Я стану твоим персональным кошмаром,
и тебя никто не спасет.
Ты всего лишь игрушка в моих руках.
Смирись, теперь у тебя нет выхода
***
Любой может позавидовать жизни парня, живущего в роскоши: огромный дом, прислуга, неимоверное количество денег, а сам он привлекателен и красив. Только кто бы мог вообразить себе, чего ему это стоило? Кихён чинно входит в просторную комнату, украшенную картинами известных художников, явно стоящих целое состояние, а затем не спеша садится на обширный диван, вальяжно закидывая ногу на ногу. Вынув изо льда бутылку красного вина, стоящего рядом на стеклянном столике, и взяв ее за основание, наполняет красной жидкостью чуть меньше половины бокала. Следуя правилам этикета, покручивает его за ножку, чтобы содержимое затронуло стенки. После, внимательно взглянув, определяет «гранатовый» оттенок напитка и прозрачность, напоследок неторопливо нюхает, с целью уловить все ноты непревзойденного букета, медленно подносит к сочным розовым губам, наслаждаясь. До руки, ее нежной бархатной кожи, дотрагиваются чужие пальцы, от чего Ю вздрагивает, ставя напиток на место. Поворачивая голову, видит перед собой высокого мужчину, улыбающегося ему. — Здравствуй, Ки, — говорит спокойно и тихо, словно вводя в транс, — Глупый, — усмехается, — такой до жути наивный. — Обходя, становится напротив и облокачивается руками о спинку дивана, преградив все пути на побег, почти что нависая над удивлённым мальчишкой, — Ты ещё так молод, — наклоняется к смазливому лицу, наглядно ухмыляется, оскалив зубы, — но зато у тебя такая чистая душа, — целует, затем опуская ладонь, с внеземным удовольствием, причастным ему садистским наслаждением сдавливает чужую шею до красных отметин и набухших вен. Тот никак не сопротивляется, он боится. Не может, ослушаться этого дьявола. Не смеет. Потихоньку задыхается, воздуха катастрофически не хватает, а Минхёк даже не думает отпускать, наоборот почти вгрызается, не давая ни малейшего шанса сделать хоть один малейший глоток кисслорода. Второй рукой зарывается в мягкие волосы, как только можно грубо, со всей силы оттягивая их, доставляя невыносимую боль. В конце концов, отпускает шею, на которой остаются багровые и фиолетовые синяки от пальцев. Находящийся под мучителем, парень пытается жадно хватать воздух, но ему мешают проклятые минхёковские губы. Вот-вот и Кихён отключится, но тот вовремя разрывает поцелуй, смотря в мутные глаза перед собой. Кихён не может вымолвить и слова, сам виноват во всем, ему было наплевать на свои решения. Ничего не обдумав, согласился заключить контракт, так просто продав свою душу, взамен на все имеющиеся. Тогда он и предположить не мог, чего это будет стоить, и как жестоко его обманут. Сделка с дьяволом, не такая уж хорошая идея, если ты не знаешь ее правил. Это чудовище оказалось намного умнее, дав ему всё, кроме одного – свободы. Кихён не имеет права отказать, убежать или остановить всё. Теперь он полностью в его власти, шансов на спасение нет. Каждый раз ему хочется проснуться с осознанием того, что это был просто страшный сон. Но увы и ах, содеянное не изменить. И сколько это будет продолжаться? Пока он не умрёт? Но ведь отныне Мин распоряжается его жизнью и смертью, и он по-видимому собирается пытать жертву и издеваться над ней до последнего. Черные, как и его душа, если она вообще есть, глаза, пожирают испуганного парня, сжавшего кулачки, с ног до головы, — Ты вёл себя хорошо, — садится на корточки, накрывая своими холодными, как лед, ладонями чужие, — Мне нравится твоё беспрекословное подчинение. Но так слишком скучно, не находишь? — усмехаясь, прожигает своим безумным, даже будет правильнее сказать, ненормальным взглядом до дрожи в теле, — Хочешь повеселиться? — страшно представить какие могут быть забавы у дьявола, но этот вопрос был риторическим, выбора нет, выхода тоже. Ки отрицательно машет головой, отчего Ли резко меняется в настроении, — Нет, ты хочешь, — теперь произносит утверждая и, заставляя младшего потупить взгляд, ожидая очередных издевательств, — Сладкий, улыбнись, — сжимает руки слишком сильно, врезаясь в кожу ногтями, оставляя тем самым следы. Мученик от ощущений морщится, но пытается улыбаться. Тем временем надзирателю это доставляет блаженный кайф, и он снова показывает свою фирменную ухмылку, не останавливаясь, все больше набирая обороты, — Ты такой молчаливый. Ко мне пришла прекрасная идея, — прекращает давить. — У меня есть очень интересная игра. Если ты издашь любой звук, то понесёшь наказание, если нет, то сегодня я тебя не трону. После этих слов Мин ненадолго удаляется из комнаты, вскоре возвращаясь уже с верёвкой. Кихён сглатывает и осознаёт, будет больно, но надо держаться. Перед диваном мужчина ставит стул, приглашая присесть, а когда на него послушно устраиваются, тот, начиная с талии, привязывает хрупкое тело, затягивая достаточно сильно и доставляя при этом дискомфорт. Если тело плотно обмотано, то это залог того, что у человека не останется ни единого шанса на побег. Достав длинную иглу, медленно загоняет под вену на уже покрасневшем запястье, кончиком входя глубже, под верхние слои. Юноша оказался стойче, чем он ожидал, не кричит и не рыпается, только сжимает челюсти. Когда Ли резким движением вынимает остриё, то алая кровь выбирается наружу, хлыстая, как проснувшийся гейзер. С предвкушением тот макает палец в багровую жидкость и подносит к своим губам, пробуя на вкус, слизывает будто самый сладкий сироп, причмокивая. В то же время не отводит взгляд, смотря прямо в глаза напротив, из которых кажется сейчас пойдут слёзы. Разочаровавшись в отсутствии звуков, повторяет это действие с шеей. А ведь Ю держится на грани, он чувствует всем телом эту адскую боль, но понимает, если проиграет, будет ещё хуже. — Ты выносливее, чем я думал, похвально. — Прикусывает нижнюю губу, облизывая, — А это вытерпишь? —берёт оставшиеся концы верёвок, несколько раз обвивая ими шею, следом хватая за побледневшее лицо. Со всей страстью и пошлостью целует, языком исследуя чужой рот, одновременно затягивает орудие пытки, перекрывая путь сонной артерии на несколько секунд, а потом ослабляет хватку, не давая тем самым отключиться. Только когда эта веревка стирает верхний слой кожи, оставляя открытые свежие раны, через остаток сознания до Ки молниеносно доходит, что этот жгут пропитан чем-то похожим на яд, в свою очередь удваивая мучения, доставляет нестерпимую боль. Слёзы всё-таки начинают скапливаться в уголках глаз, напоминая маленькие хрусталики, скатываясь, оставляют влажные дорожки. Верёвка жесткая и шершавая, кажется, она натрёт так, что потом кровеносный фонтан будет не остановить, а, оставшиеся после этого, узоры еще долгое время будут украшать кожу. Минхёк поняв о бесполезности этого способа, разочарованно выдыхает, отпуская толстую бечёвку. Разрезает ее ножом, освобождая Ки из ядовитого змеиного плена, после чего на теле можно разглядеть следы от будущих синяков. Ли рывком поднимает несчастного, прижимая к себе, несёт к зажженному камину, небрежно бросая рядом. — А как тебе это? — берёт железный стержень, лежавший рядом, нагревая. Ждёт некоторое время, пока Кихён непонимающе смотрит, пытаясь догадаться, что с ним сейчас будет. Когда металл покраснел, дьявол, доставая его из огня, прикладывает к нежным запястьям, обжигая. Ю корчится, поджимая ноги, но молчит, стискивая из последних сил зубы, — Открой ротик, — действует хитро, ведь с таким положением тяжело не издавать звуки. С размаху протыкает насквозь живот раскалённой палкой, и из бедных уст вырывается победный короткий крик. Минхёк начинает лихорадочно смеяться, улыбаться, смотря в безжизненное лицо парня, — Ты проиграл, и твоя игра закончилась, а моя только начинается. — с ненормальным восторгом наблюдая, как из чужого рта течёт возбуждающая кровь, а из глаз слёзы, — Ты бы уже давно умер от болевого шока, если бы твоей жизнью не распоряжался я, а теперь, придётся терпеть, — издеваясь, насмехается, вынимая страдальческий предмет. Слишком много крови. Она идёт изо рта и живота, обволакивая все на своем пути. Сам же Кихён ею давится, доставляя удовольствие Хёку своими мучениями. Металлический запах щекочет нос. Сатана целует кровавые губы, наслаждаясь соленым привкусом, а стекающая жидкость пачкает его, и тёмная рубашка начинает липнуть к телу. Они все в ней, в этой оболочке смерти и отчаянья. В этот раз Ю пытается вырываться, чтобы хотя бы ненадолго разорвать поцелуй. Он тяжело дышит, всё тело дрожит, а в районе прокола теперь расположилась минхёковская рука, надавливая, она доставляет жуткий дискомфорт. Минхек снимает окровавленную майку с парня, любуясь