой виднелись сильные выпуклые мышцы. Лицо точёное и не менее красивое. Завораживающее. Куроко скользил взглядом по золотистым волосам, лбу, ровному носу, щекам с нежным румянцем, ямке над губами и самим губам. Хитро прищуренные янтарные глаза неотрывно следили за ним. Это существо буквально дышало земной чувственностью. Тёмной животной страстью, дремавшей в каждом человеке. Тецуя всё смотрел в расплавленное золото и тянулся за тягучим сладким наслаждением, которое обещал Дух. Это от него пахло сочными ягодами. У Куроко кружилась голова и тяжелел низ живота, а тело наполнялось горячим томлением. — Рёта! — нить магии оборвал строгий хриплый голос третьего Духа. — Остановись и дай ему самому выбрать! — последовал глухой удар. — Ай! Дайки, ну зачем так сильно-то? — обиженно напыжился тот, потирая ушибленное место. Тецуя мотнул головой, прогоняя мутный туман. Дурман отступил, однако отголоски остались. Куроко нахмурился, но решил прежде взглянуть на последнего Духа. Он сидел слева, спокойно наблюдая за Тецуей. Холодный, неподвижный, как зимние льды. Но только внешне. Куроко чувствовал бушующий в нем тёмный поток необузданной энергии. Под смуглой кожей перекатывались мощные мышцы. А во взгляде тёмно-синих глаз плескалось затаённое желание. Черты лица резкие, хищные, но не менее притягательные. На этот раз Тецуя не ощущал на себе магического воздействия, он сам тянулся к пороку в человеческом теле. Чистому соблазну. Обещанию незабываемого удовольствия. — Дайки! — предостерегающе зарычал «огонёк». В воздухе запахло дымом. — Что? — сама невинность. — Это выбор человека, Тайга! — Он ещё никого не выбрал! — зашипел Рёта. — Тебе так кажется! Куроко понял, что пора затушить разгорающуюся ссору. А также получить ответы на все свои вопросы. — Пожалуйста, скажите, что вам от меня нужно? Духи примолкли, удивлённо глядя на него. Казалось, они были ошарашены вопросом. Первым пришёл в себя Рёта: — Чтобы ты выбрал кого-то из нас. Так уж получилось, что на твой зов мы явились втроём. — Какой зов? Я молчал. — Мы слышали не голос, а чувства. Ты кричал от страха, боли и холода. Так сильно… Кто оставил тебя здесь? Почему ты боишься нас? Никто тебя не обидит. И тут Тецую прорвало: — Я-я… думал, что вы меня съедите! Разорвёте на куски! Староста… каждые десять лет отправлял в лес сирот, чтобы Духи полакомились человеческим мясом! Меня бросили тут умирать!.. — Что за глупости? — фыркнул Дайки, но заметил, что Куроко на грани. — Серьёзно? Не знаю, кто забил тебе голову ложью, но мы никогда не ели людей. — Тогда что?.. — растерянно спросил Тецуя. — Люди нужны нам для баланса сил, увеличения магического потенциала. Ваши души согревают нас. С вами мы живём, а не существуем, — объяснил Тайга. — Всё так просто? Почему я должен вам верить? — Да, причин нет… — задумчиво пробормотал Рёта, — но ты можешь почувствовать. Закрой глаза, не бойся. Никакой магии, я обещаю! Просто прислушайся к себе и поверь. Ты поймёшь… Куроко покосился на него с неприкрытым недоверием. Вздохнул как перед прыжком в воду. Облизнул потрескавшиеся на морозе губы, отмечая при этом интерес Духов к своему движению, и закрыл глаза. Всё равно терять нечего! И только тут понял, что больше не дрожит от холода. Жар тел существ согревал его. Но как такое возможно? Они же бесплотны… Или нет?.. Отбросив ненужные мысли Тецуя сосредоточился на чувствах, хоть и мало верил в слова Духа. Но ничего не происходило. Куроко всё так же ощущал тепло, дуновение холодного ветра, талый снег. Вдыхал знакомые запахи. Слышал замирающее дыхание трёх существ. И только. Никаких чувств. Пока Тецуя не поскользнулся на морозной ледяной корке, пытаясь привстать. Его тут же подхватили со всех сторон. Куроко вскрикнул, поглощённый взметнувшимися чувствами. Тело прожгла огненная волна, обволакивая и затягивая в тёмный омут. — Что это? Что со мной? — испуганно вскрикнул он. — Ты чувствуешь притяжение к кому-то из нас, — последовал мгновенный ответ. — Откуда оно взялось? Я не хочу! — Тецуя открыл глаза, взволнованно оглядывая Духов. — Не хочешь быть счастлив? — удивился Рёта. — Ни один человек ещё не жаловался. — Как я могу быть счастлив, если я вас даже не знаю! Несколько минут назад я думал, что меня обглодают до костей! А сейчас… не знаю, что мне делать. Куда идти. Отпустите ли вы меня вообще… — Конечно отпустим, если пожелаешь. Мы людей силой не держим. Но разве тебе не хочется почувствовать себя любимым? — Какая любовь? Откуда ей взяться? — скептически хмыкнул Тецу. — Я вас впервые вижу… И все те люди, о которых ты говоришь… что с ними? — Они живут в нашем мире и не хотят возвращаться обратно. Тецу пронзила внезапная догадка. От волнения и ожидания пересохло в горле, и ему пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы спросить: — А моя мама… она… тоже?.. Кисэ приблизился к нему вплотную и прикоснулся к груди. Несчастное сердце тут же откликнулось на ласку судорожным биением. — О… — изумлённо выдохнул он, после чего посмотрел на Куроко со смесью гордости и нежности. — Ты готов был искать её до последнего. Невероятный. Твоя душа такая чистая, такая горячая… Не страдай больше, твоя мама жива и здорова. Она счастлива вместе с твоим отцом. Глаза Тецу защипало от непрошеных слёз. Он попытался отвернуться, но Рёта не позволил. Сзади Куроко обнял Тайга, передавая чувство защищённости и жар своего тела. — Он… умер. Кисэ кивнул, бережно стирая влагу с его холодной кожи. — Умер, спасая Духа. Он не знал, что перед ним не ребёнок, а один из нас. За его поступок Боги наградили его и позволили остаться в нашем мире. Сделали его таким же, как мы. Твой отец не мог вернуться к вам с матерью, но раз в десять лет мог забрать вас по одному. — И выбрал маму… Рёта покачал головой. — Он не выбирал, просто твоя мама была в Лесу в тот день. Судьба привела именно её. Они хотели забрать тебя, но их время ещё не пришло. Для Тецуи всё это было невероятно. Слова Кисэ просто не укладывались в его голове. Мысли путались, а вопросы только множились. Что, если всё это ложь? Что, если его просто хотят заманить в ловушку, как глупого барашка? — Я не могу поверить… — Так, всё. Слова не убедят, нужны действия, — рявкнул Дайки, не собираясь и дальше терпеть упрямство глупого человека. Потянув Тецу к себе, он накрыл приоткрытые от неожиданности и удивления губы жадным ртом, пресекая возражения и дальнейшую болтовню. Куроко неловко взмахнул руками, но быстро пришёл в себя, отбиваясь от него, пока Дайки не опустил тяжёлую ладонь на затылок и обхватил талию рукой. Тецуя почувствовал вполне живое человеческое тепло и силу мускулов под смуглой кожей. Мягкий язык ворвался в его рот, скользнул по гладкой влажности нёба, зубам. Куроко задрожал, ощущая знакомый тягучий жар, разливающийся по жилам. Дайки не остановился, дорвавшись, наконец, до человека. Руки заскользили по телу Тецуи, сминая тонкий шёлк. Поцелуй стал откровеннее, туманя рассудок. Куроко тихонько застонал в соблазнительный рот, обхватил Дайки за плечи, прильнув к нему, встречая горячий напор. Пока Тайга с силой не оторвал Тецу от Духа. С тихим угрожающим рычанием он вовлёк Куроко в грубоватый глубокий поцелуй, собственнически сдавливая в объятьях. Тецуя придушенно пискнул, но звук потонул в мягком скольжении языка, вылизывающего его рот изнутри. Тайга заурчал, в упоении глотая прерывистое дыхание, покусывая распухшие губы, беспорядочно поглаживая гибкое тело в своих руках. — Довольно! — зашипел разъярённой кошкой Рёта, разрывая будоражащие объятья. Куроко успел вдохнуть морозный воздух, прежде чем третий Дух втянул его в нежный поцелуй. Нос забил знакомый сладкий запах. Тецуя окончательно сомлел, тая в крепких руках. Забыл, ради чего его тут бросили. Забыл даже своё имя, растворяясь в вязком удовольствии. Встречая поглаживания языка, мягкое скольжение губ и жадные ласки. Рёта заставил себя оторваться от него. С трудом выпустив Куроко из объятий, он рухнул на снег, пытаясь прогнать сладкий туман, клубящийся в голове. — Ну, что скажешь теперь? Ты ведь чувствуешь это… Хочешь верить, хочешь пойти с нами. — насмешливо фыркнул Дайки. — Кого выберешь? Куроко с силой зажмурился, возвращая себе холодность разума. Но в теле всё ещё тлел разожжённый огонь, а мысли витали вокруг лавины неизведанных доселе, но невероятно приятных чувств. Разделённых на троих. Тецу с ужасом понял, что не может выбрать. Просто не может и всё. — Я… не знаю… не могу! — выдавил он из себя, открыто глядя на Духов. Уж если растерзают, то за правду, а не за трусость. Куроко никогда не был трусом и лгуном. Не будет и теперь. На поляне воцарилось тягостное молчание. — Этого следовало ожидать, — хмыкнул Дайки, — не просто так мы явились втроём. Такого ни разу не было. — И что? Предлагаешь делить человека с вами? — взвился Тайга. — Всё будет так, как захочет он. Лично я только «за». Давно на тебя засматриваюсь, Бакагами, — облизнулся Дайки, масляно блестя глазами. — Да и на тебя тоже… — кивнул он ошарашенному Рёте. — Ну что смотрите? Как будто сами не думали об этом. Признайтесь уже. — Нет, я не… — возразил Рёта, но тут же примолк, мучительно краснея. — Ты что, тоже? — опешил Тайга. Рёта промолчал, упрямо пялясь на снег. — Ох, Бакагами, ты в меньшинстве! — хохотнул Дайки. — И всё же выбор за человеком! Так пусть решает он! — взвился Тайга. И тут Куроко пронзило три выжидающих взгляда. — Что со мной будет? — тихо спросил Тецуя, растерявшись окончательно. Его привычный мир трескался с пугающей силой, раскалывался, как хрупкая скорлупа. — Ты будешь счастлив, Тецу. Встретишься с родителями, они так долго ждали тебя. Будешь жить с нами, если пожелаешь. — ответил Рёта и уткнулся в плечо Куроко лицом. — Прости, не могу не касаться тебя. Ты идеален, твой запах, твой вкус, твоя душа, всё в тебе. — Ты не пожалеешь, Тецу, — добавил Дайки, поглаживая его ладонь. — Здесь тебя никто и ничто не держит, — зашептал Тайга. — Идём с нами, мы не причиним вреда. Не будет больше боли, страха и холода. Только поверь нам и прими. — Я вам так сильно нужен? — внезапно Тецу стало так горько, что захотелось скрутиться в клубок и остаться наедине с самим собой. — Ты не понимаешь, человек!.. — рыкнул Дайки. Рёта был терпеливее: — Мы не используем тебя. Если бы хотели, то давно отобрали душу и исчезли. На самом деле это очень легко, достаточно просто прикоснуться к тебе… — Безумие, — вздохнул Куроко, пытаясь собрать себя по кускам. Не слушая дальнейшие слова Духов, он снова закрыл глаза, надеясь найти ответы в самом себе. Внутри взметнулся ласковый огонёк, принадлежащий Тайге. Ногами Куроко почувствовал мягкость земли — Рёта. А руки нырнули в подтаявший снег, ощущая прохладную воду — Дайки. Чувства Духов были прозрачными, открытыми. Они не лгали, теперь Тецуя знал это точно и недоумевал, почему же не понял раньше. Распахнув глаза, он принял важное решение: — Я согласен. — Правильный ответ, — оскалился в улыбке Дайки, первым предлагая Тецуе руку. Куроко мгновенно ухватился за неё. Тайга встал по другую сторону, согревая Тецу с другого бока. А Рёта обхватил сзади, сцепив пальцы в замок на животе. — Идём, наш Куроко Тецуя, мы покажем тебе, что такое счастье!