Твои крылья сгорят на рассвете

      В психиатрической лечебнице пело много голосов. Порой на сеансе групповой терапии Сато захлёбывалась ими.       Нейролептики помогали. Когда Сато послушно принимала с руки своего психиатра препараты, всё становилось мутным и серым. На мгновение ей чудилось, что она уходила за завесу к мёртвым, куда живым путь заказан. Там она встречалась со своими родителями и подолгу беседовала с ними. Со стороны казалось, что она говорит сама с собой.       На очередном сеансе групповой терапии добрый доктор, который курировал Сато Мацудзаку и ещё нескольких человек в одеяниях пациентов, обратился к ней.       — На прошлом сеансе, Мацудзака, вы вскользь упомянули давнюю подругу и выразили разочарование, когда вспомнили, что та давно порвала с вами связь. Скажите, тяжело это — расставаться с любимыми?       В полукруге ни одно лицо не выглядело здравым. И всем было плевать, какие тараканы роются в голове соседа.       — Думаю, да, — коротко ответила Сато. Спустя три года лечения шизофрении она уверилась в том, что лучше разговаривать как можно спокойнее и часто улыбаться. Но не перебарщивать. — Но я уже не переживаю.       — Это замечательно, — похвалил её доктор, как в детском саду, и обратился к следующей подопечной.       И так изо дня в день. Пробуждение, завтрак, лекарства-терапия, отдых в рекреационном зале, обед, вновь лекарства-терапия, отдых, сон. И Сато бы с унынием произносила: «Здесь скучно», если бы не одно «но».       Шоко её веселила.       — Если дёрнуть за косичку Минори, она точно устроит драку и загремит в одиночную палату в смирительной рубашке. Попробуем?       Сато представляла себе в мыслях, но не пробовала. Её чувства притупились. С течением времени Шоко появлялась всё реже и реже. В основном — когда действие нейролептиков сходило на нет. А это вскрывалось глубокой ночью.       И было кое-что ещё. Юна Кобэ.       Кто-то точно смеялся над ней, Сато. Потому что она угодила в ту же лечебницу, что и мама её вечной возлюбленной. Они почти не пересекались с Юной, но Сато иногда видела её за обеденным столом во время перерыва и во время прогулок на территории, огороженной решётками. И не решалась подойти.       Новости из внешнего мира не особо волновали Сато. Она не знала, что случилось с Асахи, как и не знала, что произошло с Шио после того, как их всех разлучили. Второй пилот, Шоко, строила догадки: скорее всего, из-за отсутствия близких родственников, которые бы соответствовали критериям адекватных опекунов, Шио и впрямь поселили в детский приют. Может, у неё даже есть новая семья? Сато не знала. Но когда удавалось забыться, погрузиться в глубокий сон, улыбка Шио преследовала её повсюду.       Однажды, спустя пять лет, когда в очередной будний день сеанс групповой терапии подходил к концу, в кабинет заглянул санитар.       — Мацудзака, к вам посетитель.       Сато, не особо задумываясь, проследовала в комнату посещений. И там, в обитом кожей кресле цвета кофе, сидела Она.       — Здравствуй, Сато.       Шио повзрослела. Отрастила волосы, накрасилась, оделась в нарядное — синее платье, перевязанное ремешком, подчёркивало её фигуру и голубые глаза. Но её улыбка ничуть не изменилась. Всё та же детская забава.       — Ты такой же ребёнок, Шио, — улыбнулась Сато ей в ответ.       Тут сзади на плечо Сато легла чья-то чужая ладонь. Шио кивнула.       — Привет, мама.       Юна Кобэ заплакала. Шио встала, и они вместе с Сато обняли женщину за хрупкие плечи.       — Асахи?..       Шио переросла маму. Теперь Юна утыкалась головой ей в плечо.       — С ним всё в порядке. Было повторное слушание, и суд присяжных надумывает дать ему второй шанс.       — Что с Мицубоши? — в свою очередь спросила Сато.       — Выступает в качестве защитника.       Сато склонила голову, расплывшись в непонятной улыбке.       — Занимательно. Я и не рассчитывала, что они так сладят.       Шио стала посещать Сато каждую неделю. Из их разговоров выяснилось, что почти сразу же, как Шио попала в детский приют, её взяла к себе семья, не так давно лишившаяся дочери. Теперь Шио носила фамилию Хида.       Также Сато выяснила, что её тётя продолжает жить припеваючи в том же темпе, на той же квартире. И ждёт не дождётся возвращения Сато. Так Шио передала их разговор. Она иногда ходит к тёте Сато, чтобы пообщаться.       Иллюзия, которая имела всё более расплывчатые очертания, всё более тихий голос, тень которой становилась всё прозрачнее — так действовало лекарство — как-то раз выдала:       — Всегда мечтала о сестрёнке. Надеюсь, мои родители будут счастливы.       И спустя год вовсе оставила Сато. Шоко ушла на ту сторону окончательно.       А ещё через год Сато выписали, но всё ещё пристально надзирали. Однако для неё это не имело никакого значения — потому что предстояло выступить в качестве свидетеля на очередном слушании по делу Кобэ. На счету подростка, точнее уже молодого человека в самом расцвете сил, много проколов, но Шио уверена, что с показаниями Сато сомнения развеются, и репутация мало-помалу, но восстановится.       Сато попрощалась с Шоко. Не злилась на тётю. Не гневалась ни на маму Шио, ни на её брата. За то время, что она провела в лечебнице, ей вдруг пришло осознание того, что жизнь наконец дала шанс начать с чистого листа. И она окунулась в новую жизнь с головой.       Шио — всё, что роднило её с этим миром, где каждый новый день венчает рассвет.