Точка Пространства

Холод… Дикий холод… Локи буквально чувствовал, как вместе с теплом его тело стремительно покидала и жизнь. Наверное, была в этом какая-то горькая ирония — он родился и умирал в холоде. Правда, откуда тот взялся сейчас, бог обмана не знал. Видимо, дыхание Йотунхейма навсегда осталось в его крови, раз настигло даже здесь, в жаркой Ваканде. Холод притуплял боль, но вместе с тем забирал, вымораживая, и остальные чувства. Это совсем не было похоже на его превращение в йотунскую ипостась — тогда сам он не мёрз, лишь служил источником. Сейчас же единственное, что пока ощущал Локи — это неистовый жар, исходящий от тела брата. Впрочем, даже он не мог растопить тот лёд, которым, казалось, вот-вот покроется бог обмана. Может, это Хела так его прокляла, чтобы на прощание напомнить, что он йотунское отродье? Однако это только сильнее убеждало Локи, что чудовищ хватало и среди других рас. Чистокровная асинья, дочь Одина, по усмешке судьбы породившая его на свет, была во сто крат хуже если не всех, то многих ледяных великанов, столь презираемых гордыми асами. Потому что есть то, что важнее крови и предубеждений — то, что помогает с ними бороться. Это выбор. Личный выбор каждого — продолжать искать даже тогда, когда кажется, что его нет. Иногда один лишь только поиск уже означал, что путь избран. И этот путь — не сдаваться. Однако сейчас Локи сдался. Свой главный выбор он сделал, причём очень давно и не в этом мире, когда решил умереть вместо Тора. Всё это время он шёл по этому пути, пока наконец не пришёл сюда. Бог обмана с самого начала знал, что из этой безумной игры с судьбой ему едва ли суждено выбраться живым, но… Робкая надежда оставалась даже тогда, когда круг замкнулся, а колесо Фортуны прекратило своё вращение. Надежда угасла, стоило ему перейти к плану «Х». Тор хоть и оказался жив, но и он вряд ли сумел бы совладать с богиней Смерти, завладевшей камнями Души и Силы. Уж она-то нашла бы другое применение Душе, нежели простое вытягивание энергии, как это делал Танос. Потому так важно было воплотить то, что Локи задумал, пусть это и практически не оставляло шансов ему самому. Позволить Хеле вырвать из рук Тессеракт и, чтобы не вызвать подозрений, Гунгнир — это первая часть. Вторая — посмотреть, как, вытягивая из обоих артефактов энергию, та лихо расправляется с Таносом. Третья — пока Хела не опомнилась, отвлечь «попыткой договориться», подойти ближе и призвать в отведённую руку оставшийся верным ему Тессеракт, почти так же, как когда-то кинжал против Таноса. Только в этот раз у него всё должно было получиться. Просто обязано. На этот раз на кону стояла не только жизнь брата, хотя, безусловно, в противном случае Локи сделал бы то же самое. Так, Локи молчал, когда когти Хелы удлинились. Со стороны, возможно, показалось, что та проткнула его выросшим из кисти кинжалом, но на самом деле целых пять тонких лезвий впились в его грудь. Зато кричал Тор, не зная, что тем самым ломает богу обмана концентрацию для открытия портала. И всё-таки ему это удалось, и скоро торжествующая Хела рухнула прямиком в бездну. Сейчас его нерадивая мать была слишком шокирована, чтобы понять, что это не она победила, а он… Но Локи по собственному опыту знал, что падать ей ещё долго… так что успеет. И понять, и осознать. А сам бог обмана пусть и умрёт, но на своих условиях. Жаль только, нельзя было бросить её на Солнце или какую-нибудь другую звезду. Его глупое обещание «другому» Тору вполне могло исполниться таким способом, но притом они вряд ли бы пережили такой восход. И, скорее всего, не только они. Потому Локи лишь отсрочил неизбежное. Без Тессеракта, Гунгнира и доступа к Радужному мосту Хела могла болтаться в космосе долго, но надеяться на бесконечность и тем более на то, что она может сгинуть, было глупо. Такие, как она, как… Локи. Падение с Радужного Моста он пережил. Зато у брата и Мстителей будет время восстановить силы. По крайней мере, хотелось в это верить. В Свартальхейме его тоже пронзили насквозь, но тогда Локи не был так измождён. Последние силы ушли на то, чтобы оттолкнуть Хелу и закрыть портал. Тессеракт выпал из ослабевшей руки. Быть может, у него ещё был шанс, но бог обмана чувствовал, что слабеет не только из-за кровотечения и холода. Его и правда прокляли. Локи умирал, а Тор был рядом и нёс какую-то успокоительную чушь. Как ни странно, но бога обмана это устраивало. Слёзы его бы только раздражали, а умирать одному и в тишине не хотелось. Самому говорить не хотелось тоже. Совершенно. Слишком много всего накопилось у них к друг другу, слишком… Страшно было даже начинать. Они ведь так ничего и не успели, так что, может, оно и к лучшему. Локи не был уверен, что сумел бы объяснить, да и что вообще стал бы. Он лишь надеялся, что Тор и так понял… Хотя, наверное, нужно было всё-таки сказать самое главное, но вместо этого он тоже понёс какой-то бред. Перед тем, как окончательно провалиться в холод и тьму, Локи успел отстранённо заметить, что у Тора скорее глаза Фригги, чем Одина.

***

Это не Хельхейм. И хотя место, в котором он оказался, не было похоже и на Вальгаллу с её вечными пирами, Локи был уверен — это не Хельхейм. «Хела ошибалась на мой счёт! — бог обмана с облегчением рассмеялся. — Ошибалась! Вот, не стоит судить других по себе…» Смех резко оборвался, стоило ему получше приглядеться. Что-то давно забытое шевельнулось в нём. Это был один из самых потаённых уголков сада при Асгардском дворце. И он был именно таким, каким запомнил его Локи. Тихий, вечно зелёный, наполненный дивными цветами и запахами. Идеальное место для занятий магией, вдали от суеты и асов. Только пара насекомых, птиц и лягушек в пруду. Этот уголок Локи показала Фригга так давно, что он уже и не помнил. Просто в какой-то момент матери надоело, что он вечно сидит в четырёх стенах, скрываясь от всех. На его социальную оторванность она повлиять не могла, но так он хоть чаще стал бывать на свежем воздухе. Бог обмана горько усмехнулся. Можно подумать, гуляй он чаще, то вырос бы таким же крепким и сильным, как Тор… — Локи, — услышал он позади себя голос той, о ком вспоминал в последнюю минуту. Фригга стояла у раскидистого клёна, хотя он мог поклясться: ещё секунду назад её там не было. Мать была в жёлтом церемониальном платье, в котором Локи нередко мечтал её увидеть на своей коронации. Сейчас же он был до безумия рад просто видеть её. Не говоря ни слова, Локи кинулся к ней, отчаянно надеясь, что не налетит на пустоту, что это не жестокая иллюзия… Что он всё-таки не в Хельхейме. — Ты настоящая, мама, — облегчённо выдохнул бог обмана, крепче прижимаясь к ней. — Настоящая… Прости, что не уберёг тебя… Я должен был! — раскаяние вновь накатило на него удушливой волной. Ах, если бы он освоил Тессеракт чуть раньше… — Сынок, ты всё сделал правильно, — легонько придерживая его за плечи, сказала Фригг и ободряюще улыбнулась: — Я горжусь тобой. И отец тоже. Напоминание об Одине заставило Локи чуть сдвинуть брови. — Хела… — он не договорил, но по помрачневшему лицу матери понял — та знала. — Не будь к нему столь строг, — тихо попросила она. — Отец любил тебя, но он прежде всего был царём Асгарда, обязанным сперва думать о благе своего народа, а уже после — обо всём прочем. — Я это понимаю, — Локи мягко высвободился из её рук. — Но последствия того, что он её пощадил… — тут бог обмана остановился, стараясь не смотреть на мать. — Ты винишь себя, — Фригга вновь подошла к нему и положила руку ему на плечо: — Его и себя. — Да, — кивнул Локи. — Ты права. Один запер, а я выпустил чудовище, что может оказаться страшнее Таноса. — Так прости и его, и себя. Прекрати мучиться. Живя прошлым, ты будущего не исправишь, — попросила мать, слегка касаясь его щеки. — Какое будущее у… мертвеца? — помедлив, горько усмехнулся бог обмана.  Да уж, рассуждать о себе в таком статусе Локи ещё не скоро привыкнет. — Сынок, ты и правда думаешь, что мы в Вальгалле? — искренне удивилась Фригга. — А где же ещё? Да, это не совсем то, что я ожидал… Здесь слишком тихо и вообще… Но ты же здесь, мама! — Я всегда была здесь, милый… В твоей голове. Ты не умер, Локи, ещё рано! — Но ведь Хела?.. — бог обмана всё никак не мог поверить, но мама никогда ему не лгала… Ведь не лгала же? — Прокляла тебя, но ты жив. Проклятие тяжёлое, но надежда есть, — серьёзно сказала Фригга. — Я ведь помню… Я умирал… Кто спас меня? — Нет, мать не могла лгать ему, и потому в душе Локи постепенно начала возрождаться надежда. — Ты сам. — Я? — недоверчиво усмехнулся бог обмана. — Нет, я ведь всего лишь… — он не договорил, поражённо замолчав. Мать протягивала ему Гунгнир. — Ты всего лишь оказался достойным копья Одина Всеотца. Возьми, если не веришь! — Нет, — Локи уже начинала бить лёгкая истерика. — Это невозможно. — Отчего же, Один сам отдал его тебе. — Как ключ от темницы! — Не только, — мягко улыбнулась Фригга. — Возьми и узнаешь. — Это ведь не Мъёльнир, — зачем-то заметил он. Проверить теперь «достоин он молота или нет» не представлялось возможным. Приняв всё-таки из рук матери копьё, Локи, к своему удивлению, почувствовал, как то отозвалось на его прикосновение теплом. — Нет, но немногим ему уступает. Один перед смертью зачаровал его особым образом, погрузив туда часть сил Всеотца. Открыться они могли лишь достойному, потому Хела ими воспользоваться не могла. — А я, значит, смог… — не сводя поражённого взгляда с копья, произнес он. — Но ведь Гунгнир — символ царской власти, Тор… — У Тора есть Штормбрейкер. Новый царь — новый символ. Гунгнир тоже появился только у Одина. Сила же Всеотца не передаётся ни на коронации, ни с копьём, ни с молотом… Она, насколько я знаю, пока не определилась с преемником. — Значит, и Хела может? — Не только она, — Фригга как-то странно посмотрела на него. — Нет! — поспешил откреститься бог обмана. — Я полукровка, незаконнорождённое отродье… И вообще… Я больше не хочу быть царем, пожалуй, оставлю это Тору. — Один хотел короновать Тора, но Всеотцом от этого он быть бы не перестал. — Нет, — Локи поднял руки. — Мне уже хватило бремени ответственности за судьбу Вселенной, когда лишь я один знал, что будет. Больше не хочу. Я не герой, мама! — Ты заблуждаешься, сынок, — Фригга покачала головой. — Просто знай, происхождение не главное, мы сами себя определяем. И ты можешь стать кем захочешь. Тебе нужно найти своё место, точку пространства, которую ты с уверенностью сможешь назвать своей. — Не думаю, что такая найдётся, — тут он горько улыбнулся. — Ведь ты мертва… — Мы ещё встретимся, только не спеши, сынок, — мать вновь обняла его. — А сейчас тебе пора. Проклятие отсрочено, не снято, потому тебе нужно будет найти её. Только помни, ты не один… — Что? Мама? Мама? — однако Фригга уже исчезла, оставив Локи одного в саду, впрочем, сад тоже постепенно исчезал во тьме.

***

Первым ощущением стала кровать. Локи лежал, глаза его были закрыты, оттого он не мог с уверенностью сказать, где находится. Грудь болела, но терпимо. Более того, он ощущал на ней привычную тяжесть, дарившую тепло. Поражённый внезапной догадкой, бог обмана открыл глаза. И правда — на нем развалился наглый рыжий комок шерсти, который он, не прогадав, назвал Сиф. Локи был у себя в башне. И это было странно. Нет, не так. Это было очень странно. Бог обмана не удивился бы, очнись он в Ваканде, в Асгарде, в Санктум Санкториуме или даже в новом штабе Мстителей, но его башня-то почему? Согнав кошку, Локи сел в постели. Это простое движение отозвалось противной слабостью, в голове шумело, а в груди потянуло. Вспомнив слова матери о проклятии, он сорвал с раны повязку. Та пахла знакомым ему зельем — похоже, Стрэндж добрался-таки до его тайника. Впрочем, то, что он обнаружил под ней, заставило его позабыть на время о наглом ученике. От почерневших рубцов паутиной расходились тонкие линии. Это было плохо, очень плохо… Но ещё хуже будет, когда эта пакость расползётся по всему телу. Что ж, по крайней мере, он ещё жив. «И даже не один!» — с особенной горечью подытожил Локи, медленно поднимаясь. Вот тут-то его взгляд и зацепился за мерно покачивающуюся вихрастую макушку. Брови бога обмана против воли поднялись. Однако Питер Паркер из его кресла никуда не делся. Мальчишка крепко спал, уткнувшись носом в какой-то учебник. Тихо, стараясь не разбудить своего, скорее всего, сторожа (и кто додумался приставить к этому делу Паучка?), Локи по стеночке добрался до тайника с зельями. Чары, как и ожидалось, были взломаны, но ничего не пропало. Только пузырёк с противовоспалительной мазью был наполовину пуст. Захватив его и выпив глоток восстанавливающего, бог обмана внезапно понял, чего именно ему не хватало. Тессеракт. Его не было. Он чувствовал связь, преданность камня не изменилась, но сам куб был далеко… вне досягаемости Локи. То, как он получил Тессеракт из Сокровищницы, было скорее исключением, чем правилом, а, значит, он попал… Бог обмана тихонько застонал. Остаться без средства перемещения в такой момент… Ведь скоро зелья кончатся, а большей части ингредиентов в Мидгарде не найти. Есть, конечно, тропы, но с Тессерактом было удобнее. Тем более, неизвестно, что в его отношении собираются предпринять Мстители и Тор, отсутствие которого напрягало. Можно было ещё воспользоваться двойным кольцом. Вдохновлённый этой идеей, он полез в «магический карман», но кольца там не нашлось, видимо, выпало в битве… Зато какого-то Суртура обнаружился Гунгнир. Тихо выругавшись, Локи оглянулся на всё так же спящего Питера. Эта идея ему не нравилась, но за неимением других… Богу обмана пришлось накинуть на себя иллюзию Паркера. В таком непривычном виде он спустился в общую комнату. Притом, что Локи мог бы пройти мимо, попытавшись уйти. Любопытство всё же победило. — Питер! — окликнула его расположившаяся у телефона Романофф. — Ну как там, без изменений? — Можешь идти домой, парень, мы подежурим, — кивнул Бартон. Это в планы Локи не входило.