Галлифрейская игра

      Мальчики привели меня к небольшой летней эстраде. На сцене распевались несколько мальчиков в белых рубашках и серых шортах. На скамейках возле сцены уже сидели любопытные, наблюдающие за репетицией — влюбленная парочка, мама с коляской и солидный мужчина в сером костюме.       Мои новые друзья повели меня к первому ряду, где сидел темноволосый молодой мужчина на вид не намного старше нынешней версии Дока — тоже лет тридцать-тридцать пять. Одет он был просто — в темно-синий костюм с белой рубашкой и галстуком-бабочкой. Нас он пока не замечал.       — Маэстро Полоз, маэстро Полоз! — тронул его за плечо Севка. — Мы вернулись! И не одни! Мы нашли странную девочку-иностранку!       Мужчина повернулся к нам. Его ярко-синие глаза так и впились в мое лицо, словно пронзая меня насквозь. По коже пробежали мурашки. Я ощутила острое желание просканировать его, но руки не поднимались. Странный, словно нечеловеческий, взгляд парализовал меня.       Казалось, что он смотрел на меня вечность, но на самом деле прошло не более минуты. Чуть улыбнувшись мне, Полоз перевел глаза на сразу смутившихся мальчишек.       — Бурков, Ларионов! Явились-таки! — сказал он мягким, бархатным и в то же время холодным как скальпель голосом. — И куда это вы уходили, интересно знать? Гуляли до автомата с газировкой?       — Да, — опустил голову пунцовый от смущения Славка.       — Ай-ай-ай! — покачал головой хормейстер. — Ладно еще Бурков — он новичок, мог не знать… Но ты-то, Ларионов, уж год как поешь! Неужели забыл, что газировка, да еще холодная — номер три в списке запрещенных для певца продуктов? Она сильно сажает связки. А ведь именно тебе сегодня открывать концерт… Ты отстранен от выступления! И если еще хоть раз подобное повторится — будешь отстранен навсегда! Вернешься на… — последнее слово было произнесено неразборчиво, но мальчик понял его и побледнел.       — Только не это, маэстро! — взмолился он. — Я больше никогда не буду нарушать правила!       — А кто же будет петь вместо Славы? — спросил Севка, тараща на учителя испуганные глазищи.       — К счастью, у меня есть замена, — Полоз махнул рукой в сторону пестро раскрашенного фургона, стоявшего неподалеку. — Вы его не знаете. Брысь отсюда, оба! Бурков, за кулисы. Ларионов, можешь остаться как зритель. Или возвращайся в общий дом.       — Я здесь останусь, маэстро, подожду друга, — ответил мальчик и отошел от нас. Его друг, поклонившись, убежал за кулисы.       Пока они разговаривали, я незаметно вытянула-таки руки на короткий скан. У Полоза была очень странная неполная энергия, как у… разделенного повелителя времени! Неужели этот маэстро — соплеменник Доктора и Циненого?       Полоз тем временем снова устремил на меня свои колдовские глаза. Я едва успела опустить дрожащие руки и покраснела, как попавшаяся на списывании школьница.       — Как вас зовут, прекрасное дитя? — спросил он, улыбаясь. — И откуда к нам залетело столь чудесное создание?       — Алли Смит, сэр, — ответила я. — Из Великобритании.       — О, гостья из Туманного Альбиона в нашем захолустном Старотополе? — глаза маэстро слегка расширились от удивления. — Вы великолепно говорите по-русски! А меня зовут Феликс Антуан Полоз. Но мне больше нравится, когда меня зовут просто Полозом. Полоз — это змея такая, разновидность ужа. Вот такая, — он закатал правый рукав, обнажив красивую татуировку в виде змеи, обвивающей… галлифрейскую букву «П»! Именно галлифрейскую! Доктор и Няша не так давно научили меня читать на этом уникальном языке. Где-то я уже слышала про таймлорда с такой татуировкой…       — Вы любите классическую музыку? А хоровое пение? — спросил маэстро, снова обволакивая меня и дивным голосом, и чарующим взглядом, от которых исчезли терзающие меня тревожные мысли.       — Люблю, — призналась я, — даже больше чем современную попсу. Когда-то сама на хор ходила…       — Отрадно это слышать, — улыбнулся мужчина. — А что на хор ходили, это может пригодиться. Уверен, вы замечательно поете! До начала еще есть немного времени, может, вы мне еще что-нибудь расскажете о себе? А потом я тоже смогу удовлетворить ваше любопытство…       Говоря это, он не отводил от моего лица своих чудных глаз. Они завораживали, в них хотелось смотреть и смотреть. Я почувствовала, что таю как мороженое в летний день.       Неожиданно для себя самой я начала рассказывать Полозу о Докторе, Няше, пришельцах, путешествиях во времени. Он не смеялся над моим сбивчивым рассказом, не удивлялся моей бурной фантазии, лишь улыбался, хотя в его глазах на миг сверкнул гнев. Или мне это показалось?       — Какая у вас интересная жизнь, Алли! — сказал он наконец. — Или можно на «ты»? Благодарю. Ну, а мне рассказывать особо нечего. Руковожу хором, много работаю, много путешествую, изобретаю разные штучки-дрючки. Если угодно, после концерта я приглашаю тебя в свою скромную обитель и все-все покажу!       Я согласилась на это предложение.       — Пора, — сказал Полоз, поднимаясь. — Вообще-то я не суеверен, но у меня есть все же одна примета — перед концертом на удачу надо поцеловать мой талисман. Вот этот. — Сунув руку в карман, он выудил оттуда… круглые золотые часы на цепочке! Часы Разделения! Поток энергии, скрывавшийся там, был настолько мощным, что ощущался даже на значительном расстоянии и без углубления скана. Двойная энергия, даже двухслойная — золотой нижний слой, как у всех таймлордов, и темно-синий верхний. (У Дока верхний слой радужный, у Циненого — красно-черный) Интересно, кто это?       Полоз спрятал часы, чуть морщась, словно они обжигали его, и, улыбнувшись, ушел за кулисы.       Откуда-то зазвучала торжественная музыка, и на середину сцены вышел загадочный маэстро. Его встретил шквал аплодисментов. Оказывается, пока мы беседовали, к эстраде успел собраться народ.       — Добрый день, дамы и господа! — начал Полоз, когда аплодисменты стихли. — Поздравляю старотопольцев и гостей города с Днем города! Вместе со мной вас поздравляет детский хор «Приморские голоса» и дарит вам самые лучшие и любимые вами песни! Встречайте!       Словно по мановению волшебной палочки на сцене появились уже знакомые мне мальчики в белых рубашках и серых шортах. Один из них — темноволосый, щупленький как воробушек — вышел вперед.       — Первая песня — «Вернись в Сорренто». Автор Эрнесто де Куртис. Исполняет солист Белов Петр.       Зазвучали начальные аккорды красивейшей итальянской песни. Вперед вышел еще один мальчик — чуть постарше конферансье. И запел. Я никогда не слышала такого звонкого и красивого голоса. Когда песня кончилась, зал взорвался аплодисментами. Неловко поклонившись, Петр ушел за кулисы.       Далее песни следовали одна за другой — итальянские, латинские, русские. У меня заболели ладони от аплодисментов. И вдруг…       — А теперь гвоздь программы — наша гостья из Великобритании, юная певица Алли Смит! С песней «Вдоль по Виа-Долороса»! — объявил Полоз.       «Что?! — едва не вскрикнула я на манер Докки. — Я певица?!»       Я гневно уставилась на маэстро, уже спускавшегося ко мне со сцены.       — Идем, милая! — сказал он мне, прежде чем я смогла запротестовать. — Ты ведь знаешь эту песню. А хор подхватит припев. А на джинсы не обращай внимания, внешний вид — не главное!       Взгляд его колдовских глаз окончательно лишил меня сил и желания спорить. Словно загипнотизированная, я поднялась на сцену. Подошла к микрофону, и, когда зазвучала минусовка, запела. Это было невероятно. Все заботы ушли, а за спиной словно развернулись крылья.       Полоз улыбался, еще больше воодушевляя меня.       И вот песня закончилась. Зал потонул в овациях, криках «браво!», «бис!»       «Видел бы меня сейчас Докки!» — подумала я, смущенно принимая эти похвалы.