Обрести себя

— Останься со мной, пожалуйста, — как всегда, тихо, шёпотом, попросил Сатори, и Эльмир не смог противиться ему. В последнее время они так часто были вместе, что он вконец привязался к Лису, точно зная, что готов остаться с ним навсегда. Заперев дверь и задёрнув шторы, Сатори легко сбросил с себя халат и наскоро переоделся в ночные одежды, совершенно не стесняясь присутствия Эльмира. Тот несколько смутился, но ничего не сказал. Лис краем глаза заметил, что он открыто рассматривал его, но когда песчаного лучника поймали за этим — отвёл взгляд. — Что, нравится, что ли? — каким-то нелепым насмешливым тоном спросил Сатори, оборачиваясь и хитро щурясь. Эльмир замялся, не зная, что ответить. — Не стоит так переживать, я же вижу, что нравится, — улыбнулся. — Хочешь? Сообразив наконец, что скрывается за последним словом, Эльмир побледнел и как-то неловко попятился назад. Сатори удивлённо смотрел на него, не понимая его странного поведения. — Да ладно тебе, неужели не хочешь? — Лис намеренно чуть дёрнул плечом, и лёгкая ткань одежды медленно сползла, обнажая бледную кожу. — Сатори, прекрати, — как-то странно, то ли растерянно, то ли испуганно песчаный лучник смотрел на него. Сатори невольно усмехнулся. — Не думаю, что стоит… — Не бойся, — он подошёл, наконец, и прильнул к Эльмиру. — Я буду принадлежать тебе, стоит тебе только захотеть. — Я не буду делать этого с тобой, — чуть отстранившись, твёрдо возразил Эльмир. На его щеках слишком явно горел румянец от стыда. — Даже не проси. — Но почему? — неожиданный отказ оскорбил Сатори, и он, сложив руки на груди, упрямо отпрянул. В его уставшем взгляде была обида. — Не принимай на свой счёт, — увидев, что Лис обиделся, Эльмир вдруг пожалел, что так резко отказал ему. Он взял его за руку и осторожно погладил. — Я боюсь сделать тебе больно и очень не хочу этого. Тебе и так достаточно досталось. — Зря так переживаешь, — взгляд лисьих глаз потеплел, — хуже мне уже никто не сделает, — чуть усмехнулся. — Не надо бояться — из твоих рук я и отраву приму, что и говорить об… этом. — Ты уверен, что хочешь этого? — Эльмир не переставал отговаривать его, пытаясь оттянуть время. Не то, чтобы он не был уверен в себе или не хотел — он искренне не хотел навредить Сатори, боясь за него. Вместо ответа Лис, настойчиво толкнув его в грудь, оттеснил к своей постели и быстро повалил на до этого идеально расправленное одеяло. Эльмир не успел опомниться: Сатори оказался сидящим у него на бёдрах. И он больше не пытался сдерживать себя. Видя, как Лис насмехается над его растерянностью, Эльмир, впившись пальцами в его бока, сам уложил его, как-то неловко стянул с него верхнюю часть ночных одежд. Его ладони изучали тощее тело, а Сатори только бессовестно смеялся. — Тебе смешно? — с каким-то неожиданным запалом спросил Эльмир, уже снимая с него остатки одежды и прижимая к постели, почти вдавливая в неё. Лис не переставал смеяться. На самом деле, Сатори боялся. Боялся боли, боялся, что Эльмир сделает с ним что-нибудь неприятное против его воли. Он готов был отдаться, но сомнения не покидали его. Эльмиру он доверял даже больше, чем самому себе, и понимал, что его опасения напрасны. Эльмир чувствовал, что тело Лиса под ним дрожит. Сатори вздрагивал от каждого прикосновения, и чем ниже оказывались пальцы песчаного лучника, тем больше расцветал румянец на щеках Лиса. Он тяжело дышал, доверительно раскинув руки в стороны и даже не пытаясь сопротивляться или останавливать его. — Неужели не боишься? — спросил Эльмир, склоняясь над ним и целуя везде, куда только мог дотянуться, чуть прикусывая бледную кожу. Он вспомнил вдруг себя на его месте, и его передёрнуло, но остановился, понимая, что в этот раз всё не так. Сатори же по своей воле пошёл на это. Он же не причинит ему боли. — Боюсь, — честно признался Лис, прикусив губу. — Но ты же сам сказал: ты не сделаешь мне больно, я могу доверять тебе. На сердце потеплело: Эльмир и сам не заметил, как начал глупо улыбаться. Он быстро поцеловал Сатори, и тот прижался к нему, крепко обняв, и впился в его плечи. Лис уложил руки ему на пояс, нащупывая застежку, и последовал его примеру — помог стянуть с него одежду. — Не бойся, — Эльмир растерялся ещё больше. Он, признаться, ненавидел такие моменты, и не знал, как успокоить Сатори. — Наверное, поначалу всё же будет немного неприятно. Будешь слушаться — и ничего особо страшного в этом не будет. Лис внимал его словам и постарался совладать с собой, успокоиться, пока действия Эльмира, всё настойчивее и решительнее, заходили дальше. Утром Сатори рассматривал себя в зеркале. Чуть откинув голову, он разглядывал синяки на плечах и на бёдрах, обводил пальцами следы от укусов на выпирающих тазовых косточках. Он обернулся в сторону своей постели: Эльмир всё ещё спал, заложив руки под подушку, одеяло, как-то небрежно откинутое в сторону, обнажало расцарапанную спину. Лис постарался подняться как можно осторожнее и тише, ловко выпутался из его объятий и только набросил лёгкий халат на обнажённое тело. А теперь, распахнув его, едва ли не любовался собой, совершенно не понимая, что стукнуло ему в голову довериться Эльмиру и отдаться ему. Это было незабываемо, необъяснимо и так неправильно. И всё же, он не осуждал ни себя, ни Эльмира за то, что между ними произошло. Эльмир чуть пошевелился, поворачиваясь на другой бок. Луч уже почти стоящего в зените солнца из-за чуть приоткрытых штор ударил в лицо, и он поморщился, закрыв лицо руками. Проснулся. Сатори поспешил завязать пояс халата, и вернулся к нему, присев рядом на постель. — Что, уже почти полдень? — недовольно спросил Эльмир, наощупь находя ладонь Лиса и вцепляясь в его запястье. — Долго же ты спишь, — хитро усмехнулся. — Что, совсем утомился? — Нарываешься, лис, — Эльмир вдруг подорвался и повалил его на смятые простыни. Сатори смеялся. Вдруг он резко замолк, лицо его побледнело, и он, крепко зажмурившись, с силой схватил Эльмира за руку, едва сдержав болезненный крик. Снова. Как всегда. — Так… больно… — едва различимо, невнятно прошипел он. Перед глазами всё плыло. — Сатори? — песчаный лучник среагировал сразу: чуть приподняв его и почувствовав, как его тело так неожиданно стало невыносимо холодным, он удобнее уложил Лиса на подушку и укрыл, не отпуская его ладонь. — Снова плохо? Прости, наверное, не стоило… — Не извиняйся, — Лис перебил его. — Это не зависит ни от чего. Он устало откинул голову на подушку. Тело его вдруг охватила такая слабость, он не мог даже пошевелиться. От боли хотелось кричать, но Сатори упрямо терпел, прижавшись к приобнявшему его с обеспокоенным видом Эльмиру. — Потерпи немного — скоро пройдёт, — Эльмир утешительно гладил его по щеке, чуть приглаживал встрепавшиеся тёмные волосы, а потом поцеловал его макушку. Он не верил сам себе, но надеялся. Надеялся, что рано или поздно страдания Сатори прекратятся.

***

За всё то время, что они были знакомы и были вместе, Сатори становилось всё хуже. Боль, терзавшая его тело, редко оставляла его, и ему всё труднее было терпеть. Эльмир не отходил от него, сожалея только о том, что ничем не может помочь, что не может облегчить его страдания. Он готов был на что угодно, только бы Лис почувствовал себя лучше; но помочь было не в его силах. Он понимал, что Сатори как никогда близок к пределу, но был беспомощен. Сатори метался на постели, ослабевшими пальцами вцепляясь в ладонь Эльмира и только в бреду просил побыть рядом. Песчаный лучник ласково поглаживал его по плечу, крепче сжав его руку. Его Лис тяжело дышал, он был уже измотан; иногда он срывался на хриплый стон сквозь зубы. Эльмир потерял счёт дням, почти не отходя от его постели. Он сам устал: последние несколько суток он провёл здесь, не позволяя себе ни минуты отдыха. Видя его состояние, его едва ли не насильно отправили к себе, но Эльмир не находил себе места, и несмотря на усталость, просто не мог уснуть. Было страшно, так страшно, как никогда. Впервые у него появился кто-то родной, впервые он так боялся потерять кого-то. Эльмир невыносимо боялся снова остаться один. «Только бы Сатори выдержал, только бы ему хватило сил» Свернувшись на постели, он устало прикрыл глаза. Слишком много всего накопилось, не хватает сил всё выдержать самому. Слишком тяжело без Сатори. Эльмиру снился сон: эта была одна из картинок его детства в маленьком пустынном городке, когда он ещё жил там. Мрачный подвал или холодный пол душной неостывшей после дневного зноя коморки, куда он приходил ночевать, если получалось проникнуть туда незамеченным. Иногда из жалости его угощали чем-нибудь, и это было праздником для него, но чаще всего приходилось ложиться голодным. Снова избитое тело болело, Эльмир морщился и тихо шипел сквозь зубы, поворачиваясь на менее пострадавший бок. Страшно, холодно, одиноко. Просыпаться всегда было тяжело, но он испытывал облегчение, когда кошмары заканчивались. Так было всегда, но не теперь. Резко подорвавшись с постели, Эльмир выскочил из комнаты и поспешил к Сатори. Он уже не помнил кошмара и не думал о себе, беспокойство гнало его к Лису. Распахнув дверь в его скромную комнату, он замер на месте. Сатори был в сознании и похоже ему стало лучше. Он смущённо улыбнулся, увидев Эльмира. Тот успокоился и подошёл к нему, закрыв дверь за собой, присел рядом. — Как ты? — взволнованно он взял его за руку и с радостью почувствовал его тепло. — Немного лучше, — Сатори крепче сжал его пальцы. — Прости, что меня не было рядом, — Эльмир виновато отвёл взгляд. — Тебе тоже нужен отдых, ты постоянно со мной. Не мучай себя, пожалуйста. Я хочу быть за тебя спокоен. Песчаный лучник склонился над ним и легко поцеловал в щеку, поглаживая по плечу. Лис довольно зажмурился, обхватывая его за шею и притягивая к себе. Он давно не чувствовал Эльмира так близко, и ему смертельно не хватало этого. — Что бы ни случилось, я останусь с тобой, — прошептал он Сатори, целуя бледную шею. Тот смущённо усмехнулся. Сатори уговорил его остаться с ним на ночь. Прижавшись к Эльмиру и обняв его, он уснул достаточно быстро. Так давно не отдыхал, столько времени страдая от жуткой боли. Эльмир просто был счастлив, что Лис рядом и что ему легче. Он рассматривал спящего Сатори, поправляя его тёмные пряди, гладил по щеке. В тишине ничто не мешало просто наслаждаться близостью ставшего родным Лиса. Эльмир подтянул одеяло поближе и укутал Сатори теплее, приобняв за плечи. Было больно ощущать его слабость. Надежды не оправдались: Сатори стало ещё хуже. Больше он не приходил в сознание, приступы боли становились всё более частыми и продолжительными. Лис часами извивался на постели, крича от боли, и Эльмир испуганно прижимал его к себе, не зная, что делать. Врачи лишь разводили руками: если бы они могли помочь ему, то Сатори давно был бы здоров; ни одно обезболивающее ему не помогало. Лекарств от проклятия пока не изобрели. С невыносимым ужасом наблюдая, как его Сатори угасает с каждым днём, Эльмир окончательно сдался. Когда его выпроваживали прочь, он уже не возвращался к себе — прибивался к стене рядом с дверью у комнаты Сатори и ждал, вздрагивая от каждого его мучительного стона. Он не мог не видеть его, но и при виде его страданий внутри всё сжималось в тугой комок; Эльмир задыхался, когда видел этот погасший взгляд красивых лисьих глаз и боль на раскрасневшемся лице. Обняв Лиса и уложив его голову себе на плечо, Эльмир пытался успокоить его, унять его боль. Сатори тяжело дышал, впиваясь ногтями ему в плечо и кусая губы до крови, глаза закатывались от боли, но он всё ещё был в сознании и в бреду шептал что-то неразборчивое. Песчаный лучник гладил его по щеке и аккуратно вытирал кровь с губ большим пальцем, всматриваясь в затуманенный страданием взгляд. Сатори почти не реагировал. Дверь открылась, и в комнату вошёл с обеспокоенным видом один из врачей. — Эльмир, выйди, — строго скомандовал один из них. Парень почувствовал, как Сатори сильнее впился пальцами в его плечо, не желая отпускать. Он не хотел бросать его, но ему приходилось повиноваться и послушно дожидаться за дверью, пока Лиса осматривают и испытывают на нём свои средства, пытаясь найти то, что избавит его от страданий хоть ненадолго. Эльмира возмущало то, что он не может оставаться рядом; он не понимал, чем мешает, да и стесняться его присутствия у Сатори не было поводов. Однажды утром Эльмир застал своего Лиса с грустью уставившимся на зашторенное окно, словно усердно пытающимся рассмотреть что-то. Сатори пытался подняться на локтях, но после снова бессильно падал на постель, запрокидывая голову. — Тебе что-то нужно? — Эльмир присел рядом, сострадательно осматривая отвернувшегося Лиса. Тот расстроенно молчал. — Сатори? Развернув его лицом к себе за подбородок, Эльмир заметил, что тот едва ли не плачет. Сатори отвернулся, оттолкнув его от себя. — Тебя кто-то обидел? — Эльмир ещё более озадаченно и растерянно поглядывал на него, сжав его холодную ладонь. — Нет. — И в чём же дело? Расскажи, я сделаю всё, что в моих силах. Взглядом загнанного в угол испуганного зверька Сатори окинул его, а потом бросился в его объятия, уткнувшись лицом ему в шею. — Сейчас то самое время, когда здесь начинает цвести сакура. Ты даже представить себе не можешь, наверное, насколько это прекрасно. Я обожаю это время. Обычно я проводил его на улице, вблизи любуясь, это действительно красивое зрелище, — грустно обернулся в сторону окна. — Когда мне было слишком плохо, чтобы выйти, я обычно проводил время хотя бы у окна, но сейчас моих сил недостаточно даже для того, чтобы приподняться. Эльмир с удивлением слушал его, успокаивающе поглаживая по спине. Он и вправду совершенно не представлял себе описанное Сатори зрелище. Вообще, ему нечасто приходилось видеть цветущие деревья, в Стронгфорде у него не было времени рассматривать их весной, а на родине, в Ориентальных Песках, среди почти круглогодичного зноя и раскалённого песка вообще едва ли возможно было встретить хоть какое-то не засохшее растение. — Хочешь, чтобы я помог тебе? — вдруг выпалил он. — Хочешь на улицу? — Хочу, но сам понимаешь. Без лишних слов Эльмир подал ему его халат. — Держи. Одевайся. Я помогу, — Сатори удивлённо, с долей надежды поднял тёплый взгляд на него, а после прекратил сомневаться. Дождавшись, пока он оденется, Эльмир осторожно поднял его на руки. Лис обнял его за шею, смущённо улыбаясь. Так тепло, так приятно. Песчаный лучник бережно придерживал его, пока шёл к выходу. Прогулявшись немного по аллее и ловя удивлённые взгляды в свою сторону, он в конце концов аккуратно усадил Сатори на лавку и присел рядом, крепко сжав его ладонь. Тот уложил голову ему на плечо и довольно зажмурился, лишь на мгновение. Всё вокруг было в розовом цвету. Эльмир ошарашенно вскинул голову, всматриваясь в бесчисленные мелкие цветы на деревьях. Это ненадолго лишило его дара речи, он чувствовал себя так, словно находится не в реальности. И правда, такого ему никогда не приходилось видеть. Он покрепче прижал к себе Сатори, который был бесконечно благодарен ему. — Спасибо, — восторженно прошептал он, встретившись взглядом с Эльмиром. — Ты даже не представляешь себе, что сделал для меня. — Да я рад помочь, — отчего-то он немного смутился, но не оторвал взгляда от лица Сатори. До этого он никогда не видел такого Лиса, такого спокойного и счастливого. Тот улыбнулся и быстро поцеловал его в щеку, а потом так же быстро отстранился. Какая-то парочка неподалёку от них с презрением взглянула на них. Они не помнили, сколько сидели так, вдвоём, наслаждаясь прекрасным зрелищем и обществом друг друга. Оба сохраняли молчание. Они не нуждались в словах. Эльмир крепко схватился за руку Лиса, приобняв его. Тот дрожал. Впервые кто-то сделал для него что-то настолько значимое. Трогательно. Невероятно. Ещё раз погладив ладонь Лиса, Эльмир неохотно отпустил её и, обернувшись в его сторону, вышел из комнаты. Страх одолевал его всё сильнее. Он боялся оставлять его, но и часами наблюдать за мертвенно бледным бессознательным Сатори становилось всё страшнее с каждым днём. «Я не имею права бросить его, но, чёрт, я так боюсь его смерти. Что мне делать?!» Эльмир сомневался. Он ненавидел себя за это. Однако с каждым днём было всё труднее оставаться спокойным. Эльмир хотел сбежать от этого страха. Снова сбежать. Бегство было спасением для него. Он с каждым днём всё больше хотел покинуть это место, но бросить Сатори он не мог решиться. Да и идти ему было некуда. Разве что вернуться в Стронгфорд с позором, под насмешки Стражей. Нет, этот кошмар не мог повториться снова. Эльмир невыносимо не хотел проснуться однажды утром и узнать, что Сатори мёртв. Неведение было для него облегчением. Он не мог поступить с Лисом так, ведь не смог бы существовать дальше без него. Сатори подарил ему надежду, и он не смел бросить его одного. Но это было неизбежно. Вечером Эльмир собирал свои скромные пожитки в дорожную сумку, на душе было тяжело. Не выдержав, он небрежно швырнул несколько вещей на пол и беззвучно опустился на колени, закрыв лицо руками. «Что я делаю? Я не могу больше оставаться здесь, я не смогу увидеть его смерть, но я не могу бросить его. Что я творю?!» Эльмир не помнил, когда в последний раз рыдал в таком отчаянии, едва ли не растянувшись на полу. Он представлял себе, как возненавидит его Сатори и насколько разочаруется в нём. Это было предательство. Он почти видел издевательства Стражей вновь. Слабак. Ничтожество. Трус. Успокоившись, он снова собрал всё и так же быстро сложил в сумку. Нет, это окончательное решение. На рассвете он уйдёт, это последняя ночь здесь. Последняя ночь рядом с Сатори. Ночь тянулась до безобразия долго. Рассвет всё никак не наступал, и Эльмиру казалось, что прошла целая вечность. Внутри металась буря чувств: страх, сомнение, ненависть к самому себе. Уже несколько раз он пытался отговорить себя уходить, а потом снова и снова представлял себе любимого мёртвого Сатори. Нет, его нельзя бросать наедине с его страданиями, но страдать самому невыносимо страшно. Страшно остаться одному, страшно жить дальше, зная, что произошло неизбежное. Эльмир боялся. Как никогда сильно. Когда рассвело, он закинул сумку на плечо и побрёл по всё ещё тёмным коридорам, ступая почти бессознательно. Он был измотан бессонницей и переживаниями. Тихо открыв дверь, он так же незаметно проскользнул в комнату к Сатори. Лис спокойно спал, лицо его выглядело не таким бледным, как до этого. Но ладонь его была всё так же холодна. Эльмир взял его за руку и осторожно поцеловал, чуть сильнее сжал его пальцы. Он не хотел расставаться, не хотел оставлять его тут. — Прости меня, Сатори, — склонившись над ним, Эльмир поцеловал его щеку. — Я трус. Прости меня. Так не должно быть, я знаю. Я не должен делать этого, но я ухожу. Прощай. Взглянув на спокойные расслабленные черты в последний раз, песчаный лучник едва сдержал слёзы. Он так крепко привязался к Лису, что не представлял себе, что будет делать с жизнью, в которой не будет Сатори. Душа рвалась обратно, но он шёл, почти бежал по коридору прочь, пока его не остановили, мягко придержав за плечо. — Куда вы? Уже уходите? — спросил всё тот же приятный голос, и Эльмир вернулся в реальность. — Да. Когда Сатори очнётся, так и передайте ему, что я ушёл. Сбежал, струсил. Предал. И что я люблю его. Эльмир шёл, не оглядываясь и не видел растерянности на лице этого человека, который был так добр к нему. Уже уйдя достаточно далеко, он брёл через лес, чувствуя, как ноги подкашиваются. Так хотелось броситься обратно, но он сдерживал себя, не позволяя этой слабости. Эльмир уже не скрывал слёз. Там остался его Сатори, его беззащитный лисёнок, который, придя в себя, непременно удивится и расстроится, узнав о его бегстве. Он представил, как исказится болью красивое лицо Лиса, и как тот будет рыдать, забыв себя. А может, примет это холодно и спокойно, совершенно равнодушно, сгорая от боли изнутри? Эльмир не знал. Не хотел знать. Сатори был для него единственным дорогим человеком, и позволять себе даже думать о его переживаниях он не мог. Стоит просто попробовать забыть, смириться, справиться с собственными чувствами. Просто попробовать.