Веер

      Ночь медленно опускалась на столицу Японии, город Киото, овладевая каждой, даже богом забытой улицей, постепенно омывая их холодным лунным светом. За окном дождь лил как из ведра, но это совершенно не мешало богатым жителями, за которыми наблюдал, через забор, юный слуга, направляться в чайные дома, чтобы с пользой и удовольствием провести время. «У них интересная жизнь», — думал парнишка, с долей презрения и зависти, «днем деньги текут к ним рекой, а вечером они скрываются за стенами увеселительных заведений, чтобы похвастаться друг другу своим состоянием, напиться до беспамятства и позволить себе общество самых красивых гейш города». «Позволить себе ее общество», — Хонбин покачал головой и мечтательно вздохнул. «Позволить себе купаться в лучах ее восхитительной улыбки». И сегодня вечером она сделает все в точности также, как и всегда, совершит свой ритуал. По обыкновению выйдет из ванной, облаченная в легкое домашнее кимоно, нежного розового цвета, позволит служанке помочь поправить сложную высокую прическу, в которую собраны ее прекрасные смоляные волосы, которых Хонбин так мечтал коснуться, особенно в те моменты, когда она возвращается с увеселений и позволяет им ниспадать черным водопадом по ее спине. Сделает макияж, который придаст ее лицу иллюзию неподвижности, подобно «живой» маске, с мертвенно бледной кожей и ярко красными пленительными губами. Хозяйка принесет из кладовой одно из самых красивых и богатых кимоно, поможет молодой госпоже облачиться в него, затянет на ее тонкой талии тяжелый пояс, обшитый золотыми и серебряными нитями, и благословит, открывая перед ней дверь. И, когда ее изящная фигурка станет отдаляться от дома, мелкими шажочками по вымощенной мостовой, он последует за ней, негласный провожатый, который следует по пятам, каждый раз только лишь до половины пути. Но не в этот раз.       Одним жарким летним днем, он по обыкновению последует за ней, восхищаясь ее грациозной походкой, он остановится на середине пути, но что-то толкнет его сделать следующий шаг, переступить условную черту, которую Хонбин сам себе вообразил. И в момент, когда она войдет в богато украшенный чайный дом, сокрытый в тени цветущих садов, он проберется к окну, оставшись незамеченным и заглянет внутрь. Ярко освещенное помещение с огромным столом, ломившимся от изобилия разных закусок и дорогого алкоголя, где восседают мужчины разной масти, но все не младше 40 лет на вид: тощие и толстые, с усами и без, громкие и брюзжащие, и которые с замиранием сердца и открытыми ртами замолчат, как по приказу, встречая вошедшую молодую гейшу, которая кротко проследует к столу, садясь рядом с грузным мужчиной, поглядывающим на нее своими свиными глазками, поблескивающими от похоти. Молодого слугу чуть не вывернуло на цветущие под окном кустарники. Раньше он часто воображал это действо в своей голове, но думал об этом, скорее, с нотками зависти, сейчас же, его одолевала жгучая ревность и чувство безысходности. «Она должна принадлежать только мне».       Он не часто встречал других гейш, только если случайно сталкивался с ними на улице, выполняя поручения хозяйки, но он с точностью мог утверждать, что даже если собрать всю их красоту и объединить в единое целое, этого все равно будет недостаточно, чтобы описать ее. Госпожа Хитоми Мэй. Воспитанница хозяйки дома, в котором юноша прислуживал с ранних лет, самая известная начинающая гейша этого города. Девочку, при рождении нарекли «Хитоми», что значило «девочка с особенно красивыми глазами». Глаза девушки, действительно, являлись самой главной особенностью в ее безупречной внешности. Миндалевидная форма, придавала ее взгляду исключительную редкость и неповторимость, а глубина ее темно-карих глаз не имела конца. Ее полюбили за невероятную красоту и грацию, которой сопровождалось каждое ее движение. Боги были щедры, наделив ее не только очевидной красотой, но также острым языком и стальным характером. Хонбин, сколько себя помнил, был влюблен в нее, пусть встречи их были коротки и немногословны. Порой он не мог найти в себе сил, чтобы взглянуть на нее, и когда она позволяла заговорить с ней, что бывало крайне редко, терял дар речи. Кто он, слуга без рода и состояния, сирота, которого продали за гроши в вечное рабство, и она, воспитанная девушка, которой предначертано великое будущее. Днем он был занят работой по дому, она же переступала порог своей комнаты не раньше чем на город опускались сумерки и возвращалась туда, едва небо трогали первые лучи света. Годы шли, они росли, превращаясь в молодых людей, пропасть между которыми только увеличивалась. И когда она наконец вышла в свет, дебютировала как гейша, он перестал надеяться на то, что Судьба когда-нибудь ему соблаговолит. Что он мог предложить ей? Разве что сбежать вместе, рука об руку. И что дальше? Вечные скитания и нищета. Она слишком красива для того, чтобы так страдать. Кто он такой, чтобы осмелиться превратить эту глупость в слова, ведь у нее есть все, зачем ей бросать дом и свою успешную карьеру, ради босого оборванца, днями натирающего грязные полы? Его противила сама мысль о том, чтобы коснуться ее прекрасной кожи своими грязными и мозолистыми руками. Он боялся запятнать ее девственную красоту грязью внешнего мира, что скапливалась на его ладонях. Но от тайных желаний избавиться он не мог, как не старался. И каждый раз глядя на нее из-за угла, он вожделел.

***

      Но однажды, Судьба ли сжалилась над ним, или это происки злого рока, юная гейша не спустилась к позднему ужину. Тогда обеспокоенная хозяйка дома велела Хонбину отнести еду в ее комнату. Парень, без лишних слов, послушно кивнул, взял поднос и направился к ней. Поднимаясь на второй этаж, он задержал дыхание, опуская глаза в пол, как и подобало слуге низшего ранга. Дверь в ее комнату была приоткрыта, юноша подошел вплотную и собрался постучать, но неведомая сила заставила его поднять глаза. Девушка стояла перед зеркалом, развязывая пояс богато расшитого кимоно, ярко красного цвета, похожего на только что пролитую кровь. Атласная ткань легко соскользнула с худых плеч, оголяя высокую упругую грудь, отражающуюся в зеркале. Сердце Хонбина пропустило удар, а руки ослабели, из-за чего поднос с едой с грохотом упал на пол. Девушка вздрогнула и обернулась. С минуту они просто смотрели друг на друга, пока она не поманила его внутрь. Парень упал на колени, вымаливая прощения, глаза его больше не смели отрываться от пола. Хонбин был смущен, но одновременно возбужден. Это был первый раз, когда перед ним предстала красота женской наготы. Хитоми Мэй, величественно запахнула полы кимоно, и присела на табурет, внимательно осматривая юношу. Хорошо сложенное молодое тело, пусть и скрытое за серым одеянием слуги, тонкая талия, красивое лицо и сильные руки. Он определенно достоин ее внимания. Девушка подозревала о его чувствах, ведь они, практически выросли вместе, и в те моменты, когда она ловила на себе его изучающий взгляд, что-то щекотало ее изнутри, заставляя улыбаться, чувствуя себя принцессой королевских кровей. Но ей не по нраву была его робость. — Прекрати извиняться и подними глаза, когда я разговариваю с тобой, — ее бархатистый голос звучал властно, заставляя Хонбина подчиниться и поднять глаза. Девушка довольно усмехнулась. — Слуга видел мою наготу, что же нам с этим делать? — Вы можете приказать выпороть меня, госпожа, я это заслужил, — произнес Хонбин, тихим голосом. — Со всей покорностью, на которую способен, приму это наказание. — Пороть тебя? — усмехнулась гейша. — Зачем же уродовать такое красивое тело?       Юный слуга шумно сглотнул, смахивая выступивший пот со лба грязным рукавом. От ее красоты захватывало дух, он еще никогда не был настолько близок к ней. Ее изящные ключицы были так же остры как, только что наточенные ножи, смуглая кожа, которую она каждый вечер тщательно скрывала за белезной пудры, прежде чем отправиться в чайный дом, сейчас будто бы светилась. Парню хотелось коснуться ее, чтобы убедиться, что она не сделана из шелка. Девушка задумчиво склонила голову, а затем поднялась, оставляя стоящего на коленях парня, подошла к двери и плотно закрыла ее. Аромат, который источало ее тело, тянулся за ней легким шлейфом, заставляя юного слугу, закрыть глаза и вздрогнуть от желания, сжигающего его изнутри и которое он пытался скрыть. Аромат, способный свести с ума. — Что же ты можешь предложить мне? — ее внезапный вопрос, застал юного слугу врасплох. — У меня ничего нет, госпожа. — Перестань, ты слишком робок, — девушка вернулась на свое прежнее место, улыбаясь, — а мне нравятся смелые мужчины. Поэтому, задам тебе вопрос еще раз, что ты можешь предложить мне?       Хонбин, закусил губу, размышляя, что же нужно девушке, у которой есть, буквально, все. Все, кроме одного. Истинная и чистая любовь — это все, что у него есть. — Моя любовь к вам, госпожа, — парень, запнулся, непроизвольно опуская глаза, — я могу предложить вам только ее. Это все, что у меня есть.       В воздухе повисла тишина, которую прервал смех гейши, похожий на переливающийся звук колокольчиков, такой же чистый и звонкий. Услада для ушей, музыка, которую хотелось слушать вечно. — Любовь? Это очень неожиданно и дерзко, — девушка улыбнулась, поймав взгляд парня. — Ты смог меня заинтересовать. Но, что же такое любовь? Мне незнакомо это чувство, — девушка отвела взгляд всего на несколько секунд, после чего в ее глазах загорелся опасный огонек. — Ты, значит, готов мне дать все, чего бы я не попросила? — гейша, протянула руку в сторону юноши, которую тот немедленно обхватил своими, осыпая легкими поцелуями изящное запястье, ладонь, тыльную сторону ладони, каждый палец, от основания до кончиков, совершенно забыв о грубости своих рук, но девушка даже не обратила на это внимание, она была слишком занята собственными чувствами, что закружились внутри ее груди, словно водоворот. Смущение Хонбина сменилось более сильным чувством — страстью. Он все продолжал целовать, как будто не мог насытиться, он целовал, останавливался, чтобы шептать глупые обещания, в исполнение которых сам не верил, прикладывал ее руку к своей щеке, как что-то драгоценное, заставляя девушку смеяться все громче. — Влюбленный мальчишка, — шептала она, глядя в бездонные глаза Хонбина, в которых девушка могла прочитать беспрекословную покорность. Неужели он на самом деле готов на все ради нее? Юная гейша вырвала свою руку, устало вздыхая, а парень вернулся на свое место, продолжая стоять на коленях и пытаясь восстановить сбившееся дыхание и участившееся биение сердца. Страсть захлестнула его, он не мог здраво соображать. Чего он хотел сейчас, так это делать все, что она прикажет, а в награду он желал получить ее. Скромность в момент сменилась жадностью. Он желал, чтобы его фантазии воплотились в жизнь. Он хотел касаться ее изящного молодого тела, срывать с ее губ, похожих на бутон розы, стоны удовольствия, обладать ею. Юная девушка снова задумчиво склонила голову, поворачиваясь обратно к зеркалу и любуясь своим отражением. — Желаю новый веер, самый дорогой и красивый, сможешь подарить мне его? — в ее глазах сверкнул опасный блеск. Коварная игра началась. Проверка, по окончанию которой ее совесть останется чиста. Она понимала, что бедный слуга никогда не сможет позволить себе такую дорогую вещь, как веер, а это значило, что, не выполнив обещание, данное ей в этой комнате, он откажется от чувств и попыток добиться ее расположения, дав ей, тем самым, свободу от симпатии к нему, которая, как бы не хотелось признавать Хитоми Мэй, уже разгорвалась внутри нее, грозясь поглотить девушку с головой. В этот момент, она вспомнила слова своей матушки, что ни один мужчина не останется рядом с ней, узнав ей ужасный секрет. И как бы они не клялись ей в вечной любви, страшная тайна отпугнет любого храбреца. Она и сама начала понимать и принимать свою сущность, только недавно, что стоило ей больших трудой и пролитых слез, но другие люди, узнай они секрет, в тот же момент заклеймили бы ее ужасным словом «урод», и тогда ее хваленая красота и грация, канули бы в небытие. Именно поэтому, она всю свою жизнь была вынуждена жить в страхе, что кто-нибудь сможет узнать ее секрет. Она была осторожна и предусмотрительна. И сейчас, глядя в отражение, в эти искренние карие глаза юноши, что стоял на коленях позади нее, она боролась с желанием показать ему истинную себя. Головой она понимала, что это желание погубит ее, но сердцем нет. В тайне она надеялась, что он принесет для нее веер, доказывая серьезность своих намерений и останется рядом с ней, несмотря ни на что. — Я готов подарить вам веер, такой красоты, которой вы еще не видовали, — в сердцах произнес Хонбин.       Девушка продолжала смотреть в отражение на парня и, увидев решимость в его глазах, слегка запрокинула голову назад и расхохоталась, заставив Хонбина покраснеть. Вопреки своим надеждам, таких слов она от него не ожидала услышать. — И как же ты сможешь достать его для меня, ведь у тебя нет ни гроша за душой? — Пообещайте мне всего лишь одну вещь, госпожа, и я достану его для вас. — И чего же ты хочешь? — осторожно произнесла гейша, проводя рукой по своим волосам, которые сейчас струились по ее спине, словно черный водопад. Хонбин слегка замялся, раздумывая, уместно ли позволить себе такую дерзость, но встретив ее взгляд, в котором читался призыв, он слегка вздернул голову и прочистил горло прежде чем сказать. — Всего один поцелуй, госпожа.       Девушка сузила глаза, обдумывая слова юноши. Мужчины каждую ночь сулили ей золотые горы, самые лучшие в мире кимоно, несметные богатства, лишь за ее общество, а этот парнишка осмелел настолько, что не побоялся озвучить такое условие? Что ж, идея заключить сделку пришла ей, поэтому она усмехнулась собственным мыслям. Надежда на то, что его любовь настолько сильна, что способна справиться с любыми невзгодами, вспыхнула в груди девушки, а ее сердце уже тянулось к нему, билось о ребра, как раненная пташка в клетке. Неужели он станем тем самым, особенным человеком, что своей любовью освободит ее от страшной участи вечного одиночества, непонимания и жизни во лжи? — Ты получишь поцелуй, если я посчитаю, принесенный тобой веер, красивым, — гейша, улыбнулась своему отражению. — А теперь вон, мне нужно собираться, сегодня важный вечер, а ты, своими речами отвлекаешь меня, — гейша отвела взгляд, ей стало страшно и захотелось поскорее остаться наедине со своими спутанными мыслями и бушующими, словно огромная река, чувствами, и сомнениями, сковывающими все ее нутро.       Юный слуга поклонился, все еще опьяненный ее близостью и красотой, бросил последний взгляд на отражение юной девушки и вышел из комнаты прочь.

***

      Из глубоких раздумий юношу вырвал голос управляющей домом. — Хонбин! Где же этот несносный мальчишка? — грузная женщина средних лет появилась во дворе, застав парня, сидящим на заборе. — Опять ничем не занимаешься? Тебя здесь держат не затем, чтобы ты прохлаждался. Вымой полы, в коридоре, немедленно, здесь очень грязно. Чем ты только занимаешься целыми днями, неблагодарный мальчишка?       Хонбин опустил голову, осторожно спускаясь с забора, и поплелся за ведром и тряпкой, получив подзатыльник тяжёлой рукой управляющей домом. Ополаскивая грязную тряпку в ведре, парень почувствовал знакомый аромат. Хитоми Мэй, облаченная в кимоно, глубокого нефритового цвета, величественно прошла мимо, даже не взглянув на него, и скрылась в ночи. Хонбин тяжело вздохнул, вытирая капли пота, смешавшиеся со слезами, со своих грязных щек. Опять он проведет полночи, натирая полы до блеска, пока дама его сердца, развлекает богатеев своими речами и красотой. Но именно эти мысли укрепили решимость, клокочущую в его груди. Завтра он достанет для нее веер, чего бы ему это не стоило, и она станет его.