Как сказать, что я рассыпаюсь на тысячи осколков? Что разбились все мои жизненные схемы сейчас, когда все было прекрасно?
Bebe, Siempre me quedará
Роскошь свадебной церемонии превзошла все мои ожидания. В пышном белом платье с кремовым кружевом я сама себе напоминала огромный торт со взбитыми сливками. Края моего брачного покрывала держала целая дюжина молоденьких девушек, приглашенных на церемонию. Церковь сияла: солнечные лучи проникали сквозь цветные витражи и отражались от бронзовых подсвечников и золотых нимбов на головах у изваянных в камне святых. Запах благовоний и ароматных свечей наполнял легкостью голову, мелодичные псалмы в исполнении церковного хора настраивали на благостный лад, и я даже невольно прослезилась, когда седовласый священник в белоснежной сутане произнес над нами слова, скрепляющие брачные обеты. Народу было столько, что не все поместились внутри. По дороге в поместье экипажи заполонили всю улицу и выстроились позади живой изгороди на добрую милю. Парадная часть сада, искусно украшенная под руководством донны Изабель, пестрела цветами, столы ломились от изысканных яств, а череда гостей, желавших преподнести нам с Диего свадебные подарки, не иссякала до самого вечера. Нанятые музыканты заставляли плясать, не чувствуя ног, хмельные напитки кружили голову и разгоняли в жилах кровь, а близость разгоряченного танцами Диего разжигала во мне потаенные желания и заставляла мечтать о его жарких поцелуях. К концу вечера у меня гудели и ноги, и голова, спину ломило от жесткого корсета, но меня не покидало ощущение сказочности происходящего. Торжественный момент провожания, когда Диего, подхватив меня на руки, переступил порог своей — теперь нашей общей — спальни, наполнил грудь сладостным трепетом. Я стала донной Адальяро! И в мужья мне достался один из самых влиятельных людей Кастаделлы, к тому же самый красивый, самый галантный, самый желанный мужчина на свете! Едва за нами захлопнулась дверь, он приник к моим губам и нежно проследил кончиками пальцев линию шеи. Я закрыла глаза и запрокинула голову, отвечая на поцелуй. Моя грудь в элегантном корсете высоко вздымалась; Диего нащупал и распустил шнуровку на спине, давая мне возможность свободно дышать. Казалось, целую вечность он целовал мои губы, лицо, шею, распутывая ленты и расстегивая крючки, пока свадебное платье пышным облаком не упало к моим ногам. Помогая ему, я успела стащить с него расшитый золотом праздничный жилет и одну за другой расстегнуть жемчужные пуговицы на белоснежной рубашке. Мои ладони легли на плечи жениха, а его руки бережно гладили мою грудь. Я искренне надеялась, что она больше не кажется Диего слишком маленькой. Его прикосновения будили во мне недвусмысленные желания, и даже страх перед первой ночью растворился в них без остатка. Осмелев, я опустила руки ему на талию, размотала широкий длинный пояс с вышитыми на нем виноградными листьями — символом семьи Адальяро — и робко запустила кончики пальцев под край элегантных черных бриджей. — Подожди, — выдохнул Диего мне в плечо, накрыв мою ладонь своей, — ответь вначале: ты меня любишь, Вельдана? — Люблю, — шепнула я, нежно поглаживая его спину. В этот миг я как никогда верила в собственные слова. А разве можно чувствовать что-то еще, когда мягкие, ласковые руки мужа прикасаются к груди, к животу, оглаживают бедра… — Скажи мне… на что ты готова ради меня? — На все, — с горячностью прошептала я и поцеловала его шею пониже уха. И замерла от неожиданности: на мои плечи легла еще одна пара рук и медленно поползла вниз по спине. Нет, я отнюдь не ошиблась: одна ладонь Диего лежала на моей груди, другая обнимала за талию, а спину… спину гладил кто-то другой! Взвизгнув, я прикрылась руками и резко обернулась, инстинктивно заскочив за плечо Диего. На меня с неестественно застывшей на лице улыбкой смотрел Ким — раб, который весьма умело делал мне массаж в начале недели. — Что… что это значит?! — мой возглас прозвучал на истерически тонкой ноте. — Почему он здесь, в нашей спальне? — Дорогая, — Диего мягко обнял меня и прижал к обнаженной груди. — Позволь ему… сделать все, что полагается, вместо меня. — Что-о-о?! — еще немного, и я онемею от абсурдности происходящего. Вывернувшись из объятий мужа, я отпрянула от обоих, подхватила с пола ворох шелка и кружев, чтобы прикрыть наготу, и испуганно попятилась. — Диего, — голос дрожал, — объясни мне, что происходит. Немедленно. — Вельдана, дорогая… успокойся. Если тебе страшно, можешь закрыть глаза. Я буду рядом. Буду целовать и ласкать тебя, и ты сможешь вообразить, что все остальное делаю тоже я. Его голос так вкрадчиво произносил столь ужасающие вещи, что меня заколотила мелкая дрожь. Творец всемогущий, неужели я сплю и вижу кошмарный сон? — Я… не понимаю, — голова пошла кругом, — почему? Диего, я не нравлюсь тебе? — Дело не в тебе, дорогая, — грустно улыбнулся он, — а во мне. Увы, из-за ранения я не могу иметь детей. Но Ким — может. Мы с ним похожи, видишь? Если ты понесешь ребенка от него, никто не догадается, что отец — не я. — О боже, Диего! — глаза сами собой метнулись к тому месту на его штанах, где у Джая я видела отчетливую выпуклость, когда смазывала ему раны. Там было пусто, как у женщины. — Твоя мать знает об этом? — Разумеется, знает, — лицо Диего омрачила тень недовольства. — И ты… и вы… ничего не сказали мне! — по моим щекам покатились слезы. — Ты ведь сама только что сказала, что любишь меня, что готова ради меня на все. Почему ты не можешь сделать такую малость ради любви? Ким — умелый любовник, он сделает все, как полагается… Поверь, Вельдана, тебе понравится! Словно в подтверждение его слов, Ким широко улыбнулся, сверкая двумя рядами белых зубов, и шагнул в мою сторону. — Нет! — завизжала я, отступая назад. — Не подходи! Не подходи ко мне! Я уперлась во что-то бедрами и невольно обернулась. Поверх кресла с бархатной обивкой лежал небрежно брошенный шелковый халат Диего. Недолго думая, я завернулась в него, все еще отступая вдоль стены к выходу. — Не подходи! — еще раз обратилась я к Киму, который выглядел расстроенным и переводил взгляд с меня на моего новоиспеченного мужа. — А ты — даже не думай, что я лягу в постель с другим мужчиной! — Тебе придется, — в голосе Диего прорезалась металлическая нотка, — у семьи Адальяро должны появиться наследники. Не упрямься, Вельдана. Просто закрой глаза и… — Нет! — взвизгнув, я поспешно нащупала ручку, распахнула дверь и опрометью бросилась в свои покои. Какая удача, что изнутри дверь моей комнаты запиралась на засов! Задвинув его, я прислонилась спиной к двери, бессильно сползла вниз и горько зарыдала. — Нет… нет… этого не может быть… — сквозь всхлипы шептали губы, а голова сама собой моталась из стороны в сторону, словно отрицание могло изменить чудовищную реальность. Они обманули меня. Оба. И Изабель с ее притворной мягкостью, и Диего со своими обаятельными улыбками. Они играли со мной в игру, словно пара хитрых котов с глупым мышонком. Они даже притворились, будто дают мне право выбора: вернуться домой или выйти замуж! И я, очарованная их мягкостью и уступчивостью, сама сделала этот выбор. Сама произнесла клятву у алтаря. Сама призналась Диего в любви… Вот только я не знала, чем все это обернется. Они хотели, чтобы я родила ребенка от раба и выдала его за ребенка своего мужа! Внутренняя дверь скрипнула, но у меня не хватило сил даже повернуться. Рыдания душили, слезы лились рекой, а я все еще цеплялась за свое спасительное «нет», повторяя его тысячи раз кряду… — Брачная ночь прошла до обидного быстро? — услышала я над собой насмешливый голос. Я отчаянно замотала головой, прогоняя возникшее перед глазами улыбающееся лицо Кима. — Нет, нет, этого не может быть! — Не совпали размеры? — ехидный смешок раздался совсем близко надо мной. Я закрыла лицо руками и зарыдала еще громче. Пусть смеется над моим позором. Пусть все они потешаются над тем, что моя жизнь рухнула в пропасть. Я старалась всем угодить, быть хорошей невесткой, женой, заботилась о рабах… И вот к чему пришла! К обману, к бесчестью, к поруганию собственным мужем! И теперь сижу, униженная, на полу, в присутствии собственного раба, который тоже не упустил возможности посмеяться! Смешки больше не повторялись, и я ощутила, как в плечо упирается что-то теплое. Джай присел рядом и обхватил мои запястья, отводя ладони от заплаканного лица. Он уже не ухмылялся и едва заметно хмурил брови, пытаясь заглянуть мне в глаза. — Он обидел тебя? Твой муж. Меня замутило. Я попробовала отвернуться, но Джай схватил мое лицо за подбородок и развернул к себе, вынуждая смотреть на него. — Говори! Ты моя хозяйка. Прикажешь — пойду и сверну ему шею. Подобная нелепость ошеломила бы меня в иное время, но теперь я, кажется, утратила способность удивляться. Вместо этого я нервно рассмеялась сквозь слезы. — Глупый! Что ты говоришь? Убьешь его — и тебя убьют мучительной смертью. — Плевать. Мучительная смерть мне грозила и так, придет с отсрочкой. Зато ты не будешь мучиться с жестоким чудовищем, — с абсолютной серьезностью сказал Джай. — Он не жестокий, — я качнула головой, утирая нос. Теплые руки Джая на моем лице почему-то немного успокаивали. — Просто… просто… Я закусила губу, понимая, что никому во всем мире не смогу рассказать о своем позоре. — Да ладно тебе, — неуверенно хмыкнул Джай, — в первый раз всегда бывает больно. Зато потом, когда распробуешь, может даже понравиться. — Помолчи, — я скривилась и оттолкнула его руку, — ты ничего не знаешь. — Чего я там могу не знать? — он опять ухмыльнулся, но уже не так язвительно, как прежде. — Разве что у парня в штанах два члена. — О-о-о… — завыла я. Грубая шутка заставила меня в полной мере осознать всю кошмарность своего положения. Я вновь закрыла лицо руками и уткнулась лбом в колени. — Было б чего убиваться, — проворчал Джай, и в следующий миг сильные руки приподняли меня над полом. — Не думаю, что на севере это делают как-то иначе. Только теперь до меня дошло, что мы оба говорим на моем родном языке! От удивления я даже позабыла о своем горе, и, когда Джай опустил меня на кровать, посмотрела прямо на него: — Ты говоришь на северном! — Да, — подтвердил он, и его лицо неуловимо напряглось. — Значит, ты из Аверленда? После некоторых колебаний он все же ответил: — Да. — Но… как такое могло случиться? — мысли путались в голове, никак не желая связываться в единую нить. — Разве саллидианцы имеют право брать в рабство северян?! Ведь это прямое нарушение мирного договора! — Плевать им всем на условия, — губы Джая горько искривились. — Для нашей страны мы все умерли. — Вы все? То есть как? Среди рабов есть и другие северяне?! — С какой луны ты свалилась, девочка? — невесело ухмыльнулся он. — Неужели до сих пор веришь в сказки? — Но как это произошло? Его плечи заметно напряглись, а взгляд стал колючим, как прежде. — На войне всякое случается. — Так ты воевал? — Воевал, — он нехотя повел плечом, — но проиграл. — Давно? — Неважно, — он отвел глаза. — Целую жизнь назад. Я замолчала и тоже опустила взгляд, осмысливая услышанное. Слишком много потрясений для одного дня! — Почему ты мне сразу не сказал? — Зачем? — равнодушно спросил он. — Что бы это изменило? — Изменило бы. Ты ведь сразу понял, что я северянка, да? — Еще когда ты с воплями выскочила на Арену, — он снова хмыкнул. — Никто из местных такое бы не исполнил. Да и по виду ты… — он критически осмотрел меня и утер пальцем катящуюся по щеке слезу, — явно не южных кровей. — Я же спрашивала тебя, откуда ты родом! Я ведь хотела отпустить тебя на свободу! С самого начала! Только подлечить немного… А ты грубил мне, и я… до поры решила ничего не говорить. Я обиженно поджала губы, а Джай, казалось, перестал дышать. — Это правда? — спросил он тихо. — Правда, — подтвердила я, понимая серьезность момента. — Ты можешь уйти отсюда прямо сейчас. — Сейчас не могу, — он все еще косился на меня с недоверием. — За твоей дверью дежурят бравые ребята. А поместье ночью надежно охраняется. — Тогда уходи рано утром. Я выведу тебя сама. Скажу, что иду прогуляться, и возьму с собой телохранителя. Мне не посмеют препятствовать, — я воинственно повела плечом. Он молчал, вероятно, обдумывая, верить мне или нет. И я призналась ему, чтобы развеять его сомнения: — Сегодня я хотела отпустить рабыню, которую купила. А она отказалась уходить. — Дура, — безразлично бросил Джай. Я шмыгнула носом и уткнулась подбородком в согнутые колени. Край незастегнутого халата сполз, предательски обнажая ногу, и я поспешила подтянуть скользкую ткань, смутившись донельзя. Но Джай, похоже, не заметил моей неловкости: его целиком поглотили другие мысли. — Иди спать, — тихо сказала я, чтобы развеять повисшее между нами молчание. — У тебя завтра важный день. Джай рассеянно скользнул по мне взглядом, повернулся и молча ушел в свою комнату, оставив меня одну.***
Ее легко потерять и трудно найти, Но кто родился свободным — не ценит ее, Закрывая глаза на свое же вранье. Боли, страх, унижения и плач — Пережили не все, но кто здесь палач, Что смеется, лишая жизни людей, Собирая их души, словно трофеи?
Сталкер, Гимн Свободы
Весь день приходится сидеть взаперти — им не до меня. Увы, мои ожидания не оправдались: засов на двери девчонка Сай задвинула еще утром, как только забрала пустой поднос после завтрака. Жадно прислушиваюсь к звукам, но до обеда в поместье ничего не происходит: свадебный кортеж укатил в церковь, через окно доносится лишь тихий говор рабов, снующих по саду в последних приготовлениях к празднеству. В комнате госпожи тихо, никто не пытается войти ко мне. Обед приносят поздно. Сай старается упорхнуть как можно быстрее, едва успеваю отпроситься в уборную. Нарочно задерживаюсь там надолго, зная, что она торопится: вдруг не дождется и уйдет раньше? Нет, не ушла, только нервно моргнула пушистыми ресницами, явно досадуя на задержку. — Живот прихватило, — пробую улыбнуться, но она пугается еще больше, отшатывается, словно от удара хлыстом. Обещаю себе попытаться еще раз. Поздно вечером приходит другая — новенькая, со шрамом на щеке. Кажется, ее зовут Лей. И — о чудо! — мой трюк с уборной удался: когда я выхожу, рабыни в комнате нет! Я один! В покоях с открытым окном! Сердце колотится в горле, пока я скручиваю из своей простыни жгут. Теперь надо выбрать момент, когда с этой стороны дома будет меньше людей. Гости уже разошлись: совсем недавно я слышал голоса в коридоре, когда молодых шумно провожали в спальню жениха. Но едва нужный момент наступает, голоса в саду стихают и я берусь за ручку двери, как наружная дверь резко распахивается, впуская захлебывающуюся рыданиями госпожу. Сердце с грохотом падает вниз, разбиваясь на мелкие осколки. Какого дьявола ее сюда принесло?! Ей полагается до утра нежиться в объятиях своего красавчика! Рыдания раздражают до судорог в челюстях. На месте красавчика схватил бы ее за волосы и… Вдох-выдох. Надо успокоиться. Сам не замечаю, как оказываюсь рядом. Смотрю на нее сверху вниз. Будто это я господин, а она — ничтожная рабыня. Съежилась в комок. Трясется, как лист винограда на ветру. Жалкая. Беспомощная. Острые шейные позвонки торчат из ворота чужого халата. Бормочет что-то невразумительное. Начинаю понимать, что происходит. Красавчик оказался не столь нежен, как она ожидала? Поначалу испытываю злорадство: надо же, и на госпожу нашелся свой господин — рабовладелец. Каково ей почувствовать себя в рабской шкуре? Но долго злорадствовать почему-то не получается. Сам не знаю, зачем отношу ее на кровать. Легкая, как ребенок. О выступающие под тканью халата ребра можно порезать пальцы. И только теперь замираю, понимая, что говорю с ней на родном языке. Она продолжает всхлипывать, но расспрашивает, смотрит потрясенно, говорит о… свободе? Я подумал бы, что пьян, но в последний раз я пил вино более семи лет назад. Я подумал бы, что брежу, но боль от незаживших ран все еще чувствуется на коже. Сердце вырастает до чудовищных размеров, давит на ребра, мешает дышать. Это правда, или я сплю? А может, это новая изощренная игра? Но нет, непохоже: она не в том состоянии сейчас, чтобы играть. Значит, она правда позволит мне просто уйти? Сейчас нельзя. Завтра утром. Если это обман… Клянусь всеми кругами ада, я собственными руками сверну ей шею.***
Я была уверена, что не сомкну глаз этой ночью, но когда меня разбудили тихие шаги, стало ясно: проспала до утра без задних ног. За окном начинало сереть — вот-вот настанет рассвет. Сладко потянувшись в своей постели, я вдруг замерла, будто меня окатили холодной водой. Горькие воспоминания о прошедшей ночи разом вгрызлись в душу, отравляя и это утро, и весь предстоящий день. Диего… мой муж предал меня! Он собирался подложить меня под своего раба, и это мне не приснилось! Снова послышались шаги, и я тут же вспомнила о Джае и данном ему обещании. Вскочив с кровати, едва не застонала: тело ломило после вчерашних танцев. Как же я радовалась вчера, отплясывая на свадьбе, глупая! Теперь бы свернуться в клубочек и забиться в угол, накрывшись с головой одеялом… Но не время предаваться унынию: следует вывести Джая из поместья, пока все еще спят. Наскоро искупавшись в остывшей за ночь воде, я кое-как натянула платье и вошла к Джаю. Он был полностью готов, но его напряженный взгляд выдавал скрытое волнение. — Иди за мной, — велела я, — Диего и Изабель наверняка еще спят в такую рань, а стражи не посмеют задержать меня. Только веди себя естественно и ни с кем не заговаривай. Рабы, несшие дозор у моей двери, сонно встрепенулись, когда мы с Джаем вышли из покоев, но не стали препятствовать госпоже. Мы благополучно миновали коридоры и лестницы, пустующий со вчера холл, вытоптанную после вчерашнего празднества лужайку. Рабы-привратники без лишних слов поклонились мне и открыли калитку, позволив нам выйти наружу: статус новоиспеченной донны Адальяро предоставлял мне право хозяйки наравне с Изабель. Я проводила Джая вдоль дороги, поросшей волосатыми пальмами, до самого края поместья. — Теперь ты свободен, — остановившись, я встала напротив него, поймала сосредоточенный взгляд серых глаз и ободряюще улыбнулась. — Благодарю, — хрипловато выдавил из себя Джай. Я порылась в поясном кошеле в поисках золотых монет. — Вот, возьми! — Зачем? — он нахмурился. — Как зачем? Оплатишь каюту и пропитание на время поездки. Отправляйся прямо в порт и дожидайся первого же корабля в Аверленд. Он может уйти не сегодня… Но вдруг повезет? В любом случае, постарайся не высовываться до отплытия и будь осторожен. А если арендуешь гамак в общей каюте, то еще и останется… — Не надо, — он решительно отстранил мою руку с деньгами, — обойдусь. — Но… Я хотела возразить, что без денег у него не получится добраться до родины, но Джай грубовато оборвал меня на полуслове и приподнял пальцами мой подбородок: — Не позволяй красавчику обижать себя. Не дожидаясь ответа, он повернулся и стремительно зашагал прочь от поместья. Проводив взглядом крупную удаляющуюся фигуру, я глубоко вздохнула. На глаза навернулись слезы. Через месяц этот северянин, незаконно попавший в рабство, окажется дома, с родными. А мне придется коротать век с семейкой Адальяро, что продолжала ужасать меня своими неприглядными тайнами. Вместо того, чтобы тотчас же вернуться домой, я еще побродила в одиночестве по пустынным аллеям вдоль набережной. Присела на широкую мраморную скамью, подобрав под себя ноги, и долго наблюдала за тем, как огромный солнечный диск выплывает из-за горных вершин, окрашивая расплавленным золотом ровную морскую гладь. Думать ни о чем не хотелось, поэтому я позволила себе просто смотреть и слушать — шелест листьев оливковых деревьев, ласковый шепот волн, протяжные крики проснувшихся морских чаек. Природа прекрасной Саллиды встречала новый день. Понимая, что вскоре меня хватятся и начнут искать, я неохотно соскользнула со скамьи, украдкой размяла затекшее тело и поплелась в поместье. Переполох в доме все же начался: снующие по саду рабы таращились на меня с затаенным страхом на лицах. Едва я переступила порог веранды, рассерженный Диего тотчас же накинулся на меня: — Где ты была? Все сбились с ног, разыскивая тебя. Лицо Изабель выражало беспокойство, но все же я заметила в ее глазах облегчение — значит, за меня все-таки волновались. — Утром не спалось, и я вышла прогуляться в парк. — Тебе не хватает вечерних прогулок? — недовольно пробурчал Диего. — Я хотела увидеть море. Встречала рассвет. Пусть думают, что хотят. Свое главное дело я уже сделала. — Оставь ее, Диего, — вмешалась Изабель привычно мягким голосом, — девочка переволновалась после свадьбы. Главное, что она уже дома и все хорошо. Ты ведь ни с кем не виделась утром, дорогая? Во взгляде Изабель таилась тревога, и я понимала, чем она вызвана. — Нет, ни с кем. Я хотела побыть одна. — Скоро накроют стол к завтраку. А до тех пор не хотела бы ты прогуляться со мной по саду? Разговаривать ни с кем из них не хотелось. Вероятно, на моем лице отразилось нежелание, потому что свекровь ловко подхватила меня под локоть: — Ну же, дорогая. Сделай старушке приятное, составь мне компанию. — Как скажете, донна, — скрепя сердце, согласилась я. — Зови меня матушкой, забыла? — она улыбнулась одной из своих чарующих улыбок. — Теперь ты имеешь на это полное право. — Да, матушка. Изабель неторопливо провела меня через сад, который уже приводили в порядок рабы, в свою излюбленную беседку у маленького фонтанчика. — Диего рассказал о твоей вчерашней истерике, — начала она без обиняков. Я опустила глаза, чувствуя, как внутри закипает гнев. — Вы должны были предупредить меня, что с Диего что-то не так. — Я не могла, — прямо сказала Изабель. — Ты бы отказалась выходить за него. — Но это неправильно! — воскликнула я. — Вы не оставили мне выбора! — У меня тоже не было выбора, дорогая, и ты должна меня понять, — тон свекрови стал значительно холоднее. — Диего… Он остался у меня один. На той, последней войне… Он получил страшные ранения. Я уже упоминала об этом. Умолчала лишь о том, что он не сможет быть с тобой в постели как мужчина и никогда не сможет иметь своих детей. — Если бы, — мой голос дрожал от гнева, — если бы вы соизволили сказать мне об этом до свадьбы… что ж, возможно, я бы приняла это как свой крест. Увы, так случается, что не все пары могут иметь детей. Но вы должны были предупредить меня честно! — Вельдана, не будь наивной. Ни одна девушка из приличной семьи не согласилась бы выйти замуж за Диего, если бы ее предупредили честно. А потом об этом узнали бы все: девицы болтливы. Имя Адальяро стало бы посмешищем. Я не могла этого допустить. — Для этого вам и нужна была северянка, — потрясенная собственными догадками, выдохнула я. — Тихая и никому не известная, у которой здесь нет подруг и которая не станет ни с кем болтать, если ее не выпускать одну из поместья. Изабель молча поджала губы. Значит, мои догадки верны. — Что ж, — во рту ощущалась горечь, — я уж точно не из тех, кто стал бы об этом болтать. Я сохраню тайну Диего, приму свой крест и стану ему хорошей женой. — Вот и умница, — обрадовалась свекровь, — я в тебе не ошиблась! А теперь о главном — о том, что тебя так испугало вчера… — Даже не думайте, что я лягу под раба, — мои руки так сильно вцепились в ткань платья, что костяшки пальцев побелели. — Этого не будет. — Семье Адальяро нужны наследники, — жестко сказала Изабель. — Вы сами только что сказали, что наследников у семьи Адальяро быть не может. Я приняла это, примите и вы. — И все же ты должна родить ребенка, и не одного. Какая разница, кто станет отцом, если об этом никто не будет знать? Ким похож на Диего, никто не заподозрит… — Нет, — от гнева стало трудно дышать, — подумайте, что вы говорите! Это неслыханно — вынуждать меня рожать детей от другого мужчины, да еще и раба! — Говори тише! — шикнула на меня Изабель. — Об этом никто не узнает. Ким — немой и неграмотный, эта тайна умрет вместе с ним. — Да как вы можете! — я едва не расплакалась, понимая, что свекровь не хочет даже слышать меня. — Вы говорите о том, что никто не узнает, но кто из вас подумал о моих чувствах? Ведь я замужем за Диего, а вы принуждаете меня к измене с первой же ночи! — Какая тебе разница, случится это сейчас или спустя годы брака? Поверь, это неизбежно — сама же и взвоешь без мужской ласки, уж поверь мне. А если в ближайшие год-два в вашей семье не появится наследник, у людей начнут возникать вопросы. Чем раньше ты понесешь, тем лучше будет для всех. — Нет, — я до боли сжала кулаки и решительно поднялась с места, — этого не будет. Я не лягу под раба. — Тебе придется, — невозмутимо повторила Изабель. Не желая продолжать пустой спор, я стремительно вышла из беседки и почти бегом помчалась к себе. Рабы все еще стояли у моей двери, хотя сторожить там больше было некого: Джай ушел навсегда. Я отрешенно походила по пустой комнате, в которой теперь не осталось почти никаких следов его присутствия, кроме полупустых скляночек с мазями и раскрытой книги на подоконнике. Гнев и боль, душившие меня после разговора с Изабель, наконец вылились слезами; я свернулась клубком на постели Джая, уткнувшись лицом в его подушку, и горько проплакала до самого обеда. Кажется, я снова уснула, потому что когда открыла глаза в следующий раз, рядом с кроватью неуверенно мялась Сай. — Ваш обед, госпожа. Я подняла опухшее от слез лицо. — Спасибо, Сай. — А где… ваш раб, госпожа? Я не вижу его с утра. — Я отпустила его. — Отпустили? — ахнула Сай и прикрыла ладонью рот. — Этот раб — северянин, бывший военнопленный. Его удерживали здесь незаконно. Сай молчала, потрясенно глядя на меня. — А ты… помнишь свою родину, Сай? — Я родилась здесь, госпожа. В этом поместье. — Значит, твои родители здесь, рядом с тобой? — Уже нет, госпожа, — девушка грустно качнула головой. — Отец повредил ногу при строительстве барака, и его продали гребцом на военный корабль. А мама… умерла. Сай отвела глаза, и я не стала дальше бередить ее раны. — Значит, тебе некуда было бы идти, если бы тебя отпустили на свободу? — Нет, госпожа. Я не знаю другой жизни. — А… Лей? — Сколько она помнит себя, она была рабыней. Но прежние господа обращались с ней плохо. Вы видели ее шрам? Они у нее по всему телу… Некоторые хозяева любят смотреть на чужие страдания. Она мечтала, чтобы ее купили в новую семью, с добрыми хозяевами. Ее мечта сбылась. — А Адальяро… добрые хозяева? — Да, госпожа, — Сай опустила взгляд в пол. Стоит ли ей верить?