Неправильные

В кабинете командующего, и без того неуютном и слишком большом, было холодно. Светлые, почти белые окна делали убранство темным, все внутри отбрасывало длинные тени, и приходилось щуриться, чтобы разглядеть среди этих контрастов сидящего напротив Эрвина. Светло-серое небо за ним и ряды жилых домов Троста с шапками снега на крышах почти ослепляли. Из глубины комнаты не было видно, но Ривай точно знал, что если подойти ближе и посмотреть вниз, то можно увидеть внутренний двор. А оттуда, наоборот, легко задрать голову и встретиться с внимательным взглядом блюстителя морали — нужно только быстро найти глазами кабинет. У Эрвина была тяга следить за ними. Через приоткрытое окно влетали редкие снежинки. Поддувало холодным, Эрвин сидел в зимнем плаще нараспашку и испытующе буравил Ривая взглядом — за проступок. Обстановка напоминала тот далекий день, когда они втроем вместе с Фарланом и Изабель впервые приехали в штаб-квартиру Разведкоруса. Все организации придерживались примерно одних и тех же правил: в присутствии омег и альф помещения проветривались, представителей разных полов рассаживали подальше друг от друга, разделяли их бетами. Считалось, что омеги и альфы могут отвлекать друг друга от работы посредством запаха — и в этом была большая доля правды. Запах омежьего возбуждения вызывал альфачье, не говоря уже о течках, которые почти мгновенно призывали гон, из-за чего солдатские будни как по щелчку могли превратиться в бедлам. В уставе был целый параграф, посвященный общению между военнообязанными альфами и омегами, а замусоленные страницы оттуда Ривай выучил наизусть — Эрвин заставил. Тот следил за вопросом половой чистоты с особым тщанием, и хотя в лояльной к слабому полу разведке ему частенько приходилось делать поблажки провинившимся, за собой и своим окружением он следил строго... по определенным причинам. Майк, который знал Эрвина еще с первых дней здесь, объяснял это просто и коротко: «Боится омежек». Но не сказать чтобы от этого знания становилось легче. — Ну, и что мне с этим делать? — спросил Эрвин, навалившись на стол. Все было слишком официально, недружественно. Напряженный Ривай сидел перед ним почти что в середине кабинета и теребил выглядывающую из-под рукава зимней куртки манжету. Обычно он, заваливаясь сюда, мог сесть и в соседнее кресло, и на подоконник, да хоть на стол — Эрвин бы и слова не сказал. Но стоило только омежьему запаху пробиться через бетскую стерильность — все, пиши пропало. Этого Риваю было не понять, даже спустя полтора года знакомства. Все-таки его волновало то, что Эрвин за ним следит, отнекивается от омежьей природы своего лучшего солдата и делает вид, что сам он не альфа. Неправильно это и нездорово. Майк же был расслаблен. Он мешал колоду карт и выглядел по-обычному спокойно. Даже беспечно, если учитывать обстоятельства. Видимо, Эрвин позвал его в качестве эксперта — Майк хоть и был бетой, но обладал аномально развитым обонянием. Течки, гоны, запахи не вызывали в нем самом никакого ответа, но он чувствовал их и мог даже сказать, кто и как пахнет. Однако описать запах Ривая он отчего-то затруднялся. «Не знаю я. Пахнет тобой, вот и все, — отвечал он в конце недолгих раздумий. — Ну, и хозяйственным мылом чуть-чуть». — Почему от тебя пахнет омегой? — начал допытываться Эрвин. Ривай уже было набрал в грудь воздуха, чтобы как-нибудь оправдаться, но тут же выдохнул, скосив взгляд на Майка. Закинув ногу на ногу, тот флегматично мешал совсем новенькую, дорогую колоду — Эрвин ведь вызвал их, когда они с Гельгером и Нанабой решили сыграть в карты. Отвлекшись на воспоминания о том, как в прошлый раз Нанаба нахлобучила его на целое месячное жалование (отчего Майк не по-товарищески злорадно засмеялся — как же, самый умник проиграл), Ривай спохватился, что пауза затянулась. — Ну... Запах не такой сильный, чтобы волноваться. Майк кивнул, но было непонятно, то ли это он так качается на стуле, то ли соглашается. — Не сильный, но он есть, — отрезал Эрвин. — Ты не перестал много тренироваться, это я проверил по табелю. Как ты сорвал режим? Вот это прямолинейность. Удивленный Ривай тут же сощурился — за ним уже проследили, полистали его дело, а сейчас, наверное, заставят трусы вывернуть наизнанку. Майк тоже замешкался, прекрасно поняв, что вопрос нацелен прямо на личное. Однако оба знали, что Эрвин имеет полное право туда лезть. Узаконенная бестактность в виде устава позволяла ему ворошить интимную часть жизни всех — от первой омеги до последней альфы. Но все же самым неприятным было то, что инспекцией занимался именно он — все-таки Эрвин был тем человеком, которому Ривай на самой заре своей службы был не против отдаться. Пока не понял, что это безнадежная затея. — Так мы вместе, — Ривай энергично показал на Майка и себя пальцем. Увидев, как Эрвин нахмурился, он мелочно уточнил: — Ну, я и твой носатый друг, мы трахаемся. «Носатый друг» Майк опять степенно кивнул, и дело теперь уж точно было не в стуле. Эрвин удивился — такого поворота событий он не ожидал. А ожидал он, судя по всему, очередной типичный случай, заканчивающийся увольнением «за нарушение дисциплины». Бывало, что омеги внезапно забрасывали службу, крепко втемяшив себе в голову желание то ли остепениться, то ли жадно наверстать «сухие» годы без течки. Трахались как кролики, попадались на глаза начальству и в итоге писали по собственному желанию. Ему не хотелось, чтобы Ривай кончил так же — и об этом можно было говорить с уверенностью, потому что сам Эрвин однажды так ему и заявил в одном довольно открытом разговоре про секс. К слову, Ривай был страшно далек от того, чтобы судить сорвавшихся на военной службе омег, но все же считал, что дело было не только в «слабом поле», но и в альфах. С ними, проклятыми, действительно можно было поверить, что во всех бедах виноваты омеги, текущие только от вида крутого альфача. А то, что некоторые просто не умеют держать член в штанах — так это ничего, это в порядке вещей! Все еще раздраженный проверкой, Ривай добавил: — Уж пять месяцев как. Эрвин прикрыл рукой глаза. — Мрак. Майк слегка улыбнулся, но язвить не стал. Секс с бетами — это совсем другое дело, он считался безопасным, только вот сами беты на него соглашались неохотно и разве что из сострадания к обезумевшим от полового зуда омегам и альфам. По крайней мере, так думал Ривай, пока однажды Майк не кинулся на него, еле успев стащить с себя штаны — и это было очередное подтверждение тому, что про бет ему известно крайне мало. Но все же это был секс. Он нигде не поощрялся. — Да размяк он от сытой жизни, Эрвин, — наконец-то подал голос Майк. Его глубокие, спокойные интонации остудили Ривая. — От него всегда в затишье попахивало, от всех омег так. От нормальных людей пахнет несильно, от возбужденных — аж фонит, а от тренированных омег — едва-едва, иногда чуть больше, иногда чуть меньше. Слишком мало, чтобы мог почувствовать обычный нос. Ты просто принюхался. Эрвин сощурился, оценивая правдивость этих слов. — Правда? — удивился Ривай. Он впервые услышал об этом. Какого черта? — Что же ты молчал? Я уже такие подробности выдал. — А ты с козырей начал, — пожал плечами Майк. — Все равно пришлось бы сказать. — Вообще-то, это может плохо кончиться, — перебил их Эрвин. — Возможно. Но я не думаю, что это наш случай, — сказал Майк, показательно сплетая пальцы с Риваем. Ривай глянул на него, но тот, почти не мигая, смотрел только на Эрвина. Они вылупились друг на друга, как бараны, что-то решая в молчаливом споре, но что именно — известно было только им двоим. И страшно, и смешно: для Ривая не представляло никакой сложности разобраться в Эрвине или Майке, но не в их отношениях. Он точно знал, что ему совсем не хочется вклиниваться между ними... Хотя Майк часто говорил, что их с Эрвином сейчас едва ли можно назвать друзьями, ведь с начальниками дружить сложно, а у подчиненных своя жизнь. Но и дураку было ясно, что узы общих воспоминаний так просто никуда не исчезают. — Неуставные отношения подобного рода запрещены, — сказал Эрвин с легкой усмешкой и перевел взгляд на их руки. — Так написано, — согласился Майк. — Правила надо соблюдать. — Надо. Эрвин улыбнулся шире, но криво; вид у него был такой, будто его посадили за один стол со змеями. — Тц, — не выдержал Ривай. Выпутался из пальцев Майка и сложил руки на груди. — Эрвин, ты невыносим. Твой устав нарушают то тут, то там, особенно сейчас. Секс — это нормально. — Не-не, — тихо возразил ему Майк, выставив ладонь. — Про это он прекрасно знает. — Да ну, — мрачно буркнул Ривай, но унялся, пытаясь сообразить, что могут значить эти слова. Поморщившись, Эрвин молча откинулся на спинку стула и натурально нахохлился. И злой, и разочарованный одновременно, он поинтересовался: — Ну, и кто из вас первым до этого додумался? Мне надо знать, с кем я имею дело: с героем-матерью или героем-отцом? На эти слова впору было обидеться, но Ривай, напротив, почувствовал укол вины. Нетрудно было понять, как это выглядит со стороны — лучший из лучших вдруг стал падшей омегой, а ведь статус обязывал его быть примером для подражания, идеальным солдатом. Не молчал бы Майк, негодник, сказал бы вовремя про запахи... — Какой праздный интерес, Эрвин, — отметил Майк. — Но если тебе так хочется знать, то пожалуйста. Я предложил, Ривай согласился, — сказал он, пальцем расчесывая плотный ряд карт. — Вот и вся история.