* * *
Остальные тоже замечают это, хотя Патти и Бен играют друзей на публику изо всех сил. – Не знаешь, что с Патти случилось? Вы поссорились? – спрашивает Бена Эли, столкнувшись с ним после концерта на парковке неподалёку от их автобуса. – Нет, всё нормально, – отвечает Бен, отводя взгляд куда-то в сторону. – Он какой-то дёрганый в последние пару дней. Залажал сегодня ужасно на Hey, Rachel и на The Wounded World. Может, просто устал к концу тура, но раньше с ним такого не бывало. Я не знаю, может, ты поговоришь с ним? – А? Да... Да, конечно, поговорю, – рассеянно бросает Бен, и, повернувшись, нервными быстрыми шагами идёт к автобусу. Эли недоверчиво хмыкает ему в спину. Если бы он только знал.* * *
Патти сидит с ногами на своей койке, что-то пишет и остервенело черкает в своём блокноте, когда в автобус заходит Фоли. Уолтерс не обращает на друга никакого внимания, пока тот копается в чемодане со своими вещами и переодевается в чистое. Фоли решает первым нарушить молчание: – Патти... – А? – парень наконец поднимает голову от исписанных страниц. – Будешь чай? – Да, если можно, с лимоном. – Хорошо, сейчас сделаю. – Спасибо. Оба ненадолго замолкают, пока Фоли включает чайник и гремит немногочисленной посудой. Электроприбор надрывается изо всех сил, грея воду, и Фоли, чтобы не перекрикивать его, присаживается на краешек койки Патти. – Не возражаешь? Патти вздрагивает от неожиданного звука голоса. – Нет, конечно. – Патти... Что происходит между вами с Беном в последнее время? Вы сами не свои. Разговариваете с кем угодно, только не друг с другом, даже взглянуть лишний раз друг на друга боитесь. И за весь сегодняшний концерт ты к нему ни разу не подошёл. Если бы Патти в этот момент пил чай, он бы непременно поперхнулся. – Не знал, что ты такой наблюдательный. – Во-первых, я давно вас обоих знаю. Шесть лет уже. Во-вторых, мне с моего места за установкой всё отлично видно. Уолтерс молчит. Щёлкает и отключается чайник. – Так что между вами происходит? – Там чайник вскипел, – вместо ответа мрачно произносит Патти. Фоли несколько секунд сверлит Патти взглядом, но, так и не добившись ответа, вздыхает и идёт заваривать им чай. Через минуту тишину разрывает рёв его смартфона. – Да? Хорошо, сейчас приду, – Фоли шумно отпивает чай из кружки и отключается от разговора. – Патти, там Ронни зовёт меня, я отойду на полчасика. Ничего? – Ага, – меланхолично отвечает Патти, не поднимая головы от своего блокнота. – Твой чай на стойке, – бодро сообщает Фоли, прежде чем вылететь из автобуса. Запоздалое "спасибо" он уже не слышит, как и не видит чернил, расползающихся в блокноте у Патти уродливой кляксой от упавшей на страницу слезы.* * *
Когда Бен заходит в автобус, Патти там уже нет, зато на его кровати обнаруживается потрёпанный блокнот в мягкой кожаной обложке и несколько вырванных оттуда и смятых бумажек. Открывать блокнот без разрешения владельца ему не позволяет совесть, а вот скомканные бумажки он, немного помедлив, всё же разворачивает и пытается разобрать текст, скрытый под густым слоем зачёркиваний и... расползшейся каплей воды?.. Бен слишком хорошо знает Патти, а Патти слишком сильно дорожит своим блокнотом и его содержимым, чтобы хватать записную книжку мокрыми руками или пить над её страницами воду. На второй бумажке клякс нет, зато есть куча отрывочных строчек, большая часть из которых многократно зачёркнуты во всех направлениях. Бену удаётся разобрать слова: "I am an error, a mistake; I ruin everything with every breath I take I am a failure, it's all my fault, I guess I don't know how to clean up all this mess I've made" Сердце Бена сжимается, как и бумажка, которую он снова комкает и кладёт обратно на покрывало.* * *
Когда Патти возвращается в автобус, Бен сидит на диване и что-то печатает в своём телефоне. Проходя мимо него к шкафчику, где хранятся всяческие веганские чипсы и хрустки, вокалист незаметно бросает взгляд на экран. Он успевает заметить значок инстаграма и открытую фотографию Джорджины. Шурша пакетиками с перекусом, он в очередной раз мысленно желает себе смерти. – Будешь? – спрашивает он, вытянув руку с открытой пачкой веганских чипсов в сторону дивана и упорно стараясь не смотреть на Бена. – Нет, спасибо, я не голоден, – отвечает тот, покачав головой. Они оба удивлены, что ответ Бена был таким длинным, учитывая их манеру (не)общения друг с другом в последние дни.* * *
Когда Фоли и Ронни вместе с найденным по дороге Эли возвращаются обратно, время близится к часу ночи. Бен в полумраке всё так же сидит на диване с непроницаемым лицом и бегает пальцами по экрану, отсылая сообщения. Спальное место Патти занавешено шторкой, и гирлянда, прикреплённая над койкой почти по всему её периметру, не горит. Слышно, как он иногда шуршит одеялом и переворачивается на другой бок. – Чего не спишь, Бен? – спрашивает вошедший первым Фоли громким шёпотом. Бен поднимает от экрана лицо, освещаемое мягким голубоватым сиянием телефона, и улыбается товарищу: – Да так, с Джорджиной переписываюсь. Скучаю по ней. Шуршание одеяла за шторкой становится ожесточённее, пока Фоли своим громовым шёпотом продолжает болтать с Беном, а остальные ищут относительно чистые футболки среди скопившихся за время тура завалов одежды. Наконец все успокаиваются и укладываются по своим местам. Вымотанные очередным концертом, встречами с фанатами и друзьями из других групп, техническими и организационными вопросами, парни засыпают почти мгновенно. Бен тоже спит, отложив в сторонку смартфон. Только Патти за своей шторкой никак не может уснуть. Патти думает о том, что Бен прочитал его наброски новой песни и ничего не сказал. Патти думает о том, что Бен взял его записи без разрешения и ничего не сказал. Патти знает, что это так, поскольку запомнил, где именно на кровати лежала каждая из двух скомканных бумажек, а после его возвращения они оказались в совершенно других местах относительно блокнота, валявшегося всё там же, где и прежде. Патти хочет с разбегу головой вбежать в эту стену, выросшую между ними с той самой ночи, хочет разбить свою глупую, бесполезную голову в кровь, но стена существует только в его воображении. Поэтому всё, что он может, – это плакать в подушку, раз за разом пережёвывая в голове своё собственное: Stay strong, hold on You’ve got to keep it together now Just dry your eyes 'Cause boys don’t cry. Мысль о том, что это только вторая ночь без Бена, а он уже не способен ни спать, ни нормально функционировать даже днём и, подведя Бена, теперь подводит всех остальных, не убавляет слёз. Он прекрасно понимает, почему Бен не хочет с ним разговаривать. На его месте он бы тоже не хотел. На его месте он бы тоже хотел поскорее отправиться домой к своей любимой жене и никогда больше не вспоминать о своём бывшем лучшем друге. Сделать вид, что его никогда не было. Вычеркнуть его из своей жизни. Но это невозможно. Можно разом перечеркнуть те 8 лет дружбы, которые у них были, но невозможно заставить исчезнуть группу. Это их смысл жизни, их работа, их творчество, их братство. Это всё, что у них осталось. Трещина между ними с Беном угрожает всей группе. Нужно хотя бы попытаться как-то всё исправить. С этими тревожными мыслями Патти засыпает только под утро. Он опять не выспался, под глазами залегли тёмные круги, такие глубокие, что наносить тени перед концертом кажется излишним. Весь день он в одиночестве бродит по огромной чикагской концертной площадке, думая о том, чтó именно он должен сказать Бену. Мысли упорно разбегаются и уводят его то в одну, то в другую сторону от предмета размышлений, словно что-то внутри него противится решению этой проблемы. "Как будто разрушать себя - это выход", – горько усмехается в ответ своим мыслям Патти. Он уходит так далеко по извилистым тёмным коридорам своего разума, что не сразу понимает, где находится. В реальность его возвращает звонок телефона. В трубке слышится бодрый голос Фоли: – Хэй, Патти, ты где? У нас саундчек через 10 минут, мы тебя заждались. – Я... – он оглядывается, – я не знаю, где я. – Что ты имеешь в виду? – Кажется, я заблудился на этих просторах... – Патти осматривается вокруг. Повсюду заполненные людьми лужайки, непонятные многочисленные тёмные павильоны, вдалеке виднеется какой-то...пруд? – В смысле? – В прямом, Фоли, я понятия не имею, где я! – О боже. Что ты видишь вокруг? – Люди, лужайки, какие-то павильоны, снова люди, вдалеке пруд, – вздыхая, перечисляет Патти. – Иди от лужаек в сторону павильонов, проходи мимо них и двигайся дальше в том же направлении, – инструктирует барабанщик. – Блин, тут невозможно потеряться! – Спасибо, Фоли. Спорный вопрос, – выдыхает в трубку Патти и отключается. Пока он быстро идёт в указанном направлении, периодически оглядываясь вокруг и пытаясь не заблудиться опять, взбудораженный почти до состояния паники мозг выдаёт идею. – Парни, – он взбегает на сцену спустя двадцать минут после звонка Фоли, тяжело дыша. Ронни открывает рот, чтобы отпустить безобидную шуточку по поводу исключительной пунктуальности их фронтмена, но Патти опережает его, выпалив: – Мы должны заменить сегодня в сет-листе Dial Tones на The Question, The Answer! Пожалуйста, это действительно очень важно. Пару секунд его товарищи по группе молчат, не скрывая своего удивления. Наконец Бен говорит: – Мы не можем играть её до выхода альбома. После 10 августа – обязательно, но уже не на Warped туре. – Что такого ужасного произойдёт, если мы сыграем её хотя бы в одном городе до релиза? Побалуем фэнов из Чикаго, что в этом плохого? В разговор вступает Эли: – Патти, тут дохрена народу, этот амфитеатр вмещает в себя почти 30 тысяч зрителей. Представь, сколько из них запишут наше выступление на видео и выложат в сеть до официального релиза песни. – Во-первых, наше выступление посмотрят из них от силы тысяч 8-9, а то и меньше, остальные будут на других площадках. Во-вторых, тебе жалко денег? Мне нет. Те, кто захотят слушать студийную версию, всё равно купят песню, как и весь альбом. Нет ничего плохого в том, что лайв окажется в сети за полмесяца до релиза. В конце концов, один город, Эли. Мы сделаем это один раз, завтра вернём в сет-лист Dial Tones. – Патти прав, – неожиданно говорит Бен. – Давайте сыграем её. – Но мы же даже не репетировали! – говорит Ронни. – Прогоним сейчас один разок, и всё будет окей, – Патти нетерпеливо откидывает чуть промокшие от пота пряди со лба. – Допустим, – с нотками сомнения в голосе произносит Ронни. – Но зачем тебе вообще понадобилось петь её сейчас? Патти хочет что-то ответить, но не находит, что именно, и вместо этого неловко улыбается и разводит руками. Ронни непонимающе пялится на него. Наконец Патти выдавливает: – Просто так надо, – и отворачивается якобы для того, чтобы взять бутылку воды. – Парни, хватит болтать, у нас нет времени, – подаёт голос молчавший до этого Фоли. – Патти, мы проверили звук, всё нормально, проверь свой микрофон, и можем начинать. – Без репетиции? – Ронни всё никак не может успокоиться. – Время, – флегматично пожимает плечами Фоли, тыча в крупные белые цифры на экране своего телефона и демонстрируя его другу. Их прерывает многократно усиленный микрофоном голос Патти: – Раз, два, три, мы начинаем! Обычно они играли в этом туре Dial Tones последней, и пришедшие на чикагское шоу фанаты знали об этом. Тем сильнее было их удивление, когда вместо привычных нот давно знакомой песни зазвучал взволнованный голос Патти: – Сегодня... всем пришедшим на этот концерт невероятно повезло, поскольку вам выпал исключительный шанс первыми в Америке и во всём мире услышать вживую одну из песен с нашего нового альбома The Great Depression, релиз которого состоится уже 10 августа! Она называется The Question, The Answer, и мы действительно гордимся ею. Слушайте и запоминайте слова! Патти начинает петь, и толпа, взревевшая от восторга, замолкает, вслушиваясь в текст. Патти поёт, ни на кого не смотря и ни о чём не думая, сосредоточившись на словах, которые произносят его губы. Парни играют так, будто репетировали эту песню миллион раз. Даже Ронни, волновавшийся больше всех из-за необходимости играть без подготовки, безупречно справляется со своей партией, и Патти не может не гордиться ими всеми. Дойдя до бриджа в песне, вокалист начинает медленно двигаться по сцене, описывая полукруг таким образом, что к припеву он оказывается рядом с Беном. – Show me how it ends, will I still be scared to live? Show me how it ends, in the ground, or in the clouds? – поёт Патти, обходя ритм-гитариста сзади и становясь напротив него. Поймав взгляд небесно-голубых глаз, он продолжает: – Is there anywhere, can he find me there? Show me how it ends, for us, for us, for us. Он намеренно меняет местоимение в конце, наплевав на возможные домыслы и вопросы и надеясь только, что Бен его услышал и понял, что эти слова были сегодня обращены лично к нему. Но Бен опускает голову, якобы сосредоточившись на своей гитаре, и волосы застилают от Патти его лицо. Он больше не знает, что делать. Этот ход с песней был его единственной оставшейся возможностью. Он использовал свой последний шанс. Вместе с музыкой в сердце Патти заканчивает звучать надежда. Толпа захлёбывается счастливыми воплями, но ему наплевать на тысячи кричащих людей. Единственный человек, к которому сегодня были обращены эти вопросы, не собирается вступать с ним в диалог. Патти так глубоко погружается в собственные переживания, что на пару секунд забывает, где он находится. Из оцепенения его выводит голос Бена, кричащего в микрофон: "Спасибо за ваш тёплый приём, Чикаго! Было круто!" Патти хочет добавить что-то к этим словам, чтобы достойно завершить выступление, но Бен продолжает: – Сегодня мы должны были сыграть в завершение сета одну из наших старых песен, но решили побаловать вас кое-чем новым. И я хочу сказать, что это ещё не конец! – на этой фразе Бен поворачивается к Патти и пристально смотрит на него, и Патти видит искреннюю улыбку на его губах и сам не может не улыбнуться в ответ. А его лучший друг произносит, снова обращаясь к толпе: – Наш новый альбом The Great Depression выходит меньше чем через три недели, и мы надеемся, что вы полюбите его так же сильно, как мы! Патти со счастливым смехом ребёнка, вернувшегося из долгого и утомительного путешествия в родной дом, кричит: "Спасибо, Чикаго! Вы лучшие!" Чикаго знает.