Пепельный

— Раст… — шепчет Марти, стискивая зубы. Растин непроницаемо смотрит на осёдланного напарника. Марти дышит рвано, моргает неверяще, даже испуганно. Растин аккуратно расстёгивает его рубашку. Руки дико трясутся, хочется просто разорвать одежду, рыкнуть и вцепиться в партнёра, который всем своим видом напрашивается на жаркий секс. Но это же Марти. Такой нежный, хрупкий, так желающий остаться сильным. Сломать его очень легко, Раст мог бы управиться за час. Он не хочет. Полы рубашки раздвинуты, майка задрана, Марти вскидывает бёдра, пытаясь потереться о промежность Раста. Цепь наручников натягивается, поскрипывает постель. Раст прикасается к нему медленно и осторожно. Мягко целует (всегда ли он так умел?) и покачивается, едва-едва задевая чужой стоящий член своим сквозь брюки. Марти не хочет больше терпеть, при этом считает ниже своего достоинства просить. Но и требовать, как от шлюхи, он ничего не может. Раст видит каждую его мысль как на ладони. Марти нервно облизывает губы. Раст наблюдает за этим почти с научным интересом. Параллельно раздевается сам. Возиться с пуговицами лень — через голову и на пол; брюки падают, стоит расстегнуть ремень. Марти видит этот ломаный стриптиз и хрипло хмыкает: — Ну ты и тощий, смотреть противно. Раст снимает бельё и склоняется к чужой ширинке, оглаживая внушительный бугорок рукой и внезапно сдёргивая лишние слои ткани. Марти вздыхает, а Раст чуть улыбается. — Но ты же смотришь. Член проскальзывает в подготовленное отверстие, и Раст отклоняется назад, привыкая к вторжению. Марти звякает наручниками, но сделать не может ровно ничего: Растин весит достаточно, чтобы его не получилось подбросить бёдрами. Раст начинает плавно двигаться и только тогда его дыхание чуть сбивается. В том, насколько непристойные шлепки издают соприкасающиеся тела, и в резком эхе есть определённый хирургический эротизм, балансирующий между нудизмом и химическим опытом. Соитие как результат: нечто запрещённое, но такое притягательное. Приближаясь к оргазму, Раст отпирает наручники, и мозолистая рука быстро хватает его за член. Словно боится передумать, мелькает в голове у Растина. Он посмеивается. Марти это не устраивает, он ведёт рукой резче, оглаживает большим пальцем головку, и смех Раста переходит в низкий протяжный стон. Он ускоряет движения бёдрами, но Марти придерживает его за бок. — Притормози, — командует он и подминает Раста под себя, дроча ему. Отличие от собственной руки слишком очевидно, Раст опрокидывается на матрас, слишком короткий для него, голова висит над краем, а Марти обхватывает его левую ногу той рукой, на которой ещё болтаются наручники. Холодный металл обжигает кожу, Растин стонет вновь, раскрываясь навстречу дёрганому ритму, и кончает внезапно даже для себя, закусывая губу. Марти напрягается всем телом и, судя по дрожи, изливается прямо в Раста. Раста это вновь веселит. Улыбка ломает линию рта, кривит измождённое лицо. Марти расслабляется, склоняется к нему и касается губами щеки и шеи. Раст ловит его в поцелуй, кусает и лижет, едва не скуля по-звериному. — Табачищем провонял, я как пепельницу целую, — ворчит Марти. Растин тихо и хрипло смеётся.