Ангел спустится с небес

Было слишком тихо — даже птицы, казалось, разлетелись, но звук потрескивания огня сопровождал путников уже много часов. Иногда его разбавлял шорох осыпающейся штукатурки, иногда — грохот раздробленных монолитными щупальцами зданий. Выжившие шли по стопам монстра сквозь леса трущоб и развалин, пытаясь отдалиться от мест, которые могли заинтересовать пришельца. Вокруг было всё выжжено — трава и деревья стали пепельно-чёрными, на земле виднелись следы с углублениями размером с автомобильную шину и местами мухи роились вокруг обугленных и изуродованных тел людей и собак. Они шли вместе, стараясь не отставать друг от друга ни на шаг, с опаской озираясь по сторонам и молясь, чтобы того существа не оказалось где-то рядом. Здесь что-то взорвалось или загорелось, устроив большой пожар, думал каждый про себя, прикрывая рот рукавом и стараясь вдыхать как можно меньше дыма. — Ну и запах, — кашлянув, произнесла Даша, держа за локоть Онешко, который лишь молча кивнул. — Какой у нас план? — Никита подошёл к паре, осматриваясь на остальных и надеясь, что у кого-то есть хоть одна здравая мысль. — Уйти отсюда подальше, мы же изначально так решили, — сказал Алишер, уверенно обгоняя сообщников и ускоряя с каждым пройденным метром шаг. — Да, а как же еда, вода? Это всё не бесконечно, рано или поздно запасы иссякнут, и нам придётся по лесу бродить в поисках зайцев и оленей? Вряд ли среди нас есть охотники, — возразил Кузьма, одёргивая за руку Алишера, тем самым заставляя его замедлиться и идти наравне с остальными. — Ты охуел меня трогать, блять? — крикнул юноша, отталкивая Гридина в сторону, отчего тот врезался в идущую за ним Дашу, едва не сбив её с ног. — А ты не слишком развыёбывался? — на этот раз вступился Юлик, помогая девушке вернуть равновесие и делая несколько шагов к Алишеру. — Ты сейчас такой же беспомощный, как и остальные. Или твои деньги и толпа школьников с концертов тебе помогут спастись от этой твари? Ещё раз… Юлика прервал резкий вскрик, который донёсся с конца колонны. Все разом обернулись, видя, как Света, идущая последней, пластом лежала на земле, схватившись за ногу. Её лицо было искривлено гримасой боли, и она уткнулась в плечо, стараясь не закричать ещё громче. Все подбежали к ней, жестами показывая быть тише и терпеть боль. Причиной ранения был кусок арматуры, отколовшийся от здания, к которому Света шла чересчур близко. Никита помог освободить ногу девушки, а Эрика быстро её осмотрела, прощупывая кости и убеждаясь в том, что перелома нет. — Очень сильный ушиб, ничего смертельного. Встать можешь? — спросила студентка, поддерживая Дейдример за плечо и помогая подняться. Та не без помощи сделала пару шагов вперёд, морщась от острой боли в лодыжке, и тут же потеряла равновесие, начиная падать. Друзья быстро схватили её со всех сторон, обеспокоенно смотря на покрасневшую голень, видневшуюся из-под порванных джинс. — Всё в порядке, мне просто надо за кого-то держаться, — успокаивала остальных Света, понимая, что не может ступить ни шага — ощущение, будто ногу раздавили камнем, не покидало девушку ни на секунду. — Я понесу, — раздалось рядом после нескольких секунд томительного молчания, — хотя бы пока не перестанет так болеть. Давай, — Миша подошёл к блондинке и подал ей руку. — А ты своими тонкими ручками выдержишь такую ношу? — съязвил Алишер, прищурившись, поправляя воротник своей новой куртки. — Я бы попросил помочь, но не хочу, чтобы ты убил её своим долбоебизмом, — Совергон дёрнул рукой, в очередной раз намекая девушке, чтобы та подошла к нему ближе, и через мгновение она уже была у него на руках. Мише было тяжело, но он всеми силами старался скрыть дрожь в руках и вздувшиеся вены. Блондинка не была худышкой, а Совергон — атлетом, поэтому идти было некомфортно, и чета была замыкающим звеном колонны. Рыжеволосый привычно зачесал чёлку рукой, отводя её в сторону и задевая рядом идущую девушку. Он обернулся, слабо улыбнувшись на долю секунды уголками губ. Даня был невероятно бледным, глаза его опухли от слёз и сильно покраснели, а во взгляде читался отчётливо весь страх человечества. Ему было плохо. Он был почти сломан. — Держись, — только и выдавила из себя Лиза спустя несколько минут молчания, — ты только держись. Ты самый сильный из нас, я это точно знаю. — Как можно быть сильным с этим, — он поднял кверху культю, обмотанную окровавленной тряпкой. — Ну, у Ника Вуйчича же как-то получается, — Неред легонько толкнула Кашина в плечо, — но тебе до него ещё далеко. — И слава богу, блять, — выдохнул рыжий, которому явно было не до шуток подруги. — Стой, — русоволосая остановилась на мгновение, прислушиваясь и быстро оглядываясь по сторонам, — блять… Даня устремил взгляд туда же, куда смотрела Лиза, и увидел двух человек, уверенно шагающим в сторону компании. — Ребят… — протянула Зарыковская, одёргивая стоящих рядом друзей, чтобы те посмотрели на соседнюю улицу — там было ещё несколько мужчин, вооружённых и выглядящих недружелюбно. — Они окружают нас, — произнёс шёпотом Даня, хватая русую здоровой рукой и оттаскивая в сторону, где ещё никого не было. Остальные ринулись за ним, но резко остановились, видя, как из-за поворота, за которым они хотели скрыться, показалось ещё двое. — Блять, нам пизда, — выразительно произнёс Юлик, оглядываясь и понимая, что их окружили со всех сторон. Люди подступали, и на лицах их были настороженность и победоносная ухмылка. Они были сильными на вид, в руках каждого виднелось оружие, и это были вещи посерьёзнее, чем пистолеты и ножи в карманах юношей и девушек, жавшихся друг к другу под пристальным взглядом приближающихся гостей. — Что вам нужно? — прочистив горло и шагнув вперёд, громко произнёс Даня, пряча изуродованную руку за спину. В первый ряд вышел высокий мужчина, немногим старше Кашина. Он был крупным, мясистым, за его широкой спиной висел автомат, голова была коротко стрижена, а губы сомкнулись в широкой, но явно не доброжелательной улыбке. — Нам? — переспросил он, будто не услышав. — Еда, оружие, — он осмотрел компанию, проходясь жадным взглядом по каждому, — женщины, возможно. Я вижу, у вас рюкзаки до отказа набиты провизией, а нам её не хватает. Отдадите всё так — никто не пострадает. — А смысл, если мы всё равно потом сдохнем от голода? — шагнул вперёд Алишер, равняясь с Даней и Лизой. Он надменно посмотрел на соперника, оценивая ситуацию и понимая, что при любом раскладе одолеть противников они не смогут. Никита незаметно осматривался по сторонам, ища лазейки среди широких улиц, заполненных десятком мародёров, и кирпичных домов, двери которых были наглухо закрыты. Он понимал, что бежать некуда, и со всех сторон беженцев окружили мародёры. — Может, мы как-то договоримся, а? — предложил Гридин после неплодоносной паузы. — Давайте мы отдадим вам одну сумку с едой и пройдём. — Ты издеваешься? — вскинув густые брови, произнёс стоящий напротив Кашина мужчина. — Нахуя нам забирать одну сумку, если мы можем взять всё? Никита чуть склонил голову, посмотрев на Юлика и кивая назад, где стояло ещё двое, пока Данила продолжал разговаривать с соперником. Онешко медленно обернулся, оценивая то, как мужчины вооружены, а вооружены они были, по сравнению со своими сообщниками, слабо — у одного был нож, а у другого — небольшой пистолет. Потом шатен устремил взгляд на друга, который кивнул на оружие, спрятанное под курткой. Юлий нервно сглотнул, прикрыв глаза на несколько секунд, и запустил руку за пазуху, стараясь как можно более незаметно вытащить свой пистолет. Руки его дрожали, зубы стучали друг о друга, а глаза стали красными. Ему было страшно. Слишком много событий за эти дни, слишком много крови, боли и криков, а теперь ему предстоит с боем прочищать дорогу вглубь полуразрушенного района, стараясь защитить Дашу, друзей и, наконец, себя. Он подтолкнул стоящую рядом девушку, легонько кивая на свою руку, в которой лежало оружие, и она со страхом посмотрела в глаза возлюбленного, понимая, что им придётся сделать. Пока Даня всё ещё разговаривал с мародёром, а остальные бандиты осматривались в поисках других жертв, Каплан дотронулась рукой до Алины и Кати, стоящих к ней ближе всего. — Нас много, с нами больные и раненые, дайте нам спокойно пройти, — сквозь зубы проговорил рыжеволосый, но соперник был непреклонен. — В нашем лагере тоже достаточно больных и раненых, и мы не хотим, чтобы они остались без еды, — ответил мужчина, на секунду замолчав и всматриваясь в стоящую за Кашиным толпу, — что это вы там болтаете, а? Мародёр снял со спины автомат, крепко обхватив его в жилистых руках, местами обожжённых и порезанных, выглядящих гораздо старше своего хозяина. Он сделал несколько шагов вперёд, направляя дуло на пленников. Вдруг сзади раздался громкий хлопок, и угловая часть жилой пятиэтажки рассыпалась, будто уроненная фигурка из лего. Мужчина резко повернулся на шум, прикрыв голову руками. Видимо, в квартире взорвался баллон с газом. Никита быстро замотал головой из стороны в сторону, понимая, что все отвлечены, и закричал во всё горло «Бегите, назад!», пробиваясь через толпу пленников и направляя пистолет на двух стражей. Он нажал на курок, промахиваясь, но двое людей отскочили в разные стороны, боясь поймать пулю. Все ринулись за Гридиным, ещё не понимая, что происходит, окружённые криками то своих друзей, то мародёров, понимающих, что они упускают свою добычу. Люди рассыпались, словно бисер, выпавший из коробки, по улице, разбегаясь в разные стороны и держа оружие наготове. Сзади послышались выстрелы, в унисон звучащие с чьими-то криками, и всё было, словно во сне, сбивчивом и беспокойном, кошмарном и сумбурном. Впереди послышался болезненный вскрик, и один из бандитов упал на землю, держась за колено, кровоточащее из зияющей ало-бордовой дыры. Где-то сбоку послышался победоносный клич, и все, повернув голову на звук, увидели Алишера, скалящегося от осознания своего триумфа. Выстрелы продолжались, но пленники уже успели скрыться за углами обветшалых домов, как можно быстрее унося ноги от мародёров, что продолжали погоню. Даша чувствовала на своём плече крепкую хватку Юлика, который бежал быстрее и буквально тащил её за собой, боясь отпустить на долю секунды, боясь потерять и больше никогда не найти, боясь быть виновным в том, что с ней может случиться. Они бежали позади всех, слыша, как выстрелы становятся всё громче, и им казалось временами, что пули пролетают мимо них со скоростью света. Вдруг Даша почувствовала, как хватка на её руке ослабевает, и вот она уже бежит перед Юликом, а затем вовсе перестаёт чувствовать его прикосновение. Она поняла — он отпустил её. Резко обернувшись, девушка застыла на месте, не веря в том, что происходит. Шум выстрелов заледенел в ушах, сотрясая и разрушая, казалось, каждую клеточку мозга. Она не видела перед собой ничего, кроме бесконечной тьмы, застилающей глаза, и фигуры в центре этой черноты. Он стоял на коленях, чуть приоткрыв рот и широко распахнув глаза. На лице застыл испуг и неверие, что всё закончится вот так. Мгновение назад он держал любимую за тонкую руку, чувствуя бархатистость её кожи и родное тепло. Мгновение назад он бежал, спасался, любил и верил, что всё это и правда закончится, что всё станет, как раньше, что он вернётся к прошлой жизни, которая пусть и разделится на «до» и «после», но обязательно станет такой же прекрасной, как несколько дней назад. Мгновение назад он был жив. Даша смотрела в глаза, уже пустые, из которых ушло всё животе. Они стали вдруг недвижными и такими холодными, будто фигурки из эпоксидной смолы, которые никогда и не были живыми. Но они были, и Каплан это точно знала. Мужские руки ещё тянулись к ней, и плечи её дрогнули, тоже поднимаясь и устремляясь к родному телу, но ещё секунда, всего лишь секунда, которая тянулась час или два, словно в замедленном действии, — и руки, влекомые за телом хозяина, стали устремляться к земле, сырой и холодной. Он падал и падал бесконечно долго, и всё было так похоже на шутку, очень злую шутку, над которой потом все посмеются, а Даша поплачет и успокоиться, прижавшись вновь к любимому Юлику, который был для неё всей жизнью и всем миром. Просто он любит шутить, но в этот раз немного переборщил, за что потом, конечно же, извинится. Он всё ещё падал со скоростью, кажется, равной нулю, бесконечно долго, неохотно, хватаясь за любую возможность выжить, но пуля, вошедшая так мягко и естественно в его позвоночник, уже сделала своё дело, мгновенно умерщвляя дышащее жизнью существо, любившее жизнью и являющееся жизнью для многих. Тело упало бесшумно, или это звон выстрелов в ушах девушки так отчётливо звучал, что всё остальное казалось ей тишиной. Она застыла на месте, всё ещё вытянув руки вперёд, будто ожидая, что Юлик вот-вот встанет, обхватит её плечи и вновь побежит вперёд, навстречу будущему без боли и страха, их общему будущему, бесконечно счастливому и долгому. Но он не вставал. Девичий взгляд устремился вперёд, и она увидела в нескольких метрах перед собой того мужчину с автоматом, державшим оружие в чуть дрогнувших на мгновение руках. Он перевёл взгляд с трупа на девушку, и она отчётливо увидела в серых глазах неподдельный страх от осознания того, что он убил человека. Даше хватило нескольких мгновений, чтобы понять, что это убийство было первым и, возможно, даже случайным. Тогда только она осознала, что это не бандит вовсе, а такой же молодой парень, который просто хотел выжить и достать еду и лекарства для себя и своих людей, который хотел быть защитником и взял на себя ответственность лидера группы. Вся эта опасность, всё это оружие — шоу, представление, напускной страх, чтобы провизию им отдавали без сопротивлений. Он не хотел никого убивать, он просто хотел выжить, как и все остальные. За спиной главаря продолжались выстрелы, и Каплан видела, как налётчики специально промахиваются. Они выглядели совсем юными и такими напуганными. Они ведь тоже просто хотели выжить. Карие глаза вновь и вновь скользили по людям впереди, но остановились на теле, лежавшем между ней и убийцей. А потом она закричала. Этот крик никто из беженцев и налётчиков не забудет никогда, он будет сниться им в кошмарах долгие годы, напоминая о том, через что они прошли и что потеряли, что видели и что чувствовали. Этот крик проникал в самое сердце и заседал глубоко в голове, прилипая к подкорке сознания и будто доказывая, какие они слабые и беспомощные на самом деле. Она кричала и не могла остановиться, будто вся боль выходила через её крик, но боли этой не было конца. А потом она почувствовала, как крепкие мужские руки оттаскивают её в сторону, прочь от убийцы и его приспешников, прочь от смерти и от трупа, который пустыми глазами на неё смотрел, прочь от жизни, которая раньше сочилась из него. Никита и Даня тащили девушку в сторону, и слёзы катились бесконечно из их глаз, но юноши понимали — одно промедление, и они присоединятся к Юлику, оставляя остальных без защиты. Кашин взглянул на главаря и увидел, как тот поднял руку вверх, давая команду остальным прекратить огонь и погоню, с искренним сожалением опуская глаза.

***

Ночь опустилась на город, пожалуй, слишком неожиданно и быстро. Под мостом было холодно и неуютно, но людей вокруг не было, как и чудовища, так что все чувствовали себя в относительной безопасности. Они сидели в тишине, кромешной и разъедающей души, доводящей до бесшумных рыданий и давящей со всех сторон. Взгляды были устремлены на воду, чёрную и сливающуюся с небосводом. Казалось, что она способна благородно забрать всю боль, вытащить её до капли из каждой фибры тела, но она не забирала, беспомощно плескаясь в метре от ног молодых юношей и девушек, которые видели уже, кажется, слишком много, чтобы вновь вернуться к нормальной жизни. — Обними меня, — шёпотом прозвучало над ухом Никиты. Он повернулся к жене и прижал её к своему подрагивающему телу, стараясь согреть и защитить. Лучшего друга он защитить не смог, а жену — должен. В голове вертелась уже несколько часов мысль — если бы Никита не подтолкнул Юлика к побегу, остался бы тот жив? Виноват ли Гридин в его смерти, или это просто воля случая и он бы всё равно умер? А если бы они послушно отдали припасы, их бы отпустили… Или нет? В голове было слишком много вопросов, а в глазах застыло слишком много слёз, которые через мгновение уже ниспадали горячими ручьями по щекам, запачканным пылью, грязью и ушедшими из жизни надеждами. Катя закашлялась и зажмурилась, прижимаясь к мужчине всё сильнее и сильнее. — Ты в порядке? — спросил Никита дрогнувшим голосом, осматривая вскользь жену. — Да, солнце, я просто очень устала. Утром мне будет лучше, — сказала она, кладя голову на грудь Гридина и прикрывая глаза. — Я люблю тебя. — И я люблю тебя. Спи, завтра будет сложный день. Как и все остальные. Кашин сидел поодаль от остальных, всматриваясь в слившееся с водой чёрное небо, будто надеясь увидеть в нём ответ на тысячу кружащих в голове вопросов и найти, наконец, спасение. — Рука болит, представляешь? — тихо произнёс он, чувствуя на спине девичий взгляд. — Та… Которой нет? — ответила ему Лиза, присаживаясь рядом с ним на сырой земле. — Да, — шумно сглотнув, произнёс юноша. — Та, которой нет. — Фантомные боли, — сказала почти шёпотом Неред, подсаживаясь ближе к другу и с сожалением смотря на него. Рыжеволосый почти не моргал, не сводя взгляда с небес, продолжая искать там ответы и спасение. Они молчали несколько минут, как и все остальные, и ни один звук не нарушал тишину. Казалось, будто весь мир вымер, и ничего больше не звучит и не живёт — даже вода застыла в реке, боясь шевельнуться от безмолвного ветра. — Я так хотел всех спасти, — проговорил Кашин, опуская, наконец, глаза, — и спас бы, если бы отдал эти чёртовы сумки с едой, а мы бы как-нибудь выкарабкались, достали бы где-нибудь припасы. Еду вернуть можно, а Юлика — нет. — Не вини себя, — ответила ему русоволосая, кладя руку на мужское плечо, — кто знает, что бы было, если бы мы просто сдались. — Юлик бы выжил, — вот что бы было, — отрезал Кашин, поднимаясь с земли и устремляясь в сторону спрятавшихся под мостом друзей. Ночь тянулась слишком медленно, и солнце над рекой всходило неохотно, будто лениво, сопротивляясь всем законам природы. Но всё же рассвет осветил город, и выжившие стали собираться, чтобы двигаться дальше. — Вставай, Кать, нам пора, — произнёс Никита над ухом жены, но та не ответила ему. — Катя, просыпайся, пора идти дальше. Он сказал это громче, но ответа также не последовало. Мужчина дотронулся до плеча Гридиной и легонько толкнул её, но та, словно тряпичная кукла, лишь осела, свесив голову на бок. — Катя! — Кузьма толкал её снова и снова, и вот через мгновение уже тряс её нескончаемое количество раз, будто та просто крепко уснула и вот-вот откроет глаза. Но она не открывала. Он дотронулся до её шеи, и кожа была холодной, словно лёд, а грудь не вздымалась от дыхания. — Что случилось? — подбежал к Никите Кашин, понимая, что произошло. Из-за его спины показалась Эрика, растерянно смотря на женщину, которая всё никак не хотела вставать. Девушка подошла к Гридину, опускаясь на корточки рядом с ним, и отогнула плед, которым была накрыта женщина. Шерстяная ткань прилипла к телу, нехотя отрываясь от ало-чёрного пятна, виднеющегося с правого бока Катиной талии. Все сразу всё поняли — во время побега её задело, но она никому ничего не сказала, чтобы не задерживать. Она не хотела беспокоить мужа, который горевал из-за смерти лучшего друга, и Эрику, которая перебирала десяток пачек с лекарствами, думая, как же помочь бедной Насте, которой всё никак не становилось лучше. Может, женщина и правда думала, что рана не такая серьёзная, и утром ей станет лучше, а может, смирилась с тем, что помочь ей не смогут и она уже не проснётся. — Сделай же что-нибудь! — Никита толкнул Эрику в плечо, отчего та, потеряв равновесие, осела, упираясь руками о влажную землю. — Ты у нас тут врач, сделай что-нибудь, говорю! — Нет. — Тихо проговорила студентка. — Она ледяная, она мертва уже несколько часов. Что я должна сделать? Воскресить из мёртвых? — Девушка поднялась, отряхиваясь и накрывая женское тело пледом. — Такому в медицинском, к сожалению, не учат. Голос её дрожал, как и руки, и она взяла рюкзак Гридиной и протянула его Никите. Тот с неверием посмотрел на жену, с головой накрытую шерстяной тканью, и поднёс ко рту сжатый кулак, со всей силы его закусывая. Он не смог защитить её, не смог исполнить данную при замужестве клятву всегда оберегать любимую, не смог понять, что та ранена, не смог вылечить её и сохранить жизнь. Сначала он потерял лучшего друга, а ещё через несколько часов — любимую женщину. Слишком много смертей, слишком. Он бы отдал свою жизнь за любого из погибших, но разве у него был выбор? Кто-то спросил у него? Кто-то спросил у умерших, готовы ли они попрощаться с жизнью? И ради чего они умерли? — Возьми, — проговорила Эрика, всё ещё протягивая сумку мужчине, — она бы хотела, чтобы ты это забрал. — Откуда ты, блять, знаешь, что она хотела? — закричал во всё горло Никита, и лицо его было в слезах, красное и распухшее. — Ты её не знала и никогда не узнаешь, какой она была! К Гридину подбежала Даша, жестом умоляя его не кричать и обнимая, прижимаясь близко-близко, будто эта близость смогла бы забрать боль от потери Юлика и Кати, и с каждым мгновением становилось почему-то только хуже, и ужас смерти, казалось, высасывал остатки жизни из путников. — Возьми её рюкзак, — бросил Даня через плечо стоявшему позади Алишеру, и тот, в этот раз без пререканий, взял у Эрики ношу, взгромождая на спину к своей сумке. Они шли дальше бесконечно долго, как и все предыдущие дни, но пятиэтажки постепенно сменялись на частные дома, покинутые своими хозяевами. Впереди расстилались, словно разноцветные скатерти, поля и леса, такие спокойные, будто ничего не происходит, будто друзья просто приехали на отдых в деревню. — Ты слишком молчаливый для того пиздеца, что произошёл. Даже на… — Кашин замялся, смотря на шатена, идущего с красноволосой девушкой на руках, которая хрипло дышала, стараясь крепко держать кота, который беспокойно оглядывался по сторонам, словно ощущая чужое горе. — Даже на смерть Юлика никак не отреагировал. Руслан повернулся к Дане, останавливаясь на секунду, и голубоглазый, взглянув тому в глаза, понял, что не видит ничего. Ни страха, ни боли, ни тревоги — ничего не читалось в почти чёрных глазах товарища. Они были пустыми, будто мёртвыми, будто лишёнными души. А Тушенцов лишь притянул Шпагину поближе к себе, подкладывая плечо под её голову, словно младенцу, и устремился вперёд. Он тоже был мёртв, но только внутри.