Исчезни

      «Исчезни, чёртов Савамура!»       Тамба садится в кровати и застывает, глядя в стену. Сердце колотится о рёбра, дыхание сбито, словно он пробежал не меньше десятка километров, а по шее ледяными ручейками скользит страх, смешавшись с каплями пота.       Перед глазами снова и снова это раздражающе улыбчивое лицо. От надоедливого первогодки не спрятаться: днём они вынуждены делить одно поле, а по ночам Савамура приходит в неспокойные сны аса Сэйдо и издевательски смеётся над его беспомощностью.       «Исчезни!»       Темнота давит на измученное недосыпом сознание, а в ушах звенит ненавистный смех. Тамба прикусывает губу и покачивается взад-вперёд, пытаясь выгнать сон из головы. В конце концов он вскакивает с кровати и, даже не пытаясь отыскать тапки, босиком выходит из комнаты.       Снаружи сгущается предрассветный туман. Мелкая взвесь приятно холодит разгорячённую кожу, и ледяные ручейки меж лопатками перестают казаться чем-то непростительным и постыдным. Всего лишь конденсат, и неважно, собственной слабости или тумана.       Тамба тихо идёт по пустынному общежитию, вглядываясь в окружающую обстановку. Совсем скоро их лето закончится, и он больше не увидит ни этих стен, ни сохнущих тут и там футболок, ни покрытых росой тренажёров. Пальцы мимоходом стирают влагу с забытой кем-то биты и растирают её между подушечек.       «Исчез?..»       Навстречу бредёт фигура. Сумрак не позволяет разглядеть лица, но сердце предательски ёкает: Тамбе чудится знакомый смех. Руки сжимаются в кулаки, напрягаются мышцы на шее, на скулах твердеют желваки. Если это Савамура, он не сдержится и ударит. Не сможет не ударить осточертевшего мальчишку, от которого нет спасения.       — Доброе утро, — бормочет Ширасу, подслеповато щурясь.       — Д-доброе, — сбивчиво здоровается в ответ Тамба, пропуская второгодку.       Не Савамура. Облегчение напополам с разочарованием растекается по расслабляющимся мышцам. Хорошо, что не Савамура, — тренер никогда не простит Тамбе драку с первогодкой. Жаль, что не Савамура, — Тамба упустил шанс избавиться от этого проклятого чувства страха.       Хотя страха ли? Чего он, Тамба Коитиро, так боится?       «Ненавижу!»       Так честнее. Тамба заходит в буллпен. Пальцы обхватывают мяч, гладят потёртую влажную кожу, скребут грубоватые швы. Это не страх. Это ненависть, зависть, осознание собственной слабости и никчёмности. Вот что душит Тамбу по ночам и не даёт спокойно жить.       А хуже всего то, что Тамба знает: на самом деле он ненавидит не Савамуру, а самого себя. Мальчишка — всего лишь попытка оправдаться перед собой. Куда проще сделать вид, что во всём виноват именно он, и просыпаться по ночам от звонкого смеха, в котором нет ни капли сочувствия.       Потому что Тамба не достоин сочувствия. Особенно со стороны Савамуры. Ведь это Савамура помог Крису вернуться из глубин внутреннего ада. Савамура, а не Тамба.       «Исчезни! Исчезни же наконец! Дай мне занять твоё место! Это я должен был спасти его! Я!..»       Мяч глухо врезается в сетку, скатывается по ней и падает на пол. Следом летит ещё один, и ещё, и ещё. Тамба кидает мячи, пока стоящее рядом ведро не пустеет, но долгожданное успокоение не приходит. Внутренности по-прежнему раздирает несказанное «Это должен быть я», слова кипят в глотке, проваливаются в желудок и разъедают его, тянутся к лёгким и жадно пожирают их, порождая нездоровую нервную одышку.       «Прости, Крис».       Два слова бьют под дых и заставляют Тамбу согнуться пополам. Желчь подступает к горлу, глаза застилают слёзы, и он падает на колени, обхватывая себя руками.       Он должен был извиниться. Хотя бы извиниться — раз уж не смог спасти Криса. Не смог сделать то, что удалось Савамуре, этому идиоту-первогодке, несдержанному, наглому, лезущему на рожон и вечно нарывающемуся на неприятности... Он даже не в состоянии оценить, насколько ему повезло стать с Крисом баттери, пусть и на один только матч.       Приступ проходит, и Тамба растягивается на пыльном полу, безразлично глядя в потолок. Во рту горчит желчный привкус, ресницы слипаются от смешавшихся с пылью слёз, лопатка зудит от царапающегося даже сквозь футболку сора.       Но это ничто по сравнению со словами, от которых теперь не избавиться. Они пульсируют в висках, бурлят в крови и обжигают кончик языка. Навязчивые, болезненные, сводящие с ума. Искренние.       «Прости, Крис, что так и не смог стать твоим напарником. Это я должен был стать с тобой баттери. Должен был…».       Но не стал.