Zaldrizerme

      После прошедшего разговора Дени не была уверена, что ревнует. Скорее она волновалась за то, что Визерис через это проходит. После его рассказа ей совсем не хотелось, чтобы он падал в объятья мужчины. Она встала и уже на общем языке обратилась к служанкам, прося их приготовить её к предстоящему дню.       Наладить отношения с племянником было бы просто, если бы тот достаточно уже настрадался и принял какое-то решение. Сама же она к нему подойти не могла. Но, взяв своих служанок с собой, Дени отправилась в сад. И, как рыбак, стала дожидаться: клюнет или нет. Видимо, вчерашняя семейная отлучка неплохо встряхнула племянника, и он-таки клюнул.       — Могу я поговорить с тобой? — спросил Эйгон, подходя. Увидев кивок, он оглядел её свиту и добавил: — Наедине?       Дени отпустила служанок и приняла руку. Они пошли по саду в молчании. Это длилось достаточно долго, чтобы она смогла поверить и вернуться в то состояние, в котором была до свадьбы с Дрого. Прошла, кажется, целая вечность, пока Эйгон набирался смелости.       — Я понял тебя, — сказал он как-то робко. — Всё слишком быстро, и ты недавно потеряла мужа. Теперь ты испугана и не хочешь к кому-то привязываться, тем более, когда мы на пороге войны.       «Тебя этому септа научила?» — цинично подумала Дени, не снимая маски и смотря на драконов в небе.       — И я не против не торопиться.       «Ваше высочество, вы так щедры».       — Я не буду ничего говорить о любви, просто… можем мы так же проводить время вместе, как и раньше? Я… скучаю.       — Конечно, — Дени улыбнулась облегченно. И это было двойное облегчение: что он закончил и что он с ней заговорил, а значит, у маленькой девочки есть шанс.Вдруг её осенило, что та дочь старосты чертовски похожа на маску, которую Дени носила всё это время.       — Мне приятно быть с тобой рядом, Эйгон, — улыбнулась она той деревенской улыбкой. — Может, мы пообедаем вместе? Ты, я и, может, драконы, если прилетят, чтобы испортить стол?       Эйгон рассмеялся и согласился, и Дени вторила ему своим звонким смехом. Возвращаясь к себе, чтобы дочитать-таки книгу, которую начала ещё позавчера, она чувствовала себя невероятно довольной. Осталось только пережить ужин с Иллирио и пока дела сделаны.       *       Приятный сон вместе с Дейенерис, отличный секс в реальности и не самый приятный разговор с более-менее воодушевляющим окончанием сделали утро сносным. Юноша вернулся в комнату как раз к тому моменту, когда в дверь постучал утренний слуга, готовый предложить свои услуги. Визерис однако выпроводил его вон, самостоятельно умылся, привёл в порядок волосы и переоделся. На этот раз в свой любимый вестеросский комплект в тёмных тонах, но без символики. Он отлично подчёркивал его бледную кожу, серебряные волосы и фигуру.       В конце концов, его ждёт тяжёлый эмоционально разговор с Джоном. Так что Визерис был даже рад, что разговор с Дени немного сбил с него спесь счастливого и довольного идиота. Он будет пытаться спасать отношения с Коннингтоном, даже если придётся немного потерпеть оставшиеся дни здесь, в Пентосе. Поцелуи и прикосновения юноша переживал вполне неплохо, а если мужчине всё-таки захочется получить больше... что ж, как-нибудь они разберутся и с этим.        Прежде чем Визерис смог отыскать Джона, его самого отыскал Барристан, видимо, старого рыцаря всё-таки немного нервировало не иметь в поле зрения объект защиты. И так как юноша прекрасно знал, что его тайны умрут вместе с Сэлми, он не стал подыскивать ему ещё какое-то задание. К тому же тот подсказал ему, где сейчас находился Коннингтон. Последний оказался на одном из балкончиков, выходящих в сад, наблюдавшим за разговором своего воспитанника и Дени. Отсюда не было слышно ни слова, но по выражениям лиц подростков всё прекрасно читалось.       — Джон, — Визерис улыбнулся обернувшемуся на него мужчине и встал рядом, оперевшись на балконные перила. Утро было прекрасным, ветерок приятно трепал волосы, и небольшая меланхолия настраивала его на нужный лад. — Прости, что вчера мы вот так вот убежали, но зато мы помирились.       — Я рад, — Джон улыбнулся весьма искренне, возможно, ему просто не хотелось сомневаться в Визерисе и его намерениях. Юноше снова стало немного гадко на душе, но ничего уже нельзя было поделать.        — У меня есть серьёзный разговор к тебе.        Коннингтон едва заметно напрягся, а Сэлми отошёл подальше в тень, чтобы видеть их, но дать иллюзию уединения.        — Что-то страшное в письме от Старков? — видимо, любопытство раздирало их весь вечер, раз первым делом Джон подумал о письме, но Визерис лишь покачал головой.       — Нет, всё в порядке. Сегодня на ужине мы объявим о результатах, хотя, конечно же, беспокойство остаётся. У нас нет никакой военной мощи, и эти альянсы жизненно необходимы нам, — юноша не знал, как смог так плавно перейти к намекам на интересующую его тему. Хотя уже, казалось бы, настроился на тему их отношений. Джон же неуверенно переступил с ноги на ногу и вновь посмотрел вниз, на уже исчезающую из сада Дейенерис и счастливого Эйгона. «Скажи мне, Джон, скажи мне, я твой король и твой друг». Визерис молил его об ответе, он устал терзаться неведением, и ему хотелось уже понять точно, как действовать дальше.        — Возможно, мы не так беззащитны, как тебе кажется, Визерис, — наконец-то! — Эйгон не просто хорошо воспитанный мальчик, он очень сообразителен и умен. Он смог заставить Золотые мечи служить себе, хотя является Таргариеном.       Визерис не увидел ни грамма сомнения в словах Джона. Он воистину верил, что этот мальчик в саду — сын Рейгара. Единственная частица старшего из тройки драконов, оставшаяся в этом мире.       — Золотые мечи? — Визерис отыграл шок. — Но как? Они ненавидят нас, разве это не опасно? — юноша облизнул пересохшие вмиг губы и сжал до белых костяшек каменные перила. — Ты служил в их отрядах. Считаешь, им можно доверять, если они уже подписались служить Эйгону? Их слово действительно золото? Или просто тлен и пыль?       Джон развернулся к нему всем телом, напряженный и словно бы готовый к прыжку. Они схлестнулись взглядами, и Визерис сразу же заметил момент, когда восхищение и желание уступило недоверию, когда взгляд голубых глаз потеплел.        — Я уверен в них, они не предадут Эйгона. А Эйгон не предаст собственный род.        Визерис помолчал с минуту, а потом всё-таки кивнул. Если все карты разыграть правильно, то слова Джона будут весьма правдивы. К тому же он сам в них верил, так что не было причины не доверять самому Джону. Золотым мечам — да. Иллирио — да. Но Коннингтон был максимально честен с ним во благо своей любви.       — Что ж, на самом деле, твои слова про письмо несколько увели меня от изначальной темы разговора. Точнее... Я сейчас скажу тебе кое-что, а ты пообещаешь обдумать мои слова до ужина, и там сказать мне свой ответ, согласен? — юноша понял, что после подтверждения их догадки по Золотым мечам, он не сможет так спокойно начать обсуждать их будущее в Пентосе. Так что решил выиграть себе немного времени.       — Хорошо, я обещаю, — Джон нервно убрал рыжую прядь со лба, явно показывая, как разволновался от слов короля. Визерис в последний раз напомнил себе слова сестры и всё-таки заговорил, тоже развернувшись к собеседнику всем телом.        — Ты мне нравишься, Джон. И я знаю, что я тебе тоже. Это довольно понятно из разделенных между нами моментов. Но я — король, у меня будет жена и дети, будет, на самом деле, полное королевство детей, за которыми я должен буду приглядывать. Я знаю, что ты понимаешь о чём я. Джон, там, дома, в Вестеросе ты сможешь быть для меня другом, моим верным рыцарем, моим доверенным приближенным, но ты не сможешь быть моим любовником. Не в сложившихся обстоятельствах, когда моя репутация итак весьма подмочена, и мне нужно будет восстанавливать и укреплять её, возможно, до конца жизни, — Визерис старался говорить мягко, но уверенно, однако всё равно ощущал, что держал в руках чужое сердце и сдавливал его всё сильнее, пока не услышал его треск и пока не полилась кровь. — Ты любил Рейгара очень много лет, и ты смог быть ему верным другом, смог быть на его стороне до конца, зная, что он не сможет ответить на твои чувства.        — Он не знал о них... — неожиданно вклинился в диалог Джон, но юноша видел боль в его глазах, видел, как рушатся его надежды, и решил не заострять внимание на этом, перейдя к той части, которая должна была помочь сгладить эту боль.       — Он не смог дать тебе ничего, кроме боли и тоски. Но у нас ещё есть немного времени, пока мы не покинем Пентос. Я готов быть с тобой столько, сколько нам ещё осталось на землях этого континента, — Визерис глубоко вдохнул, собираясь с силами и превозмогая дрожь в теле, которая, однако, всё равно проявилась, и он стал похож на взволнованного мальчишку, а не уверенного в себе короля. — Я буду любить тебя и принимать твою любовь до того мгновения, как наши корабли отчалят из гавани. Если ты согласишься. Я понимаю, что прошу слишком многого, но... это всё, что я могу предложить. Подумай над этим до ужина, и дай мне ответ, — юноша после такой небольшой речи почувствовал себя выжатым. Он неуверенно погладил Джона по щеке (вновь гладко выбритой) и ушёл. Сэлми тенью проследовал за ним молчаливой поддержкой.       Как и вчера Визерис не очень-то хотел идти в итоге на этот проклятый ужин, но второй день подряд пропустить его не удалось бы. Так что потренировавшись (на этот раз без Джона), почитав и позанимавшись разной ерундой, юноша приоделся к ужину, не забыв про корону, и решил пройти в выбранную залу вместе с Дейенерис. Во-первых, ему было слишком волнительно встречаться с Коннингтоном после их разговора, во-вторых, ему придётся сегодня разглагольствовать о планах в Вестеросе, и всё это сводилось к тому, что ему хотелось, чтобы Дени была рядом с самого начала вечера.       К ужину Дени подготовилась основательно. Прическа на вестеросский манер, красивое платье, достойное принцессы, и даже аромат, которым её образ дополнят, выбирала с особой тщательностью. В итоге она пахла лимонами и какими-то специями: смесь пряного и свежего с едва различимой сладостью. Дореа сообщила, что брат ждет её за дверью и Дени, проверив всё, надела последнее украшение, которое подготовила и вышла.       Приняв руку, она позволила Визерису вести себя. Говорить о чём-то в этих коридорах не стоило, да и не о чем было. Дени уже выглядела восторженной идиоткой и настраивалась на подобный лад.       В зал они зашли последними, вежливо припозднившись. Слуги помогли им присесть и начали подавать еду. Сначала, конечно, светская беседа о погоде, тренировках и как меняется погода: явно к осени дело идёт. А потом, когда все необходимое было обсуждено, Иллирио дал волю своему любопытству.       — Письмо от Старков, — сказал он, вылавливая грибы из огромной чаши с маслом, — какие вести?       Дени встрепенулась и села ровно. А потом, не смея, конечно, говорить, посмотрела на Визериса взглядом ребенка, который просил конфету. И бровки были домиком и в глазах немая мольба, и всё, что можно было применить маленькой девочке в попытке выпросить такую честь себе. Визерис, конечно, отыграл раздражение и великодушие, но он в очередной раз поразился тому, как сильно менялась Дейенерис, когда начинала играть. Становилась безмозглой маленькой девочкой, сущим ребёнком, каким она не бывала даже будучи сама ребёнком. Юноша не позволял ей слишком много щебетать ерунду и летать вокруг бабочкой. Она была ею внешне, но глаза выдавали её внутренний возраст. Получив кивок после явной демонстрации того, насколько её поведение утомительно и не подобающе принцессе, Дени счастливо начала:       — Хорошие! Очень! — она окинула всех взглядом, будто предлагая разделить её счастье. — Старк будет держать для нас Речные земли, и потом мы вместе двинемся к Королевской Гавани! Только…       Дени замялась и Иллирио, подождав вежливо, всё-таки вступил:       — Что такое, принцесса?       — Старк ждет от нас военной помощи, — сказала Дени тихо. — Но у нас пока нет мечей, чтобы мы могли поддержать его войско. И получается, что в любой момент, все может пропасть.       Дени совсем стала выглядеть печальной и смотрела в свою тарелку, краем глаза отмечая, что сидящий напротив Эйгон начал крутить головой, то на Иллирио, то на Джона. Магистр еле заметно мотнул головой, а Джон как-то понуро опустил голову.       — Дейенерис! — не выдержал юноша, позвав её.       — Ммм? — грустно, откликнулась она, с лицом, на котором вот-вот могут проступить слёзы.       — У меня… у нас есть мечи! Десять тысяч!       Магистр дёрнулся всем телом, и под одеждами точно волны прошли. Джон никак не отреагировал, а Дени посмотрела на мальчика, будто он святой.       — Правда?! Это же прекрасно! — её улыбка была такой счастливой и широкой, что щеки болели. — Тогда Старки и Талли точно наши!       Когда речь зашла о военной помощи, юноша успел лишь мельком проследить реакцию Джона, но решил не подставлять его пока, и вновь отыграл шок. Эйгон явно не понимал, что эту информацию стоило удерживать. Впрочем, у влюбленных часто отключались разумные части мозга. Однако мальчишка был не так уж неосторожен, и юноше надо было подтолкнуть самого Иллирио к ответу:       — Десять тысяч! Удивительно, — Визерис склонился ближе к столу. — Это наёмники? Кто именно? Я слышал, что у Золотых мечей сейчас именно такая численность, но... нет, нужно мозг наизнанку вывернуть, чтобы эти люди Блэкфайров согласились сражаться на стороне красных драконов, — юноша глубоко задумался. Окружавшие (помимо Джона, наверное, и Сэлми) считали, что он задумался над тем, как так вышло или над другими вариантами, но на деле он думал о том, как вывести игру Иллирио на чистую воду, он вряд ли так легко проколется, не в такой большой игре, где задействованы тысячи воинов.        — Вы хорошо осведомлены, Ваша Милость, — наконец, запел магистр, и Визерис поднял на него вопросительный взгляд, оторванный от дум. — У Золотых мечей сейчас действительно десять тысяч воинов, в том числе слоны, лучники и огромное количество лошадей. Они не смогут заменить сорок тысяч дотракийских всадников, но...       Ублюдок. Визерис представлял, как мерзко он сейчас улыбался под своими слоями жира. Юноша видел его предыдущий план сейчас весьма чётко. И если бы всё удалось, у Дейенерис был бы кхаласар с Дрого, у Эйгона— Золотые мечи, а по окончанию завоевания, Дрого бы вытравили, возможных их с Дени детей тоже, незаметно, так как умеют лишь настоящие змеи, дотракийцев бы в итоге перебили возмущенные вестеросцы, и всё. Но больше всего его взбесил тот факт, что Иллирио прекрасно знал его реакцию. Он использовал упоминание о дотракийцах, чтобы дестабилизировать юношу, выбить его из колеи, и у него это почти вышло. По крайней мере, скрыть вспышку ярости Визерис не смог.        — Но, магистр? — его слова почти сорвались в шипение, ему пришлось сделать сразу несколько больших глотков вина, чтобы выправить свою линию поведения.       — Но их служба оплачена и они согласились служить Его Высочеству, Эйгону, — сладенькая улыбка появилась на губах Иллирио, и Эйгон решился добавить:       — Я пообещал вернуть их домой, дядя, обещал, что они смогут остаться в Вестеросе, откуда была давно изгнаны. Блэкфайеров уже нет, и... — Эйгон взволновано облизнул губы, взглянув на Иллирио в поиске поддержки, но Джон решил спасти его первым:       — Золотые мечи отныне принадлежат Таргариенам. Они помогут нам завоевать Железный трон, не сомневайтесь, Ваша Милость, — Визерис всмотрелся в глаза Коннингтона. Их немое противостояние (кое таковым, по сути, не являлось, они уже всё обсудили) продлилось достаточно долго, чтобы в него поверили окружающие, после чего юноша вздохнул и снова относительно расслабился в кресле.       — Их услуги стоят недёшево, кто их оплачивает? — Визерис знал, что у Джона есть деньги на душой, но не столько, чтобы содержать целую армию. Эйгон как типичный мальчишка получал деньги от Джона и Иллирио. Но и Иллирио вряд ли в одиночку оплачивал все отряды Золотых мечей разом. К тому же, их ещё и подкупить необходимо было... — Вы, магистр?       — Вношу скромную лепту в историю вашей победы, Ваша Милость, — мужчина склонил голову в «почтительном» поклоне, и Визерис едва сдержался от того, чтобы скривиться. Скромная, как же.       — Не думал, что вы настолько богаты, мой друг. Возможно, в таком случае вы обеспечите нас и кораблями до Вестероса? — магистр вгляделся в глаза короля, и на этот раз он позволил себе отразить весь холод, ярость и сдерживаемое отвращение, которое он испытывал. Я — дракон, говорил он ему глазами, и я уже открыл пасть, чтобы сожрать тебя, кусок колыхающегося жира. Докажи, что ты полезнее живым.       — Я... сделаю всё, что в моих силах, Ваша Милость, — на этот раз улыбка Иллирио была в два раза менее искренней. А вот улыбка Визериса — вполне.       — Что ж, в таком случае, это сбрасывает с моих плеч небольшой груз проблем. Значит, у нас есть, что предложить Старкам. Эйгон, — юноша обратил внимание на племянника, — завтра нам стоит устроить совет, где мы обсудим применение твоим Золотым мечам, — он выделил это, чтобы мальчик почувствовал гордость и значимость. И он почувствовал, едва сдерживая улыбку. — А сейчас, пожалуй, давайте всё-таки поедим. Две прекрасные новости за ужин — отличный повод для тоста.       И вот так вот Визерис закрыл дальнейшее обсуждение.       Дени наблюдала за тем, как Визерис пытался вывести Иллирио на чистую воду, и не забывала непонятливо хлопать глазами, то и дело, обращаясь взглядом к Эйгону, будто ища поддержки. Тот ей улыбался, она улыбалась в ответ, и выглядело это так, будто они двое влюбленных, для которых всей этой беседы не существовало. Для Эйгона, скорее всего, так и было. Но Дени успевала бросать быстрые взгляды и подмечать.       Она гордилась Визерисом. Гордилась тем, что тот смог удержать себя сам, когда она уже почти решилась вмешаться, гордилась тем, что тот вытащил из Иллирио больше, чем изначально было нужно. Поэтому, когда брат закончил и сказал тост, а все вошли в то состояние, в котором обдумывали, что только что произошло, Дени подхватила тему кораблей. И начала щебетать, насколько ей нравится плавать и о своей любви к морю. Говорили, в целом, только она и Эйгон, иногда обращаясь к кому-то ещё. Ответы Иллирио были сухими. Но светская беседа, в целом, поддерживалась.       После ужина Эйгон попросил её прогуляться по саду и Дени благосклонно согласилась. Они продолжали говорить о всякой чуши, она восхитилась его способностью убеждать, он её внешним видом и как-то, зайдя в почти не освещенную часть парка, Эйгон, видимо, набравшись смелости выдал:       — Можно тебя поцеловать?       Дени внутренне содрогнулась. Нет, поцеловаться с ним было не настолько отвратительно, насколько был отвратителен сам вопрос. «Какая же это чушь, — думала она, — сколько в тебе от мужчины, чтобы тебе требовалось разрешение на поцелуй? Так страшно быть отвергнутым?»       Она не стала отвечать, сама потянулась к нему и поцеловала робко, просто коснувшись легко своими губами его. Эйгон, однако, явно рассчитывал на большее и всунул свой язык ей в рот. Неумелый и робкий. Дени тошнило. Даже во сне, где поцелуи Визериса были настолько же несмелыми, тому хватило мужества не тыкаться между её губ кончиком. Сон, к слову, оказался весьма кстати, потому что Дени действовала по той же схеме, которую неосознанно применяла дочь старосты: повторять. И когда они оторвались друг от друга, Эйгон был доволен донельзя, сама она опустила глаза в пол, робко улыбаясь, и попросила его проводить до покоев.       Уже у себя, Дени набрала полный рот вина и, хорошенько погоняв то, проглотила. Ей так все это не нравилось. Был бы Эйгон хоть немного похож на мужчину, а не на мальчика, она могла бы закрыть глаза и представить на его месте Дрого. Или Визериса. Но нет, его неловкость и какой-то страх выдавали его слишком сильно, чтобы, даже при таком богатом воображении, можно было провернуть этот фокус.       Визерис же считал дальнейший ужин несколько напряженным, но в целом, неплохим, как и весь этот день, в целом, казался ему неплохим. Вот только когда все принялись расходиться, Джон аккуратно коснулся его локтя, отводя прочь от снующих слуг, Дейнерис, которая куда-то ушла снова с Эйгоном, и, главное, прочь от Иллирио. В последнего Визерис весь вечер хотел запустить чем-нибудь, желательно, ножом или вилкой, но в итоге чудом сдержался.        И сейчас ему предстояло превратить дружескую симпатию, которая прочно укоренилась в нём, в любовь, которую Джон ждал от него. Если он, конечно, согласился на эту неравную сделку. А учитывая, что Коннингтон привёл его в небольшую комнату, гораздо проще, чем покои его или Дейенерис, или того же Эйгона, Визерис не рассчитывал на другой ответ. Всё нутро у него однако отчаянно напряглось, слава богам, он ещё смог превратить свой страх в волнение от предстоящего разговора.        — Джон?        Плотно прикрыв за собой дверь комнаты, Джон прошёл куда-то в центр, запуская руку в свои волосы и взлохмачивая их нервным жестом. И с каждой секундой его молчания сердце начинало биться чаще. От нервов и страха. Непрошенные воспоминания полезли в голову, но он решительно отмахнулся от них.        — Ты... — наконец-то, он заговорил! — Ты совсем не похож на Рейгара, знаешь. Не внешне, конечно, тут вы очень похожи, а... внутри. Внутри вы совсем разные.        Мужчина развернулся к нему, сложив руки на груди в защитном жесте. Он выглядел неуверенно, словно находился в шаге от пропасти и собирался сделать в неё шаг.        — У нас были разные условия жизни, Джон, — неожиданно Визерис почувствовал свою власть. Снова. Он мог как возвести человека перед собой на вершины блаженства и счастья, так и низвергнуть в пучины отчаяния, раздавить его сердце в своей руке. А с властью пришло подобие спокойствия, по крайней мере, тени прошлого отступили. — Рейгару повезло намного больше. У него были такие друзья, как ты.        А ещё у него было королевство, жена, дети, и он всё это просрал, побежав за Лианной. Возможно, Визерис когда-нибудь спросит у Джона о причинах такой безрассудности у обычно весьма медлительного и сообразительного Рейгара.        — Он больше доверял Эртуру, — пожал плечами Джон, и Визерис хмыкнул:        — Могу представить. Ну а я доверяю тебе, — юноша рискнул подойти, так близко, чтобы чувствовать тепло чужого тела. — Я понимаю, что твоя верность лежит, в первую очередь, с Эйгоном, ведь он последнее, что осталось от Рейгара в этом мире, но я надеюсь...        — Я буду верен тебе, Визерис. Как королю и как... — о нет. Визерис распахнул глаза, точно зная, что в запале собирался сказать Коннингтон, и его необходимо было остановить. И по собственному опыту, юноша знал, что есть прекрасный выход. Так что он был стремителен, притянув мужчину к себе за ворот его рубахи и поцеловав так страстно, как только смог, паникуя и опасаясь дальнейшего развития событий. Джон ответил ему быстро. Слава богам. Оторвавшись от чужих губ, хотя собеседник этого и не желал, Визерис посмотрел в чужие глаза предельно серьёзно:       — То, что ты хотел сказать, даже не думай об этом. Я сказал тебе про обстоятельства, Джон. Я буду счастлив за тебя, если в Вестеросе ты найдёшь человека себе по душе, понял? — Визерис не хотел, чтобы Джон рядом с ним превратился в подобие Мормонта. И хоть сейчас от его слов Джон выглядел несчастным, так будет лучше. В будущем.        — Я понял, — чужие руки на талии Визерис сомкнулись крепче, и лёгкий холодок пробежал по спине. Они всё-таки находились не в коридоре, где дальше облапываний ничего бы не зашло, да и он дал явный кард-бланш Коннингтону. И когда его снова поцеловали, юноша начал лихорадочно думать, что дальше. Должен ли он просто закрыть глаза и пережить это, или...        Не успел он додумать мысль, как оказался на спине на кровати, и паника охватила его с головой. Он дёрнулся, но потом замер, напряженный и похолодевший. Зря он всё-таки вспоминал обо всём этом сегодня утром, образы так и лезли в голову, не желая оставаться в самом дальнем и тёмном углу. Визерис с замершим сердцем ожидал почувствовать чужие руки и...       — Визерис? — он вздрогнул. Юноша всегда представлялся другим именем или не представлялся вообще, если происходило что-то подобное, так что собственное имя выбило его из колеи и заставило взглянуть в глаза Джону. Тот держал вес на руках и смотрел взволнованно. — Что-то не так?        Юноша сглотнул, и его отпустило достаточно, чтобы отползти немного и сесть на кровати. Хотя нервная дрожь не прекращалась.        — Я просто... не могу. Не так, — Визерис не мог признаться ему в том, в чём даже Дейенерис напрямую не признался, лишь намёками и общими словами. Он не мог никому рассказать, что происходило с ним, хотя Джон, любящий мужчин, понял бы его лучше, чем та же Дени. И по тому, как он побледнел и как его глаза распахнулись в ужасе, ему хватило и этих пары слов для понимания. По крайней мере, он предположил, и это привело его в ужас.       — Кто? — через пару мгновений бледность сменилась яростным румянцем, глаза его зажглись яростью, и он стал похож на встрепленного рыжего грифона, готового броситься на любого человека, на которого укажет сейчас Визерис. Это на удивление немного успокоило юношу, он даже неуверенно положил руку на сжатый кулак Джона. — Я убью его.        Их, хотелось ему сказать, но он лишь покачал головой.        — Я сам. Когда придёт время.        В итоге Джон сел рядом на постель в тяжелых думах, видимо, пытаясь понять, сможет ли обойтись лишь поцелуями, учитывая, что совсем скоро они даже на них не будут иметь права.        — Тогда наоборот? — наконец, спросил он, и Визерис моргнул. Теоретически, он конечно понимал, что раз его кто-то трахал, то и он может, но ни один мужчина не выказал такого желания, всем нравилась власть над его телом, никто не любит отдаваться. И Визерис слабо понимал, какое удовольствие можно из этого извлечь, но всё равно кивнул:       — Если покажешь как, думаю, я смог бы.        Тогда Коннингтон улыбнулся и втянул его в очередной поцелуй, но на этот раз это был просто поцелуй, и по его завершению мужчина сказал:       — Тогда завтра. Если ты будешь не против, — юноша не понимал причины переносить всё на завтра, но ему же лучше, у него хотя бы будет время переварить всё это. И минус одна ночь этого безумия.       Разделив ещё пару поцелуев и послушав истории из жизни Джона, Визерис выскользнул из чужой комнаты и вернулся в свои покои, где переоделся, но как оказалось, не только его одежда пропахла этим странным запахом, исходившим от Коннингтона. Юноша знал, что женщины иногда использовали душистые масла или духи, но все они обычно были с цветочным запахом, отжимки из настоящих цветов. А от Джона пахло чем-то мятным и очень прилипчивым. Сам по себе запах Визерису нравился, но не понимание, как он на нём появился. Однако ждать ванну и мыться у него не было никакого желания, ему просто нужно было к сестре. Так что переодевшись во что-то более подходящее ко сну, юноша скользнул в комнату Дейенерис уже знакомым путём.        И вместо любых слов приветствия, не зная, что сказать, юноша просто обнял её покрепче. Маленькую, стройную и нежную, возобновляя душевное равновесие после медвежьих объятий Джона.        — Это оказалось сложнее, чем я думал. Седьмое пекло...       Дени крепко обняла его в ответ и, так же, не отпуская, подвела к кровати. Дело явно было в Джоне и, после утреннего признания Дени понимала, что именно могло привести Визериса в такое состояние. Поэтому она попросила Дореа приглядеть за Миссандеей сегодня и перешла на валирийский.       — Расскажи мне, — попросила она тихо, гладя его по спине. — Расскажи мне все.       Визерис прикусил губу, не понимая до конца, хочет или нет грузить её этой проблемой, но в итоге всё-таки заговорил:       — Я просто... переоценил свои силы, — юноша вдыхал запах чужой кожи, успокаивался от того, как ощущались ласковые ладони сестры на напряженной спине. — Я знаю, что Джон хороший человек и что он не причинит мне боли, но это ощущение загнанности... я просто... — юноша правда думал, что сможет переступить через это. В конце концов, Коннингтон точно был влюблен в него и не был из тех людей, которым нравится доставлять страдания любимым. Но, как оказалось, для того, чтобы принять всё это нужно намного больше времени. И намного больше искреннего желания. — Я просто не смог. Слава всем богам, что он оказался чересчур понимающим. Предложил поменяться ролями в постели.        Юноша не знал, а хотела ли девушка знать такие подробности, но всё равно сказал, он был слишком на взводе, чтобы контролировать свой язык.       Дени судорожно выдохнула. Она понимала, насколько для Визериса болезненно проходить через такое, но еще болезненней — понимать, что кто-то об этом догадался. Ещё и сегодня, как назло после того, как он признался во всем ей. Теперь в мире на два человека больше знают об этой тайне, а значит — та становится реальнее для Визериса.       Дени откровенно не знала, что ей стоит сделать, чтобы унять его боль. У неё не было слов, рассказывать про свой опыт с Дрого было бы глупо, да и будь у неё такая же грустная история, незачем разводить ещё больше соплей. Только один способ, о котором она знала — точно должен был отвлечь Визериса. И это, конечно, был секс.       Дени отстранилась и сначала нежно и невесомо стала целовать его лицо, потом добралась до уголка губ и, вновь невесомо прошла по подбородку. Чтобы затем вернуться к губам. Она всё ещё действовала мягко, настолько, насколько могла. Но поцелуй углубила, зарывшись руками в волосы Визериса. Затем спустилась языком по шее, быстро расправляясь с застежками, и сняв с него верх, а затем и нижнюю рубаху, Дени вновь вернулась к намеченному пути. Пока она обцеловывала и облизывала его грудь, соски и плавно спускалась к животу, руками она распустила завязки на штанах. Она не стала стаскивать те или укладывать Визериса на спину, просто открыла себе доступ к его мужеству.       Встав с кровати, Дени опустилась на колени и вернулась к той дорожке, которую проделывала. Остановилась она где-то выше пупка, где сидя на кровати, было уже слишком неудобно. Подбираясь ближе к жесткой поросли, Дени замедлялась, а затем поцелуи, стремившиеся вниз, съехали в сторону: вокруг волос, на внутреннюю сторону бедра. Сначала правого, затем, поворачиваясь к левому, она совсем мягко задела кончиком член Визериса, будто случайно.       Когда всё вокруг было покрыто поцелуями, Дени подняла на брата глаза, и неспешно открыв рот, очень плавным движением вобрала его плоть.       Визерис сначала удивленно принимал поцелуи, не понимая, откуда вдруг такая неожиданные прыткость и нежность, но чем ниже спускалась поцелуями Дейенерис, тем яснее становились её намерения, тем меньше мыслей оставалось в голове юноши, тем твёрже становилось у него между ног. И хотя подсознание продолжало подкидывать ему унизительные воспоминания, взгляд сестры снизу-вверх, с членом между её нежных, пухлых губ... тут даже мёртвый начал бы думать только о том, что девушка с ним делает.       — Семеро, Дени, — выдохнул он, и под руководством её губ и языка у него встало окончательно, и приходилось кусать губы, чтобы не стонать. Визерису очень хотелось схватить её за волосы и просто... просто отдаться удовольствию, позволить себе забыть вообще обо всём, но он никогда так не делал, учитывая, что девушка всего раз вставала перед ним вот так на колени.       Дени продолжала так же мягко ласкать его член губами и языком, неторопливо, дразня, и в какой-то момент увидела в его глазах то, чего ждала. Но решила, что пока не время. Одной рукой упираясь в колено Визериса, второй она взяла его уже затвердевший член и медленно провела языком от яичек до головки. Затем обвела её самым кончиком, едва-едва касаясь. Ей надо было ещё немного больше того желания, которое разгоралось в глазах брата. И всё так же придерживая его мужественность рукой, она выдохнула, будто пытаясь согреть. Ощущения от этого должны были быть достаточно приятными и достаточно недостаточными, чтобы довести его до того, чтобы он решился.       Сомкнув губы вокруг члена, чуть ниже головки плотным кольцом, Дени взяла руку Визериса и положила её себе на затылок. Продолжая смотреть ему в глаза, Дени улыбнулась ободряюще, насколько это было возможно, когда у тебя во рту член, и кивнула, вновь плотно обхватив тот губами, чтобы это движение отдалось для Визериса еще одной порцией удовольствия.       Визерис дышал всё чаще и тяжелее по мере того, как двигалась на его члене чужая голова. Удивительно, он получал удовольствие не только от того, что, собственно, она делала, но и от того, как девушка выглядела, покорная, стоящая на коленях перед ним, от своей иллюзорной власти над ней, хотя по сути это он сейчас был полностью в её власти.       А потом она взяла и положила его руку на свой затылок, и юноша ничего не смог с собой поделать, моментально вплетая пальцы в её распущенные, шелковые волосы, крепко сжимая и сначала осторожно, на проверку, нажал и оттянул, а когда губы Дейенерис послушно прошлись по амплитуде, Визерис едва не зарычал. Он не хотел причинять сестре боль, но не был уверен, что сдержится. Его направление рукой становилось всё более скорым, по сути, он использовал чужой рот для своего удовольствия. Делал только то, что ему нравится, что приносит ему наибольшее количество удовольствие. И хотя разумная часть его надеялась, что с Дейенерис всё в порядке, и она не давится и не испытывает слишком неприятных ощущений, весь остальной его мозг превратился в желе, зрачок залил радужку, и наслаждение накатывало высокими штормовыми волнами.       Дени упёрлась и второй рукой в колено брата, когда он перехватил контроль над движениями, и позволила ему делать всё, что он хочет. Она крепко сжимала губы и обхватывала член языком, насколько могла, чтобы удовольствие было полным. В целом, она ожидала, что Визерис в какой-то момент начнет толкаться достаточно глубоко, чтобы из глаз брызнули слёзы и сработал рвотный рефлекс. Поэтому была к тому готова и стойко держалась, стараясь не особо хрипеть и хлюпать носом.       Когда брат кончил, Дени махнула рукой служанкам, чтобы ей поднесли тряпицу, и выплюнула семя. А потом приняла чашу от заботливых дотракиек и, прополоскав рот, сглотнула. Вино перебивало вкус куда лучше воды, которую Дени использовала в прошлый раз. Перед тем как отдать тряпицу, она обтёрла и Визериса чистой частью.       Встав, Дени взяла его лицо в ладони и заставила посмотреть на себя. Она всё так же говорила на валирийском. Теперь не для того, чтобы скрыть что-то от служанок, ей просто нравилось.       — Как ещё ты меня хочешь, мой король?       «Если всё еще хочешь», — про себя добавила она, улыбаясь. Улыбка её была в равной мере томной и кроткой, чтобы обещать все удовольствия и при этом полную покорность.       Визерис отходил от оргазма, удерживая в голове это изображение полной покорности его воли на лице Дени, её красные глаза и слюну на подбородке. Жаль, конечно, что вкус ей не нравился, но, наверное, он бы кончил сразу второй раз насухую, если бы увидел, как сестра сглатывает. Так что это был полезный перекур.       Юноше было жарко, хотелось сорвать с себя одежду уже, наконец, но один лишь взгляд на румяную, соблазняющую его каждый вздохом Дейенерис, и член заныл от прилива крови вновь. А пока ему нужно было немного времени на восстановление, Визерис усиленно думал, как воспользоваться ситуацией по полной, чего бы он хотел больше всего.       — Если бы ты надела вестеросское платье сегодня, — на ней, на самом деле, была какая-то компиляция модных течений, но главное, не было никакого корсета, а всё остальное легко поднималось и распадалось, — я бы нашёл здесь нож и просто порезал бы всё, что не расстегнулось бы от одного движения.       Как он смог сформировать такое длинное предложение — оставалось загадкой. Но зато он вполне понял, чего хочет дальше.        — Руки на стену, Дейнерис, — взгляд его потемнел, жар растёкся по венам с ещё большей силой.       Получив приказ, Дени ни разу не мешкала, устроившись у стены и выставив зад самым приглашающим образом. Она все еще посмеивалась от обещаний Визериса расправиться с ее вестеросскими нарядами самым страшным образом. Ей даже было любопытно, как его милость думает делать ее своей королевой там, где так ненавистные ему корсеты это норма. И как быстро поток из казны для гардероба превратится в стремительную реку, озолотив всех портных в Королевской Гавани.       Визерис оказался за спиной сестры почти в ту же секунду, когда она положила ладони на стену и встала к нему спиной, соблазнительно изогнувшись.       — Седьмое пекло...        Это было почти больно — то, как быстро у него снова встало, но зато на этот раз он должен был продержаться дольше и исполнить больше того, чего хотелось бы. Юноша заставил сестру прижаться к стене грудью и щекой, а сам задрал её юбки, чтобы открыть доступ к истекающему соками лону.       — Маленькая потаскушка, ты вся течешь, — раньше Визерис говорил так, только когда злился, но сейчас он не смог сдержаться, и надеялся, что она тоже посчитает это возбуждающим, а не пугающим, потому что остановить свой язык он уже вряд ли сможет.       Реплика, как ни странно, действительно не вызвала в ней ничего отторгающего. Ей нравилась эта маленькая игра, и нравилось, что Визерис так быстро в нее включился. Поэтому на слова о потаскушке, она только рассмеялась, сама не узнав свой смех. Это было что-то очень тёмное и развратное, подобное тому, что появилось в глазах брата, когда он понял, что может сделать с ней что угодно.       Визерис, впервые обходясь вовсе без прелюдий, сразу же вставил на всю длину, а после нескольких толчков решил сцепить её руки ладонь за её спиной, получив отличную опору. Он притягивал её на себя, усиливая вторжение, и это было умопомрачительно. Серебряные, растрёпанные волосы начали липнуть к мокрым лбам, что у него, что у неё, запахи её духов и Джона смешивались, создавая неповторимый аромат, а влажные шлепки тел лишь разжигали пламя сильнее с каждым толчком.        Видимо, пытаясь сдержать стоны, Дейенерис издавала безумно горячие скулящие звуки, и в какой-то момент Визерис распрямил девушку, вжимая теперь уже почти всем телом в стену, продолжая безжалостные толчки (уже привычно он брал нужные углы) и пока одна его рука грубо и быстро втиснулась между её ног (он почти не чувствовал обжигающей боли от того, как его кожа елозила из-за толчков по стене), а вторая крепко ухватилась за нежную, тонкую шею, переживая доступ кислорода. Однако его учили удушающим захватам, и он точно знал, как надо давить, что перекрыть кислород, а как — чтобы затруднить дыхание до кругов перед глазами, но не до обморока. Он хотел, чтобы она сладко сжалась на его члене, чтобы кончила так ярко, как до этого не делала, чтобы не могла ни стонать, ни кричать, а только хрипеть в его руках.       Это был первый раз, когда её брали у стены так, сзади. И Дени думала, что лучше быть не может. Могло. Она не вырывалась и не сопротивлялась руке на своей шее, хоть дышать было почти невозможно. Не было ни страха, ни даже удивления, наоборот, возбуждение резко скакнуло, и Дени, уже совсем не заботясь о лице, прижалась к стене, буквально глотая воздух ртом и начала сотрясаться. Ей казалось, что она умирает, и в то же время её накрывал сильнейший оргазм. Она, правда, хрипела, пытаясь и поймать немного воздуха и как-то высвободить всё, что чувствовала. Если бы не рука Визериса на шее, она бы точно не сдержалась, оповестив весь дом о том, что только что была хорошенько оттрахана и кончила с размахом.       Когда рука с шеи пропала, вместе с телом, вжимающим её в стену, Дени первым делом попыталась отдышаться. И сползла на колени. Ноги дрожали и совсем отказывались держать ослабевшее тело. Она обхватила свою шею — неосознанно, просто руки сами потянулись. Ей потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Но она старалась максимально сократить его, потому что чувствовала, что Визерис всё ещё не излился. Подняв глаза, она встретилась взглядом с братом. Это напомнило ей о том, как он избивал её когда-то, возвышаясь над ней, скорчившейся на полу. Но сейчас, почему-то, это казалось не ужасным. Наоборот — возбуждало. Дени даже успела где-то на краю сознания отметить, что она, правда, внезапно превратилась в грязную потаскуху.       — Перед тем как Ваша Милость прикажет мне, что делать дальше, могу я попить? — хрипло и кротко спросила Дени.       Визерис был в восторге. Его тёмная сторона гармонично слилась с обычной, и это было восхитительно, такое чувство высвобождения, которое он не чувствовал уже давно.Он доминировал над сестрой жестко, но при этом он принёс ей и яркое удовольствие. Его не будет мучить вина за собственное удовлетворение от того, как Дейенерис хрипела, пытаясь то ли застонать, то ли поглубже вдохнуть, как она сжималась на нём, дрожа и сокращаясь от оргазма.        И он ещё с ней не закончил.        — Конечно, — голос юноши сел, стал глубже и богаче от тёмных ноток, которые он пустил в него, чего обычно не позволял, глаза его потемнели от желания, и почти полностью одетый он выглядел развязнее, чем обнаженный.       — Ирри, — он помнил их имена, но периодически путал самих дотракиек, так что просто назвал имя, надеясь, что одна из темноволосых наблюдательниц среагирует, — дай Дейнерис воды. А ты, Чхику, — на эту он уже смог взглянуть напрямую, так как Ирри довольно резво бросилась исполнять приказ, — найди мне что-нибудь, чтобы заткнуть Дени рот. Какую-нибудь мягкую ткань, чтобы можно было завязать узел посередине, — Визерис бы приласкал себя, пока сцена будущего соития готовится, но боялся всё-таки кончить. Он был почти до боли возбужден, игрища у стены почти заставили его кончить, а он собирался исполнить ещё кое-что.       Сидя, Дени наблюдала за тем, как раскрасневшиеся служанки выполняют приказы Визериса, даже не глянув на свою кхалиси. Те явно были не против и сами поучаствовать в каком-нибудь шоу, но пока им приходилось только наблюдать. И не смотря на то, что часть диалога они не понимали, смекливые дотракийки догадались, что за игра сейчас происходит и кто отдаёт приказы.       Пока те исполняли, у Дени в голове прояснялось. В кхаласарах мужчины могли брать женщин свободно и те не особо сопротивлялись, это было естественно. Но видеть свою кхалиси в таком состоянии полного подчинения и признания чьей-то власти ни в своём родном, ни в кхаласаре Дрого им явно не доводилось. Жены кхалов неприкосновенны, пока муж не позволит кому-то их касаться. Но и тогда только он имел право командовать. А, учитывая, что Визерис был именно королем — то есть, далёким от дотракийской культуры, кем-то, кто для них мог бы и вовсе не существовать… она была не уверена, как именно служанки относятся к тому, что происходит. Да и сама уже не была так уверена в том, что всё это — правильно. Дени объективно была унижена до статуса похотливой развратной девки, которой даже платить не надо. И это при её — только её — подданных. И в голове она понимала, что это настолько неправильно, что даже опасно. Вот только между ног у неё становилось только мокрее от всех этих мыслей.       Дотракийки исполняли приказы быстро, вскоре Дейенерис уже угомонила пострадавшее горло, а Чхику поместила в её рот кляп, аккуратно завязав на затылке. После чего девушки быстро вернулись на своё место, а Визерис вернулся к поднявшейся на ноги и уже хорошенько оттраханной сестре. Она выглядела настоящей шлюшкой, хорошо попользованной, её платье перекосилось, длинная юбка едва ли могла скрыть дрожь её ног, губы покраснели и опухли не только от того, что она делала перед этим с его членом, но и от того, как сильно она сдерживала стоны до того, как ей в этом помог сам Визерис. Она выглядела горячее огня.       — Сейчас ты стянешь с себя это платье и пройдёшь на балкон, обопрёшься руками о перила и хорошенько оттопыришь свою задницу, — юноша подошел совсем близко, проведя пальцами по обхватившим тканевый узел губам и с тёмной улыбкой легко поцеловав её в висок, как маленькую сестрёнку. Которую собирался оттрахать на виду, если кому-то, конечно, повезёт пройти во дворе. Эта было очень близко к его самому большому желанию. Взять Дейенерис там, где это будет видеть Эйгон, вестеросские лорды, Иллирио, показать им всем, какие у них отношения, и какое сильное удовольствие они находят в руках друг друга.       Он отошёл на шаг, чтобы девушка смогла раздеться и исполнить остальной его приказ. А дотракийки предусмотрительно потушили все небольшие источники света, переместившись в комнате так, чтобы продолжать иметь возможность наблюдать за серебряноволосыми родственниками.       Голос брата пустил по позвоночнику волну мурашек. Она никогда не думала, что все эти тёмные нотки в нем могут её настолько заводить. Ей даже хотелось, чтобы он её ударил. Не сильно, может быть, просто шлёпнул по заднице — она не была уверена, что быстро справится с воспоминаниями, если Визерис причинит ей большую боль, и игра не закончится разочарованием и слезами. Может быть, если они будут постепенно добавлять немного, то дойдут до какой-то точки, где ей будет достаточно больно для удовольствия и недостаточно для ненависти и обиды. Но явно не сегодня.       Она послушно стащила с себя платье трясущимися руками, даже чуть порвала завязки, пока судорожно пыталась исполнить приказ как можно быстрее. Ей хотелось, чтобы он вновь оказался в ней. Ей хотелось ему угодить. «Пекло, Дени», — подумала она про себя, разумной частью совсем не понимая, что с ней происходит. А когда и рубашка упала на пол, она прошла к балкону, чувствуя себя неуютно и испуганно. Любой, кто бы додумался посмотреть вверх, мог бы увидеть её очертания. Может, не Визериса, но точно её — голую,с кляпом во рту и явно отдающуюся кому-то. Ей было страшно, неловко и стыдно, но от этого она только продолжала увлажняться.Руки Дени дрожали, ноги еле держали, но она оперлась о балкон и выставила зад, расставив ноги. Так же как у стены.       Визерис не смог не облизнуться, когда увидел Дейенерис, прогнувшуюся ещё сильнее, выставившую себя полностью на показ. По ночам в Пентосе было даже немного прохладно, но даже если девушка могла немного замёрзнуть, уже через пару мгновений она не сможет об этом думать.        — Я хочу, чтобы ты стала уже, шлюшка, соедини ноги, — на самом деле, Дейенерис итак была весьма узкой, как раз под его размер и форму, но он хотел ещё, к тому же, так всё её тело будет подрагивать от напряжения.       Дени вздрогнула, когда Визерис приказал ей стать уже и назвал шлюшкой. Дейенерис Таргариен, принцесса Вестероса, Мать Драконов и грязная, текущая шлюха, покорно сдвигающая ноги по одному приказу собственного брата. Дени даже прикусила кляп, чтобы не застонать от того, насколько отвратительно унизительно и сладко это было.       И всё-таки она исполнила приказ, и в этот момент Визерис устроился поудобнее и безошибочно вошёл в смазанное естественной смазкой и соками оргазма тело сестры. О да, в такой позе она была ещё уже, чем обычно, скользкая, жаркая, невероятная. Юноша всё-таки крепко обхватил её одной рукой, не позволяя ей теперь сдвинуться ни на дюйм в его хватке, и взял снова совершенно безжалостный темп.       Дени выгнулась, еще сильнее прикусывая кляп. У неё было ощущение, что она готова кончить от одного только ощущения его члена в себе. Но чего-то не хватало. Совсем немного — может, прикосновения к груди или поцелуя в шею. Чего угодно, просто, чтобы картина стала полной и Дени могла вновь испытать тот поток удовольствия. Но Визерис не баловал её лаской сегодня. И всё, что она могла делать — подаваться бедрами, надеясь, что этого будет достаточно. И понимая, что не будет.       Визерису самому пришлось обкусать губы, чтобы не застонать, и ближе к тому моменту, когда он уже точно знал, что кончит, он склонился к самому уху Дейенерис и прошептал ей этим самым тёмным, сладким голосом:       — Когда я кончу в тебя, не смей опускаться на пол. Я хочу посмотреть, — Визерис прикусил её за край уха, выглянувший из-за волос, и потом...       Дейенерис казалось, что ей нужен какой-то физический стимул, но на самом деле, ей хватило просто слов и тона, какими те были сказаны. Дени почти не поняла, что он сказал, потому в тот самый момент, когда он упомянул о том, что кончит в неё, её захлестнуло.       Он хотел бы схватить её за волосы, но ей было бы слишком больно из-за кляпа, так что пришлось схватить её за узкие плечи и последние несколько толчков буквально насаживать на себя в ответ на движение.Это был один из самых ярких оргазмом его жизни. Казалось, он не кончался несколько минут, хотя Визерис слабо представлял, сколько времени прошло реально.       Вернувшись на землю, он, ещё не выходя, подтянул бедра девушки вверх, напоминая о своей просьбе, и лишь потом покинул её тело.Свет луны достаточно освещал их на открытом балконе, и Дейенерис была воплощение богини похоти с этим кляпом, следами его рук на бледной коже и вытекающей из её раскрытого лона змейки его семени. Он не знал, почему последнее так его заворожило. Возможно, подсознательно он ждал, что это скрепит их союз, что она понесет ребёнка, и всё. Но всё это не сейчас, намного позже. И в тот момент Визерис не мог думать высокими категориями.        Тело совершенно отказывалось слушаться девушку, и только на той волне подчинения, на которую она успела настроиться, Дени кое-как держала себя в стоячем положении и не рухнула на бортик, о который опиралась.Это было мучительно. Каждую секунду Дени думала, что вот-вот свалится, что тело ее подведет, но каждую же секунду уговаривала себя держаться, находила хоть что-то из истощившегося запаса сил.       Наконец, он смилостивился, даже взяв девушку на руки и отнеся в постель самостоятельно, а ведь у него самого тряслись и руки, и ноги, и голова кружилась от восторга.        — Как ты?       Дени просто мешком свалилась на кровать и не могла пошевелиться. Она не была уверена, что может говорить, но начала мычать. А когда Визерис снял кляп, очень сбивчиво и еле ворочая языком, с большими паузами ответила:       — Это было лучшее, что я когда-либо испытывала.       А ведь Дени просто хотела успокоить брата, дать ему тот контроль, который он, казалось, начинал утрачивать, когда вспоминал о своих прошлых испытаниях. Но в итоге… всё пошло очень странно.       — И я не могу даже пошевелиться, — голос её всё ещё был слабым и длинные предложения не получались. — Мои бедра. Будет мокрое пятно. Надо что-то сделать.       Визерис кое-как заставил себя привести в порядок одежду, а не продолжать ходить с членом наголо, хотя тот был настолько чувствительным, что даже мягкая ткань казалась наждачкой. Дейенерис же и вовсе растеклась, обнаженная, по постели, в семени и собственных обильных соках, в слюне из-за кляпа, и даже такой она казалась ему вершиной красоты. На её бледной коже остались следы его хватки, даже на длинной, тонкой шее можно было разглядеть лёгкий красный след, который, скорее всего, пропадет к утру.       Он едва ли четко мог понять, что бормотала сестра, но он знал и так, что девушку стоит обтереть, пока все не засохло. Сначала он было повернулся к дотракийкам, но те уже едва ли не тёрлись друг о друга, так что он сказал им, что они свободны на сегодня и больше не понадобятся. Девушки сразу нашли себе занятие.       Сам Визерис заставил себя встать и найти чистую ткань, которой он сначала аккуратно протер лицо Дени, слегка смочив кончик в воде для умывания, а после вытер бардак между её ног, стараясь действовать осторожно, учитывая острую чувствительность сестры в данный момент.       Он также дал ей немного воды попить, да и сам выпил пару чарок, лишь после этого вернувшись в постель:       — Это было невероятно, Дейенерис, — тьма ушла из его голоса, а глаза просветлели, его пальцы нежно кружили по животу собеседницы. — Один взгляд на тебя пробуждал огонь. Ты словно позволила мне ненадолго сковать в руках живое пламя, — юноша не знал, будет ли уместна благодарность, но всё-таки добавил: — Спасибо.       Его последующий поцелуй был лёгким, как дуновение ветерка, а потом оннакрыл их тонким одеялом и, стараясь не прижимать Дени слишком близко, чтобы не было жарко, закрыл глаза. Довольный, уставший и забывший все свои страхи, тревоги и горести.       Пока Визерис за ней ухаживал под тихие стоны Ирри и Чхику, помогавших друг другу сбросить всё напряжение, которое явно копилось ещё с утра, Дени думала о том, как она умудрилась докатиться до такого. Из принцессы и гордой кхалиси, Матери Драконов, играющей роли и на равных участвовавшей в военных и политических советах, до… этого. У неё даже не было толком новых слов, чтобы описать своё падение. Все уже проскользнули в её голове ещё тогда, когда от каждого ужасного названия для себя она становилась лишь более вовлеченной в эту извращенную игру. Которую сама же и затеяла.       Горло болело, руки болели, ноги просто горели огнём. И при всём этом, включая весьма странное отношение к самой себе, Дени чувствовала себя довольной донельзя. И даже, возможно, счастливой. Вода помогла с горлом, но Дени всё ещё лежала на мокром пятне, которое начинала чувствовать. Кровать была достаточно большой, чтобы уместить и четверых, поэтому, она тихо попросила Визериса помочь ей сдвинуться куда-нибудь, явно отрывая его от сна, в который тот грозился провалиться.       На его слова Дени решила не отвечать. У неё в голове было много колких и забавных фраз, которые она могла бы высказать, но продолжать разговаривать хотелось куда меньше, чем просто уснуть.       Лучше высказать ему все, что она об этом думает завтра. Или послезавтра. В любой день, когда Визерис разберётся с Джоном, и с его плеч свалится груз, возвращающий его во тьму. И Дени даже не знала, что будет говорить. Она путалась в мыслях и, перебирая в голове реакции, чтобы прийти к нужной, провалилась в сон.       Визерис проснулся раньше Дейенерис и даже раньше её служанок, которые заснули полуголые, и весь их вид показывал, чем они занимались со спящими Таргариенами в одной комнате. Впрочем, Ирри и Чхику волновали юношу в последнюю очередь, в конце концов, у него начинался отсчёт дней до письма Тиреллов и отплытия домой. Точнее, Дорн хоть уже и считался Вестеросом, но не слишком виделся Визерису домом, и всё-таки.       В любом случае, он перебрался обратно к себе, во время переодевания внимательно осмотрев своё тело. Единственным, что могло смутить Джона был уже исчезающий след укуса на плече, но Визерис уже придумал для него забавную историю на всякий случай, в остальном же именно он ночью оставлял на сестре метки, а не наоборот. И нега от сильнейшего оргазма, казалось, до сих пор жила у него под кожей. На этот раз его выбор пал на тёмно-синий наряд по пентошийской моде, ничего лишнего, и его легко снять, а юноша уже точно знал, чем закончится этот день. И готовился к этому морально, наверное, с того момента как проснулся, впитывая в себя образ Дейенерис, спящей сном младенца, а если откинуть одеяло, можно было увидеть расцветающие на её бедрах синяки от его рук, да и плечи словно обняли его пальцы, оставив лёгкий след.       До вечера однако было ещё много времени, и позавтракав и потренировавшись во дворе с Сэлми ещё до того, как подтянулись все остальные, Визерис приготовился к «первому» военному совету с Эйгоном. Вместо того, чтобы собираться во дворе, юноша решил использовать одну из небольших обеденных зал дома Иллирио, и там за столом расселись Эйгон, Джон и Джорах, пока сир Барристан оставался за плечом своего короля. Юноша едва смог отвязаться от слуг и от Иллирио. Последний явно начал, наконец, воспринимать старшего Таргариена всерьёз, да и Визерис перестал прятать ножи в его взгляде. Так что магистр отступил, надеясь, видимо, получить информацию позже от Джона или Эйгона. Что ж... это они ещё посмотрят.       Дверь оказалась плотно заперта, за ней стояли пара самых способных мальчишек из его гвардии, по свирепости не уступавших дотракийцам, а сама комната была тщательно проверена Сэлми на предмет тайных ходов и ниш для подслушки. Наконец, когда всё оказалось чисто, Визерис хотел начать совещание, но начавший набираться смелости (и наглости) Эйгон начал первым с вопроса:       — Почему здесь не присутствует магистр Иллирио? Он оказывает нам финансовую помощь и является нам добрым другом и покровителем, — выражение на юном лице было даже забавным, учитывая, насколько он пытался казаться серьёзным и даже суровым, но Джон рядом тоже нахмурился, ему ответ был интересен так же, как и его воспитаннику.       — Потому что у меня есть серьёзные основания полагать, что он преследует не такие цели, про которые нам рассказывает, — взгляд юноши стал холоднее льда, он чувствовал, что Мормонт присматривался к нему в таком амплуа, а от Сэлми исходили тёплые волны поддержки. Всегда приятно знать, что кто-то будет на твоей стороне вне зависимости от ситуации.        — Подробности? — Джон выключил режим влюбленного и стал серьёзнее, даже угрюмее, а значит и опаснее. Но Визерис знал, что его ответ удовлетворит Коннингтона. И рассказал, что, возможно, для Эйгона он останется навсегда добрым другом, но его дружба не включала в себя всех Таргариенов, как он пытался показать. Он рассказал про весь страх и ужас, которые Дейенерис пережила с дотракийцами, а ведь оказалось, что у него достаточно денег, чтобы нанять Золотые мечи! Он рассказал, как близок к смерти был сам, и что на это и вёлся изначальный расчёт, что лишь чудо смогло спасти его жизнь и забрать жизнь Дрого взамен. Любовь Джона заставила его побледнеть от понимания, что Иллирио хотел смерти Визериса, и даже ради Эйгона... Сейчас он не мог и помыслить о том, чтобы просто взять и убить молодого короля, пережившего больше, чем кто-либо ещё. А Эйгон побледнел в свою очередь от рассказов о дотракийском лагере, о том, что Иллирио распоряжался жизнью Дейенерис, как вещью, продал одному, чтобы избавиться от её брата, а потом хотел подать Эйгону на золотом блюде. И хотя Дени полюбила своего мужа, это не стирало из памяти первые недели страданий и унижений. Конечно же, он привирал и несколько искажал некоторые факты, чтобы вызвать большую реакцию со стороны племянника и, Семеро, любовника. Джорах, конечно, ворчал что-то себе под нос, но не возражал.        — Тогда, полагаю, у вас, Ваша Милость, есть полное право не доверять ему, — наконец ответил Джон, а Эйгон лишь согласился. Теперь они трижды подумают прежде чем отвечать на вопросы магистра. Визерис внутренне улыбнулся достигнутой победе. Всё-таки не зря в своё время они с сестрой решили идти на эти игры в любовь. Успех даже наполнил юношу решимостью идти до конца в своих отношениях с Коннингтоном. Он столько перетерпел в жизни, неужели ему будет так тяжело переспать с человеком, которые его любит? Дейенерис в помощь.       — Если с этим мы разобрались, то я хотел бы обсудить наш план, — Визерис кивнул Сэлми, и тот разложил на столе большую карту с уже сделанными пометками и символами.       — Мы не можем пока точно говорить за Тиреллов, не получив от них ответа, но примерный план действий уже есть. Так как военная мощь в данный момент находится под Эйгоном, то на тебя, племянник, ляжет очень важная задача, — мальчишка подобрался, во все глаза глядя на дядю, и Визерис ткнул пальцем в Речные Земли. — Ты поможешь нашему главному союзнику на данный момент — Старкам. Их войско немногочисленно, но Робб — прекрасный стратег. Уверен, ты не только сможешь набраться военного опыта, но и перенять знания у талантливого военноначальника. На тебя ляжет задача сдерживать часть войск щенка Узурпатора, пока я... — он перевёл внимание слушателей на другой участок карты, — с Арианной причалю в Дорне, где мы созовём дорнийскую армию. Вместе мы будем продвигаться на север. В зависимости от ответа Тиреллов мы либо пополним войска и ресурсы в Просторе, либо же разобьём сначала остатки войск Станниса и вернём земли, принадлежащие нашему роду. Тогда, с тобой и Лордом Старком на севере, и мной, Дорном и вернувшимися вассалами нашего дома на востоке, учитывая ослабленную армию Ланнистеров и появившийся у нас к этому моменту флот, у Простора и Тиреллов не будет другого выбора, кроме как встать на нашу сторону. Сотрудничество со львами уже ничего им не даст к этому моменту. Быстрый, стремительный поход через Вестерос принесёт нам поддержку большинства Великих домов и, в конце концов, победу.