***
За время пути, правда, он успел перебрать несколько вариантов того, как помочь мне. В том числе, просто позвонить в полицию, но я отчего-то очень сомневался, что это сработает. Сомневался, что нам поверят. Кроме того, преследователь не появился. Когда Чижиков сошел на своей остановке, я не увидел и не услышал ничего подозрительного. А когда была близка моя, успел испугаться, но мотоцикл, промчавший мимо, был зелёного цвета и его владелец нисколько не был заинтересован тем, куда я иду. Энергии было действительно мало, кроме того, волей-неволей я тратил её на то, чтобы поминутно оборачиваться. Хотелось ускорить шаг и казалось, что наблюдать могут с любой стороны. Но я не позволял себе. Нужно было дойти до подъезда. А потом подняться по лестнице. А потом открыть дверь. Сергей видел меня таким только раз. Уверял, что лишь в таком состоянии я могу понять, как он себя чувствует каждый день, после шести уроков. А особенно, после семи. А особенно, если среди них была физкультура. Я не был до конца уверен… Не думал, что людям действительно нужно изматывать своих детей до такой степени каждый день. С другой стороны, я видел, как Сергей падает на раскладушку в гараже почти каждый день. Каждый день. Если бы передо мной оказалась такая раскладушка, и я мог восполнить на ней энергию, я бы упал тоже. Но вместо раскладушки падать пришлось на профессора, вышедшего навстречу таким… Веселым…***
Не то, чтобы я отключался. Скорее находился в состоянии сниженного восприятия. До комнаты дошёл вроде бы сам, но к розетке меня подключал определённо профессор. И до тех пор, пока зрение моё не возвратилось к привычному уровню яркости, я молчал. Профессор тоже молчал. Во всяком случае, не пытался заговорить со мной. Теперь же я заговорил сам. — Простите, что напугал. — Заигрались? — мягко спросил профессор, признавая свое удивление. Это ведь на меня не похоже, да? — Нет. За мной гнались. — Гнались?! — спокойствия как не бывало. — Кто же мог за тобой так гнаться?! — Это был он! Человек на мотоцикле, на красном мотоцикле! — и теперь-то я куда лучше чувствовал, чего избежал. Тьма чемодана и подлость улыбчивого лица. Профессор опустился на диван рядом со мной. Бледный. — А ты уверен, Элек? — Уверен. Преследовал, не отрываясь. — И ты думаешь?.. — Я почти уверен. Почти. Мне кажется, он стал опаснее, чем был четыре года назад, — ведь четыре года назад он подкрался, и больше я не видел его в деле по-настоящему. Но по сведениям Рэсси, он не развивал тогда такой высокой скорости. Может быть, тогда он не считал это нужным, но, с другой стороны… — Возможно, он усовершенствовал тот мотоцикл. Он развивал ту же скорость, что и я. Профессор озабоченно нахмурился и крепко сжал мою руку. — Элек… Я не уверен, мой мальчик… Ты считаешь, что это тот же мотоцикл? Не проще ли считать его новым? — А что это даст? — Не знаю, — признался профессор и беспомощно улыбнулся. Я его понял, наверное. Не зная, как добиться порядка в жизни, он хотя бы хотел порядка в словах и рассуждениях. — Но, в любом случае, если он за тобой гнался, нужно идти в полицию, — наконец, выдохнул профессор. — Я сегодня уже был там. Пересказ всего, что было сегодня, показался мне самому сухим и каким-то плоским. Тем сильнее меня удивляли эмоции, проявляемые профессором. Он не только беспокоился, но даже, порой, будто бы радовался. А потом — огорчался. И хмурится, и качал головой, и гладил мою ладонь. А когда я закончил, профессор долго молчал, так и не выпуская моей руки. Затем выдохнул, задумчиво и почти печально: — Мотылёк, которого я создал когда-то, все равно летел на свет… Я растерянно молчал. Профессор рассказывал мне про другие свои изобретения, разумеется. Но сейчас я ожидал от него, наверное, совета быть осторожным и реже гулять одному. Ожидал наставлений. Не этого точно. — И ты, мой мальчик, летишь. — Я? Но ведь я не сам… Навлек это на себя. — О, я не о погоне, Элек. Я о свете, свете человеческой жизни. О любви. — Это плохо? — тихо, звеняще. Я выдал это, не заметив. Потому что профессору доверял, может быть, слишком сильно. И теперь, если бы оказалось… — Нет. Конечно, нет, Элек. Я только боюсь… — он осекся, опустил взгляд, и снова, мягко улыбаясь, поднял его. — Нет. Все-таки я склонен преувеличивать, мой мальчик. Лучше задуматься о безопасности. Ты говоришь, у него снова был с собой тот чемодан? — Да, — я откровенно сбился с толку и до конца не понимал профессора. — Я подумаю о том, как обезопасить тебя. Думаю, это возможно. А пока что… Ты всегда будь готов послать сигнал в полицию. Больше из дома при маленьком проценте заряда не выходи. Было бы лучше, если бы Рэсси был с тобой, но, раз уж его нет… Выбирай пути подальше от больших дорог. Это может быть долго, но… — Я понимаю. — Вот и хорошо, — он мягко поцеловал меня в лоб и поднялся. — А что до записки… Там точно было восемнадцать, Элек? — Вы сомневаетесь в моей памяти? — Нет-нет, но, может, там были пробелы? — Нет. Совсем никакого расстояния. — Что ж, — профессор тихо выдохнул. — Теорию с шахматным ходом признаю несостоятельной. А впрочем, если это код, для самой себя, вполне может быть, что пробелов нет, потому что ей и так было ясно, о чем речь. Это бы объяснило и то, почему буква на русском. Кто о чем, а профессор о шахматах. Я покачал головой. Шаг g1 на g8… Кони так не ходят, так что партия начатая и даже довольно далеко зашедшая… И, как бы то ни было, пока что и эта версия ничем не помогает. — Мы над этим подумаем, но я очень сомневаюсь. Профессор мягко рассмеялся. — Как же сильно я тебя замучал тогда, раз до сих пор?.. — О, это было невыносимо, — признался я, весело улыбаясь. Как ни странно, мне вдруг ненадолго показалось, что идея Сергея сработала. И может быть не сразу, не там, не в парке, но мы… Во всяком случае я, выбрался из состояния полной потерянности перед случившимся.