Вопреки себе

                    Сколько прошло времени, прежде чем Алекс поднялся со стула в комнате Адель, он не смог бы сказать. Удар настиг его так внезапно и оказался настолько тяжёлым, что он впал в ступор.Долго-долго он сидел, глядя перед собой невидящим взглядом. В голове — ни единой здравой мысли, кроме фразы из письма Адель, зацепившейся за его сознание: «Не ищите встреч со мной, это бесполезно!»       Постепенно разум его начал проясняться, а шок — понемногу проходить, уступая в душе место боли и гневу. Гневу на Жаклин и самого себя за собственную беспечность. Как он мог так легкомысленно оставить Жаклин в своём доме одну? Алексей был прав: она вовсе не такая простушка, не стоило доверять ей! Как назло, именно в тот момент, когда она появилась, он спешил, и времени на раздумья не было, а после он погрузился в заботы об Адель, а потом… Потерял голову от любви.       Но как Жаклин догадалась, где следует искать Адель? Вопросов к ней у Алекса было множество, но сейчас он не мог даже думать о мести своей бывшей любовнице, ему попросту было не до неё. Сейчас его мир был сосредоточен только на Адель, точнее, на желании вернуть её.       Что же до возлюбленной, он немного сердился на неё за побег. Почему, ну почему она просто не дождалась его возвращения?! Он мог бы всё объяснить! Хотя… разве смог бы? Неужели так легко нашёл бы нужные слова и веские оправдания?       Алекс, будь честен с собою хотя бы сейчас — оправдать такое весьма сложно! Ложь и скелеты в шкафу всегда убивают доверие, а доверие — самая хрупкая вещь в отношениях…       Вот если бы он сам, именно сам повинился перед ней и открыл любимой свою душу до самого укромного уголка, у них был бы шанс на счастье! А теперь… имеем то, что имеем — звенящую пустоту в комнате, где они совсем недавно любили друг друга, и зияющую дыру в сердце.       Александр хорошо представлял себе, в каком шоке была его возлюбленная, когда прочла о том, что он собирался её изнасиловать! Как назло, его записи иногда изобиловали скабрезными подробностями, особенно, когда он писал нетрезвым! И что она должна была подумать, после того, как он взял её, спящую, не отвечающую на его ласки и поцелуи?       Господи, где была его голова, когда он решился на такое? По сути, это и было изнасилование… А он-то, наивный, думал, что Адель всё-таки простила его за то, что никогда не вспомнит свой первый опыт физической любви! Но нет… она сопоставила его поступок с записями в дневнике и сделала свои выводы! Как теперь переубедить её? Возможно ли это? И вообще — что ему теперь делать?!       Внезапно ответ пришёл в голову сам собой, и Александр резко вскочил на ноги, обернувшись на большие напольные часы, монотонно тикающие за спиной. Без четверти три пополудни. Неужели он просидел здесь так долго, вместо того, чтобы во весь опор скакать в Лондон? Он должен любой ценой оправдаться перед Адель, пусть даже ему придётся ползать перед ней на коленях! Без неё у него не останется никакого смысла в жизни.       Боже, значит, вчера, когда они с Алексеем безмятежно распивали шампанское, Адель уже была в доме отца… и плакала в подушку из-за него! А он и не подозревал об этом! Его глазам легко представилось её нежное, заплаканное личико, мокрые ресницы, боль, застывшая в тёмных глазах… Сердце в груди графа сделало резкий толчок, устремляясь куда-то вниз, сжимаясь и отчаянно стуча.       — Милая, любимая моя… — сокрушённо пробормотал Алекс, закрывая на миг глаза. — Я всё сделаю, чтобы ты простила меня, клянусь.       Выскочив на улицу, он крикнул конюху, чтобы ему немедленно приготовили свежую лошадь. Он немедленно возвращается в Лондон, ему нужно спешить!       — Куда ж ты, батюшка, на ночь глядя? — обеспокоенно спросил Степан, который принёс шляпу, перчатки и хлыст своего барина. — Не успел вернуться и опять в седло!       — После, Степан! — нетерпеливо бросил граф.       — Когда ждать-то тебя, Александр Павлович? — безнадёжно спросил Степан, наблюдая, как Александр направляется к осёдланному коню.       — Не знаю… — поначалу равнодушно отозвался граф, но, услышав печаль в голосе старого камердинера, обернулся.       Степан наверняка корил себя за то, что не уследил за Адель, и этот проступок так сильно расстроил его барина. Он всегда, всю жизнь неукоснительно выполнял приказы своих господ и ни разу не заслуживал ничего, кроме благодарности, а тут такой промах… Видать, стар он уже стал! Подойдя ближе к старому слуге, который прислуживал ему с самого детства, Александр увидел в его выцветших глазах застывшие слёзы. Внезапно Алекс устыдился собственного эгоизма и ласково потрепал Степана по плечу, выдавив из себя слабую улыбку.       — Полно, Степан, я не виню тебя ни в чём! — сказал он. — Ты всё сделал правильно и не мог предположить, что барышня сбежит.       Глаза Степана тут же заблестели от радости и облегчения, даже спина его выпрямилась, а выражение глаз из обречённого стало преданно-возбуждённым.       — Ты бы хоть перекусил малость, батюшка, перед дорогой! Так и с голоду помереть недолго.       — Нет времени, мне срочно нужно в обратно Лондон, — покачал головой Александр. У него даже и мыслей не было о еде, он видел перед собой лишь одну цель — дом Вяземских, где укрылась от него его любимая.       Дорога промелькнула перед ним незаметно, поскольку Александр постоянно думал о предстоящем разговоре с Адель и её родными. Он не сомневался, что какую-то часть правды она им рассказала, хотя лучше было бы, наверное, рассказать всё и сбросить с души груз всех этих тайн!       Он осадил коня перед домом Вяземских в семь часов вечера. Окна второго этажа особняка были странно темны, словно в доме никого не было, и сердце Александра дрогнуло в каком-то нехорошем предчувствии.       — Доложите обо мне князю Андрею Алексеевичу, — попросил Алекс дворецкого, который встретил его в просторном холле.       — Прошу прощения, сэр, однако Его Сиятельства нет дома! — вежливо поклонился дворецкий. — Он отбыл на приём в посольство.       — А молодой князь Михаил или княжна? — спросил граф.       — Их тоже нет, сэр. Сегодня рано утром они уехали, — ответил невозмутимый дворецкий.       — Уехали? Куда? — Александр очень удивился такой новости.       — Мне это неизвестно, сэр! — ответил слуга. — Господа не извещают меня о своих планах, однако… судя по количеству сундуков, они уехали надолго.       Александр застыл, растерявшись от неожиданности. Он уже мысленно объяснялся с любимой, но никак не мог предположить, что она покинет отцовский дом! Неужели она сделала это, чтобы избежать встречи с ним?       — Могу я подождать князя? — бесцветным голосом поинтересовался Алекс. — Мне крайне важно поговорить с ним.       — В таком случае, прошу в гостиную, сэр! — дворецкий указал рукой в белой перчатке на дверь, ведущую в гостиную.       Расположившись в комнате, где он не раз беседовал с Адель и Михаилом, граф терпеливо дожидался хозяина дома. Воспоминания об этих беседах, сопровождавшимися волнующими взглядами, брошенными украдкой друг на друга, вызвали горький осадок в его душе… До сих пор в его ушах звенел голос Адель, поющей романсы, её смех, нежный шёпот и учащённое дыхание, когда они целовались здесь, оставаясь наедине. Как он мог так глупо упустить своё счастье? Он должен выяснить, куда уехали Михаил и Аделина, должен прояснить ситуацию, во что бы то ни стало!       Князь Вяземский вернулся домой в начале одиннадцатого ночи и очень удивился, когда дворецкий доложил ему, что в гостиной его ожидает граф Хантли. Войдя в комнату, он обнаружил в ней Александра, одиноко стоявшего у окна. Услышав шаги, граф обернулся, и смело встретился взглядом с отцом Адель.       — Доброй ночи, Андрей Алексеевич, — тихо сказал Алекс. — Простите за вторжение, но я должен…       — Доброй ночи, Александр! Вы хотите узнать, куда уехала моя дочь? — спросил князь, сразу переходя к делу.       — Да… — ответил молодой человек, радуясь, что можно обойтись без долгих предисловий. — Поймите, я должен поговорить с ней!       — Присядьте, молодой человек, — Андрей Алексеевич указал на кресло у камина. — Признаться, в посольстве не так много стульев, и мои ноги гудят от усталости.       Александр покорно проследовал за князем и опустился в предложенное кресло. Видимо, разговор будет долгим.       — Александр, моя дочь рассказала мне о причине вашей ссоры, — негромко начал Вяземский. — Честно говоря, я расстроился, узнав, что Адель стало известно о наличии у вас любовницы, да ещё и беременной, но я до сих пор искренне не понимаю, почему Адель решила покинуть Лондон. Моя девочка ещё молода и импульсивна, но даже она не должна была принять так близко к сердцу вашу актрису. Я подозреваю, что мои дети что-то скрыли от своего старого отца, что-то важное… Может, вы просветите меня об истинной причине бегства моей дочери?       — Думаю, что я просто обязан был всё рассказать вам с самого начала, Андрей Алексеевич, — печально отозвался Александр. — Поверьте, я уже тысячу раз проклял себя за малодушие… Вы правы, причина куда глубже, и Адель не открыла вам всей правды. Что ж, тогда это сделаю я, и можете вызвать меня на поединок, если сочтёте нужным, я не стану возражать.       — Я слушаю вас! — кивнул князь и внимательно взглянул в синие глаза Александра, как две капли воды похожие на глаза Павла, его отца.       Вяземский глядел на него, а видел Павла. Таким же упрямцем и гордецом и он был когда-то. Вот уже двенадцать лет, как князя мучило чувство вины перед другом. Он постоянно думал, что недостаточно сделал для его спасения: недостаточно упорно обивал пороги тайной канцелярии, императорского кабинета, недостаточно искал семью графа, чтобы взять на себя заботы о его вдове и детях… Князю нравился молодой человек, сидевший напротив него, и он желал бы видеть его своим зятем, как когда-то они и планировали с Павлом… или Пашкой, как он называл друга в юности, когда они оба были ещё бравыми гусарами, лихо закручивающими усы и охмуряющими юных барышень и легкомысленных дам постарше. О, молодость, как ты скоротечна!       Тихим, полным горечи голосом Александр ещё раз поведал князю свою историю, но на сей раз, не скрывая ничего. Молодой человек честно признался в своей ненависти к нему, в том, как его сердце пылало жаждой мести, затмевающей разум. Особенно тяжело ему далось признание в том, что он хотел сделать с Адель… Наблюдая за реакцией её отца, он увидел, как желваки на его скулах нервно заходили, когда с губ Алекса слетело слово «насилие».       — Поверьте, князь, я не смог бы сделать этого! Клянусь вам! — пылко воскликнул Александр, видя, как мрачнеет лицо его собеседника. — Я думаю, что не смог бы сделать такое ни с одной девушкой, а с Адель — тем более. А особенно после того, как понял, что люблю её!       — Значит, вся причина в том, что в руки Адель попал дневник, который ей подсунула ваша любовница? — задумчиво подытожил князь, потирая подбородок.       — Увы, Адель не верит в мои чувства после того, что прочитала, и я не виню её, — угрюмо сказал Алекс. — Но поймите, тогда я был другим! Я думал, что похоронил своё сердце рядом с отцом, что никогда не смогу полюбить, до тех пор, пока не увидел её… Вы дали нам своё благословение, не зная всех подробностей, князь, и имеете полное право взять своё слово назад…       — На вашем месте я больше беспокоился бы о том, чтобы вернуть расположение Адель, юноша, — заметил Вяземский. — Чтобы сделать это, вам придётся приложить немалые усилия.       — Значит… Вы не хотите изменить своё решение? — тихо спросил Александр, в душе гадая, почему князь не задал ему самого главного вопроса: что конкретно было у них с его дочерью.       Внезапно он понял, что признаться в том, что он лишил Адель невинности, у него не хватит духу… Какого чёрта, он же никогда не был трусом! Если князь спросит напрямик, он скажет ему правду, даже если тут же получит пулю в лоб!       — Я мог бы запретить вам даже приближаться к Адель, но не стану. Хотите знать почему? — спросил князь.       — Был бы вам признателен, — кивнул Александр.       — Вы и без того убиты горем, Александр, и я не хочу добивать вас окончательно. Я понимаю боль Адель, и моё сердце переживает за неё, но я вижу, что и ваши чувства к ней искренни. Признаюсь, мне трудно не гневаться на вас за то горе, что вы ей причинили, за все эти ваши планы похищения… но вы уже наказали себя сами, так что, моё вмешательство будет излишним.       — Благодарю за искренность, князь, — глухо пробормотал Алекс. — И за понимание.       — Что ж… Адель и Михаил отправились в Европу, — сказал Вяземский. — Точно не знаю, куда именно они направятся вначале, но подозреваю, что в Париж. Мишель наверняка решил повидать вашу сестру перед отъездом в Россию.       — В Россию?! — ошеломлённо повторил граф.       — Я не сказал? — удивился Вяземский. — Простите старика, моя память становится всё слабее. Да, Адель решила вернуться в Россию, а Мишель сопровождает её. Да и я вскоре покину туманный Альбион, моё прошение об отставке подано и ждёт одобрения посла и Императора. Как только придёт ответ, я присоединюсь к своим детям.       — Значит, она больше не вернётся в Лондон? — тихо спросил Александр, хотя уже знал ответ.       — Нет, не вернётся. Для того, чтобы попытаться вернуть её, вам придётся отправиться следом, граф, — ответил князь. — Адель — девушка упрямая и несговорчивая, она не привыкла к страданиям и не умеет ждать и терпеть. Поэтому я и сказал, что вам придётся непросто.       — Я сделаю всё, чтобы вернуть её, — пообещал Александр, поднимаясь на ноги. — Благодарю вас, Андрей Алексеевич, что выслушали меня и не пристрелили сразу же.       — Поверьте, мне было нелегко спокойно выслушать ваши тайны, но я рад, что вы открылись мне, это лишний раз доказывает серьёзность ваших намерений, — князь тоже поднялся и пожал руку сыну своего друга. — Я всегда на стороне настоящей любви, а в ваших отношениях с Адель она угадывается сразу же. Кстати, — вдруг вспомнил князь, — вы знаете, что мой сын переписывается с вашей сестрой? Что вы думаете об этом?       — Я очень рад, что Мишель и Ольга нравятся друг другу, — искренне улыбнулся Алекс. — Ольга, правда, ещё очень молода и наивна, но мне по душе её выбор.       — Отлично, тогда посмотрим, как будут развиваться их отношения, — вернул ему улыбку Вяземский. — А вдруг у них зарождается такое же большое, светлое чувство, как и у вас с Адель?       — Буду только рад! Спокойной ночи, князь! — и Александр откланялся.       На дворе уже стояла глубокая ночь, и Александр снова направился к Алексею, чтобы поведать ему о самом ужасном дне в своей жизни… И о нежданной поддержке, которую только что оказал ему Вяземский.

***

      Карета тряслась по ухабистой дороге из стороны в сторону, периодически снижая скорость перед большими лужами, оставленными бесконечными дождями. Адель неимоверно хотела спать, но, стоило ей начать проваливаться в дрёму, как новый толчок кареты на очередной кочке или яме подбрасывал её и тут же будил. Всю ночь она провела в сборах в дорогу, а потому почти не сомкнула глаз. Да и настроение у княжны было подавленным, что тоже не способствовало полноценному сну. Теперь же девушку неожиданно сморило и, если бы не тряска, она давно уже спала бы.       Они с Мишелем были в пути уже почти целый день, остановившись только на двух постоялых дворах, чтобы перекусить и дать отдых лошадям и своим собственным костям, уставшим от тряски.       Эти остановки ужасно нервировали Адель: будь её воля, они неслись бы через поля и холмы, не останавливаясь, до самого Дувра, где переправятся через Ла-Манш и направятся во Францию. Княжна хотела как можно скорее покинуть пределы Британии, чтобы только никогда больше не видеть Александра Бутурлина.       С каждым часом Адель чувствовала, как её душа стремительно обрастает коркой, которая предохраняет её от боли и не даёт сойти с ума. Она больше не рыдала, после откровенного разговора с братом не пролила ни слезинки, словно запас слёз, наконец, иссяк. Она не сомневалась, что слёзы ещё будут, но не теперь, сейчас ей нужно сосредоточиться на том, чтобы добраться до Петербурга, а там…       Честно говоря, Адель пока смутно представляла себе, как сложится её жизнь в России. Возможность составить хорошую партию теперь для неё потеряна: нецеломудренная девушка никогда не сможет выйти замуж за достойного человека, а женить кого-то на себе обманом… Нет, на такую подлость она точно не пойдёт. Что же тогда остаётся? Монастырь?       Стены обители всегда готовы были принять женщин, подобных ей — оступившихся, легкомысленных, наивных дурочек, поверивших в мужские сказки. Только к такой судьбе Адель тоже не была готова. Заточить себя в монастыре в восемнадцать лет? Нет, это точно не для неё. Для того, чтобы стать хорошей монахиней необходимо научиться смирению, а этого качества ей всегда недоставало.       Итак, что же тогда? Вот тут и наступал тупик. Пока Адель не знала, как ей поступить. Возможно, она поживёт год-два в России, а затем отправится в большое турне по Европе (минуя Британию, разумеется), а может и вовсе направится в Америку. Там, на другой стороне света, уже несколько лет жила её двоюродная тетушка со стороны отца, вышедшая замуж за богатого землевладельца с юга, кажется, из Северной Каролины. Кто знает, а вдруг она найдёт свою судьбу именно в Америке?       Покидая Лондон, они с братом поначалу планировали сразу отправиться в Россию, но Мишель предложил задержаться в Париже хотя бы на неделю. Конец лета в Париже всегда был изумителен, вообще, это был любимый город Адель, она любила его в любое время года.       Нотр-Дам-де-Пари, Сен-Сюльпис, Гранд Опера*, Монмартр, сады Тюильри, многочисленные бульвары, парки, дворцы… Какое место может сравниться с Парижем, разве что Петербург? Поэтому Адель почти без колебаний уступила желанию брата, подозревая, что он решил повидаться с Ольгой перед поездкой в Россию.       Она не отважилась спросить Мишеля о развитии их отношений, но хорошо помнила, как настойчиво её подруга интересовалась им. Значит, смешливой и непосредственной Ольге удалось-таки зацепить её брата, раз он так стремится к этой встрече! Что ж, хоть у них с Александром всё и закончилось, это не означает, что Мишель и Ольга не смогут быть вместе. Пусть хоть у них всё будет хорошо.       Правда, если её брат женится на Ольге, они с Александром вынуждены будут увидеться, хотя бы на венчании. При одной мысли о том, что ей придётся снова взглянуть в его лживые глаза, которые раньше так легко приводили её в трепет, Адель приходила в ужас.       В Париже они остановились в «Отеле де Крийон», любимом месте семьи Вяземских. Этот отель считался одним из лучших в столице Франции: величественный дворец, с изумительными интерьерами и безупречным обслуживанием. Русские аристократы часто предпочитали именно «Крийон», из-за его роскоши и близости к Тюильри, гулять в котором было сплошным удовольствием.       Забронировав два номера на пять дней (Адель всё же попросила брата сократить время пребывания в Париже), брат и сестра Вяземские направились на прогулку, ожидая, пока прислуга разберёт вещи.       Прогуливаясь по дорожкам Тюильри, Адель с удовольствием вдохнула такой знакомый воздух, наслаждаясь им, словно дорогими духами. Воздух Парижа… его не спутать ни с чем! Аромат свежей выпечки перемешивался с нежным запахом цветов, буйно цветущих повсюду, и вызывал моментальные ассоциации именно с Парижем. Лондон, например, всегда пах прибитой пылью и дождём, а Петербург … просто домом, Родиной.       В первый же вечер Мишель направился навестить Ольгу и её матушку, которые снимали небольшой домик неподалёку от площади Согласия. Адель, сославшись на усталость от путешествия и головную боль, осталась у себя в номере. На самом деле, она просто не хотела встречаться лицом к лицу с матерью Александра, памятуя о том, что графиня была с нею странно холодна и сдержана. К тому же, она просто не выдержит расспросов Ольги об Александре и развитии их отношений.       Мишелю придётся всё объяснить самому, хотя бы в двух словах. Адель верила, что брат не нарушит клятву и не станет посвящать Ольгу в подробности их разрыва. Ольга так любит своего брата, считая его непогрешимым, что немедленно примется разубеждать Адель и Мишеля, доказывая чистоту его помыслов и благородство души, а Адель чувствовала, что её с трудом взращиваемое мужество не выдержит такого испытания.       Весь вечер она пыталась вчитаться в томик Лермонтова, однако глаза постоянно перескакивали со строчки на строчку. После пятой попытки прочитать одну и ту же страницу Адель захлопнула книгу и отложила её на столик. Одиночество внезапно навалилось на неё, вызвав желание расплакаться от обиды, что все её бросили, словно капризное дитя. Сама же виновата — нужно было идти с визитом вместе с Мишелем. Она так боялась встречи с графиней и Ольгой, боялась, что расплачется при напоминании об Александре, а теперь сидит одна в отеле, готовая разрыдаться от одиночества и безысходности. В итоге, Адель ничего не оставалось, как пораньше улечься в постель и забыться тревожным сном.       А в это же время Мишель пил чай в доме семейства Гордон. Мария Александровна и Ольга приняли его весьма тепло, беседа протекала ровно и непринуждённо, и у Мишеля немного отлегло от сердца. Он ожидал, что ему будет очень непросто сдержать свои истинные чувства по отношению к Александру и не выдать их, однако, мать и сестра были не виноваты в том, что творилось в голове у их сына и брата.       Мария Александровна очень обстоятельно расспрашивала князя о подробностях пожара на яхте, о котором долго трубили все французские газеты. Михаил, невольно поёжившись от ужасных воспоминаний, рассказал всё, что знал.       — Какая ужасная трагедия! — сокрушалась графиня. — Я так рада, что вашей сестре удалось избежать гибели, князь!       — Благодарю вас, — кивнул Мишель, — мы тогда многое пережили, особенно я переживал за сердце отца. Но, слава Богу, всё обошлось.       — Как же ей удалось спастись? — спросила любопытная Ольга. — Мы видели имя Адель в списке пропавших без вести и очень переживали.       Мишель замялся на мгновение, раздумывая, стоит ли рассказать о том, что Адель спас Александр, но решил, что они и так узнают, рано или поздно. Молодой князь решил рассказать то, что поведал им с отцом сам Александр, когда приезжал просить руки его сестры. По мере его рассказа лица дам вытягивались от удивления, а глаза изумлённо распахивались. Александр явно не успел известить их о своих планах. Интересно, что он напишет семье о том, как потерял свою несостоявшуюся невесту?       Когда Мишель закончил, дамы какое-то время молчали, даже Ольга не нашлась, что сказать и только растерянно взирала на мать. Графиня же в волнении кусала губы и комкала в руках платок. Было хорошо заметно её волнение.       — Я рада, что Александр решился открыть вам тайну своего происхождения, князь, — тихо сказала она по-русски. — Груз постоянного притворства иногда бывает слишком тяжёл. Что же до этой некрасивой ситуации с моим сыном и княжной… Право, не знаю, что и думать. Мне очень жаль, что вашей сестре пришлось столько пережить, но Александр достаточно взрослый мужчина, чтобы я решилась вмешиваться в его личные дела.       — Разумеется, сударыня, я и сам так считаю, — отозвался Мишель. — Думаю, что эту проблему ваш сын должен решать самостоятельно, но пока моя сестра не хочет видеть его, увы.       — Надеюсь, они разберутся сами в своих отношениях, — пробормотала Мария Александровна, как и князь Андрей Алексеевич, терзаемая страшными подозрениями, что ей рассказали далеко не всё.       — О, я так хотела бы, чтобы это недоразумение между Александром и Адель быстрее разрешилось! — пылко воскликнула Ольга. — Они такая красивая пара, не правда ли, maman?       — Мы оставим эту тему, дорогая, — улыбнулась графиня, смущаясь излишней эмоциональности дочери. — Надолго ли вы приехали в Париж, князь?       — На пять дней, к сожалению, — ответил Мишель, следуя плану, заранее обговорённому с сестрой. — Нас ждёт поездка в Рим, а затем — в Венецию. Адель решила устроить небольшое турне, а я всегда рад попутешествовать, пока не наступили холода.       — О, Италия прекрасна, я понимаю вас! — кивнула Мария Александровна, изо всех сил стараясь придать лицу светское выражение, ибо тревога прочно поселилась в её сердце. Мысленно она уже писала письмо сыну, требуя подробностей о его отношениях с Аделиной Вяземской.       Графиня была слишком мудра, чтобы поверить, что влюблённая девушка могла разорвать отношения с мужчиной из-за беременной содержанки. Она вполне могла ожидать, что избалованная и гордая княжна Вяземская могла разозлиться на Александра, не принимать его у себя неделю, не отвечать на записки, но бежать из Лондона в такой спешке, будто ей что-то угрожало… Это было странно и могло означать только одно — репутация княжны висит на волоске, и она спасается от сплетен.       Что же могло произойти? В свете узнали, что Аделина провела в Стоун-Хаус несколько дней? Это могло стать причиной сплетен… Тогда почему князь Вяземский не потребовал немедленного обручения Аделины и Александра, а вместо этого позволил своим детям покинуть Лондон?       Эти вопросы, требующие ответов, раздирали душу графини и заставляли нервничать. Она едва дождалась, когда Мишель решил откланяться, и торопливо попрощалась с ним, предоставляя Ольге право проводить его до двери.       На заднем дворе дома находился небольшой садик, полный плетущихся роз, которые особенно нежно пахли вечером, и Ольга предложила Мишелю несколько минут посидеть в беседке, прежде чем уходить. Она явно стремилась хоть немного побыть наедине с красавцем-князем, и Мишель с радостью согласился.       В лёгком васильковом платье из своего любимого муслина, Ольга напоминала ему фею: настолько сапфирово-синими казались её глаза, которыми она часто стреляла, кокетливо взмахивая длинными, тёмными ресницами.       Вначале разговор шёл на отвлечённые темы: они обсуждали приёмы в Лондоне и Париже, сравнивая столицы между собой, затем Ольга спросила о Петербурге, который совершенно не помнила, покинув Россию ещё будучи маленькой девочкой. Мишель откровенно наслаждался её обществом, слушая нежный голосок и украдкой разглядывая её точёный профиль.       Он очень хотел поцеловать Ольгу, но сделать первый шаг почему-то робел. Молодой князь не раз бывал в такого рода ситуациях, и ни разу не стушевался, однако, сейчас всё было как-то… по-другому. Что такого было в этой девушке, что она так притягивала его и одновременно заставляла робеть и бояться оскорбить её какой-нибудь вольностью?       Возможно, Мишель ещё долго рассуждал бы сам с собой на эту тему, копаясь в собственной душе, однако терпение Ольги внезапно иссякло. Беседуя с Мишелем, она незаметно, дюйм за дюймом, придвигалась ближе к нему, надеясь, что он хотя бы рискнёт взять её за руку, однако благородный русский князь не посмел позволить себе этого.       Ольга поняла, что если она не возьмёт инициативу в свои руки, предложения руки и сердца она дождётся от Мишеля как раз к своему тридцатилетию, не раньше. Почему он так робок с нею? Никто не требует от него, чтобы он бросался на неё, как дикарь, однако, от невинного поцелуя в щёчку она точно не упала в обморок!       Внезапно юная графиня, будто случайно, уронила веер, который с прицельной точностью упал под ноги Мишелю. Одновременно наклонившись за ним, Ольга и Михаил поневоле соприкоснулись щеками и замерли на мгновение, пристально глядя в глаза друг другу.       Внезапно поддавшись одновременному порыву, они встретились губами, вначале робко, а затем всё смелее и смелее. В душе Ольги звенели хрустальные колокольчики, а Мишель чувствовал, что разволновался, как юнец, в первый раз целующийся с девушкой.       «Наконец-то!» — торжествуя, думала Ольга, обвивая руками плечи князя и запутываясь пальцами в его пшенично-русых кудрях.       «Кажется, вы попали в силки, любезный князь!» — нашёптывал внутренний голос Мишелю, который, впрочем, был вовсе не против сдаться на милость победителя.