Вопреки себе

      За день до венчания в особняке Бутурлиных состоялась самая последняя примерка подвенечного платья. Ольга в десятый раз повернулась перед зеркалом, придирчиво оглядывая своё отражение, проверяя, как сидит на ней белоснежное платье из тяжёлого, переливающегося атласа. Это был поистине сказочный наряд, утопающий в пене нежнейших кружев и лент, с глубоким декольте, открытыми плечами и длинным шлейфом. Простой и целомудренный венок из белых роз, поддерживающий длинную, тонкую, как паутина, фату, венчал темноволосую головку невесты, делая её похожей на настоящего ангела, не хватало только крыльев за спиной.       У ног невесты присели две молоденькие модистки с булавками в руках — помощницы портнихи, которая создала этот шедевр, в котором уже завтра утром молодая графиня Ольга Бутурлина станет княгиней Вяземской. Девушка выглядела поистине очаровательно, в этом мнении сошлись все присутствующие в комнате: ярко-голубые глаза её сияли, подобно звёздам, а безмятежная улыбка не сходила с лица.       Она была сейчас абсолютно, совершенно счастлива, так счастлива, что ей хотелось прыгать и смеяться, как ребёнок, хотелось обнять весь мир и щедро поделиться с ним своей радостью. Почти два года она ждала своего счастья, иногда почти теряя надежду, и вот, наконец-то дождалась! Уже завтра они с Мишелем будут принадлежать только друг другу, до самой гробовой доски.  — Я уверена, что его сиятельство будет просто очарован своей невестой! — расплылась в довольной улыбке портниха, с удовлетворением оглядывая результат своего труда.  — Не сомневаюсь, что именно так и будет! — улыбаясь, кивнула Мария Александровна, горделиво оглядывая свою младшую дочь.       Ольга обернулась к матери и вдруг порывисто бросилась в её объятия, сияя от радости. О, как бы она хотела, чтобы время бежало быстрее, и Мишель поскорее увидел её в подвенечном наряде! Восхищения в глазах родных ей явно было недостаточно. Старший брат был пока единственным мужчиной, который оценил свадебное платье Ольги, и он тоже не скрывал своего восхищения: — Говорят, что все невесты прекрасны в день свадьбы, но ты станешь самой красивой новобрачной этого сезона. Мишелю очень повезло, надеюсь, он понимает это?       Ольга щедро отблагодарила брата за комплимент, звонко расцеловав его в обе щеки. О, как замечательно, что вся семья, наконец-то, в сборе! Матушка и старшая сестра Анна были рядом с нею во время поспешной подготовки к свадьбе, и теперь тоже не сдерживали улыбок, глядя на светящееся личико Ольги.       Анна вместе с мужем и маленьким сынишкой перебрались в Петербург всего две недели назад и пока поселились в родовом особняке графов Бутурлиных, который снова стал собственностью законных владельцев. Муж Анны получил перевод по службе в Петербург, и теперь служил в Преображенском полку, чему несказанно обрадовалась Мария Александровна, давно скучавшая по старшей дочери и внуку.       Пока чета Златопольских подыскивала себе подходящий дом, графиня с радостью приняла дочь и зятя в родовом гнезде, про себя молясь, чтобы их поиски продолжались подольше. Занимаясь сразу двумя внуками, которых она баловала сверх меры, Мария Александровна чувствовала себя поистине счастливой. А скоро, даст Бог, она возьмёт на руки и детей Оленьки и Михаила.       За последние два месяца столько всего произошло, что у всех членов семьи Бутурлиных до сих пор не улеглись в душе эмоции: слишком уж быстро развивались события. Как только пришло письмо из Петербурга с приказом императора о реабилитации их семьи, Мария Александровна сразу же вознамерилась вернуться на родину. Много лет она тосковала по России и ни одна страна, где они жили за все эти годы, так и не стала ей домом по-настоящему.        Её не остановило даже то, что фамильный особняк графов Бутурлиных в Петербурге был закрыт последние несколько лет, и ему требовался хотя бы небольшой ремонт. Графиня готова была жить в любых условиях, лишь бы в родном доме: там, где она была когда-то так счастлива со своим любимым мужем, куда он привёл её в качестве своей супруги, где появились на свет их дети. Воспоминаний, что хранили эти старинные стены, хватало с лихвой, чтобы наполнить каждый день Марии Александровны светлой грустью и, вместе с тем, неописуемой радостью. Она и её дети вернулись домой, к своим корням, и это — самое главное.       Ольга и Михаил, которые уже были помолвлены, решили назначить свадьбу на середину сентября. Времени, чтобы всё подготовить к торжественному приёму, было очень мало, и семейство Бутурлиных спешно собралось в дальнюю дорогу. Лишь Александр остался в Англии подольше, чтобы решить некоторые финансовые вопросы, отправив жену и дочь вместе с матушкой и сестрой в Россию.       Стоун-Хаус и шотландское имение необходимо было оставить в руках надёжных управляющих, которым граф мог полностью довериться. В дальнейшем оба поместья, так или иначе, придётся продать, поскольку управлять недвижимостью, находясь в другой стране, довольно проблематично. Переезжать из страны в страну для Александра стало делом привычным, но сейчас всё было по-другому. Он хотел верить, что это последний переезд и нового не будет.       Россия была связана с болезненными воспоминаниями, которые будут с ними до самого конца. Дом, в котором Бутурлины жили до восстания, казалось, сохранил где-то в глубине своих коридоров бархатистый голос графа Павла Николаевича, звуки его чётких, быстрых шагов, смех, всегда такой искренний и заразительный… К этим ощущениям его незримого присутствия новым хозяевам фамильного особняка нужно было ещё привыкнуть.       Окончательно разобраться с делами Александру удалось лишь через месяц, и он прибыл в Петербург буквально за несколько дней до свадьбы младшей сестры, радуясь, что не опоздал. Первое, что он увидел, войдя в просторную обновлённую гостиную — большой портрет отца в новой позолоченной раме. Молодой граф застыл на месте, не веря своим глазам. Он и подумать не мог, что в доме сохранились какие-то вещи из их прошлой жизни!       Как позже узнал Александр, портрет был чисто случайно найден Марией Александровной на чердаке особняка, когда слуги выносили оттуда всякий старый хлам. По приказу графини картину привели в порядок, заказали новую раму и повесили в гостиной — на самом видном месте, и теперь казалось, что и сам хозяин вернулся в родной дом вместе с семьёй.       С холста на Александра смотрел бравый молодой офицер с лукавой мальчишеской улыбкой и сияющими синими глазами, одетый в парадный мундир с золотыми эполетами, и гордо державший руку на золотом эфесе шпаги. В ту пору, когда писался портрет, Павлу Николаевичу было не больше двадцати лет, и его необычайное сходство с единственным сыном бросалось в глаза каждому, кто смотрел на картину. Внезапно острая тоска по отцу снова пронзила его сердце кинжальным ударом. Жизнь была бы абсолютно другой, будь он сейчас жив!  — Господи, как же вы всё-таки поразительно похожи с Павлом… — пробормотала Мария Александровна, переводя взгляд с портрета мужа на побелевшее лицо их единственного сына. — Он тоже был таким же красавцем, как и ты.       Да…эта почти классическая мужская красота, которая моментально пленяла слабые женские сердца, была в полной мере унаследована Александром от отца, но так и не принесла ему счастья и взаимной любви… напротив, она стала его проклятием. Особенно остро он ощущал это в те моменты, когда ловил на себе многообещающие томные взгляды дам или даже собственной жены, сам при этом мечтая лишь об одном таком взгляде — ласковом и нежном взгляде огромных тёмных глаз своей единственной, любимой и мучительно желанной Адель…       Сердце Александра привычно дрогнуло при мысли о скорой и неминуемой встрече с ней. Он уже изнемогал от нетерпения и считал дни до свадьбы Ольги и Мишеля. Ещё немного и… его мысли прервало внезапное появление истосковавшейся по нему супруги, которая вихрем слетела с лестницы и бросилась в его объятия.       Жаклин, как всегда переборщила с эмоциями, вызвав у Александра привычный прилив негодования, который он подавил, не желая отчитывать жену на глазах своей матери. Её постоянное актёрство безумно раздражало его, но ещё сильнее раздражало полное отсутствие каких-либо тёплых чувств к ней. И чем сильнее Жаклин стремилась выказать ему свою любовь, тем сильнее это бесило Александра. Он рассеянно и прохладно чмокнул жену в щёку, отвечая на приветствие, а затем, извинившись перед Марией Александровной, отправился к себе.        Жаклин, которая столько дней преданно ждала возвращения мужа, осталось лишь проводить его разочарованным, обиженным взглядом. Что она опять сделала не так? Её порыв недостоин титула графини? Станет ли она когда-нибудь своей в этой семье, городе, стране? Едва узнав о том, что им предстоит переезд в Россию, Жаклин не находила себе места от беспокойства, для которого у неё имелись все основания.       Во-первых, Жаклин мало что знала о России и, подобно многим европейцам, представляла себе эту страну дикой, нецивилизованной и своеобразной, с суровым климатом и медведями, разгуливающими прямо по улицам.       Во-вторых, она опасалась, что высший свет не примет её и сразу же распознает в ней обычную актрису — без роду, без племени. Правда, свекровь пообещала Жаклин, что лично проинструктирует её в том, как вести себя в светском обществе и при дворе, но молодую графиню это совсем не успокоило. Весьма тревожным обстоятельством для Жаклин было и то, что она совершенно не знала русского языка.       Она попробовала было учить русский, но он оказался настолько сложен, что графиня быстро растеряла весь свой энтузиазм. Хоть российское дворянство большей частью говорило по-французски, и не только в обществе, но и в кругу семьи, однако полное незнание русского иностранцами воспринималось местной знатью всё же неодобрительно.       Но, все эти трудности, которые предстояло преодолеть Жаклин, меркли по сравнению с тем, что отныне они с Александром навсегда поселятся в Петербурге, где живёт и княгиня Оболенская. Значит, им придётся постоянно сталкиваться друг с другом и волей-неволей общаться, особенно после грядущей свадьбы Ольги и Михаила.       Подобно князю Оболенскому, Жаклин очень страшилась встречи своего мужа с Адель. Она буквально сгорала от ревности и тягостного предчувствия, что Александр непременно станет изменять ей, как только увидит свою бывшую возлюбленную снова. При мысли о том, что ей придётся делать вид, будто она ничего не замечает, Жаклин буквально задыхалась от ярости. Она предприняла столько усилий для того, чтобы стать женой Александра, так почему же должна терпеть его измены? Достаточно ей и того, что муж не любит её и не стесняется говорить ей это прямо в лицо!       Жаклин всей душой завидовала Ольге, которая собиралась замуж по взаимной любви. Она всегда мечтала о том же, но Алекс по-прежнему лишь презирал её, с тех самых пор, как она передала его дневник княжне Вяземской. Он не раз повторял, что никогда не простит ей этого поступка. Иногда Жаклин думала, что мужа гораздо больше устроило, если бы она умерла во время родов, поскольку ему нужна была только дочь.       В очередной раз проглотив свою гордость, графиня покорно поднялась наверх, в спальню Александра. Пусть он считает её навязчивой, пусть раздражается от её присутствия, но она — его жена, и имеет полное право ночевать в постели мужа, особенно после того, как они месяц не виделись. К её удивлению, Александр не стал возражать против её прихода, и даже снизошёл до исполнения супружеского долга! Однако, как только порыв страсти схлынул, граф не преминул дать жене некоторые важные наставления. — Запомни, Жаклин, если ты хотя бы раз заставишь меня или мою матушку краснеть за твоё поведение, я немедленно отправлю тебя в деревню, где ты и проведёшь остаток своих дней, без меня и дочери, — холодно сказал он. — Надеюсь, я доходчиво объясняю?  — Разумеется, более чем, — обиженно надула губы Жаклин. — Твоя матушка уже пообещала лично заняться мною и научить вести себя в обществе и при дворе. Но… что мне делать на свадьбе? Я ведь не знакома ни с кем из приглашённых, да и мой русский…  — Просто старайся больше помалкивать и чаще улыбаться, — посоветовал Алекс. — Гостей будет немного, но ожидается визит цесаревича, которому я представлю всю свою семью. Просто веди себя скромно, держи лицо и помни свой статус, а я… постараюсь держаться рядом и помочь, если ты окажешься в затруднительном положении. Услышав, как смягчился голос мужа, графиня сразу бросила на него полный надежды взгляд: как же много прошло времени с тех пор, как он обращался к ней с подобной интонацией!  — Спасибо, дорогой, — прошептала она, осторожно прижимаясь к нему в постели. — Я уже думала, что совершенно безразлична тебе…  — Сейчас речь идёт не о моём отношении к тебе, а о соблюдении приличий, и я не допущу, чтобы ты опозорила нас всех каким-то неосторожным словом или необдуманным поступком, — ответил Алекс, испытывая нечто вроде угрызений совести по отношению к жене.  — Я счастлива уже от того, что ты не прогоняешь меня из своей постели, — улыбнулась Жаклин, осторожно целуя его горячую ладонь и прижимая её к своей щеке. — Если бы между нами всё могло стать как прежде… я так жажду этого!  — Давай не будем развивать эту тему, — у Александра окончательно испортилось настроение. — Спи, уже поздняя ночь, и я устал с дороги!       Этот разговор с мужем подарил Жаклин маленькую, но всё же надежду: ведь Алекс не сказал, что ей не на что рассчитывать, и не отослал спать в другую комнату. Вдруг он решил наладить отношения с нею? Может, она рано отчаялась и не всё ещё потеряно?       Хорошенькое личико Жаклин осветилось загадочной полуулыбкой: в конце концов, она тоже молода и красива, а значит, вполне способна побороться со своей опасной соперницей за любовь Александра. Осталось подобрать для свадебного приёма шикарное платье, которое подчеркнёт её неоспоримые достоинства, и тогда она сможет соперничать с надменными русскими аристократками за внимание присутствующих кавалеров. В Англии её внешность всегда вызывала восхищение большинства мужчин, и едва ли русские сделаны из другого теста!       Может, если Александр увидит, каким успехом пользуется его жена у других мужчин, в нём проснутся какие-нибудь чувства? Главное — не переборщить с флиртом и вести себя скромнее, иначе вместо того, чтобы приревновать, Алекс разозлится и действительно запрёт её в деревне. Было бы крайне глупо так легко сойти с дороги княгини Оболенской и отдать ей Александра прямо в руки! Нет уж, без боя Жаклин не сдастся!

***

      День свадьбы выдался великолепным — тёплым, безветренным и солнечным. Открытые экипажи гостей, украшенные лентами и цветами, гулким цокотом копыт по мостовой возвестили о прибытии свадебной кавалькады к Казанскому собору.       Гостей действительно было немного — всего около сотни, что было ничтожно мало по сравнению с другими свадьбами представителей русской аристократии. Со стороны Бутурлиных гостей вообще не было, ибо старые связи Павла Николаевича были давно растеряны, а приобрести новые они пока не успели. Вяземские разослали приглашения своим многочисленным родственникам и друзьям, но самым долгожданным и почётным гостем, несомненно, был цесаревич, который, хоть и не присутствовал в церкви, но обещал прибыть к началу свадебного банкета.       Вскоре собор заполнился гостями и таинство венчания началось. Жених и невеста просто светились от счастья, а за их спинами вытирали слёзы умиления растроганные родственники. Однако то, что вызывало в сердцах влюблённых восторг и радость, у некоторых других лишь воскресило в памяти горестные воспоминания.       Адель держала в руке свечу и изо всех сил старалась сделать так, чтобы её рука не дрожала. Она честно пыталась вслушаться в слова священника, сосредоточиться на происходящем, проникнуться торжественностью момента, но её мысли и чувства пришли в полное смятение. Полчаса назад она встретилась с Александром Бутурлиным, и до сих пор никак не могла успокоиться.       Они не виделись почти два года, и иногда Адель казалось, что боль немного притупилась, а любовь в её сердце превратилась в неприязнь, но, увы — первый же взгляд, который она бросила на него, безжалостно опроверг все её обманные надежды. Сердце в груди встрепенулось и забилось так заполошно, что ей сразу же стало трудно дышать, щёки вспыхнули румянцем, а ладони, наоборот, похолодели и стали влажными. И пусть их взгляды встретились лишь на несколько мгновений, Адель этого вполне хватило, чтобы отчаянно задрожать от волнения. Как бы ни готовилась она к этой встрече, в итоге всё равно оказалась не готова.       Граф Бутурлин был по-прежнему очень красив… так красив, что все присутствующие женщины и девицы сверлили его изучающими, цепкими взглядами. Но граф будто и не замечал той реакции, которую вызывал у дам: он был абсолютно спокоен и лишь иногда снисходительно улыбался, периодически склоняясь к супруге, которую бережно держал под руку.       Она, эта красивая молодая женщина, которой посчастливилось стать его избранницей, горделиво поглядывала на гостей и не без удовольствия ловила на себе сердитые взгляды потенциальных соперниц. Графиня явно наслаждалась тем, что ей завидовали, ведь рядом с ней стоял один из самых красивых мужчин в Петербурге, и принадлежал он только ей.       Князь и княгиня Оболенские не успели толком поприветствовать Бутурлиных до начала церемонии, и Адель с облегчением подумала, что так даже лучше: во время венчания она успеет унять отчаянный бег сердца и собраться с мыслями. Однако минуты летели, а волнение не только не отступало, а напротив, усиливалось.       Войдя в церковь, она постаралась встать как можно дальше от Александра и Жаклин. Она не ожидала, что ревность будет так жестоко мучить её. С того места, где она стояла, Адель хорошо было видно семейство Бутурлиных: графиня Мария Александровна, её старшая дочь с мужем и Александр, спокойно стоящий рядом с супругой.       Адель очень хотела бы не обращать внимания на эту пару, но никак не могла себя заставить. Они выглядели, как счастливые молодые супруги: Жаклин периодически что-то шептала на ухо мужу, а он отвечал тёплым, ласковым взглядом и таким же шёпотом, склоняясь ближе к ней. Наблюдать это безмятежное семейное счастье было настолько болезненно для Адель, что ей вдруг нестерпимо захотелось выскользнуть из собора и бежать прочь, куда глаза глядят.       Как она могла быть столь наивной и полагать, что её любовь к Александру стала угасать? Будь оно действительно так, разве в груди ныло бы так сильно, что стало больно дышать? Острое желание выплакаться и смыть боль слезами навязчиво подкатывало к горлу, заставляя Адель часто и глубоко вздыхать, чтобы заглушить рыдания глубоко в груди.       Ну зачем судьба снова свела их вместе? Да, граф Бутурлин разбил ей жизнь, сделал своей, даже не спросив согласия, вложил ей в сердце эту нелепую любовь, которая сделала из неё слабовольную марионетку, не способную отличить мужские сказки от правды, но он же подарил ей и единственную в её жизни ночь неземного счастья и блаженства, в результате чего родилась её красавица Софи. И забыть об этом она не сможет — их судьбы навсегда связаны общим ребёнком.       С каждым днём дочь всё сильнее напоминала Адель бывшего возлюбленного, которого она так старательно пыталась забыть. Несмотря на то, что волосы Софи были белокурыми, словно у ангелочка с картины Боттичелли, её глаза, обрамлённые пушистыми тёмными ресницами, сияли чистой сапфировой синевой, точно повторяя оттенок глаз её настоящего отца. Девочка являла собой такое же редкое сочетание белокурых волос с тёмными ресницами и бровями, как и её мать — натуральная блондинка с карими глазами.       Поневоле взгляд Адель обращался к Александру снова и снова. Она с тревогой представляла себе, что ей предстоит провести сегодняшний день и вечер под одной крышей с ним: наблюдать, как он тепло общается с женой, как вежливо и по-светски отпускает комплименты присутствующим дамам, улыбается, танцует… и при этом она не может себе позволить переброситься с ним даже парой слов. Адель понимала, что говорить с Александром ей ни в коем случае нельзя, ведь за ними неотрывно следят не только их супруги, но и все остальные родственники.       С тоской во взоре она поглядела на раззолочённый иконостас и счастливых новобрачных, и вновь попыталась сосредоточиться на молитве, лихорадочно припоминая строки, заученные с детства. Владимир Кириллович, стоящий рядом, был, казалось, полностью погружён в молитвы, однако сам внимательно наблюдал за выражением лица молодой жены.       От него не укрылось её смятение и дрожащие руки, князь видел, как она взволнована, и с грустью понял, что его подозрения начинают оправдываться. Он успел хорошо изучить Адель, и легко читал её полные смятения мысли, всё более погружаясь в отчаяние.       Она начала нервничать с того дня, как они вернулись в Петербург, хоть и старалась вести себя, как обычно. А накануне венчания и вовсе стала раздражительной и никак не могла определиться, какой наряд надеть на свадьбу, совершенно загоняв горничных и перемеряв весь арсенал бальных платьев. Видимо, она хотела сразить Александра своей красотой и тем самым напомнить о себе. А чего, собственно, он ждал? Что Адель успела за полтора года забыть отца своего ребёнка? Стыдно быть столь наивным в таком возрасте, князь! И Владимир Кириллович снова с трудом подавил тяжёлый вздох.       Александр Бутурлин, хоть и успешно казался спокойным, как скала, не мог устоять перед соблазном украдкой наблюдать за Адель во время церемонии. Едва увидев её у церкви, он с трудом удерживался от того, чтобы не пожирать её глазами непрерывно.       Как же она всё-таки прекрасна! Нежная, очаровательная девочка превратилась в прекрасную молодую женщину — само воплощение грации, красоты и женственности. Её точёный профиль в свете горящих восковых свечей казался ещё пленительнее. Обладай он талантом живописца, Александр написал бы с неё Мадонну…       Её тонкие пальчики так изящно держали свечу, дрожащие золотые огоньки плясали в огромных глазах, длинные ресницы бросали тень на нежные щёки, когда она опускала глаза, а пухлые, розовые губы беззвучно шептали слова молитвы… О, как он желал снова ощутить мягкость этих губ, их податливость и сладость! При одном воспоминании об их жарких поцелуях тело графа сразу же отреагировало нарастающим томлением в груди (и не только), и ему пришлось срочно направить свои мысли в другое русло, пока ситуация не стала откровенно неприличной.       То, что Адель стояла так близко, было чудом для него, сбывшейся мечтой, которую он почти похоронил в своём сердце. Мысленно Александр поклялся, что сумеет найти способ встретиться с нею наедине и поговорить. Ему нужно столько сказать ей! Она должна узнать, как невыносимо тяжело ему жить без неё и Софи, как он тоскует, сходя с ума от любви, как безжалостны к нему ночи, когда сны возвращают ему её, чтобы утром снова отобрать…       На свадебном приёме обстановка накалилась буквально до предела, хотя все новоиспечённые родственники старались вести себя непринуждённо, чтобы гости ни о чём не догадались. Только молодые не обращали внимания ни на что вокруг, утопая в собственном счастье, зато старшее поколение часто бросало острые, настороженные взгляды в сторону Александра и Адель.       За столом, по какому-то нелепому стечению обстоятельств, их посадили точно напротив друг друга, и во время праздничного застолья Адель понадобилась вся её выдержка, чтобы не выдать себя. Княгиня Оболенская пыталась радостно улыбаться и мило беседовать с мужем и другими гостями, стараясь не встречаться глазами с Александром, чей сапфировый взгляд часто обращался к её лицу. Ещё меньше княгине хотелось смотреть на Жаклин, которая буквально впилась холодными, змеиными глазами в лицо соперницы, ловя каждый случайный взгляд, брошенный Адель на Александра. Графиня Бутурлина напоминала опасную тигрицу, готовящуюся к броску, причём бороться она явно собиралась всеми способами и до конца. Под её взглядом Адель ощущала себя беспомощной и виноватой непонятно в чём.       Красноречивое молчание сидевшего рядом с нею Владимира Кирилловича не добавляло Адель уверенности в себе. К середине обеда ей казалось, что нервы вот-вот звонко лопнут, словно гитарная струна, и она просто закричит в голос. Ну не умеет она вот так хладнокровно притворяться и носить маску невозмутимости! Неужели она так и не повзрослела после рождения ребёнка?       Когда наступил вечер и начался бал, Адель, наконец, выдохнула с облегчением. Теперь-то она скроется от цепкого взгляда графа Бутурлина и его супруги. Княгиня решила ненадолго покинуть бал: ей нужно хотя бы пять минут побыть одной, иначе она не выдержит этого испытания ни минутой дольше!       Пока все родственники и гости наблюдали первый вальс молодожёнов, княгиня Оболенская незаметно выскользнула из ярко освещённой бальной залы и быстро поднялась на второй этаж, где скрылась в первой же комнате, оказавшейся библиотекой. Закрыв за собой массивную резную дверь, она в бессилии прислонилась к ней спиной, чувствуя, как дрожь всё сильнее охватывает тело. Теперь она может сбросить маску светского равнодушия с лица и дать волю эмоциям, хоть ненадолго, пока они не хлынули через край.       Боже правый, как же больно! Мужественно сдерживаемые слёзы против воли снова выступили на глазах и медленно покатились вниз по щекам. Нет-нет-нет, только бы не разрыдаться! Адель вовсе не жаждала оправдываться перед мужем за свои покрасневшие глаза и придумывать лживые оправдания, как будто князь не знает, что она чувствует!       И всё же она не ожидала, что её сердце отреагирует на появление Александра так остро. Он находился так близко, что стоило ей протянуть руку — и она дотронулась бы до него, но сделать этого она не имела никакого права! И именно это обстоятельство угнетало и ранило больнее всего. Они оба несвободны, и должны забыть о своей любви. Но, как это сделать, когда ей так и не удалось за полтора года погасить в сердце запретное чувство к нему?! И удастся ли вообще, если они будут постоянно находиться на глазах друг у друга?       Княгиня вдруг чётко представила себе, в каком аду ей отныне предстоит жить. Она уже сейчас не может спокойно смотреть на самодовольное лицо Жаклин, не может находиться в одном помещении с Александром, ибо ревность буквально испепеляет её сердце, а что же будет дальше? Неужели она превратится в дёрганую, плаксивую истеричку, которой ничего другого не останется, как запереться в четырёх стенах и не высовывать оттуда носа?       Адель закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, стараясь успокоиться, однако, сделать это оказалось не так просто. Корсет немилосердно сжимал рёбра, будто стальная клетка, дыхание стало частым, словно она долго бежала без остановки, а кровь стучала в виски, вызывая головокружение и слабость.       Поспешно подойдя к высокому окну, Адель отодвинула тяжёлую гардину и открыла узкую створку, впуская в комнату свежий воздух. За окном уже стемнело, и со стороны Невы потянуло спасительной прохладой. Обнажённые плечи княгини тут же покрылись мурашками, однако она не обратила на это ни малейшего внимания и жадно вдохнула ночной воздух, держась за открытую створку дрожащими руками.       Мало-помалу ощущение близкого обморока стало уходить, а сознание — снова обретать ясность. Адель вдруг испугалась, что выдала себя этим ребяческим бегством и тайным уединением. А что, если муж заметил её отсутствие? Что он мог подумать? Или — ещё хуже — кто-то из гостей? О, как она неосторожна, как несдержанна в проявлении своих эмоций! Нужно немедленно возвращаться, пока её отсутствие не бросилось всем в глаза.       На крайний случай, она может сказать мужу, что поднималась проведать Софи, которая спала сегодня в доме Вяземских, в детской спальне своей матери. Да, повод вполне подходящий и не должен вызвать ни у кого подозрений… Адель глубоко вздохнула, готовясь снова предстать перед гостями и превратиться в гордую и прекрасную княгиню Оболенскую, которая должна улыбаться, танцевать и веселиться на свадьбе старшего брата.       Машинально поправив причёску, промокнув платочком глаза и расправив хрупкие плечи, княгиня направилась к двери, однако, не успела она взяться за дверную ручку, как дверь открылась ей навстречу, впуская в полумрак библиотеки Александра Бутурлина. Адель успела лишь прикрыть рот рукой, чтобы приглушить испуганный крик, невольно сорвавшийся с её губ, как он быстро закрыл дверь, преграждая ей путь.       Она растерянно отступила на пару шагов назад, не в силах выдавить из себя ни слова: у неё в голове не укладывалось, что Александр настолько обезумел, что стал открыто преследовать её на свадьбе собственной сестры. Это было верхом безрассудства и неприличия! Он же погубит её репутацию своими домогательствами!       Они оба застыли на месте и молча, жадно глядели друг на друга, вкладывая всю свою любовь во взгляды, утопая в ней, без всякой надежды выбраться. С первого мига сегодняшней встречи они поняли, что это запретное, грешное чувство станет их проклятием и приговором, если об их прошлом романе станет известно в обществе. Но запретить себе любить, люди, увы, не властны…       Александр очнулся первым. Он буквально в один шаг оказался подле Адель, одной рукой обвивая её тоненькую талию, прижимая к себе, а другой мягко коснулся бархатистой щеки, проведя линию от скулы до подбородка, задержавшись большим пальцем на её влажных губах.  — Любимая… — страстно выдохнул он, всё теснее сжимая ошеломлённую княгиню, которая будто оцепенела от неожиданности. — Я всё ещё не могу поверить, что снова вижу тебя. Она так и не успела ничего ответить или возразить: в следующее мгновение Адель ощутила, как Александр властно накрыл её губы своими, и почувствовала, как её душа отрывается от грешной земли и летит куда-то в бездну.