Ты как привычка

Его подушка пахнет Алексом. На телефоне 2:44. Майклу не спится, а его постель пахнет единственным человеком, которого он любил за всю жизнь. Одежда все еще хранит легкий шлейф сигаретного дыма и духов той женщины, которую он примерно 20 секунд решался привести домой из «Дикого Пони», покинув это заведение в поисках неприятностей и способа отвлечься. Под простыней он обнажен, возбужден и беспокоен. Мозг Герина без остановки проигрывает воспоминания о прошлой ночи как заправский мазохист. Когда дело касается Алекса Мэйнса, он по-прежнему бессилен. Секс у них всегда был потрясающим. Даже когда они дурачились подростками, происходящее между этими двумя было горячим, интенсивным и немного отчаянным. Интим по-взрослому, с разницей в десять лет, был крышесносным, учитывая тот факт, что Алекс потерял невинность именно благодаря Майклу на школьном зимнем балу. Герин закрывает глаза, припоминая, каким голодным взглядом смотрел на него Мэйнс, стремительно покрываясь красными пятнами от смущения и буквально умоляя себя трахнуть, а он не мог устоять. Алекс со школы был немного нелюдимым, но в их интимные моменты, с готовностью отдавал всего себя без остатка, не умея сдерживаться. С его 27-летней версией дела обстоят немного хуже. У него загнанный взгляд, резко контрастирующий с прежним школьником, у которого глаза светились от счастья. На столь драматичную перемену даже смотреть больно. Но в этом мужчине все еще есть что-то от юного Алекса. Он так же расслабляется в постели, практически настолько же открытый, как в былые времена, принимая во внимание то, каким парнем он был, когда Майкл влюбился в него. И в этой же узкой койке, вчера Мэйнс прижимался к Герину, прогибался, безмолвно уговаривая. Приближаясь к разрядке, он притянул Майкла так крепко, как только мог, словно старался укрыться в этих объятиях максимально глубоко, впитывая его без остатка. С первым толчком Герина, солдат приоткрыл свой красивый розовый ротик, испустив тихий стон, затем распахнул лучистые глаза, движимый таким отчаянием, словно не мог насытиться близостью. Когда они закончили, по обыкновению, Алекс отдалился. Никто не умел отталкивать людей так хорошо, как он. Майкл капитулирует. Он сдвигает простыню до середины бедра, поднимает таз, хватаясь пальцами здоровой руки за член. Мужчина вспоминает взгляд Мэйнса, когда оба были готовы кончить, и звуки, которые тот издавал, пока Герин вколачивался в него, достигнув точки невозврата — все, до мельчайших подробностей, осознавая, что изольется в кулак через пару секунд, словно озабоченный подросток. Это просто невероятно. От пяток, по внешней стороне бедер, экстаз расползается по всему телу. Майкл надеется на хороший, убийственный оргазм, способный вырубить его на некоторое время, чтобы он забыл об Алексе хоть на одну чертову минуту. Кто-то остервенело колотит по двери. Герин замирает. Какого лешего?! Он и не думает вставать. Сейчас три часа ночи, хозяин намерен игнорировать шум, так что пусть незваный гость, которому приспичило припереться в такое время на свалку, воспримет это как намек убираться восвояси. Стук возобновляется секунд через двадцать. Майкл тихо матерится, крича «Подождите!», затем поднимается с постели, возмущенный до глубины души. Открывать дверь со стояком — верх неловкости. Кое-как натянув те самые джинсы, в которых был накануне вечером, хозяин трейлера открывает дверь. Мэйнс от неожиданности делает шаг назад, тяжело опираясь на свою трость. Герин настолько удивлен его визитом, что забывает, насколько неприлично выглядит со стороны — взъерошенный, вспотевший и возбужденный. —О, Господи! Ты не один! — мгновенно тушуется Алекс. Он выглядит одновременно напуганным и пристыженным. Майкл несколько неловких секунд позволяет ему ужасаться неправильным выводам, а потом иронично качает головой, будто обращаясь к самому себе, и произносит: — Здесь больше никого нет. Глаза гостя округляются от удивления, а от облегчения складки вокруг рта разглаживаются. Он скользит взглядом по обнаженному торсу Герина, на талию, а потом упирается в очертания возбужденного достоинства, что ни с чем не спутаешь. Майкл подавляет улыбку, лениво и дерзко опираясь на дверную раму, наслаждаясь вниманием любимого и тем дискомфортом, что последний пытается побороть. Мэйнс всегда смущался, когда разговоры вне спальни касались секса. Поскольку он не спешит объясниться, Герин перехватывает инициативу, интересуясь: — Не желаешь посвятить меня в причину столь позднего визита? Мэйнс сдает позиции и немного колеблется. — Плохо сплю, — наконец сознается он, словно это было крайне непросто сказать вслух. Он опускает глаза и отводит взгляд, как поступает в случаях, когда не может признать правду. Сильнее напирая на трость, он выдавливает, закусывая нижнюю губу и грустно качая головой, словно злясь на собственную нерешительность: — Я нормально не высыпался с тех пор как… До прошлой ночи. Стоя в темноте, Алекс одновременно выглядит на десять лет моложе и на целую жизнь старше. Не делай этого, Герин. Майкл сдается, потому что всегда отступает, если дело касается Мэйнса. Как знать, может, однажды он прекратит позволять своему сердцу принимать необдуманные решения. Сделав шаг в сторону от проема, он держит дверь широко распахнутой для гостя. Тот на секунду склоняет голову, зажмуриваясь, пока напряжение с плеч уходит, трансформируясь в нечто напоминающее облегчение. Герин закрывает за ним дверь и поворачивается к визитеру. С тех пор, как Алекс вернулся в город и появился на его участке, у него не было шансов. Стоит ему только взглянуть на Майкла своими огромными, полными желания глазами — и пиши пропало. Солдат стоит посреди трейлера сжавшись. — Я… — Не нужно, — прерывает его Герин, делая шаг навстречу любимому. — Мы только наговорим друг другу ерунды, о которой позже пожалеем. Он проводит ладонями по предплечьям мужчины, забираясь под футболку, оглаживая голую кожу. Алекс закрывает глаза, испуская тихий стон. — Хочешь проверить, удастся ли мне тебя утомить? — кокетливо понижая голос, Майкл компенсирует намеками неспособность высказать честно то, от чего потом не сможет отказаться. Он наклоняется. Алекс выглядит таким податливым в простой футболке и спортивных брюках. От него пахнет тем же одеколоном, что накануне, дешевым магазинным мылом и стиральным порошком. Герин опускает ладонь под кайму его футболки, где кожа любимого теплая от постели. Мэйнс вздрагивает. Накрывая ладонь Майкла своей, он ведет ею по собственному торсу, пока не достигает заполошно колотящегося сердца. Он роняет свою трость, так что та с громким лязгом катится по полу, а сам ныряет пальцами под пояс джинс Герина. Майкл всегда был инициатором в их отношениях, он командовал, но всегда таял, когда Алекс позволял себе перехватить контроль и взять то, чего хочется. Мэйнс ласкает ладонью впалый живот Герина, его грудь и оглаживает кожу, добираясь до покрывшегося испариной основания черепа под густыми кудряшками. Майкл смеется ему в губы. — Вот он — мой мальчик, — произносит он, пытаясь за игривостью скрыть накатившую неожиданно волну нежности. Поцелуй обжигает, словно пламя. Алекс открывает с готовностью рот, впуская его, издавая при этом низкие гортанные голодные стоны, заставляющие Герина схватить его за ремень и притянуть к себе. Оказавшись прижатым животом к стояку любимого, Мэйнс рычит и выгибает спину. Это настолько сексуально, что немного дезориентирует Майкла. Он подталкивает обоих в направлении кровати. Теперь секс у них не настолько прост, как в юности. Герин не может заставить его стать в коленно-локтевую или перекатиться на спину, чтобы служивый его оседлал. Он не нависает (Алекс в клочья разорвал бы его за одну только попытку), а максимально ненавязчиво позволяет гостю устроиться на кровати. Мужчина не в силах оторвать взгляд от возлюбленного, на теле которого запечатлен весь жизненный опыт за последние десять лет. Его спина стала шире, а торс стал сильнее и покрылся мускулами и шрамами пройденной войны, делающими его еще привлекательнее в глазах Герина. Алекс заворожено наблюдает, как джинсы Майкла опускаются, освобождая подрагивающий у живота налитый кровью член. От одного подобного неприкрыто голодного взгляда можно уже кончить, учитывая, насколько он был близок к этому до того, как в дверь постучали. — Бля, ты на меня сейчас так смотришь… — бормочет он под нос, качая головой. Мэйнс одаривает его смущенной улыбкой, за которой скрывается всепоглощающее пламя: — Мне нравится, как ты выглядишь. Герин взбирается на кровать, а гость с готовностью перекатывается ему навстречу. Он набрасывается с той же страстью, что сейчас охватывает обоих, устраивая ладонь на щеке любимого: — Чего бы ты хотел сегодня? Алекс хватает его за запястья, а Майкл лишь подается навстречу ласке. Голова солдата запрокинута, рот приоткрыт, словно он ошеломлен возможностью прикасаться к Герину. Осознание того, насколько они оба изголодались друг по другу, накрывает Майкла словно ударная волна. — Просто поцелуй меня, пожалуйста, — просит Мэйнс. Его просьба отдает болью и отчаянием. Майкл переворачивает их обоих, накрывая любимого собой, давая именно то, о чем его просят. Алекс плавится от нежности, стараясь прижаться как можно плотнее всеми неприкрытыми участками кожи к его разгоряченному телу, обвивая руками шею. Они целуются, пока не начинают задыхаться, неистово стремясь к разрядке, пока Герин не чувствует чужой предэякулят на своем животе. Теперь, когда Алекс отчаян и на грани, но не из-за самобичевания, партнер тянется за презервативом. Перенося вес с больной руки на здоровую, он одной кистью умудряется раскатать тонкий латекс по стволу, попутно улавливая выражение на лице своего любимого: — Что? Мэйнс стыдливо улыбается, закусывает губу и погружаясь в воспоминания о былых днях, лукаво замечает: — Ты наловчился это делать. В этой реплике столько озорства, напоминающего о 17-летнем Алексе, что у Герина ощущение, словно ностальгия давит его за горло.  — Да пошел ты, — огрызается он, игнорируя свои чувства. — Я был настоящим жеребцом и тогда. Отрешенное выражение на лице Мэйнса рассасывается, возвращая парня в настоящее. Приподнимаясь над подушкой, он осторожно целует Майкла, касаясь щеки ладонью и шепчет: — Ну, так дерзай, жеребец. Чего ты ждешь? Герин рычит в ответ, распределяя смазку по стволу и памятуя о том, как не щадил любимого прошлой ночью. Он скользит между разведенных бедер, вздрагивая от неожиданного сопротивления тугого горячего нутра. Майкл не забыл, как делал это впервые. Они несколько месяцев дурачились, избегая всяческого намека на чувства. И в самый ответственный момент Алекс смотрел на него со смесью нежности и откровенного веселья, ведь Герин понятия не имел, что делает. «Я уверен, что хочу этого, так что поживее и не останавливайся», — сказал он тогда своему кудрявому парню. Сейчас хвататься за воспоминания смысла нет, поэтому Майкл фокусируется на любимом. Возбужденный Мэйнс — самое завораживающее зрелище из всего, что ему доводилось видеть за свои 28 лет. Он подглядывает за Гериным из-под опущенных век, облизывая зацелованные губы, пока на щеках разливается красивый румянец, а волосы взъерошены руками любовника. Теперь он еще сексуальнее, чем в свои 17 и Майкл готов поспорить на последние деньги, что мужчина даже не подозревает, как действует на него. Когда головка касается его входа, Алекс ахает, закатывая глаза. Он тянется к Герину, а тот теряет контроль, перенося вес своего тела так, чтобы полностью накрыть собой любимого, пока волна удовольствия катится откуда-то с поясницы по каждой косточке. Мэйнс вздыхает, хватаясь за плечи Майкла. Он дрожит. Нет, это не боль, а поиск оптимального угла проникновения, чтобы им обоим было максимально приятно. Для Герина это уже слишком. Он прижимается устами к губам Алекса и, обхватив его рукой за шею, буквально впечатывается в него, втрахивая податливое тело в матрац. — Твою ж… — выдыхает Мэйнс в губы любовнику, издавая настолько сладкий стон, что это мгновенно подначивает Герина. Тот меняет ритм, неглубоко проникая в любимого, заставляя того задыхаться и прижиматься еще крепче губами, хвататься за широкие плечи партнера, насаживаться глубже. Герин запускает пальцы в волосы любимого, шепча: — Ну, давай же, детка! Он помнит, как падок на ласку всегда был его мальчик. Когда Алекс финиширует первым, Майкл готов лопнуть от гордости, но и ему самому осталось самая малость до оргазма. Широко распахивая глаза, Мэйнс изливается на собственный живот, но прежде чем он успевает перевести дух, Герин следует за ним тихо матерясь. Пока он приходит в себя, Алекс сжимает его в объятиях, поглаживая по спине. Они молчат во время того, как Майкл осторожно выходит и избавляется от презерватива. Немного позже, приведя себя в порядок и практически засыпая на ходу, Мэйнс подкатывается под бок своему возлюбленному, целует его в плечо, проводит пальцами по шраму, который кудрявый заработал в возрасте 11 лет, упав с дерева на заднем дворе у Эвана. — Слышь, Герин? — М-м? — сонно отзывается Майкл. — Больше не отпускай меня.