Идиот
12 марта 2019 г. в 19:59
Ароматный ночной воздух придворного парка с легким оттенком кориандра, насильственно освещенный множеством ламп, прорезал тонкий девичий голос и чудные переливы скрипки. В этот вечер Магда фон Даркхенмайер впервые поднялась на сцену в образе героини новомодной оперы. Она выглядела просто восхитительно в легком широком платье с бантами цвета нежных роз и живыми цветами в высокой прическе. Девушка двигалась, вглядывалась в публику, и останавливалась, чтобы набрать в грудь побольше воздуха. Когда, наконец, голосок ее затих и фигура склонилась в поклоне, присутствующие наградили ее одобряющими криками и аплодисментами, от которых у Магды зазвенело в ушах. Она выпрямилась, сияя от счастья, и теперь ее взгляд был устремлен только на одного человека, в пучину его темных глаз.
Вильхельм поднялся, прошел к сцене, протянул руку Магде, и подхватил девушку на руки, чтобы донести так мимо расступавшихся, словно ряска на пруду, придворных прямо до их тайных апартаментов.
— Ты была прекрасна, моя маленькая снежинка. — Освободив белое тело от давящих шнуровок, Вильхельм разложил Магду на постели, любуясь дитем северных рек. В ней все было прекрасно: порывисто вздымавшиеся нежные грудки, тонкая шея, живое лицо и прелестная юная фигурка. Это все было слишком хорошо, чтобы купить это и получить по расчету. В этой груди лежала необычная душа истинной аристократки, эта девочка топтала мораль своими маленькими ножками, но при этом сохраняла гордость. Она находила смелость отталкивать, бить его и говорить то, что думает. Ее отец был не способен на подобное.
— По-твоему, я чересчур белокожа? — Магда посмотрела на него сквозь раздвинутые ножки, и вынула шпильки. Те звякнули, осыпавшись на ковер, подобно ледяным сосулькам, превратившимся в крошево на скалистом дне пещеры.
— Отчего же. Ты славно загорела во время нашей поездки. И… помолодела. — Князь прикоснулся к гладко выщипанному при помощи воска лобку, провел двумя пальцами вдоль наружных половых губ и неожиданно дунул на них.
— Ай! — Магда прикрыла вход, сжав ножки. — Иди сюда!
Набирая воздуха в грудь, они предались самым невинным экзотическим утехам, покуда это не наскучило обоим, и они не успокоились в нежных объятиях.
— Как поживает моя супруга? Четвертый месяц, верно?
— Уже лучше. Я боялась, что она понесла от моего брата, — улыбнулась Магда, бегая пальчиками по Вильхельмовой спине. — Откуда эти шрамы? Они ведь получены в бою?
— Да нет, на пьянке подрался. Что ты, Евангелика умна, она не заводит интрижек, не будучи в положении. Увы, наши дети не выживают.
— Может, между интрижками и выкидышами есть связь? — приподняла бровь Магда.
— Она слишком темпераментна, чтобы я мог ее ограничить. Одна надежда на скромный размер Ричи! — засмеялся Вильхельм.
— Почему ты не любишь ее? Она очень красивая и добрая женщина. И у нее в прошлом грустная история.
— Я люблю ее. Как верного друга, но не больше. Потому что любовь либо есть, либо нет ее, и я больше верю, что любовь бывает лишь раз в жизни.
— Понимаю, — протянула Магда и доверчиво ткнулась носиком в его грудь. — Как вы познакомились?
— С Евангеликой? Мы были помолвлены с детства.
— Нет, с моим отцом.
— А, я ставил силки на птиц. Он подошел и сказал, что я все делаю неправильно. «Ну так покажи мне» — усмехнулся я. Мне было интересно наблюдать за его проворными руками, слушать его голос. Он показывал мне вещи, которых я не увидел бы во дворце, и голос у него был ясный, а лицо — светлое и открытое. Он выражался свободно, бранил меня, не зная, кто я, а когда мы наконец познакомились, он почувствовал неловкость. Тогда я предложил ему переехать ко мне. Его родные же были не против. Ты ведь понимаешь, почему?
— Выгода и карьерные перспективы, разумеется. — Магда танцевала пальцами на княжеском носу. — Он всегда был таким жадным?
Вильхельм задумался, прикрыв глаза.
— Он был практичным. Но иногда он забывал свое место, и успех ослеплял его глаза. Однажды мы выехали на встречу, он ехал впереди, на белом жеребце, его волосы развевались по ветру, на камзоле было столько золотой нашивки и драгоценных камней, что он сиял, словно рака для мощей. И что же сделал посол? Обратился к нему, как к государю. Людвигу это чрезмерно польстило, а вот мне нет. Он находил это забавным, для него вся жизнь, казалось, игра, где он в главной роли. Он тоже любил выступать. Как оказалось, и отношения со мной для него были только забавной игрой, а по-настоящему его влекло к женщинам. Я злился, когда узнавал, что он спит с кем-то еще, а женщины на него вешались только так.
— Он был глупым человеком, — заключила Магда, обнимая Вильхельма, и успокоилась на его груди. — Только идиот мог променять такое чудо на такую дрянь, как моя матушка!