Как таблеточки

Крики мертвецов – это иглы, шипы, тонкие лезвия и другие остроконечные штуки, врезающиеся в мозг, словно киты в толщу воды, и ковыряющиеся в нем не хуже опытных хирургов. От них не отделаться. Глаза открыты – мертвые смотрят выжидающе, умоляюще и говорят-говорят. Глаза закрыты – появятся на внутренней стороне век, продолжая говорить-говорить. И только – прекрасная, удивительная, великолепная – дурь помогает. Закинешь таблеточку − и так легко. А потом хочется ещё. И ещё. Наркотик темным куполом закрывает изгрызенный мозг, который пульсирует в агонии. И уши больше не кровоточат, и дышится свободнее, и мир пестреет, и даже люди кажутся не такими уродливыми. Но отрезвление, к сожалению, никто не отменяет. И только одному призраку Клаудия радуется – Бэну. Любимый братик, братишка, с которым сидели рядом на кровати, болтали и пили колу; шутили над Лютером; просиживали занятия; смущались и учились целоваться. Он появляется всегда вовремя, готовый помочь и утешить. От его нравоучений не так сильно долбит голову, чем от других; его дымные, слегка холодные, подобно дождю, прикосновения к щекам, лбу, губам не отвращают, а наоборот – хочется ещё. Прямо как таблеточек. Клаудия валяется на смятой постели, пока Бэн просматривает книги в шкафу. Весь такой умный, начитанный, что аж зевать тянет. Она берет подушку и кидает в Бэна. Та, как всегда, просачивается сквозь него. − Эй, Бэнито! – кричит Клаудия весело, ложась на живот. Слышится вздох, и темная фигура медленно поворачивается в её сторону. − Да, Клау? Тянет облизать губы. Только он может так её называть. − Ты чего такой грустный, будто помер кто-то? Дурацкая получается шутка, но в духе Клаудии. Бэн же закатывает глаза и отвечает, как всегда спокойно, пронзительно, участливо: − Просто один дорогой мне человек пытается загубить свою жизнь. Как тут радоваться? Хриплый смех и кашель. Ох уж эти сигареты! Главное, чтобы легкие через рот не полезли. − Почему сразу загубить? Скорее, чуть-чуть облегчить. Клаудия улыбается, но вскоре уголки губ опускаются. Она слишком долго была с чистым разумом. Иглы, шипы, тонкие лезвия и другие остроконечные штуки возвращаются. Она хватается за голову и забивается в угол кровати. Бесконечные крики, вопли, хор хаоса и разрушения атакуют её. Пахнет гнилью, сырой землей и разложением. Уткнуться бы в подушку, да только не поможет. Всё – внутри, а не снаружи. Легкий дождь касается плеч, и Клаудия больше не дышит так часто, в груди не так тесно, а в ушах не так громко. Бэн обнимает её и старается укачать, но выходит какая-то рябь по телу. Да и пусть. Бэна хочется больше и больше. Он как таблеточки. Только сильнее.