Нужно построить Зиккурат

      «Твою мать — как же всё болит!» было первой моей мыслью после пробуждения. Всё тело действительно просто ужасно ломило, как будто меня переехало несколько фур. Голова раскалывалась, в глазах плыло, что, однако, не помешало подметить мне несколько странностей.       Во-первых — солнце. Не то что бы это было совсем уж странно, но как-то уж слишком резко изменившаяся погода и, самое главное, тепло, как-то были неуместны в моём родном городе в такое время года, что заставило меня несколько задуматься о том, что возможно прошёл не один месяц (признаться честно, не самая весёлая мысля).       Во-вторых, как мне показалось я лежал уж точно не на кровати или полу. Вначале я вообще решил, что валяюсь где-нибудь на асфальте или грязи, но постепенно до меня начало доходить, что кажись я на траве. А вот это уже действительно было странно. Раз я на траве, значит я на улице, а раз я на улице, значит я как-то сюда попал. Вот только где это «сюда»? Зачем меня потащили бы куда-либо в шарахнутом состоянии, да ещё моя собственная семья?!       Ну и в-третьих, как на самое сладкое, я начал понимать, что я, кажись, в лесу или в парке. Только здесь будет столько различных птичьих криков, шуршания ветвей деревьев и запах слегка подгнившей листвы.       Так, а вот это уже совсем не смешно! Кому понадобилась меня в лес притаскивать?! Чёт я не припомню у себя таких недругов, которые смогут такое сделать. Может у бати проблемы? Тогда какого хрена всё случилось стоило только мне получить зарядом по культяпкам?! И какого хрена я тогда очнулся только сейчас непонятно где и непонятно когда? Не, слишком много совпадений, тут определённо что-то другое.       Казалось, что хуже уже и быть не может, но как только ко мне стало возвращаться зрение, я начал вдруг осознавать, что уж лучше бы вообще ослеп. Всё окружение был настолько до вырвиглазия ярким, цветастым и каким-то угловатым, что мне сначала показалось, что я либо брежу, либо под тяжёлыми наркотиками. Как будто я в каком-то дешёвом мультике, нарисованный корейскими рабами за еду. Вот в этом моменте у меня и сорвало крышу. Заорав, как свинья на бойне, я просто тупо начал бегать по кругу, вопя бессвязный бред и пытаясь убедить себя в том, что мне всё кажется. Такого приступа паники, как сейчас, я у себя никогда не помнил. Закончилось всё это тем, что я споткнулся об какую-то ветку, после чего забился под дерево, где сидел как минимум час повторяя для себя мантру: «Это всё не взаправду… Это всё не взаправду…»       Но чем больше времени я так сидел и пытался привести себя в чувство, тем больше мне переставало казаться, что это всё не взаправду. Полностью мои сомнения развеялись, когда меня самой настоящей армадой атаковали комары, доставив мне неиллюзорный такой зуд. Взглянув на свои искусанные руки, я без удовольствия обнаружил, что кажись и сам стал «мультяшкой» с бледными руками. Интересно, а какая у меня теперь рожа? Надеюсь, я узнаю об этом ещё нескоро.       Поднявшись на ноги, я осмотрелся. Очнулся я, как оказалось, на небольшой поляне, посреди которой лежал большой, покрытый лишаем валун, окружённый кучей кустарников и высокой травой. Прямо за ним виднелась едва заметная тропинка, по которой я и побрёл, решив, что уж лучше хоть какое-то движение, чем просиживание штанов на ровном месте.       Тропинка эта была узковатой, поросшей травой и почти незаметной, тянулась далеко-далеко сквозь ряды берёз и клёна. Со стороны, вроде как, красиво, но когда тебе в глаза всё время лезут ветки и комары облепляют всего с ног до головы о красоте как-то не думаешь. Минут через десять я вышел вновь на поляну, ну уж очень похожую на ту, где я очнулся, только намного больше. Так же я заметил растущие в дальнем углу кусты, на которых красным поблёскивали ягоды. Подойдя к кустам я не без удовольствия узнал в них старую добрую красную смородину, которая гроздями свисала к земле. В животе заурчало.       Решив, что пожрать-таки надо, я набрал себе по карманам сразу несколько гроздей, уже запустив при этом с удовольствием парочку в рот. Сняв с себя футболку и связав с неё узелок, я набрал туда ещё ягод, на случай, если придётся долго шататься в местах, где с едой некоторые проблемы. Тайга научила меня делать запасы, да и многому чему ещё научила. Правда помогал ей в этом обучении один ушлый старый чекист…

***2008-й год, Амурская область***

— Мишка, чегось ты там копаешься?! А ну, шуруй быстрее! — крикнул высокий седой мужчина маленькому темноволосому мальчику лет шести. — Я бегу, деда! — ответил мальчик, оторвавшись от разглядывания сидящей на ветке рыжей белки, шустро таскавшей в своё дупло орехи.       Тайга в это время года была действительно красива: всё пространство застилал ковёр из различных мхов, трав и цветков, поблёскивая росой; небольшие лучики солнца, струясь сквозь ветки елей-великанов, создавали на земле причудливую сетку; поющие вдалеке птицы и стучащие по дереву дятлы, хруст сосновых иголок под ногами и аромат летних цветов — Мише хотелось рассмотреть каждый дюйм этого потрясающего места, однако дед нещадно гнал его вперёд. Мальчику совсем не хотелось прерываться от созерцания природной красоты идти так далеко, о чём прямо заявил деду.       Митрофан Емельяныч Горцев, высокий и мускулистый седой мужчина с коротенькой бородкой, не шибко обращал внимания на претензии внука, отмахиваясь от него фразами вроде «Насмотришься ещё» и «Не ной, ты же мужчина», как ни в чём не бывало продолжал вести внука всё глубже тайгу. — Деда, а мы скоро придём? — Миша решил в отместку завалить деда тонной вопросов. — Да должны. — А когда придём? — Да скоро, я говорю. — Да что ты всё «скоро» да «скоро», деда! — обиделся мальчик. — И куда мы вообще идём? — Скоро всё сам увидишь, — ответил ему старик с лукавой улыбкой.       Через некоторое время Митрофан вывел своего внука в небольшую, залитую солнцем дубовую рощу, посередине которой располагался большущий пень с расставленной на нём пластиковой посудой и со стоящими рядом пеньками поменьше. Миша тут же спрятался за Митрофана. — Деда, а тут что, леший живёт? — робко спросил мальчик, осторожно выглядывая за спину деда. — Да не, мы тут с мужиками её в пятидесятых обустроили, шоб бу… кхм-кхм, да, внучёк, здесь леший живёт. — Тогда давай уйдём отсюда! Он же страшный! — Да ни шиша он не страшный! Я… это… дружу с ним вот! А сейчас он ушёл в гости к другим лешим и разрешил мне у него погостить вот! — Правда-правда! — Да! — УРА! — вскрикнул от радости Миша, за что тут же получил оплеуху от деда. — Цыц мне тут! Я же сказал тебе — в лесу не шуметь! — Извини, деда.       Скинув с плеча свой походный рюкзак и отхлебнув из своей фляжки (Миша так и не понял, почему дед не разрешает ему попробовать, что там), Митрофан Емельяныч принялся разбивать стоянку, а именно стелить целлофановую скатерть и накрывать на стол. Миша же помогал ему по мере возможностей, убирая расставленную «лешим» использованную посуду.       Наконец, когда все приготовления были завершены, а картошка разложена по тарелкам, мальчик стал за обе щёки уплетать сготовленные бабушкой лакомства, а его дедушка с улыбкой наблюдать за ним, лишь иногда беря в рот кусок рыбы и запивая его из фляги. Наконец, когда с пиршеством было покончено, Митрофан отряхнул свой потёртый военный камуфляж и, закурив папиросу, медленно начал разговор. — А ты, знаешь, Миша, зачем я тебя сюда привёл? — Неа, — честно признался мальчик. Ведь действительно, зачем они сюда пришли? Вряд ли, чтобы просто поесть. — Так вот, — дед откашлялся. — Ты, Миша, должен знать, что каждый уважающий себя мужчина должен уметь выживать… нет, не так… он обязан уметь ЖИТЬ в дикой природе, а иначе он не мужчина, а пидерсаст треклятый! — Кто-кто, деда? — Эм… Нехороший человек, Миша. Кхм-кхм, ну так вот, как я уже говорил — любой уважающий себя мужчина обязан уметь жить в дикой природе, а для мужчин из семьи Горцевых — это самое главное!.. — Эм… А я разве не Мурлоев? — Да плевать, хоть Троцкий! Главное, что в тебе моя кровь, так что ты для меня всегда будешь Горцевым, внучек. Так вот, я научу тебя отслеживать животных, стрелять из лука и ружья — только матери своей о нём не говори, я его выбросить обещал, — отличать вредные грибы и растения от полезных и многому-многому другому… Только сперва в туалет отлучусь. Так что, это, подожди меня здесь, лады? — Хорошо дедушка.       И Миша остался на поляне совсем один. Он ждал час, потом второй, затем третий, но дед так и не приходил. Помирая от скуки, Миша хотел было уже позвать деда, как тут увидел промелькнувшее вдалеке серое пятнышко. — Ух ты, зайчик! Постой, ты куда?!.

*** Настоящее время ***

      Проклятое ушастое!.. Завёл меня, блин, в берёзник, а я как дурак там дня три плутал. Да и что говорить — как последний дебил побежал за ним, хотя дед сказал никуда ни ногой. Дед, голова трухлявая, тоже умудрился накосячить — ушёл, называется, «в кустики», а сам умудрился потерять дорогу! Ладно я малолетним идиотом был, но как он, проживший там всю жизнь, заблудиться практически в трёх соснах?! Видать и вправду не простую воду он тогда из фляги глотал.       А меж тем стало смеркаться. Решив поискать себе место для ночлега, я прошёл немного вглубь леса. Спустя где-то полчаса я набрёл на небольшой ручей и, главное, хорошо протоптанную дорогу. Идти по ней я не рискнул, ибо чёрт его знает, куда она ведёт, но один её вид дал мне надежду на хоть какую-то цивилизацию.       Расчистив место близь воды, я стал искать себе стройматериалы для простенького такого шалаша — спать под открытым небом или тем более шататься ночью в каком-то наркоманском лесу у меня не было ни малейшего желания. Вдохнув полной грудью, я пошёл обдирать ветки с ближайшей ели. Работа предстояла нелёгкая.       Шалаш я закончил, когда солнце уже зашло за горизонт. Натаскав сушняка и тонких веточек, я, аки первобытный человек, принялся разводить костёр «дедовским» методом и где-то попытки с двадцатой у меня потихоньку потрескивал небольшой огонёк.       Только присев около костра я ощутил, насколько же сильно я измотался. Переживания с новой силой накатили на меня. Где я? Что происходит? Как так вообще получилось? Вопросы, вопросы, вопросы — и, как на зло, ни одного ответа. Беспокоила меня так же судьба младшей сестры. Попала ли она вместе со мной и если попала, то куда и всё ли с ней в порядке?       Так я просидел порядком до полуночи, думая о своём и вслушиваясь в ночные звуки. То сова вдалеке заухает, то сверчки в траве заведут свою трель, то ветер пронесётся над макушками елей, заставляя их громко шуршать. Один раз я даже услышал волчий вой, который заставил меня неслабо так понервничать, пока не заглох где-то вдалеке.       Костёр уже потухал, а мысли всё роились в моей голове. «А, да ну всё к хренам собачим! Чего сейчас томить себя такими мыслями, если только хуже становиться. Как говориться — утро вечера мудренее, а значит решать всё буду завтра, » — Затушив полностью костёр, я забрался в шалаш. Новый день обещал быть долгим.