После дождя будет радуга

      Несмотря на то, что Паша не употреблял алкоголь, заядлым трезвенником он всё же не был, потому не смог сдержать любопытства и с готовностью делал пару-тройку глотков коктейлей, что заказывал Игорь во всех заведениях, что им удалось посетить во время клубного марафона, якобы для сравнения вкуса и качества напитков, предлагаемых клиентам. И уже будучи в легком охмелении, позабыв о скромности, бесстыдно тыкал пальцем в сторону девиц, потягивающих что-то невероятное с блёстками или ядовито-голубое с ломтиком лимона, прицепившегося к краю бокала, и просил именно это, предвкушающее улыбаясь. Игорь хмыкал в ответ и выполнял пожелание своего спутника, а после с интересом наблюдал за его реакцией, как тот морщится или счастливо растягивает губы, привычно открыто выражая удовольствие и радость. И вот уже к двум часам ночи чуть осоловевший и немного уставший Плиев вальяжно восседал на мягком вращающемся стуле в Дискодансе и беспечно пялился на веселящийся народ.       Это заведение стало пятым по счету клубом, куда притащил Пашку Заруднев и, усадив за барной стойкой, попросил:       — Посиди немного, у меня здесь встреча. — Глянув на часы, буркнул самому себе: — Самое время, — и затерялся в толпе.       Паша, потягивал Голубую лагуну, удобно расположившись спиной к барной стойке, и рассматривал дизайн, делая зарубки в памяти. В центральной части Дискоданса, разместился не слишком большой танцпол в форме ровной окружности. Вокруг танцевальной зоны, обнесённой деревянными перилами, расположились небольшие столики и мягкие кожаные диваны для желающих посидеть, выпить, закусить и насладиться шоу, что могло бы развернуться на маленькой сцене с классическим задником в виде тканевого занавеса.       Исключительной изюминкой в обстановке можно было смело назвать раритетные автоматы-проигрыватели, бессистемно расставленные то тут, то там, и настоящий винил, выставленный напоказ, но надёжно защищённый толстыми стёклами витрин, будто бы музыкальные диски какие-то музейные экспонаты, хотя, может, так оно и было.       Всё вокруг дышало уютным очарованием прошлого, в остальном же это клубное заведение мало чем отличалось от остальных виденных Плиевым этим вечером: тот же зеркальный шар под потолком, цветные огни и оглушительная танцевальная музыка, что задавала ритм и вызывала желание двигаться независимо от физического состояния и настроения.       Единственно, чего здесь не было, так это ведущих, зазывал и аниматоров, вовлекающих народ в разнообразные, а зачастую и пошлые игры, вроде того, чтобы станцевать на барке или, стоя на карачках, взобравшись на стол, тянуть без помощи рук через соломинку шоты на скорость, к извращенному удовольствию поддатой публики.       Посчитав, что увидел достаточно, Паша развернулся к бару и спросил у одного из шустрых парней за стойкой:       — Здесь всегда так спокойно?       Тот поначалу вроде бы и не понял, что имел в виду посетитель, но вдруг широко улыбнулся:       — Обычно да. А по пятницам тематические вечера. Тогда гоняют ремиксы семидесятых-девяностых, ну и соответствующая программа.       Пашка со сознанием дела кивнул, решив, что в ближайшую пятницу надо бы наведаться в это место, и попросил меню. Ознакомившись с ассортиментом напитков и закусок, он, с согласия бармена, сделал несколько фото на телефон и снова развернулся спиной к бару.       Расслабившись на удобном стульчике, бессмысленно пялясь на толпу в ожидании Игоря, он думал о том, что так и не смог понять, что в клубах такого замечательного, что Женька, как маньяк, стремился к сомнительному удовольствию, с завидным постоянством убегая из дома навстречу странным развлечениям.       И только он вспомнил бывшего, как на его плечо опустилась тяжёлая ладонь.       — Не ожидал тебя здесь встретить, — произнёс Женька возбуждённо.       — Жизнь меняется, люди меняются, — мгновенно узнав его голос, уклончиво ответил Плиев и, повернув голову, уставился на заострённые скулы сильно похудевшего Зорина, рассматривающего Пашку с головы до ног, не скрывая радостного удивления.       Пашка часто представлял, как они однажды встретятся, как он себя поведёт, что почувствует. Он много чего себе воображал, но и подумать не мог, что, рассматривая печальные глаза, грустную складку, когда-то родных губ, единственное, что всколыхнётся в его груди — это жалость.       — Хорошо выглядишь, — дал ему оценку бывший и, присев рядом на свободный стул-вертушку, поинтересовался: — Как у тебя дела?       — Нормально, — сухо ответил Паша, не в пример Женьке совсем не испытывая радости от этой встречи.       — Вот и подарок мой пригодился, — отметил Зорин, рассматривая сорочку с серебряной вышивкой, и тут же спросил неожиданно, прямо в лоб: — Ты скучаешь по мне?       Плиев непроизвольно растянул губы в гнусной улыбочке, посчитав вопрос глупой насмешкой:       — Ты мне изменял, а потом решил, что твой любовник лучше и вышвырнул меня из дома, как паршивую собачонку, как думаешь, буду я после этого скучать? — процедил язвительно, не сдержав рвущуюся наружу, позабытую, казалось бы, обиду, и отвел взгляд в сторону.       Заприметив неподалёку стильно одетого и довольно смазливого молодого человека с красиво уложенными белокурыми локонами и злобно поджатыми губами, что так и посылал разряды молний в их сторону, хмыкнул и небрежным кивком указал на симпатягу:       — Смотрю, ты не один.       На Женькином лице промелькнуло выражение досады. Захватив Пашкину ладонь в плен своих рук, он предложил:       — Давай встретимся завтра в нашем кафе? Здесь неподходящее место для разговора.       — О чём нам с тобой разговаривать? — Плиев вырывал руку из цепкого захвата.       — Мне много есть что сказать! Прошу! Если хочешь, умоляю, — то ли потребовал, то ли униженно попросил Женька. Глаза его сверкали, а интонации голоса говорили о том, что он находится в настоящем смятении, граничащим с отчаянием.       На смену жалости внезапно пришло равнодушие. Потеряв интерес к пикировке пустыми словами, Паша принялся шарить взглядом по толпе в поисках Игоря, считая, что тому пора бы вернуться, и увидел его, прижимающего к себе крепко-накрепко черноволосого красавчика.       Пашке в силу врождённых особенностей хватило пары секунд на то, чтобы тщательно рассмотреть изящные изгибы худощавого, но сильного тела, прилипшего к Игорю, как голодная пиявка; волнистые волосы, что стильной стрижкой прикрывали уши и шею, распадаясь длиной чёлкой на прямой пробор, прядь которых Игорь, в попытке заглянуть в лицо с тонкими чертами и соблазнительным изгибом мягких губ, уютно расположившееся у него на груди, ласковым движением пальцев заправлял за аккуратное ухо.       От этой пиявки за сотню километров разило большими деньгами и дикой сексуальностью, и Пашка с неожиданным чувством жгучей зависти вдруг осознал, какая между ним и этими двумя непреодолимая пропасть.       В груди закопошилось чувство растерянности и неполноценности, мозгом он понимал, что у такого привлекательного человека, как Заруднев, нет отбоя от поклонников, и сам Плиев для него лишь единичный момент, который, промелькнув, как прерывистый сон, не оставил следа ни в душе, ни в жизни. Вон какие к нему липнут без стыда и совести у всего честного люда на глазах, на что уж тут Пашке рассчитывать с его простоватой внешностью…       Мозгом-то он понимал, но удушающая ревность под ручку с обидой сделали финт и подкатили к горлу колючим комком невиданной боли. Зыркнув на Женьку, потом на его пассию, Пашка захлебнулся накрывшей его безысходностью, чувствуя себя загнанным в угол неудачником: «Да что же это такое? Что же мне так не везёт? Один вышвырнул из дома после трёхлетних отношений; другой парня увёл; третий играется, как кошка с мышью: то подарки дарит и коктейлями угощает, то рубит безнадёгой, обнимаясь с шикарным красавцем у всех на виду».       — Хорошо, в понедельник, в кафе на Салютной, — выпалил он под влиянием вспыхнувших эмоций и ещё раз взглянув на стройного блондина неподалёку, пышущего истинным негодованием, притянул свободной рукой голову Женьки резким движением и впился в его губы жёстким поцелуем, неосознанно вкладывая в него всю свою боль и переживания последних месяцев.       Зорин было ответил и даже обхватил Пашку за талию, дёрнул на себя, но Плиев тут же отстранился и, приподняв бровь, застыл, нагло пялясь на Женькиного любовника, всем своим видом давая понять смазливому идиоту: «Вот так-то, дорогуша, три года псу под хвост не выкинешь за просто так». Этот поступок был чистой воды провокацией, рассчитанной на то, чтобы выбесить подлого разлучника, и пусть мелкая месть не возымеет особых последствий, но нервы бывшему гадкий блондинчик однозначно потреплет. Предполагая подобный исход, Пашка счастливо улыбнулся — ему стало значительно легче дышать.       — Не ожидал от тебя, — ошарашенно произнёс Зорин, жадно пялясь на губы, что только что подарили ему неожиданно страстный поцелуй, — ты и вправду сильно изменился.       — Все меняются со временем, — ехидно выдал Паша, продолжая в упор пялиться на блондина, наблюдающего за ними, в бессильной злобе сжимая кулаки. — До встречи в понедельник, буду ждать тебя в твой обеденный перерыв, — подтвердил он своё решение, поднялся со стула и, поставив недопитый коктейль на стойку, собрался было отойти в сторону, но Женька ухватил его за руку.       — Подожди, дай мне свой новый номер, — попросил, крепко сжимая Пашкино запястье.       Плиев, прилагая усилия, одним за другим разжал его пальцы и небрежно ответил:       — В понедельник. Давай всё в понедельник. — И, не оглядываясь, нервной походкой направился в сторону теперь уже бывшего компаньона по выпивке и походу по клубам.       Заруднев прижимал к себе пьянющего Костика, пытаясь удержать того на ногах и не позволить рухнуть на пол, вдыхая аромат дорогих сигарет, «Миллиона» от Пака Рабана и выдержанного коньяка. Убрав прядь его волос с лица, он со смешком спросил:       — Как же тебя так угораздило?       — У-у-м, — вяло промычал Костя, и крепко обхватил его торс руками, настойчиво цепляясь за него, как обессиленный алкаш за фонарный столб.       — Что? Хреново тебе?       — У-у-гу, — подтвердил тот его опасения, с трудом оторвав тяжёлую от хмельного угара голову от тёплой и сильной груди, заглянул Зарудневу в лицо осоловевшим взглядом и жалобно заскулил: — Ига, умоляю, не бросай меня… Пожалуйста…       — Конечно не брошу, как я могу тебя бросить… — прижав к себе крепче оседающее на ватных ногах безвольное тело, Игорь запнулся на слове, перехватив сердитый взгляд Павлуши, неожиданно оказавшегося рядом.       — Я ухожу первым, — буркнул тот и, резко развернувшись, поспешил на выход из клуба.       Заруднев широко улыбался, наблюдая за парнем, что, гордо вскинув голову, покидал танцпол. Когда же русая макушка потерялась в толпе, встряхнул Костика и, перекинув его руку себе через плечо, поволок несчастного пьянчужку на улицу.       Вдохнув свежий холодный воздух, осмотрелся по сторонам, не обнаружив Павлушу, подтащил свою ношу к ожидающему пассажиров такси, загрузил на заднее сиденье и, усевшись рядом, назвал давным-давно знакомый адрес.       К тому времени, как Заруднев вставил ключ в замочную скважину, Костик более-менее пришёл в себя: уже увереннее стоял на ногах и смотрел на своего спутника вполне осознанным взглядом. И даже сам стянул туфли в прихожей, продефилировал пьяной походочкой в спальню, где, завалившись на огромную кровать, такую, что на ней свободно могло бы разместиться человек пять, принялся неуклюже стягивать с себя одежду и разбрасывать по сторонам.       Избавившись от трусов, он фееричным жестом закинул их на хрустальную вычурную люстру и попытался завернуться в одеяло, но потерпел фиаско. Уставившись на Заруднева, наблюдающего за его вознёй с нескрываемым интересом, парень сделал жалобные глазки, всем своим видом безмолвно умоляя: помоги, а то замёрзну насмерть.       Растянув губы в садистской усмешке, Игорь закатал ужратого милаху в плотный кокон из покрывала, не обращая внимания на возмущённое мычание сопротивляющегося пьяницы:       — Лежи так, сейчас принесу твоё спасение. — Хлопнув ладонью свёрток по тому месту, где предполагалось наличие голой задницы, он направился в кухню, где первым делом вынул бутылку Нарзана из огромного холодильника, до отказа забитого полезной и правильной пищей. Константин Исаев всегда очень трепетно относился к своему организму, искренне соглашаясь с известной фразой: ты то, что ты ешь.       Плеснув воды в один из хрустальных стаканов, сияющих радужными искрами в ярком электрическом свете, что стояли перевёрнутые кверху дном на подносе, важно расположившемся на обеденном столе, Заруднев уверенно переместился к кухонным шкафчикам и достал из одного из них коробку с красным крестом на крышке.       Выбрав блистер с ацетилсалициловой кислотой, он выдавил на ладонь две пилюли и, прихватив стакан с водой, направился в спальную комнату, зная прекрасно, что только эти таблетки станут спасением Костика от жуткого похмелья: приняв их перед сном, наутро парень будет в полном порядке. Такой способ лечения Игорь считал настоящей фантастикой, но на себе его эффективность не проверял, не было нужды, он всегда был очень осторожен с выпивкой и до свинячьего визга не набирался ни разу в жизни.       Костик уже выбрался из тряпичного плена и сидел в ожидании, откинувшись на гору подушек и обиженно поджав губы. Присев рядом на кровать, Игорь молча протянул ему лекарство.       — Ига, он подлец. Он меня бросил, — пожаловался несчастный молодой человек, заглотив таблетки, жадно выпил воду до дна и шмыгнул носом, готовый пролить реки пьяных слёз.       — Исаев, до каких пор ты будешь выбирать болезненные отношения? Нормальные мужики не про тебя? — ласково пожурил его Заруднев, забрал у него пустой стакан и поставил на прикроватную тумбочку.       — Где ты видел нормальных мужиков? — подозрительно всхлипнув, попытался защититься расстроенный парень от дружеской нападки.       — Чем тебе Григорич не угоден? И красив, и при деньгах, и на тебя чуть не молится.       — Загнать себя в рамки? Да ты шутишь! Я свободный искатель приключений! — неожиданно пафосно воскликнул Костя и, снова погрустнев, добавил: — А Григорьич меньше чем на серьёзные отношения не согласится, а если и да, то будет потом страдать. Я этого не хочу, он хороший мужик.       — Тогда чего нюни распустил? Свободный искатель приключений.       — Знаешь, почему меня всегда бросают? Потому что я беспечный, несерьёзный, а это начинает со временем раздражать. Я кажусь тупым и манерным. Но это же не так? — Костя вопросительно взглянул на Игоря и, не дождавшись ответа, продолжил монолог: — Вот никто, кроме тебя, не захотел рассмотреть во мне личность, всем подавай лёгкий характер и соблазнительное тренированное тело. А я очень умный и талантливый, и мне любви хочется, заботы и ласки. — Он в последний раз шмыгнул носом и растянул губы в обаятельной улыбке: — Ладно, проехали. Ты же меня знаешь, мне без страданий жизнь кажется слишком пресной.       — Давай, страдалец, укладывайся поудобнее и поспи, а я домой пойду.       — Уже поздно, ты не останешься?       — Не в этот раз, —усмехнулся Игорь: — Меня дома ждёт ревнивый ребёнок.       — Что за ребёнок? — всполошился Костик и будто бы разом протрезвел: — Ты, когда дитём обзавестись успел?       — Да вот, довелось.       — Так, стопе! — воскликнул Костя, — Давай по порядку!       — Пока рассказывать нечего. Как только, так сразу. А сейчас мне действительно пора, неизвестно, что он там себе напридумывает, — снова усмехнулся Заруднев, вставая с кровати и направляясь на выход из комнаты.       — Попробуй только не сдержать обещание! И дверь хорошенько закрой, я провожать тебя не буду! — крикнул в спину ему на прощание Костик и, укутавшись в одеяло с головой, мгновенно провалился в благодатный сон.