***
Томас резвыми шагами сворачивает в комнату, чтобы проверить, как там Ньют. Жив ли он вообще? Тревожные мысли закрадываются в голову, и Томас прилагает нечеловеческие усилия, чтобы отогнать их. Ничего не случилось, успокойся. Сейчас ты откроешь дверь, а там, у себя на кровати, будет сидеть Ньют и снова заниматься чем-то тебе непонятным. Может, он спит или сдаёт очередной зачёт. Прежде чем паниковать, зайди и узнай, что происходит. Томас с замиранием сердца открывает дверь комнаты, но, вопреки ожиданиям, видит лишь Фрайпана, который как обычно уткнулся носом в ноутбук, при этом надев наушники. Наверное снова слушает музыку. Интересно, случись что-нибудь, он ведь ничего не услышит и так и умрёт здесь, с наушниками в ушах, и с ноутбуком на коленях. «Может, это не такая уж и плохая смерть», — думается Томасу. — Фрай, привет, — Томас машет в сторону Вуда, пытаясь привлечь его внимание, и тот откликается, снимая наушники. — О, привет, — Фрайпан будто удивлён его здесь видеть, хотя они вообще-то соседи, — Ты как? Как сессия? — Нормально, — Томас увиливает от ответа, отделавшись дежурным словом, и садится на кровать, — Ты Ньюта случайно не видел? — Нет, я думал, ты знаешь, где он, — Фрайпан настороженно оглядывает комнату, а затем вновь смотрит на Томаса, — Тут такой бардак. Чем он тут вообще занимался? Постой, это что, газеты? На кой он их приклеил вообще? Томас слушает Фрайпана лишь фоном, отодвинув его речь на дальний план. Он уснул в комнате Минхо, потому что они делали его несчастный проект до четырёх утра (о чём Минхо не устаёт ему напоминать), поэтому не знает, когда Ньют покинул комнату и ночевал ли он здесь вообще. Томас подходит к изменившей своё обличие стене, задумчиво вглядываясь в творение Ньюта прошлым вечером. И только сейчас он замечает, что жертвой внезапного озарения Липмана стали не только газеты, но и различные вырезки из журналов, какие-то бумаги с рисунками и записями. Творившийся вокруг беспорядок придаёт комнате особое ощущение. Словно ты стал свидетелем бесконечной бури, ненароком оказавшись в самом её эпицентре. Коснувшись пальцами краешка газеты, что так и остался торчать будто из стены, Томас представляет, как Ньют тщательно подбирал разные кусочки страниц, соединяя их вместе, виртуозно разбросав странно обворожительные моменты из композиции по всему пространству стены. Что же было в его голове в тот момент? Что он пытался этим сказать? Томас проводит взглядом слетевший со стены кусочек газеты, что стал жертвой дуновения ветра; тот взмывает вверх и опускается на соседнюю кровать. Кровать Ньюта. Томас понятия не имеет, куда мог улизнуть Ньют. Спрашивать у кого-то совершенно нет смысла, он знает, что Липман кроме него ни с кем не общается. Он помнит, как на одной из вечеринок заметил за Ньютом компанию странных парней, но они точно не были студентами их университета. Нужно обыскать всё общежитие, а потом и университет, и сделать это стоит прямо сейчас, иначе тревога разъест ему все внутренности. Бросив взгляд на распахнутое окно, откуда рьяными порывами дует ледяной ветер, Томас переводит взгляд на Фрайпана, посчитав, что глупо открывать окна нараспашку в такой мороз. Злостно дёрнув ручку и заперев оба наглухо, Нейланд прислоняется лбом к холодной поверхности стекла. Это немного остужает пыл и мысли. Он вглядывается в белоснежные пейзажи, в израненный чьими-то следами снег, но на улице, как и ожидалось, ни единой души. Ну не может Ньют ошиваться где-то не в помещении, он попросту замёрзнет насмерть. — Я пойду поищу Ньюта, — вслух оглашает Томас, заставив Фрайпана вздрогнуть от внезапного звука его голоса. — Чувак, на улице невероятная холодина, где ты будешь его искать? — недоумённо смотрит на Томаса Вуд, скептично вскинув бровь. — Где-нибудь, — размыто бросает Томас и поспешно покидает комнату, захватив с собой куртку и шарф. Он не может представить себе, как можно сидеть сложа руки, когда твой любимый человек пропал. Будь то метель или буря, Томас пойдёт искать его хоть за тысячи миль отсюда.***
За окном сгущались сумерки, когда Томас вернулся обратно в общежитие. Ньюта не оказалось ни здесь, ни в университете, ни по периметру всех корпусов. Ему оставалось лишь тупо бродить по заснеженным одиноким улицам, в надежде не найти в одном из переулков замёрзшего Ньюта. Вернулся Томас настолько измотанным и замёрзшим, что ещё около часа он провёл, сидя под душем, пока горячая вода не закончилась. Ему было совершенно плевать на то, что кому-то теперь не достанется воды, или что он занимает ванную слишком долго. Он просто не знал, как ещё справиться с отчаянием и паникой, охвативших его сердце. Казалось, они зажали его между собой. После принятого душа Томас долго сверлил взглядом своё отражение в зеркале, изредка наблюдая за тем, как капли воды стекали по векам, другие — цеплялись за кончик носа и соскакивали прямиком в раковину. Он понимает, что ему остаётся лишь ждать появления Ньюта, ведь больше он не в силах ничего сделать, с чем мириться ему настолько не хочется, до скрежета зубов. Но он не всемогущий, он не может ничего изменить. Сейчас, сверля опустошённым от усталости и мыслей взглядом чашку с чаем, Томас не слышит, как на кухню входит Тереза. Она на мгновение застревает в дверях, видимо, ожидая увидеть кого угодно, но не Томаса, тем более в такой поздний час, но сразу же приходит в себя и усаживается рядом с младшекурсником. — Том, привет. Ты чего такой кислый? — Что? — Томас непонимающе хлопает глазами, оторвав ладонь от щеки, и переводит удивлённый взгляд в сторону девушки. На периферии его сознания весь день маячил лишь Ньют, и появление другой фигуры перед его взором становится попросту невозможным явлением. — Что случилось, спрашиваю? — Тереза в недовольстве дёргает бровью, скептично уставившись на Томаса в ответ, — Вы все в последнее время такие странные, парни. У вас что-то творится, а я не в курсе, — Тереза щёлкает пальцами, одним движением головы смахнув волосы с плеча, — Даже обидно как-то. Томас в ответ лишь пожимает плечами, ухватившись за кружку с такой силой, будто та вот-вот от него убежит. — Ты меня вообще слушаешь? — с упрёком в голосе интересуется Тереза. Она в заметном раздражении встаёт из-за стола и, схватив чайник, наполняет его водой. От Томаса её раздражение не укрывается. Он провожает девушку виноватым взглядом, затем переводит взгляд на дверь, почему-то надеясь увидеть там Ньюта. — Извини, просто… мой сосед потерялся. Нигде не могу его найти. — Твой сосед, — передразнив Томаса, Тереза строит гримасу, — У него вроде имя есть, и я вроде как его даже знаю. Ты ведь о Ньюте? — Ну да, — Томас смущённо вперивается взглядом в край столешницы, посчитав, что такими высказываниями может себя выдать. Чтобы хранить тайну или скрываться, нужно вести себя как обычно, только и всего. Тереза как-то странно косится в его сторону, и Томас не может не заметить быстрой лукавой ухмылки, которой она одарила его слова. В ответ он лишь отворачивается от неё, делая вид, что ничего не заметил. Он точно не будет обсуждать это, даже если она что-то и заподозрила. Несколько минут они проводят в полном молчании, и Тереза, по-видимому устав от этого, тяжело вздыхает. Не поворачиваясь к Томасу лицом, она нарушает тишину первой. — Том? — А? — Скажи, у вас с Ньютом что-то происходит? Томас так и оцепенел от ужаса этих слов. Услышав правду со стороны, да ещё и ту, о которой нужно молчать, сердце у него уходит в пятки. Усилием воли подавив нежеланную панику, он устремляет взгляд на девушку, точнее, на её затылок. — С чего ты взяла, что мне вообще до него дело есть? — эти слова звучат настолько абсурдно, что Томасу хочется провалиться сквозь землю. Он ведь сам только что сказал, что волнуется о том, что Ньют пропал. — Ну Томас, — Тереза наконец поворачивается к нему лицом, облокотившись на стол позади, — Я не идиотка. — Это так заметно? — в волнении выпаливает Томас, сразу же осознав, что допустил ошибку и тем самым выдал себя. — Что заметно? — ехидно подмечает Тереза, и Томасу хочется злиться на неё, но смысл? Он сам виноват, что выдал себя. — Ну… — Томас не находится с ответом, заёрзав на сиденье. — Да чего ты? Расслабься, — Тереза машет рукой в сторону Томаса, вновь принявшись заниматься завариванием кофе, — Я давно это знаю. То, как ты вёл себя на хэллоуинской вечеринке о многом мне сказало. Да и… ты что, не понял моего комментария, когда я тебя поцеловала тогда, во время игры? Томас хмурит брови и опускает взгляд, выдавая этим свой мыслительный процесс, и Тереза, победно улыбнувшись ему через плечо, продолжает: — Ты с ним так носишься, и он тебя так раздражает, что даже не будь таких явных подтверждений этому, я бы всё равно что-нибудь да заподозрила. — Почему? — Томас вновь хмурится, но теперь из-за непонимания. — Да потому что нельзя на кого-то так злиться, если тебе всё равно, — пожимает плечами девушка, будто только что сказала простую истину. «Это уже не будет секретом. Секрет в другом, и не мой, верно?», — вот что сказала Тереза на той вечеринке, посвящённой Хэллоуину. Тогда Томас не придал её словам значения, но сейчас начал понимать, насколько просчитался. То есть всё это время… — Ну отлично, ладно, — Томас понимает, что отнекиваться нет смысла — он лишь поставит себя в ещё более жалкое положение. Ладно, это ведь Тереза, она не опасна, так ведь? Да даже если она и догадалась о чём-то, то он не собирается это обсуждать или говорить что-то ещё. — Ну так что? У вас мутки или как? — похоже, Тереза отступать не собирается. Упрямая. — Я не собираюсь говорить об этом в любом случае, даже если это было бы правдой, — отмахивается Томас, уставившись на смотрящую на него Терезу. — Почему? — А с чего бы мне? — Томас пожимает плечами, откинувшись на спинку сиденья, — Даже если я что-то скажу, то откуда мне знать, что это не обернётся против меня же самого? Терезе словно влепили пощёчину — так сильно она откинулась назад, застыв в удивлении. — Прошу прощения? — Ну, у вас ведь существует это дурацкое правило, и я не знаю, кому можно доверять, а кому нет. Тем более, ты дружишь с Минхо и остальными, а ведь они и придумали это правило, вот я и опасаюсь, что… — Томас пытается оправдаться, запоздало понимая, что был излишне груб с Терезой. Она ведь ничего плохого ему никогда не делала. — Что «что»? — Тереза с прищуром смотрит Томасу в глаза, скрестив руки на груди. Похоже, она не на шутку оскорбилась его комментарием, — Боишься, что я побегу рассказывать о вас всем подряд? — Нет, я… — Этого не случится, не бойся, — Тереза машет рукой в сторону Томаса, и в мгновение ока мрачность с её лица спадает, — Я не в восторге от этого правила, да и не привыкла говнять кому-то жизнь только потому, что каким-то идиотам приспичило это сделать, — она морщится, словно эти слова являются неприятным послевкусием. Томас лишь кивает в ответ, понимая, что она не врёт, но он не может довериться ей в таком вопросе. Откуда ему знать, что когда-нибудь не произойдёт ничего такого, что может заставить Терезу перенять сторону её компании? — Извини меня, я… я не могу довериться вот так просто. Зная, в каких ты отношениях с другими, и что однажды, возможно… — Томас замолкает, не в силах продолжить. Он не знает, что ещё может сказать, не задев при этом чувств Терезы. Винтер смиренно улыбается и садится за стол, рядом с Томасом. Она долго буравит его взглядом, затем откидывается на спинку дивана. — Мы с Минхо встречались на первом курсе университета. Всё шло хорошо, даже очень, что было странным для меня, потому что… — Тереза бросает взгляд на потолок, словно надеется, что подходящие слова написаны на нём, — В моей жизни было всего три мужчины, которые не были мне безразличны. Это мой отец, мой бывший, и ещё один парень, с которым мы якобы мутили, но я это за отношения считать не могу. Подумаешь, повстречались пару месяцев, да и всё… — она грустно пожимает плечами, при этом улыбаясь. От таких внезапных откровений Томас съёживается на месте, застыв в ожидании повествования. С чего это вдруг Тереза решила исповедаться ему, да ещё в такой момент? — Мой отец ушёл от нас, когда мне было тринадцать. Мать прорыдала в подушку несколько недель, забив на меня, но потом вернулась в строй жизни. Ну, как вернулась… Она начала искать себе новых ухажёров, и один был лучше другого, серьёзно, смеху-то было… — Тереза хихикает себе под нос, — Я её понимаю, потерять мужа, когда у тебя на плечах подросток… Но я всё равно дико раздражалась каждому новому мужику в нашем доме. Ну это неважно. Так вот, о Минхо. В какой-то момент я начала замечать, что в наших отношениях что-то не так. Не так, как было раньше, понимаешь? — Томас быстро кивает в ответ, осознавая, что он этого совершенно не понимает, — Он стал реже уделять мне внимание, я даже забыла, когда мы в последний раз спали в одной постели. Я думала, он разлюбил меня. Мне хотелось ударить его, а потом пить и плакать, но я понимала, что так нельзя. Мне нужно узнать, в чём дело. В один момент меня внезапно осенило, что в наших отношениях идёт не так. Я стала замечать, что Минхо подолгу пропадает где-то, но я не знала, где. Я стала замечать, как он смотрит на Галли, — Тереза ненароком косится на Томаса, наблюдая за его реакцией. Такого поворота Томас точно не ожидал. Что у них тут вообще происходило, пока его тут не было? Значит ли это, что… Нет, Томас, дослушай, пока ты не понапридумывал чёрт знает что. Заметив замешательство Томаса, Тереза улыбается. — Да, вот так. Я поняла, что Минхо он нравится. Подумала, что, может, он не разлюбил меня, а просто… запутался? Ну, в себе. Одним вечером, когда мы ужинали в ресторане, я задала ему довольно прямолинейный вопрос. Спросила, нравятся ли ему вообще девушки. Минхо это, конечно же, не понравилось. Когда тебе задают такие вопросы в лоб, да ещё и в ресторане, да ещё и твоя девушка… Он пулей вылетел из-за стола и направился к выходу, я еле успела догнать его и остановить. Остальная часть разговора прошла на летней веранде. Я как можно мягче поинтересовалась, в этом ли всё дело. Он долго молчал, но взгляд на меня поднять не решился. Мне пришлось убедить его, что всё нормально, и что если это так, то всё в порядке. Я всегда уважала его, была терпимой к его всегдашним выходкам. Ну, знаешь ведь Минхо, он иногда невыносим… — Тереза вперивается взглядом в свои ладони, будто в них сокрыто её прошлое, — В итоге он признался, что ему не нравятся девушки. То есть не то чтобы он был осведомлён об этом до меня, просто ему всегда был небезразличен только Галли, и он думал, что всё иначе, а не так, как оказалось. Знаю, ты можешь задаться вопросом «почему он был с тобой, если чувствовал, что его к тебе не тянет?», — Тереза усмехается, — Я тоже задалась этим вопросом. Минхо ответил, что это всё слишком сложно для объяснений словами, что он сам не знает, что происходит, и что ему жаль, что всё так закончилось. Мне было приятно знать, что он доверился мне и решил всё рассказать. Я так понимаю, о его ориентации никто не знал, даже он сам, — девушка поджимает губы в недоумении. От такого потока информации, да ещё и такой ошеломляющей, Томасу стало не по себе. Он озирается по сторонам, в надежде прийти в себя, но понимает, что ему просто нужно время, чтобы переварить всё услышанное. Но этого времени сейчас нет, потому что Тереза, судя по всему, рассказ свой не закончила, а просить её притормозить Томасу кажется некрасивым. Он смотрит на Терезу, но та просто смотрит на него в ответ, слегка улыбаясь, словно ждёт чего-то, каких-то вопросов. Их-то как раз у Томаса миллион. — Так он и Галли… — начинает Томас, но Тереза прерывает его монолог своим смехом. Она протестующе качает головой, пытаясь подавив смех. Наверное, поняла, что он здесь неуместен. — Ой нет, что ты. Галли настолько туп, насколько… — Тереза глухо стучит по столешнице, — насколько туп этот дуб. Минхо влюблён в него со старших классов, представляешь? А Галли до сих пор ни о чём не догадывается, ну либо строит из себя идиота, тут уж не знаю. Знаю, что Алби как-то пытался поговорить с Галли об этом, но тот буравил его таким тяжёлым взглядом, что Алби понял: лучше этот разговор больше не начинать. — Так если Галли вот так отреагировал, разве это не значит, что что-то всё-таки он понимает? — Томас в недоумении смотрит в лицо напротив. Тереза, обхватив себя руками, словно пытаясь согреться, загадочно улыбается. — Понятия не имею, Том, правда. Может, ему эта тема и вовсе противна, кто знает, может, он гомофоб, — она насмешливо вскидывает руки в немом вопросе, на что Томас скептично смотрит в её сторону. — Стой, стой… А с чего бы Алби вообще эту тему заводить с Галли? — чем больше Томас понимает, тем больше у него вопросов. Его всегда это раздражало в себе, хоть это, наверное, и правильно, по сути. Может, спрашивать об этом не стоит, но он просто не может сдержать своего любопытства. — А, это… чёрт, я дура, конечно, — Тереза качает головой, хлопнув себя по лбу, на что Томас ошарашенно смотрит на неё в ответ. Она вновь улыбается, но не так, как делала это прежде — сейчас в её улыбке скользит сдержанность и грусть, — Только ты никому, ладно? Тереза бросает на Томаса такой строгий взгляд, что тот готов согласиться на что угодно, лишь бы она его не отругала и не отбила почки в случае чего. — На втором курсе после одной из вечеринок Галли и Минхо переспали. Мы, конечно же, подняли шумиху, ты что! Такое дело, конечно же, но Галли наотрез отказался что-либо обсуждать, а Минхо было слишком неловко и обидно заводить этот разговор. В итоге всё осталось как есть. Но с Алби мы это, конечно же, обсуждали. Он считает, что Галли был пьян вдребезги, ну а мне кажется, что всё не так просто. Если он был так сильно пьян, то почему всё помнит? У меня несколько теорий: либо Галли не хочет признавать, что ему нравятся парни, либо не хочет признавать симпатию к Минхо. Ну либо он настолько туп, что действительно сделал это от балды, что на него совсем не похоже. Ну, знаешь, наш Галли такой весь прямолинейный, и только по делу! А там хрен его. В этой истории на самом деле чёрт ногу сломит. Томаса словно ледяной водой окатили. До этого момента ему казалось, что сюрпризы закончились. Так вот о ком Минхо говорил на хэллоуинской вечеринке во время игры; вот почему Галли был так сильно зол на Минхо после его ответа. Томас помнит, как он задал вопрос Галли о том, не знает ли он, с кем Минхо спал. Теперь эта ситуация кажется очень неловкой. Похоже, Томас выглядит настолько удивлённым и полностью сбитым с толку, что Тереза сжимает его плечо в знаке сочувствия. — Извини, наверное, слишком много информации, — она виновато улыбается. — Да уж… — протягивает Томас, водрузив локти на стол, — Можно узнать: зачем ты мне это рассказала? Тереза смотрит на Томаса как на дурачка, а потом снова улыбается и качает головой. — Томас, ты неисправимый логик. Ну, туповат в смысле. Для того, чтобы ты хотя бы подумал о том, чтобы довериться мне. Я рассказала тебе правду, а это значит, что я тебе не вру. Я поведала тебе наши секреты, хотя поначалу хотела всего-то о себе рассказать, ну что уж теперь… Просто чтобы ты знал: я на твоей стороне, и не потому, что против Минхо или что-то такое, его я люблю. Просто я против предрассудков или чего-то такого. В общем, — она лихо поднимается из-за стола, поправив свитер, что завернулся по концам, — надеюсь, этот момент разобьёт лёд между нами, ну или что-то такое, — она пожимает плечами, — Я никогда не сдам тебя, просто хотела бы знать, что происходит в твоей жизни. Мы вроде как скоро будем друзьями, нет? Томас в оцепенении неуверенно кивает в ответ, всё ещё думая о настоящей цели этого разговора, которую поведала ему Тереза. — Ладно, тогда оставляю тебя переварить это всё. Если вдруг всё-таки решишься поверить мне, приходи, можем многое обсудить, — она уверенно улыбается и, взмахнув своими роскошными чёрными волосами, выпархивает из кухни. Томас набирает полную грудь воздуха и, выдохнув, со всей дури откидывается на спинку дивана, да так, что от удара в итоге лязгнули челюсти. Ему предстоит ещё многое переварить, проанализировать и свести концы с концами, но точно не сейчас. Надо же, за всей этой неразберихой в прошлом других, Томасу удалось на время забыть о его главной проблеме, что в одно мгновение вновь стала на передовую в его мыслях и сердце.