Слово на букву "Л" — любовь

      В просторной зале шло заседание дивана, Великий визирь принимал послов Венеции, восседая на троне. — Паша, благодарим Вас от лица всех жителей Венеции за то, что смогли найти время и принять нас. Дож Венеции выражает огромное почтение Великой Валиде-султан, и просит передать подарок, — паж посла держал в руках сверток, откинув ткань, представил взорам присутствующих священный Коран, инкрустированный драгоценными камнями в твердом переплёте.       Кеманкеш кара Мустафа-паша молча кивнул, одобряя подарок. — Дозволит ли Госпожа нашим кораблями подходить к пристани без дополнительных плат? — Такие вопросы я решаю самостоятельно, ни с кем не советуясь, я второй человек в государстве после Повелителя — Султана Ибрагима, — Кеманкеш не удовлетворён поведением послов, которые признают главой государства женщину, — я не дозволяю вам уклоняться от оплаты пошлин.       Посол опустил глаза в пол, разочарованно вздохнув, — если позволит Госпожа, мы бы хотели построить церковь в Стамбуле для наших земляков, живущих в Османской Империи, это прошение просим также передать. — Довольно! Кёсем-султан такая же рабыня гарема, как и остальные, её сегодняшний титул ничего не меняет! — одно лишь упоминание об этой женщине приводило в бешенство, — Аудиенция окончена.       Великий визирь поднялся, вслед за ним поднялись остальные визири, подняв руки на уровне лица, чиновники закрывали совет дивана молитвой, послы тем временем пятились к выходу.       Оставшись наедине с самим собой, Кеманкеш погрузился в недавние воспоминания, подпирая голову обеими руками.       Это был тёплый летний вечер, она нагрянула так неожиданно, своим визитом обрадовала его влюбленное сердце. Она всегда умела держать это странное равновесие: не отпускала, поддерживая огонь внутри его истерзанной любовной мукой души, не давала сердцу разбиться на миллион осколков, но и близка не была. — Госпожа, я забочусь о Вашей безопасности, мы знаем какие слухи ходят, нужно предпринять меры, — Великий визирь робел, язык не поворачивался повторить досужие сплетни, которые ходят за ними по пятам уже много лет. — И какие же? — эти двое уже давно понимают друг друга с полуслова, порой нет необходимости пояснять, что конкретно имеется ввиду. Даже сейчас Валиде Кёсем-султан не просто чувствует, а наверняка знает не только о каких слухах пытается поговорить с ней человек, давно ставший частью души, но и какой выход хочет предложить. Зная все это, она всё равно задаёт вопрос, страшно и больно услышать, но, надо развеять сомнения и узнать наверняка, нечего гадать, пусть сам скажет, что хочет жениться. — Госпожа, есть выход, — молчит и подбирает слова, как сказать любимой женщине, что нашёл себе невесту, как самому себе подписать приговор, вынужденный брак для влюбленного сердца куда хуже смерти, — я должен заключить никях…       Что ж, ожидаемо, но все равно резко бьёт в виски каждое произнесённое слово. — Если ты этого хочешь... Ты достоин счастья, — кажется, что не голова закружилась в этот момент, а весь мир заходил под ее ногами, отдаваясь судорогой в ступнях. — Этого требуют сложившиеся обстоятельства, я должен защитить Вас. Эти слухи однажды станут нашей погибелью. А счастье я нашел подле Вас, никогда не смогу желать большего, — Кеманкеш-паша знает или вернее надеется, что она отговорит его от необдуманного шага, запретит жениться, он, будто кокетничает, делает очередную попытку вытащить хоть малейшее признание из глубины ее огромного сердца, что вмещает в себя целую Империю, неужели промолчит или даже благословит на брак!?       Стук-стук-стук! Мигрень? Сердце ли стучит? Да именно оно — сердце; вот-вот оглушительное его биение заполонит своим шумом покои дворца Великого визиря. — Оставь, пусть болтают, мне все равно!       Показалось? Кеманкеш видит движения губ, но не сразу понимает смысл сказанного и еще пару мгновений смотрит в глаза любимой женщине, хлопая ресницами.       Кёсем поднялась с тахты, не смогла усидеть на месте, ну что же он молчит? — Оставь, — тихо повторяет она. "Кесем-султан ревнует, верно, так и есть!" — Кеманкеш всё ещё не сказал ни слова, уловка удалась, самое время ликовать. Наконец любимая женщина показала свои чувства. А что же делать с девушкой, которой он намекнул, что хочет на ней жениться? Слишком далеко зашел этот блеф, нельзя играть чужой любовью... Зря она ткани для платья выбирает... — Я так долго ждал и молил Аллаха, Госпожа моя, — оцепенение отпустило разгоряченный ум и тело паши. Кёсем подошла близко, Великому визирю осталось лишь притянуть к себе вожделенный стан, обхватив за талию. Глаза в глаза, зрительный контакт никогда не прерывается, но только здесь и сейчас веки сами собой опустились, губы снова и снова встречались в долгих поцелуях, будто пытаясь наверстать упущенное. — Я должна ехать, — Кесем вырвалась из крепких объятий, Кеманкеш покорно ослабил хватку, теперь он знал, что Великая Валиде Кёсем-султан станет его женщиной, нельзя давить, нужно ждать. Что-что, а терпения ему не занимать.       Мужчина поднял тяжёлую голову, воспоминания рассеялись, осталась пустота, абсолютно никаких мыслей, безразличный взгляд, устремлённый на стальную дверь залы заседаний совета.       После произошедшего они не виделись, все послания и приказы передавались через Хаджи-агу, а в них ни намёка...Только сухие, чёрствые строки.       "Обманула!", — думал он, когда оставался в одиночестве, вдали от чужих взоров.       Каждый раз накручивал себя безумно печальными мыслями, доводя до исступления.       "Столько лет! Столько лет! А я поверил в тот злополучный вечер, что любовь не выдумка, что она действительно питает меня надеждой! Если бы Кёсем-султан не давала поводов, то и пожар внутри со временем погас. Довольно!" *** — Он не простит Вам потраченных лет своей жизни, Госпожа, — несмело мямлил Хаджи себе под нос после доклада о том, как нелестно и дерзко визирь говорил о Великой Валиде. — Что ж, теперь самое время довести последнюю встречу до логического завершения... — Валиде-султан, выходя из покоев, кинула беглый взгляд в зеркало, и только отражение заметило её едва заметную полуулыбку. ***       Грозный стражник почтенно открыл стальную дверь. Глаза в глаза, снова, как раньше... — А ты не перегибаешь палку? — Я знал, — Кеманкеш-паша наконец понял, что унять сплетни всё же удалось, никто не помешает их вечной любви. Теперь каждая душа в этом государстве считает их врагами...