***
– Император Этьен четырнадцать дней Ждет Бэксворда отряд. Десять тысяч копий и столько ж коней Не пьют, не едят и не спят. Император Этьен восьмого гонца Вешает на суку. А Бэксворда нет, и вид мертвеца Нагоняет на войско тоску...** – Хорошая песня, – одобрил Тео из камеры напротив, вытягиваясь на соломенном тюфяке. – Жизнеутверждающая. – Не нравится мой репертуар – пой сам! – огрызнулась я. – Что ты! – мой напарник ухмыльнулся с видом довольного кота. – Если я вдруг запою, ты выбьешь эти решетки одним ударом, лишь бы оказаться подальше отсюда. – А что, хороший вариант побега... – вставила Эллана, которую разместили со мной по соседству, поэтому я могла слышать долийку и даже пожимать ее руку, протянутую сквозь прутья решетки, но не видеть. – Поверьте, дамы, оно того не стоит, – заверил Теодоро. – Утешьтесь лучше тем, что здесь мы хотя бы можем отдохнуть. – Мое главное утешение в том, что на сей раз ты сидишь в тюрьме вместе со мной, – я послала ривейнцу «воздушный» поцелуй, на что он честно ответил тем же. За последние полгода я оказывалась под замком чаще, чем за все время пребывания в Тедасе. На этот раз местом заточения стала тюрьма Скайхолда – сюда меня при содействии одного двуличного мага упрятал Каллен, от которого я никак не ожидала подобного коварства. Очухавшись, я пришла к выводу, что меня вырубили банальным «взрывом разума», после чего беспрепятственно водворили в подземелье. Когда мои соратники (поправочка: большинство моих соратников!) прознали об этом, они тут же попытались вызволить меня, но в итоге сами оказались в камерах по соседству. И теперь мы изнывали от скуки в подземелье древней крепости. Впрочем, скучали мы только последние пару дней, поскольку начальный этап заключения сопровождался чрезвычайным обилием посетителей. Первым меня навестил тот, кто арестовал – командор Инквизиции собственной персоной. Но поскольку я наотрез отказалась разговаривать с Калленом, его сменил Роган. Попытки Стража убедить меня в необходимости крайних мер тоже не увенчались успехом – я запальчиво напомнила ему о том, что даже Каллиан не возражала против моей компании на Глубинных тропах, назвала «поганым Брутом» (этого оскорбления гном даже не понял) и запретила появляться в подземелье без приказа о моем освобождении, подписанном Инквизитором, хотя и считала свой арест неправомерным. А потом просто перестала отвечать Рогану и молча сверлила его исподлобья свирепым взглядом. Страж постарался не показать, что уязвлен моим поведением, но удалось это ему плохо. Когда гном покидал подземелье, он обернулся и так взглянул на меня, что сердце трепыхнулось в моей груди, откликнувшись на боль, читающуюся в каждой черточке сурового лица Стража. – Прости меня, принцесса, – тихо сказал гном, кивая на прощание. – Надеюсь, еще увидимся. Несмотря на то, что меня так и подмывало кинуться к решетке, протянуть руки, чтобы обнять уходящего друга, я лишь нахмурилась еще сильнее и смерила гнома уничижительным взором. Роган подождал несколько секунд, видимо, надеясь на то, что я все-таки отвечу, а потом опустил голову и вышел. Мне показалось, что перед этим он горестно вздохнул. А я осталась в камере, старательно гоня от себя мысль о том, что из-за моего упрямства Рогану приходится отправиться в очередной бой с тяжелым сердцем... Лелиана подтвердила мое высокое мнение об ее умственных способностях, поскольку даже не попыталась навестить меня и объясниться – бард прекрасно знала, что ее встретят, как врага. В итоге первым, кого я соблаговолила выслушать, стал Солас, объявившийся в тюрьме отнюдь не ради дружеских бесед со мной. Эльф подтвердил то, в чем я и так была уверена – от леди Тревельян тщательно скрывали факт моего заключения под стражу. Сам Солас узнал об этом исключительно благодаря Алимару, занятия с которым он продолжил сразу, как только мы вернулись в Скайхолд. Видимо, советники Инквизитора, наученные горьким опытом и опасающиеся, что еще кто-нибудь из обитателей Скайхолда предпримет попытку освободить меня, решили не распространяться о том, что сестру Героини Ферелдена посадили под замок. – Это не продлится долго, – высказала предположение Эллана во время третьего или четвертого визита лысого мага. – Когда Инквизитор узнает о том, что произошло… – Она прикажет запереть двери покрепче, – оборвала я долийку. – Или попросит магов установить еще один уровень защиты. Солас согласно кивнул. – Леди Тревельян в данном случае поддержит своих советников. Даже если не одобрит их методы, – сказал он. – Она вряд ли захочет рисковать жизнью Ринналы. – И что же нам делать? – в голосе Элланы звучала растерянность. – Ждать известий от Стражей, – маг снисходительно улыбнулся девушке. На какой-то кратчайший миг взгляд эльфа смягчился, в нем засветилась искренняя нежность. Я никогда раньше не видела Соласа таким, а потому мне стало неуютно, словно я заглянула в Запретное, и вместе с тем радостно. Потому что этот Солас явно был способен на глубокие сильные чувства. «Собственно, любовью и были продиктованы все его поступки», – напомнила я себе. – Мне пора идти, – с неуловимым сожалением произнес Солас, глядя на меня, а не туда, куда ему больше хотелось. – Я могу что-то сделать для вас? – Ты и так делаешь больше, чем кто-либо, – заверила я, в приступе благодарности протянув ему руку. – У нас никто не появляется, кроме тебя и Коула. – Просто Коулу не нужно разрешение Тайного канцлера, – спокойно пояснил эльф. – А мне его дали исключительно в обмен на обещание помалкивать о том, кого я навещаю… Ты все еще не желаешь видеть Алима, Риннала? – Не желаю, – подтвердила я. От одного упоминания этого засранца мой взгляд застилала кровавая пелена. – В его же интересах не попадаться мне на глаза. Эльф лишь пожал плечами – так, будто выражал несогласие, но не собирался со мной спорить… – В Вал Руайо лорд-канцлер спешит С мешком у луки седла. А круглый предмет, что в мешок зашит, Бэксворда голова... ** – тянула я, тупо глядя в потолок. – Проклятье, да сколько можно издеваться над порядочными людьми! – из-под латаного одеяла показалась взъерошенная голова Дориана. – Ринна, можно подумать, ты не знаешь песен повеселее! – Знаю, но они не помогают мне сохранять боевую форму, – пробурчала я. – В смысле? – Нельзя дать погаснуть огню моей ярости, иначе я расклеюсь. Ты хочешь, чтобы я опять выла с утра до ночи? Или билась об решетку в попытке вырваться на свободу? – О, пожалуйста, только не это! – вмешался Тео, которого аж передернуло. Ривейнец отлично помнил, как я пыталась прорваться сквозь магический барьер посредством «теневого рывка», и как после этих стараний меня два часа рвало желчью. Лелиана все предусмотрела: защиту в подземелье устанавливал не Солас, чьи чары по какой-то неведомой причине надо мной были не властны, а сама Великая чародейка Фиона. И снять ее плетение, препятствующее использованию в темнице чар и приемов, имеющих хотя бы отдаленное отношение к магии, не мог, к своему стыду, даже Дориан. – Тогда не мешайте мне, – я закинула руки за голову, устраиваясь поудобнее. Альтус бросил на меня укоризненный взгляд и снова накрылся с головой одеялом. – Я могу петь потише, – сказала я, обращаясь к его напряженной спине, которая всем своим видом выражала возмущение. – Ринна, скажи: почему ты так настроена против Алимара? – Теодоро поспешно прервал меня, уже готовую начать следующий куплет, повествующий о злоключениях императора Этьена. – По моей вине ты провела несколько недель в тюрьме Халамширала – и все-таки простила. А о нем теперь и слышать не хочешь… – Тебе, amigo,*** я не очень-то доверяла и до этой выходки, – я послала Тео сладкую улыбку, от которой он поморщился, словно у него заболели зубы. – А Алиму верила. – Но он хотел сделать как лучше! – взволнованно воскликнула невидимая для меня Эллана. – Возможно. Только вы почему-то не стали принимать решения за меня. В отличие от Лелианы, Каллена и Алимара… И давайте не будем больше об этом! – я бросила на Тео тяжелый взгляд, и он примирительно поднял ладони вверх. А я продолжила: – Император Этьен в Денерим привезен, В железный ошейник одет. А все потому, что в войске его Джона Бэксворда нет…** Дориан застонал и что-то пробормотал – возможно, ругательство, но его слова приглушило скомканное одеяло. Песню я допела – назло альтусу, а еще потому, что вокальные упражнения позволяли хоть немного отвлекаться от реальности. Стоило мне замолчать, как в голове тут же поднимался жужжащий рой самых неприятных мыслей. Меня с удивительной последовательностью швыряло от скорби по сестре, мужу, друзьям к страхам за Рейвен, Цириона и все наше денеримское семейство. Я могла с точностью до минуты предсказать, когда мои глаза снова наполнятся слезами, а в память ворвутся картины счастливого прошлого – такого близкого, но недосягаемого... «Что если Авернус ошибся насчет иммунитета Рейвен? – думала я, содрогаясь от безумного ужаса. – Вдруг отец или Шианни заболели? А если Стражам не удастся справиться с эпидемией? Или это вообще не скверна...» Я была уверена, что не смогу уснуть, но отключилась – измученная тяжелыми мыслями и приступами бессильного гнева. Уже много месяцев сны не несли мне успокоения. Стоило задремать – и на меня набрасывались кошмары, один хуже другого. Впрочем, в эту ночь все было иначе. Я увидела себя на том же месте, где и заснула, в зарешеченной каменной нише, но меня окружала не мгла, сквозь которую слабо мерцал единственный факел в стойке у лестницы, ведущей наверх. Пространство вокруг выглядело так, словно с потолка подвала вдруг хлынули лучи солнечного света, а в его потоке вспыхнули и заискрились наполнявшие воздух мельчайшие пылинки. И выступив из этого сияния, надо мной с улыбкой склонилась моя сестра. – Калли... – прошептала я, машинально протягивая к ней руку. – Ты вернулась? Она, по-прежнему мягко улыбаясь, покачала головой. И даже во сне я ощутила на своих щеках вполне натуральные горячие слезы. – Мне так тебя не хватает! – призналась я, глядя в светло-зеленые глаза Табрис. – Вас всех... Каллиан печально кивнула. Она не произнесла ни звука, словно не была наделена даром речи, лишь неотрывно смотрела на меня, и от нежности в ее глазах виверны, непрерывно царапающие мое сердце, на миг отступили. За спиной Калли возникла еще одна фигура – высокая и широкоплечая. В золотистом мареве, которое не напоминало ни Тень, ни реальность, глаза Алистера казались такими же светлыми, как у Зеврана, но усмешка, мелькнувшая на губах воина, была до боли знакомой – доброй и ободряющей. Страж опустил свою большую ладонь на плечо Каллиан, она обернулась, глядя на него снизу вверх, потом с сожалением посмотрела на меня. – Что? – встревоженно спросила я. Алистер прижал к губам пальцы левой руки, словно прощался, а его жена, наклонившись вперед, коснулась ладонью моего плеча. – Нет, пожалуйста! Не уходите... – выдохнула я умоляюще. Но Каллиан лишь покачала головой, крепче сжимая мое плечо в жесте поддержки. – Калли! Прикосновение было таким живым, что я, вздрогнув, подскочила на месте и мгновенно пробудилась. А обернувшись, увидела, что у решетки моей камеры стоит Морриган, кутающаяся в плотную темную накидку. «Сон. Это был просто сон». Мне пришлось сделать несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы прийти в себя и успокоить сердце, которое колотилось так, будто хотело выбить на ребрах барабанную дробь. – Мне не мерещится? – спросила я чуть слышно, чтобы не разбудить задремавших соратников. По моим ощущениям, на дворе сейчас стояла глубокая ночь. – Это на самом деле ты? – Я, – подтвердила лесная ведьма так же тихо. – Решила, что пора вмешаться. Твоя рыжая подружка согласилась выпустить тебя под мою ответственность. Разумеется, если ты дашь слово не покидать крепость до того, как ситуация с Денеримом прояснится. – Тогда ты пришла напрасно, – я разочарованно вздохнула и вновь опустилась на свою «перину». – Я не дам такого обещания. И ты бы не дала, окажись на моем месте – если бы Киран был в Денериме... Магесса согласно кивнула. – Меня не удержала бы никакая тюрьма, – с оттенком гордости произнесла она. – Но я, к сожалению или к счастью, не ты. Поэтому... – я развела руками, указывая на решетку и еле заметное мерцание магической пелены поверх нее. – Я тут надолго застряла. – Если перестанешь упрямиться, выйдешь отсюда ровно через минуту, – уверенно сообщила Морриган. – Этого мне хватит, чтобы снять защиту. – Что ты говоришь? – я взглянула на нее с изумлением. – Ринна, тебе на самом деле нельзя рисковать собой. Лелиана права... мать моя Флемет, я правда сказала это вслух?! – ведьма поморщилась, но тут же продолжила: – Я не собираюсь заставлять тебя клясться на крови или делать что-то в этом же духе! Просто пообещай, что не совершишь опрометчивых поступков, пока не дождешься хоть каких-то вестей от Рогана. Пожалуйста! Я и так полночи провела у Лелианы, пытаясь объяснить этой интриганке, что она упускает из виду самое важное. – Что именно? Магесса улыбнулась с выражением нескрываемого превосходства. – Тебя нельзя заставить поступать вопреки твоему желанию. Можно только убедить. В своей камере поднял голову проснувшийся Теодоро. Он сонно посмотрел на меня и Морриган, и его затуманенный взгляд мгновенно обрел остроту и ясность. – Кажется, у нас есть шанс выйти отсюда, – сообщила я ему. – Что нужно сделать ради этого? – тут же спросил мой напарник, усаживаясь. – Если плата за спасение – ночь любви с леди Морриган, то я готов! Я фыркнула, почему-то вспомнив ночь накануне сражения за Денерим, а ведьма тяжело вздохнула, коснувшись виска двумя пальцами. – Может, оставим этого языкастого тут? – спросила она. – Все равно от него мало толку. – Нет, – уверенно заявила я. – Уходить – так уж всем вместе! – Как скажешь... – Морриган пожала плечами и окинула решетку сосредоточенным взглядом. – Интересное плетение. Явно работал опытный маг. – Ты сможешь с ним справиться? Она ответила мне оскорбленным взором. А затем – уверенными пассами, к которым присоединила несколько вполголоса произнесенных слов. Тусклое мерцание защитной пелены потухло, и я подумала, что Фиона была бы неприятно удивлена тем, с какой легкостью распутала ее сложное заклинание отступница из диких земель Коркари. Спустя несколько секунд одновременно щелкнули запоры на решетках всех камер. – Спасибо за помощь, Морриган, – сказала я благодарно. – Я – твоя должница. – Пустое! – отмахнулась ведьма. – Ты нужна мне на свободе. Я оказалась права: над Скайхолдом раскинула крылья ночная тьма. Даже лунный свет не касался зубчатых стен крепости, и их очертания угадывались на фоне полночного неба лишь отсутствием звед – ярких, переливающихся различными оттенками, или еле заметных, больше напоминавших волшебную пыльцу. Тишину нарушали лишь голоса дозорных, совершающих обход цитадели, и доносящееся из конюшни фырканье лошадей. – Мы свободны? – уточнил Дориан, зевая и безуспешно пытаясь пригладить растрепанную шевелюру. – Вполне, – заверила Морриган. – Идите спать, – предложила я, видя, что и мужчины, и Эллана клюют носами. – Обсудим наши дальнейшие планы утром. – А как же ты? – спросил Тео, явно не желавший оставлять меня без присмотра. Мне не хотелось ни спать, ни вообще возвращаться в свою комнату на верху башни. И я неожиданно для себя решила, что должна отправиться в часовню, которую по просьбе верующих организовала в Скайхолде преподобная мать Линетт. – Пойду в храм, – сказала я. – Нужно привести мысли в порядок, а в церкви мне почему-то лучше всего думается. Морриган взглянула на меня с разочарованием, но возражать не стала, а лишь попросила заглянуть утром к ней и Кирану. «Есть разговор», – обронила магесса, прежде чем уйти, кивнув на прощание. Тео предложил сопровождать меня, но я отказалась. Мои соратники покинули меня относительно спокойно – видимо, не желали задерживаться близ темницы даже на секунду. А я, оставшись в одиночестве, глубоко вдохнула свежий воздух, так отличающийся от спертого, царившего в подземелье, плотнее запахнула свою зеленую куртку и двинулась через подсобные помещения во внутренний дворик. В палисаднике, где назло властвующей за пределами Скайхолда зиме в зарослях эльфийского корня зеленели нежные побеги кровавого лотоса и крепкие стебли феландариса, также было безлюдно. Сквозь щель приоткрытой двери часовни слабо сочился золотисто-оранжевый свет, что отнюдь не являлось признаком присутствия в храме верующих. Свечи здесь горели всегда и в большом количестве. Поэтому я спокойно отворила дверь – но тут же остановилась, услышав тихий голос: – Лжесвидетели и обманщики, знайте: есть лишь одна Истина. Все ведомо нашему Создателю, и Он станет судить вашу ложь... Мешать молящимся – дело неблагодарное. А потому я отступила назад, в темноту зимней ночи, с намерением уйти тихо и незаметно. Но дверь, которая распахнулась бесшумнее взмаха крыльев мотылька, закрываясь, издала резкий пронзительный скрип. Фигура, стоявшая на коленях у алтаря, резко обернулась, и я узнала Инквизитора. Лицо Тревельян было неподвижно-строгим, а выражение взгляда терялось в тенях, окруживших глаза. Но она торопливо поднялась, шагнула ко мне, подняв руку – и не выглядела при этом ни смущенной, ни расстроенной. Разве что слегка усталой. – Извините, Инквизитор, я не хотела тревожить ваш покой, – пробормотала я, ответив на короткое приветствие Клэр. – Покой... – она усмехнулась вымученно и бледно. – Он потерян давно. Вы ничуть не потревожили меня, Риннала. Напротив, я рада вас видеть. Вы в последние дни вели... довольно уединенную жизнь. – Верно, – согласилась я, сдержав усмешку. Советники так и не удосужились сообщить Инквизитору о том, что скорби я предавалась не в своей комнате, а в темнице Скайхолда. А поскольку Тревельян ничего не знала, она смотрела на меня с пониманием, соболезнуя. – Я... знаю, как вам тяжело, – неровным взволнованным голосом произнесла она. – Хотя, наверное, понимаю не в полной мере. Это был страшный удар. Ваша сестра... Я молча кивнула, принимая извинение, звучащее в ее голосе и читавшееся во взгляде. – Вам тоже сейчас нелегко, леди Тревельян. – Зовите меня Клэр, – попросила девушка, нервным жестом обхватив себя за плечи скрещенными руками. – Вы хотели помолиться за своих близких? Я ответила неопределенным жестом и спросила: – А вы? Лицо юной леди Инквизитора потемнело. – Я с детства привыкла искать утешение и ответы у Создателя. Но на сей раз не нашла, – упавшим голосом отозвалась она. – Может, и не стоило пытаться. – Почему же? – Потому что я не знаю, как просить Создателя о милости к тому, кто сам этой милости не ждет. И даже отвергает! – Вы о Страже Блэкволле? Клэр вздрогнула, словно звук этого имени резанул ее по живому, как кинжал. – Он не Страж Блэкволл, – поправила она. – Увы. Но... вы, видимо, это и без меня знаете, Риннала? Я отстранилась от косяка, служившего мне опорой, вошла в часовню, присела на каменную скамью внутри. А потом подняла глаза на Тревельян, которая смотрела на меня с волнением, и призналась: – Да, Сэра сказала мне. Клэр машинально кивнула и еще крепче вцепилась пальцами в собственные плечи, а ее глаза влажно блеснули, будто она сдерживала слезы. – Вам... жаль меня? – голос Инквизитора прозвучал совершенно по-детски, и я еле удержалась от желания притянуть девушку к себе и ласково погладить по голове, как привыкла делать это с Рейвен. «Ну, при определенных условиях у меня вполне могла быть дочь ее возраста...» – Нет, Клэр. Вы вовсе не жалкая, – ответила я на вопрос, не озвученный, но светящийся в широко распахнутых глазах цвета орлейского мориона. – Вы просто женщина, которой нанесли рану. Такое может случиться со всеми. Тревельян опустилась на скамью рядом со мной и замерла, обессиленно сгорбив спину. При виде ее поникшей головы и глаз, наполненных обреченностью, я ощутила, как в мое сердце вползает невольное сочувствие к этой странной девушке, – почти девочке, – на чьи плечи легла ноша, которая ни на грамм не была легче моей собственной. Ни много, ни мало – целый Тедас... Клэр вдруг судорожно вздохнула и спросила таким же обиженным тоном, каким Рейвен обычно интересовалась, почему я не испекла ее любимые пирожки с ежевикой: – Как он мог лгать мне? Так долго? – А почему мужчины вообще лгут? – философски заметила я. – Наверное, потому что считают, что так правильно. – Но почему потом перестал? – Может, решил, что лучше умереть с честью, чем продолжать жить во лжи? – Он даже не попытался объясниться со мной, – в голосе Тревельян звучало неподдельное страдание. – Сперва ему, наверное, стыдно было признаться, – предположила я, – а потом... Вероятно, он думал, что вы видите в нем только героя. Серого Стража, защитника Тедаса. А ему хотелось, чтобы разглядели и приняли его самого. Человека со всеми недостатками и достоинствами. Настоящего. – Но я принимала! – тихо возразила Инквизитор, и я почувствовала, что она говорит чистую правду.– Сияние сильверитовых крыльев никогда не застилало мне взгляд... Я чувствовала, что в нем живет боль – где-то глубоко. Но я верила, что однажды он все расскажет сам, поделится этой болью, когда будет готов. Не думала, что прозрение окажется таким... – Публичным? – подсказала я, когда она замолчала, подбирая сравнение. Клэр горько усмехнулась. – Да уж, – пробормотала она, – Варрик, наверное, в восторге. Готовый сюжет для романа! – Не волнуйтесь, для описания историй взбалмошных баб ему хватает меня и Хоук. На этот раз усмешка у Инквизитора вышла менее унылой, в ней даже обнаружился просвет. – Как вам это удается, Риннала? – спросила она недоуменно, повернув ко мне голову. – Что именно? – Шутить в такие моменты. Я неловко пожала плечами. – Просто я давно уяснила, что беду слезами не зальешь. С нею нужно бороться и, по возможности, победить. Клэр резко выпрямилась, уставившись на меня горящим взором. Потом порывисто схватила мою руку, сжала ее и поднялась. – Бороться! – воодушевленно произнесла она. – Конечно, вы правы! Для начала необходимо вытащить его из орлейской тюрьмы... Гаспар мне обязан троном, к тому же Блэк... Ренье действовал, в некотором роде, в его интересах, так что можно придумать дипломатическое обоснование... Ну, Жозефина решит, что нужно сказать! Инквизитор направилась к выходу, но на пороге обернулась: – Спасибо, Ринна, – с чувством произнесла она. – Вы – настоящий друг! И она вышла, прежде чем я успела хоть что-то ответить. «Я? Друг? Что ж, хотя бы не нянька...» А затем в голову влетела внезапная мысль о том, что мне самой стоило бы следовать своим же советам. Чтобы продолжать бороться и победить.***
– Откуда в Денериме могла взяться скверна? – спросила я, принимая из рук Морриган кружку с горячим травяным отваром. В часовне я просидела до самого рассвета. Замерзнув, измучившись от дурных предчувствий и жесткой скамейки, но не упав духом, я объявилась у магессы, едва рассвело. Ведьма не удивилась, увидев меня на пороге своей комнаты, а предложила присесть, пока она согревает питье для нас обеих – а заодно и молоко для Кирана. – Насколько мне известно, источником заразы стали моровые крысы, – ответила магесса, усаживаясь на крепкий табурет по другую сторону стола. – Причем появились они в городе внезапно и сразу в нескольких районах. Словно кто-то специально доставил их в Денерим. – «Кто-то», – я горько усмехнулась. – Мы точно знаем, кто мог привести моровых крыс в Денерим. Кто способен управлять неразумными существами со скверной в крови. – Это мы с тобой знаем, что за заражением скверной может стоять лишь Корифей, – возразила Морриган. – А горожане нашли себе других козлов отпущения. – О чем ты? – За несколько дней до появления первых заболевших в порт вошел корабль с кунарийским посольством, – произнесла Морриган с намеком, а я застонала в отчаянии. – Гарлоково дерьмо! Неужели жители Денерима и впрямь подумали, что эпидемия – дело рук косситов? – Не знаю, что именно они подумали, но я слышала, что лорду Кусланду пришлось в срочном порядке отбивать послов Триумвирата у разъяренной толпы и прятать их в форте Драккон. – Печально, – мне вмиг расхотелось пить, и я поставила кружку на стол, машинально поглаживая пальцами гладкий керамический бок. – Тевинтерский паскудник сумел убить двух нагов одной стрелой. Люди мрут, как мухи, искренне веря, что причиной их бед являются косситы... Так, глядишь, он и впрямь умудрится поднять весь Тедас на войну с кунари. Даже если пока об этом не думает, а предпринимает усилия лишь для ухудшения ситуации в Ферелдене. – Корифею блокада Денерима только на руку, – согласилась Морриган, задумчиво кивнув. – Гражданская война в Орлее завершилась, и он, видимо, решил попытаться погрузить в хаос и панику другую страну... Хорошо, что королевы с сыном в этот момент не было в столице, иначе последствия были бы еще более масштабными. – А что, сейчас в Денериме тишь и благодать? – уточнила я с сарказмом, продиктованным новым приступом душевной муки. Лесная ведьма участливо взглянула на меня и ответила спокойным твердым голосом: – Нет. Но то, что творится в городе, хотя бы не выходит за его пределы. Иначе уже весь Ферелден запылал бы... Впрочем, – помрачнев, добавила магесса, – Корифей и без того выжал из ситуации все возможное. Денерим охвачен огнем, а его жители – паникой. Передо мной промелькнуло быстрое видение: ночной Денерим в дыму и алых отблесках костров и Рейвен, глядящая на город с высоты Пика Дракона. – И как Фергюсу удается сдерживать этот кошмар? – вслух подумала я. – Наверняка многие пытались сбежать из города после того, как стало известно, что в нем буйствует зараза... – Кусланд показал себя умелым стратегом и политиком, – в голосе Морриган прозвучало сдержанное уважение. – Люди ему верят. Думаю, что ситуация не вышла из-под контроля исключительно благодаря его усилиям. – Надеюсь, с прибытием Стражей все изменится к лучшему. – А я надеюсь, что ты не забудешь о своем обещании не лезть на рожон, – сухо заметила Морриган, не сводившая с меня пристального взгляда. Я в ответ только вздохнула. Скайхолд. Начало драккониса Я сдержала данное Морриган слово. Честно торчала в Скайхолде, не пытаясь выбраться даже на конную прогулку, несмотря на страдания моего вороного, и ждала известий от Рогана. Порой мне казалось, что Эдукан, обидевшись на мое поведение во время последней встречи, не соизволит известить меня о том, как обстоят дела в Денериме. Но потом вспоминала, какой солнечной улыбкой озарялось лицо Стража, когда он смотрел на Рейвен, и возражала сама себе: «Роган не мелочен! Он знает, как мне плохо и тревожно». И все же время утекало, как вода из пригоршни, а вестей от Серых Стражей все не было. Наступили первые ясные дни драккониса, какими обычно тедассская весна обманывает ожидания обывателей, обещая тепло и цветение и умалчивая о том, что следом за капелью на несколько дней вернутся короткие, но злобные метели, а я оставалась в том же неведении. О Денериме при мне никто больше не упоминал – ни Инквизитор и ее соратники, ни мои товарищи. Одни старались привлечь меня к осуществлению планов на ближайшее будущее: большому отряду Инквизиции предстояло отправиться в Долы, в местность с жутковатым названием «Изумрудные могилы», и Кассандра предлагала моей группе присоединиться к Тревельян и ее спутникам. Другие, как Фиона, намекали на то, что несмотря на все усилия пребывающих к Редклиффе магов, проблема красного лириума остается нерешенной. Третьи, подобно Варрику, просто пытались отвлечь меня пустой болтовней. Усилия гнома я ценила особенно высоко, поскольку знала, что в его душе царит такая же непроглядная темнота, как и в моей. Четвертые же – в эту самую немногочисленную группу входили Лелиана, Каллен и Сурана – обходили меня стороной... В Скайхолд привезли Блэкволла-Ренье. Я узнала об этом от Коула, в привычку которого вошло навещать меня по вечерам и одаривать «снотворным», поскольку обычный способ засыпания мне, терзаемой тревогами, был недоступен. Юноша-дух сперва выдавал серию довольно обрывочных заявлений, которые вряд ли понял бы кто-то менее сведущий, чем я, потом желал мне спокойной ночи и удалялся. В тот вечер среди оброненных Коулом фраз прозвучало следующее: «Два лица, два имени, две души... Как судить его?» – Блэкволл в крепости? – уточнила я, сразу же сообразив, чьи мысли озвучивает воплощенный дух Сострадания. Юноша, сидящий на парапете крепостной стены, ничего не ответил, только еще сильнее нахохлился, уткнувшись носом в колени. Но после долгого молчания, которое я не торопилась нарушать, все-таки пробормотал: – Инквизитор в смятении. – Еще бы! – сказала я, облокачиваясь о край бойницы и глядя на горы, в сумеречном свете казавшиеся лиловыми. – Почему все злятся на Блэкволла? – спросил Коул, не поворачивая головы. – Из-за того, что он убил много людей? Я неопределенно пожала плечами. – Отчасти. – Но Клэр тоже убивала многих! И Кассандра. И ты. И Варрик. И... – Я поняла тебя, Коул, – я прервала духа, прежде чем он озвучил поименный список всех членов Инквизиции. – Думаю, дело не в смертях, которые причинил Блэкволл. – А в чем? – светло-голубой глаз мигнул, глядя на меня сквозь узкую щель между плечом юноши и замызганными полями шляпы. – Во лжи. – Не понимаю, – тут же с искренним любопытством отозвался дух. – Все лгут. Никто не говорит всей правды. Так почему злятся только на Блэкволла? – Потому что его ложь раскрыли. И теперь остальные чувствуют себя обязанными как-то реагировать на это. – Разве так важно, как тебя зовут? – Коул с видимой неохотой расцепил руки, которыми обнимал колени, и уселся на стене лицом ко мне и к крепости. – Ты бы изменила отношение к Варрику, если бы его вдруг начали называть по-другому? – Нет, – я невольно улыбнулась. – Хотя сам Варрик всем дает новые имена. И он еще тот враль... – Быка также зовут Хиссрад... – рассеянно пробормотал дух. – У Инквизитора целых четыре имени – Клэр Морион Орели Стефани. А у Кассандры... – Я знаю – очень много, – торопливо перебила я. – Нет, Коул, это вряд ли заставило бы меня отвернуться от друга. – Но ты оттолкнула Алимара. Я ощутила уже ставшее привычным жжение где-то в глубине глаз. Мне очень не хватало целителя, его поддержки и ненавязчивой дружбы, но простить то, что, с моей точки зрения, являлось предательством, я не была готова. – Это совсем другое. Алим не имя сменил, а совесть потерял, – пробурчала я. Последняя фраза прозвучала как отговорка, и мне стало еще тяжелее. Коул окинул меня странным взглядом, потом вздохнул и еле слышно забормотал: – Множество спасенных жизней... Единожды отданное сердце... Верность себе и друзьям... – Что ты городишь, Коул? – скривившись, оборвала духа я. – Подбираешь Алиму подходящий девиз? Юноша-дух ответил мне спокойным задумчивым взглядом. – Нет. Если Алимару нужен девиз, он может одолжить его у Серых Стражей, – простодушно отозвался он. От этой фразы Коула у меня почему-то перехватило дыхание...***
Ренье держал голову высоко – как человек, не желающий больше ничего скрывать и готовый принять расплату за все свои грехи. Когда двое воинов Инквизиции вводили его в зал, он шел уверенной и сильной походкой – лишь слегка отклоняясь с прямой линии, если шаги кого-то из охранников оказывались меньше, чем его. Широкие плечи лже-Стража не сутулились, а серо-синие глаза смотрели прямо на Тревельян, которая в этот день выглядела необычно тихой и скованной. Во время памятного суда над Серыми Стражами во взгляде Клэр играли озорные искры, которых теперь не было и в помине. Ее лицо выражало лишь сосредоточенность. Я не слушала Жозефину, с выражением читающую обвинительное заключение, а глядела на спокойное лицо Блэкволла и пыталась предугадать, чем завершится сегодняшний день. – Как думаешь, Котенок, в чью пользу сегодня будет расклад? – шепотом спросил Варрик, видимо, думающий о том же. – Надеюсь, в пользу Инквизиции, – вздохнула я. – Ох, что-то я сомневаюсь, – проворчал гном, переминаясь с ноги на ногу, потом кивком указал на Клэр и Ренье. – Этим двоим никогда не везло в «Порочную добродетель». – А я надеюсь, у Трев хватит выдержки не повесить этого балбеса, пусть даже он сто раз это заслужил! – вставила Сэра, со вздохом опираясь на плечо Варрика. – Говори потише, свет очей моих, – попросил эльфийку Дориан, прислушивающийся к тому, что говорили по очереди Жозефина, выступающая в роли прокурора, и Каллен, явно взявший на себя защиту лже-Стража. Сэра скорчила ему рожицу и умолкла. Но почти сразу снова зашептала: – Я слышала, что Инкви предъявила Императору Гаспару этот... культиватор! – Ультиматум, – бесстрастно поправил Дориан. – Да хер с ним! Пусть будет ультиматум... – отмахнулась лучница, глаза которой возбужденно блестели. – В общем, она сказала, что будет сама судить Блэкволла, потому что он уже ее подчиненный, раз не Страж и принес присягу Инквизиции. Гаспар, вроде, даже был рад, что не придется со всем этим дерьмом разбираться. – Сэра! – произнес альтус с нажимом. В этот самый момент Блэкволл сделал шаг вперед, заговорил, и его сильный густой голос разнесся по залу, заглушая ровный гул, сплетенный из шепота и бормотания зевак. – Я не просил о милости! – заявил он. – Не знаю, что вы сделали, леди Инквизитор, чтобы вернуть меня в Скайхолд, но… – Ничего, с чем не смогла бы жить дальше, – вдруг резко прервала его Клэр, выпрямляясь на своем троне, сделанном из черепа ферелденского дракона. – Поверьте, мессир, я не привыкла действовать наперекор своей совести. Все, что происходит в этом зале, совершенно законно. Лже-Страж слегка смешался, но тут же произнес с вызовом: – Значит, я могу рассчитывать на то, что меня постигнет справедливое возмездие? – Разумеется, – ответила Инквизитор с непередаваемым выражением. – И каким же будет ваш приговор? И моя кара? Тревельян ответила не сразу – с минуту она молча смотрела в пылающие глаза воина, а потом произнесла гораздо мягче: – Вы сами вольны выбирать, как именно сможете загладить свою вину. Но я предложила бы вам вернуться в строй, который вы покинули, и продолжить сражаться в рядах Инквизиции, защищая Тедас. Или вы предпочли бы присоединиться к Серым Стражам? Широкие брови Блэкволла сдвинулись, глаза мрачно сверкнули – словно молния в грозовом небе. – Отдать жизнь за Тедас – не наказание, а честь! – пророкотал он. – Я недостоин этого. Клэр чуть прикусила губу, будто из последних сил сдерживалась, чтобы не вспылить. – Позвольте напомнить, что судить тех, кто поклялся служить Инквизиции – моя привилегия, – возразила она. С каждым словом ее голос звучал все тверже и отчетливее. – А я считаю, что в такие трудные времена следует беречь каждого воина, готового биться за наше дело. Блэкволл, понимающий, куда клонит Тревельян, помрачнел еще сильнее. Тем временем Клэр переглянулась с Кассандрой, словно ища одобрения. Искательница с хмурым лицом стояла в стороне, рядом с Лелианой, которую я заметила только в этот миг, и на взгляд Тревельян ответила еле заметным кивком. – Том Ренье! – произнесла Инквизитор, повысив голос, и при звуке этого имени Блэкволл вздрогнул. – Вам предоставляется шанс искупить содеянное отвагой на поле боя. Вы можете продолжить служить Тедасу – в составе Инквизиции или присоединившись к Серым Стражам, коих так уважаете. Лично я, как лидер Инквизиции, выражаю надежду на то, что вы останетесь нашим соратником. – Мне не нужна ваша снисходительность! – выкрикнул лже-Страж, рванувшись к Тревельян, но богатыри-охранники сдержали его порыв. Сэра, охнув, тихо произнесла: – Вот дебил, так ведь и доорется до виселицы… – Кажется, он именно на это и рассчитывает, – предположил Дориан, лицо которого выглядело почти таким же угрюмым, как у подсудимого. Тем временем Тревельян, жестом приказав выкрутившим руки Блэкволла воинам отпустить пленника, поднялась со своего устрашающего кресла-черепа и шагнула вперед. – Это не снисходительность, – устало возразила Инквизитор. – Это прощение. От имени Андрасте ее Вестница прощает вас. На миг все притихли, но потом Варрик издал торжествующий вопль, за ним радостно вскрикнула Сэра, с облегчением вздохнул Дориан – и, судя по общему настроению, воцарившемуся в зале, большинство зрителей втайне лелеяли надежду именно на подобный исход. Блэкволл всем телом подался навстречу Клэр, пытаясь поймать ее взгляд. На лице лже-Стража отражалась целая гамма чувств – от изумления до светлой радости, и было ясно, что он еще до конца не осознает, что произошло. В его взгляде читалось лишь одно желание – убедиться, что Тревельян, вынося приговор, была искренна. А потом порыв сильного мужчины был остановлен одним тоскливым, но непреклонным девичьим взором и несколькими фразами, сорвавшимися с губ. Клэр произнесла их тихо. Но я стояла довольно близко, а потому каждое ее слово мои эльфийские локаторы прекрасно уловили. – Вестница Андрасте прощает вас, – повторила Инквизитор. – Но не Клэр Тревельян. Я не могу... Радость в глазах Блэкволла-Ренье мгновенно сменилась отчаянием. Он замер на месте, как громом пораженный, не дыша, уставившись в точку перед собой. А Тревельян обогнула его, спускаясь с возвышения. Видимо, Клэр тоже нелегко далась вся эта процедура, потому что на последней ступеньке она, споткнувшись, покачнулась, но Каллен бросился вперед и успел подхватить ее под локоть. Инквизитор подарила своему командору благодарную улыбку и, опираясь на его руку, двинулась к двери, ведущей в ее апартаменты. Неподвижный Ренье остался стоять перед опустевшим троном. Каллен, обернувшись, подал знак своим солдатам, и двое мужчин, которые ранее привели лже-Стража на судилище, сняли с него кандалы. Тот не шелохнулся, даже когда его мощные руки, лишенные оков, обессиленно повисли вдоль тела. Просто застыл – раздавленный, обезоруженный, уничтоженный. Поскольку после ухода охраны никто так и не решился приблизиться к одинокому воину, я сделала это за всех. Подошла к Ренье, коснулась его плеча и тихо сказала: – Идемте. Вам нужно отдохнуть и прийти в себя. Он повиновался машинально, будто загипнотизированный. Но уже на пороге зала вдруг остановился и, взглянув мне в лицо, произнес с безнадежностью приговоренного: – Она никогда не поймет! И не простит. – Я не знаю, – честно ответила я. – Поживем – увидим. – А вы... – взор Ренье стал пронзительно-испытующим, – вы понимаете? – Да. Но я – не Клэр. – Идем, Борода, – это, как всегда своевременно, подоспел Варрик. Гном непринужденно подхватил слегка опешившего воина под руку и затараторил, увлекая его к выходу: – У меня завалялась бутылочка отменного антиванского бренди, и я решил, что сейчас самое время ее распить. Приглашаю тебя и Ринналу. Впрочем, Ринну – только с одним условием! – С каким? – насторожилась я. – Что ты не потащишь с собой своего напарника. Он пьет больше Железного Быка! – Это Тео-то? Да его даже я перепью! – Ничего подобного! Мы тут играли с ним в «Алмазный ромб»... Кстати, у него не только желудок луженый, но и талант прирожденного шулера, он даже Рюшечку уделал! Болтовня гнома немного отвлекла Блэкволла от его печалей. Воин слабо усмехнулся, услышав, как Варрик охарактеризовал Тео, и возразил: – Не представляю, кто мог бы потягаться в карточной игре с леди Жозефиной! – Клянусь портками Маферата, наш ривейнский друг достоин своей родины! – заверил Варрик, чьи глаза блеснули радостно, поскольку его способ утешения явно работал. – Я знавал лишь одну даму, которая в картах была столь же искусной и отчаянной, кстати, соотечественницу мессира Рейеса Агвило... Надо как-нибудь повторить партию. И начать заранее продавать билеты на это зрелище – все-таки развернется грандиозное сражение за корону между чемпионами Антивы и Ривейна, так что есть шанс заработать. – Твоя предприимчивость, Варрик, внушает восхищение, – признался Блэкволл (мне почему-то казалось неправильным называть его настоящим именем). – На эту партию я сам готов приобрести билет. В первом ряду! – Считай, место уже забронировано, – подмигнув, пообещал гном. – А сейчас предлагаю оценить по достоинству самый прекрасный напиток во всем Тедасе, да благословит Создатель Антиву во веки веков! «Благослови Создатель Антиву...» – повторила я про себя с печальной улыбкой, шагая вместе с Блэкволлом и Варриком по направлению к «Шельме из Оствика». Мое сердце вдруг совершило резкий скачок под ребрами, будто предвещало приближение чего-то крайне важного и значимого. Я не сразу поняла, что именно произошло. Просто показалось, будто мгновенно стих непрерывный шум бурления жизни, отличавший Скайхолд, и в навалившейся снежной лавиной тишине я услышала медленный перестук конских копыт по мостовой. Долийская многокровка, с трудом переставляя ноги, прошла через ворота крепости во внутренний двор. И увидев того, кто управлял лошадью, я прерывисто вздохнула и прижала руку к сердцу, которое пульсировало в груди в поистине сумасшедшем ритме. Он выглядел крайне непривычно, – склоненная голова, ссутулившиеся плечи, окутанные запыленным серым плащом, напряженная поза, означавшая, что он провел в седле много часов без отдыха, – и все же я узнала его. Я узнала бы его из сотен тысяч жителей этого мира. Даже несмотря на то, что пряди его волос, выбивающиеся из-под капюшона и закрывающие лицо, теперь по цвету напоминали не золото полуденного солнца, а закатное огненно-красное светило. – Зевран... – произнесла я беззвучно и ухватилась за плечо Блэкволла, поскольку ноги внезапно отказались меня держать. Зев, словно ощутил мой взгляд, поднял голову, и наши глаза встретились. Выражение смертельной усталости, застывшее на его лице, смягчилось, он чуть улыбнулся, а потом распахнул плащ, и на меня сонно взглянула еще одна пара глаз – самых родных и любимых во всей Вселенной. Это были серьезные светло-карие глаза моей дочери... ________________________________________________ Примечания: *Come mierda – говноед (антив.) ** измененный текст песни группы «Мельница» «Сэр Джон Бэксворд» *** amigo – друг (антив.)