Почувствуй себя титаном.

Холодное, блестящее под тусклым светом, испещренное мелкими алыми сосудами сырое мясо возбуждало животное чувство не меньше, чем стекающие по рельефу мышц капли пота, набухшие темно-синие вены, приоткрытые губы, на которых остались следы засохшей крови, взгляд исподлобья и падающие на глаза короткие волоски — весь образ невыносимо притягательного брюнета. Во рту пересохло. Тягучее томление растекалось по телу, болезненно сжимая внутренние органы в один большой ком и не давая возможности вдохнуть смрад, исходящий от сочного куска на разделочном столе. Под острым лезвием, служащим для нарезки гигантов, хлюпали скользкие ломти да трещали кости; белые сальные ошметки полетели куда-то вниз, под ноги, и девушка мысленно подметила, что в эту ночь можно позволить себе непростительное. Леви вытер заляпанные бурым соком пальцы и под тихое женское «ох» вонзил лезвие в деревянную поверхность. Треск слился с хриплым смешком, прозвучавшим над ушком, а после со смачным хрустом. Микаса затаила дыхание: перед глазами образовался один из ровно нарезанных кусочков, такой манящий, до безумия аппетитный, отчего ужасно свело скулы. Но каким же недосягаемым он показался, когда отправился прямо в рот Эрена, внезапно оказавшегося за спиной девушки. Именно в такие моменты и просыпалось нечто хищное в душе, голодное, даже инстинктивное, что было присуще титанам. Люди были не лучше заклятых врагов, более того, они сами же скрывались в гигантских тушах, неосознанно пожирая себе подобных. Микаса не уточняла, чье мясо пережевывал Йегер с таким неописуемым наслаждением, возможно, она просто не хотела знать имя существа, когда-то живущего под забытым словом «человек». Теперь монстры просыпались и в маленьких «фигурках» — поведение мужчин тому доказательство. За первым, самым родным и любимым, тянулась чудовищная пятнадцатиметровая тень, а за спиной второго, самого желанного и пленительного — чернильное пятно. На губах Эрена блестели алые капли, и Аккерман словно окунулась во тьму, только задержав на них взгляд. Она не сразу ощутила нежное прикосновение к щеке, не заметила зловещую улыбку и то, как шатен притянул ее во влажный поцелуй. Пронзительная острота затмила привкус металла, чужой язык оставил кровавый след на нижней губе. Эрен неохотно оторвался от уст любимой сестры и облизнулся, обнажил зубы в хищном оскале, украдкой взглянув на мясника. Он знал: вольность способна разрезать нервы второго Аккермана — грех не позлить абсолютного победителя их маленькой богомерзкой игры. Маска безразличия плотно въелась в кожу, не выдавая ни одной эмоции, однако подрагивающие на щеках желваки свидетельствовали о том, что Леви находился на грани. Новое начищенное лезвие угрожающе мерцало в его руках. Возможно, кое-кто вновь лишится конечностей на несколько часов, а может и дней… Протяжный стон вырвался из груди, когда один едва различимый за смрадным дымком силуэт сменился на другой, чувственные и мягкие губы Эрена на требовательные и горячие губы Леви. Микаса мгновенно оказалась прижатой к громоздкому столу, заскрипевшему после грубого толчка; сочащаяся с кусков кровь впиталась в ткань белья и теперь приятно холодила кожу — именно то, что сейчас было жизненно необходимо. Девушка буквально плавилась под умелыми руками мужчины, нетерпеливо изучающего ее тело, будто в первый раз; жар крепкой плоти под мясницким фартуком одурманивал и дразнил скрывающегося в еще невинной душе монстра. Болезненные поцелуи переходили от губ до подбородка, чуть выше — к щеке, изуродованной белой полоской шрама, а затем ниже — к манящей, влажной от пота шее. Трепещущая жилка искушала, и Аккерман подался вперед, с тихим рычанием впился в открытый участок, вынуждая брюнетку вскрикнуть от пронзительной боли и запрокинуть голову назад. Страшно, но ей действительно казалось, что она вот-вот увидит собственный кусочек плоти, маленький и аккуратный, как в руках Эрена; что Леви будет беспощадно терзать ее глотку, пока кровь не прыснет горячими брызгами.       — Вы хотите съесть меня? — вопрос растворился в эхо, и каждое слово будто кружило по темному пространству, отбиваясь от каменных стен вместе с дьявольской усмешкой. Микаса, с трудом придя в себя, слишком поздно осознала, что сама оказалась на разделочном столе, в окружении человеческого мяса и окровавленных костей. Встав меж бесстыдно раздвинутых стройных ног, мясник угрожающе возвысился над требующим обработку «продуктом» и с особым возбуждением принялся точить лезвие ножа, едва не ломая его на части.       — Мы просто обязаны попробовать, — родной голос крошится где-то в сознании. Йегер, смотря на беспомощную сестру свысока, вновь искушает себя греховной пищей: тщательно пережевывает и глотает, облизывает губы, наслаждаясь невероятным вкусовым сочетанием. Его затуманенный взгляд встретился с холодной сталью — безмолвное согласие сверкнуло огоньком.       — Кажется, ты недостаточно влажная, отродье, — строгое замечание Аккермана разогнало девичье сердце до бешеного ритма. Каких же титанических усилий пришлось приложить, дабы сдержать стон, как только ледяной кончик орудия коснулся кожи, прошелся вдоль, оставляя почти незаметную полосу. Испачканная кровью юбка задралась, открывая чужим взглядам манящие бедра, уж плотно затянутые, как подметил мясник, в совсем ненужное белье. Уверенное движение мужчины побудило девушку дернуть руками, однако второй наблюдатель, вовремя среагировав, схватил за запястья и прижал к поверхности, убивая всякую возможность противостоять. Ткань треснула под сталью, и пропитанное бурой жидкостью белье шлепнулось на пол, присоединяясь к остальным мерцающим кускам.       — Можно мне?..       — Нет.       — Я ведь ее брат!       — Но не родной.       — Ты ей тоже не родня.       — Однако мы из одного клана. Голоса переплелись, образуя безумный смерч, насыщенный посторонними звуками и прохладными, влажными ощущениями под телом — мясо, мерзко хлюпающее от каждого движения, несомненно являлось точкой образования. Микаса затаила дыхание, с ужасом взирая на мясника. Фартук полетел в сторону. Ладонь Леви вновь заляпана человеческой кровью, но он не спешит ее вытирать, наоборот, подносит ближе к лицу и вдыхает аромат каленого железа — алые нити разрываются и оседают на костяшки; а после опускает на оголенное бедро. По телу прошлись невидимые разряды, едва дьявольская ухмылка скрылась меж ног и горячий кончик прикоснулся к запачканному участку. Удерживая девицу за лодыжки, Леви жадно собирал языком оставленную на коже кровь, кусал, вновь проводил липкими пальцами и приникал губами, слизывая все до последней капли, приближаясь к запретному месту под хриплые стоны и жалобный скулеж — Эрен буквально содрогался в мучениях, с трудом сдерживая себя. Микаса не могла дышать, с каждым прикосновением вакуумная пустота распространялась под ее костями, скручивая легкие в тонкие полосы. Но как только пальцы прошлись вдоль чувствительных складок и горячий язык наконец проник внутрь, все оставшееся вмиг рассыпалось на частички. Бушующий жар окутал низ живота, вынуждая с громким стоном свести бедра вместе, сжать голову мужчины; нещадно царапать поверхность грязного стола, ломая ногти, стирая подушечки; прикусить нижнюю губу и тотчас ощутить во рту железный привкус, чужой, еще один язык. Йегер дождался подходящего момента и перекрыл новый стон. Микаса окончательно потерялась в туманной завесе, она уже не понимала, кто жарко целовал ключицы, а кто между ног. Чьи именно руки расстегивали пуговицы на ее рубашке, стягивали ткань вниз, обнажая грудь. Чья именно окровавленная ладонь с силой скользила по ребрам вверх, сжимая, массируя упругую плоть. Она видела лишь тусклые очертания, мерцающие куски, что должны были стать сегодняшним ужином. Но ужином оказалась Аккерман, и титанам это по нраву. У нее не было сил противостоять, даже приподняться на локтях и сделать вдох. Она — всего лишь жертва, оказавшаяся во власти монстров. Один из них сам притянул ее, помогая подняться, заставляя взглянуть в глаза, полные безумия. Леви провел языком по губам Микасы, оставляя нечто вязкое, на сей раз не кровь, а после впился голодным поцелуем, стараясь затмить жалкие попытки соперника доставить удовольствие. Но и недотитан, вновь действуя Аккерману на нервы, не отступал, быстро сбросил с себя ненужные тряпки и без разрешения подобрался к добыче. Прикосновения, движения, запах, исходящий от мужских тел — все сводило с ума не меньше, чем стекающие по коже алые струи, пропитывающие каждую клеточку, действуя подобно сыворотке. Проклятое мясо было везде: в волосах, меж пальцев, во рту. Казалось, только внутри самого организма его не хватало, под костями, дабы хоть немного усмирить пульсирующую, невыносимую боль. Однако все закружилось, спазм охватил тело, когда чужая плоть с мокрым шлепком все же скользнула во внутрь, и следом последовала еще одна. Но мясо ли? Рычание титанов усиливалось с каждым глубоким проникновением, и жертва, ощущая трение о влажные тела, сжималась между ними, не в силах даже закричать, только лишь разомкнуть припухшие от жестких терзаний губы, судорожно глотая воздух. Микаса уже давно погибла в адском пламени, двигаясь навстречу монстрам, послушно запрокидывая голову назад и поднимая ноги для более удобной позиции. Прижимаясь спиной к одному и притягивая руками другого. Она сама позволила им взять собственное тело с силой, почти с яростью, рвением одержать победу в очередной схватке. Мужчины безжалостны, они не отступят. Эрен оставляет темные полосы на спине и красные отметины на ягодицах, Леви — пылающие засосы на груди и тонкие порезы на бедрах. Инъекция будто бурлила в жилах, выжигая в дрожащем теле все, что когда-то считалось человеческим. Микаса чувствует себя материей. Опустошенной, простой. Теперь вместе с красными лужицами на поверхности стола переливаются и белоснежные вязкие капли. Вновь противный скрежет — лезвие скользнуло по твердому куску, рассекая плоть. На сей раз роль мясника перешла к снова проголодавшемуся Йегеру. Парень отправил в рот неизвестно какой по счету ломтик и закатил глаза, словно в блаженном экстазе издавая тихий стон. Он протянул переработанную пузырчатую массу девушке, что неподвижно, бесстыдно лежала на окровавленном столе рядом с продуктом и смотрела на брата пустующим взором. Она приняла, неуверенно, с неким сомнением, ведь сейчас все казалось не таким аппетитным и манящим, как раньше. Таким же взглядом Микаса оглядела и Леви, на секунду задержав внимание на его мускулистой, блестящей от пота груди, пока еще не скрытой мясницким фартуком. Насыщенный кусок неосознанно отправляется в рот, и мужчина тихо усмехается, зловеще сверкая стальными радужками и как бы невзначай интересуясь у товарища:       — Во сколько начинается исповедь? Не люблю опаздывать. Титаны никогда не очистятся от собственных грехов.