Сердце ушло из рук

Отпусти меня стёжкой дальнею, Полюбила я, пропадаю я Солнце ясное, рано не вставай, С миленьким побыть дай, дай, дай (Фабрика «Зажигают огоньки») Если у Хавьера и были какие-то невольные стереотипы о японцах и Японии, опроверг их вовсе не Юдзуру. Года так полтора-два назад Хави был юн и уверен, что японским красавицам нафиг не сдался. Хави был уверен, что они – японские красоточки-одиночницы - заточены исключительно на катание. Хави был больше, чем уверен, что они поголовно нацелены на работу, отметая личную жизнь и семейные перспективы на потом. И что в целом мальчики-девочки из Японии вежливо-прохладные и отстранённые. Такие вот общие черты. И пока они с Мики лишь изредка перебрасывались парочкой формальных фраз, ничего не нарушало подобного восприятия. Всё пошло по пизде за какие-то ничтожные мгновения случайного разговора. В среде довольно молодых людей, казалось бы, сплошь и рядом случалось: поговорили, посмеялись, загляделись друг на друга, призадумались… Хавьер говорил ей свои обычные ласковые глупости, не придавая значения словам, улыбался немного сверху вниз, встречал её радостный и заинтересованный взгляд. И вдруг понял, озарило осознанием, что да. Что определённо да: она к нему расположена. Что он к ней расположен. И что это самая приличная формулировка этого внезапного открытия. И что единственное честное, что они могут сделать сейчас друг с другом – поцеловаться взасос. Чтобы сразу понять, не обманывают ли их чувства, убедиться в первую очередь в себе, порыв это или нечто существенное, по-настоящему сильное влечение. В их мире, где молодость, активность и сексуальность были качествами сопутствующими самому роду занятия, легко было ошибиться. Но это не было ошибкой. Как будто бы их тела, не дожидаясь, пока дойдёт до разума, взывали: «Не медли, вы подходите друг другу, вперёд. Она/Он тоже хочет, не сомневайся». А они сомневались, они ждали. Смущались, тянули, переглядывались, задерживали руки в руках друг друга. Дождались до того, что тренер застал, вмешался, выпер Хавьера к чёртовой матери из тренировочной группы. Не подальше от греха, а подальше от пиздеца. Ещё вопрос, не было ли это к лучшему, потому что оба они были готовы всё послать. «Девочка моя любимая, твой тип мужчин исключительно хуёвый. Красивые загорелые обаятельные уебаны, уверенные, что все их любят. Без верности, без постоянства, охочие до женского внимания. Ты твёрдо решила, что хочешь быть с ним?» Хавьер, оглушённый чувством, ещё не привязался настолько, чтобы разлука была непереносима, но распробовать эту новую для себя прелесть успел. Японские одиночницы действительно умели быть душечками. Но когда за миловидностью и скромной весёлостью проступила страсть, безрассудная, толкающая к краю и бесповоротным действиям, контраст ошеломил даже его, бесшабашного и горячего в его неполные двадцать лет. Он вкрашился моментально, сначала в неё, а нынешним богатым на события и поездки летом в её страну. А страна встретила его буквально распростёртыми объятиями, воплощённая в тонком разгорячённом мальчишке в яркой жёлтой майке, влепившимся в него на радостях, что приземлил сумасшедший какой-то каскад четверной сальхов – тройной аксель. Они орали, шумели люди, Хави приподнял его, как на футбольном матче, будто только что они выиграли решающую игру… Это сказочное лето, жаркое, бесконечное, неловкое, будто в толпе родственников или сослуживцев на отдыхе. Сегодня все пашут, а завтра хуярят палками арбузы, с закрытыми глазами, конечно же. Юзу участвует, подкованный в родных развлечениях. Таскается в шортах с голыми коленками в синяках, потом потешается над Хавьером в юкате, когда их всех заматывают, чтобы приобщить к японским летним праздникам с фейерверками и бенгальскими огнями. Хавьер чувствует себя немножко нелепо, но ему стремительно хорошеет и хочется быть влюблённым: в саму эту шумную яркую ночь, в страну, гостеприимную и подарившее ему её. Да и в него, заботливо отводящего ему руку, чтобы искры с бенгальского огня не попали на лёгкие рукава… Хавьер сразу знал, что если трудностей этому мальчику в Канаде не избежать, то он источником этих трудностей быть не намерен. Он немножко недооценил разнообразие трудностей и немножко недооценил себя. Юдзуру после их «не свидания» в маке, ездил, что называется, взад-назад по катку с больным лицом. Всё шло получше, чем вчера, но к обычному своему боевому задору пацан ещё не вернулся. Хави подъехал к нему по кривой дуге, спрашивая, чё как, не догадываясь, что Юзу сейчас не слышит. Не слышит, а смотрит, как в больших ярких глазах Хавьера, в тёмно-карей радужке отражается белый лёд, белизна которого усилена естественным освещением из окна. Этот отсвет напоминает о красоте полированных камней, но от почти отстранённого любования его отвлекла живость взгляда, распевность произнесённого «Юзу», даже «Юсу», через «с»… Юдзуру как со дна вынырнул, пытаясь сориентироваться, что за фаза их разговора пошла, ещё «как ты после вчерашнего, братан?» или уже до «А ТЫ ЗНАЕШЬ, я не выспался, думая о тебе, братан» дошло. Нет, кажется, ему ещё не даётся язык в такой степени, чтобы можно было выпалить подобное не задумываясь. Никто так легко не вызывал его улыбки и Юдзуру невольно успокаивался: жизнь определённо начинает налаживаться. *** Юдзуру успел сгонять на родину, подготовить амуницию, поучаствовать в канадском шоу, подстричься («Они всегда так делают, что-то вроде карантина для новичков: обстригают волосы покороче и всучивают чисто североамериканскую программу, а потом уже думают, что с тобой делать». «А у тебя что было?» «У меня тоже в названии короткой фигурировал Париж». «Тебе не кажется, что они не особо заморачиваются?») Один раз побывал в гостях у Хавьера. - У тебя так уютно. - Ты просто не видел, что тут было вчера. Я ради тебя убрался, расстарался… Можешь смело жамкать кошку. - Ты вымыл кошку? - Нет, я её вычесал. Вымылась она сама. - Зачем же ты?.. - Ну… у тебя астма. - Ааа… - А у меня вообще аллергия. – Юдзуру поднял брови, он не знал об этом. Хавьер бодро продолжил: - Собрались, да? один астматик, другой аллергик… Юзу засмеялся, взял кошку под передние лапки, поднял, устроил у себя на руках, продолжил хавьеров перечень: - И в очках ещё каждый! - Вот-вот! Встретились два доходяги… - Хавьер улыбался с обычной своей щедрой теплотой, ему явно нравилось то, что он видел. - Что? – поднял на него глаза Юзу. - Ничего. Ты сейчас с Эффи, как с Пухом со своим. Материнство тебе к лицу. Юдзуру обиженно вспыхнул, проговорил с нервной улыбочкой: - Я сейчас в тебя кошкой брошу. Что, Эффи, пойдёшь к нему? Пойдёшь к папе? Нет? Нет, Хави, она к тебе не пойдёт. Мы с ней обиделись. – Юзу, придерживая кису и покачивая её, как младенца, прошёл мимо обалдевшего Хавьера. С неожиданной и внезапно уместной негой глянул на него через плечо, гордо поворотил подбородком и проплыл со своей пушистой спутницей на кухню. Хави оставалось только глаза таращить. - Погоди-ка, погоди… Как это превратилось в семейный разлад за десять секунд? Чтобы вымолить себе прощение, Хавьеру пришлось это семейство кормить, поить и смешить – последнее было верным способом замириться, он по опыту знал. Юдзуру с каждой минутой чувствовал себя всё свободнее – чай они пили уже глядя друг другу в глаза, Юзу так вообще сидя на столешнице; поглядывал сверху вниз, улыбался. Хави занимал более традиционную позицию на стуле – Эффи устроилась у него на коленях, хорошенький пушистый сдерживающий фактор. Юдзуру смеялся, резко закрывал рот рукой, а Хавьер совсем невовремя вспомнил, что происходило аккурат в том месте, где сейчас сидел Юзу. «Только его сдвинуть ближе надо. Вряд ли ему будет сильно удобно… хотя если помнить, как он хорошо в шпагате тянется, то ему-то как раз будет норм…» - Хави, зачем ты так внезапно стучишь себя по лбу? Хави искренне порадовался, что наличие сонно жмурящейся Эффи на коленях мешает ему недолго думая встать сейчас, сделать два шага и наделать глупостей. - Ты не договорил. – Юзу пристукнул пяткой по нижнему шкафчику, привлекая внимание настойчивее. - Да не знаю, что сказать. Тебя будто не ругали. - Нет. Мне объясняли, в чём я ошибся. - Ты просто ещё ничего такого не натворил, чтобы вывести Брайана из себя. - А это возможно вообще? - Пф, конечно. - Даже когда я делаю совсем не то, что требуется, он вежливый. - Давай я так скажу: злой тренер не обязательно в тебя чем-то швыряется. Или орёт. Типа… Злой Орсер и злой Морозов – это вообще не сравнимые категории. Брайан в том году всё не мог понять, почему не может до меня достучаться. А я из полного хаоса вдруг попал в мир методичности, планирования и системы, первый месяц ходил и такой «вау, прикольно» и пофиг на всё… А потом только началось – то есть как это я не могу проебать тренировку? То есть как это у нас режим? Но он оказался довольно терпеливым и переупрямил даже меня. - А ты упрямый? - Скажем, меня бы тут не было, будь иначе. - Хави? - Сиди, сиди, мне нужна полка за тобой. - Я не мешаю? - Совсем нет. Абсолютно. *** На горизонте уже замаячил октябрь, а вместе с ним Finlandia Trophy. Трейси сказала им невзначай, что, мол, съездите на междусобойчик, Хавьер подивился, как они все в них верили и не допускали случайностей. Юдзуру продолжал штурм четверного сальхова, валялся в произвольной, летал в короткой и пробовал исподволь свою власть. Над зрителями. Над тренерами. Хавьер старался не думать, над кем ещё. Между прочим, на их «междусобойчике» было полно уважаемых людей. Юзу улыбался и сиял в сторону Джонни, истинной павы на льду и довольно приятного собеседника в быту. Хави подпирал голову: «Юзу. Ты вот говоришь, что ты берёшь в пример Плющенко и Вейра». «Да». «Да. А как ты смог увязать два таких разных направления в голове?» «Почему разные? Джонни нравится русская школа, выразительные руки, он тоже много у Плющенко берёт». «Глубоко копаешь. Это ж додуматься надо». «Я просто стараюсь взять всё то, что мне нравится, что я могу использовать». Теперь его мысль была ясна. Он хотел удержать всё: высококачественные прыжки, экспрессию, технику, увязать это с мягкостью, плавной текучестью, присущими его катанию. Обещалась, уже была видна эта ядрёная смесь. Юдзуру смеялся и изо всех сил общался с Мишей Ге – мастером наводить мосты любви и дружбы на международном уровне. Рассказывал, как ему Торонто и клуб, убедительно кивал «Да, мы с Хавьером в прекрасных отношениях». Их прекрасные отношения кричали своей очевидностью, как они вечно таскались везде вдвоём, Хавьер даже флиртовал с Соней, не отпуская Юзу далеко. Юзу уже привык к ощущению большой руки на спине, бессловесному знаку «я рядом». Странно успокаивало. В компании Хави вообще много кого отпускало. Юзу же если при ком напрягался и сосредотачивался, то с ним – нет. В ожидании пресс-конференции они замотались шарфами из местного мерча и позировали, развлекаясь, фоткая друг друга на телефон. Хави закрыл нижнюю часть лица и на виду остались только эти его выразительные до чёртиков глазища – Юзу с видом профессионала старался выбрать хороший ракурс снимка. Хавьер не был бы Хавьером, если бы тут же не порушил свой образ рокового красавца: закрыл тканью глаза, оставив на виду разъехавшиеся в широченной улыбке губы. Он одной мимикой мог рассмешить кого угодно. Сейчас он легко и сам кайфуя от этого смешил Юзу, Миша говорил, как приятно всё-таки встретиться с интеллектуальными людьми, Ричард разводил руками, но тоже невольно смеялся с компанией. Рука легла на плечо, пожамкала, будто бы попутно разминая мышцы. Улыбка в голосе. - Юзу, я должен тебя побранить. - Что такое? - Почему твоим первым вопросом своему новому тренеру после первого твоего официального проката стало «ГДЕ ПУХ?»? - Что, он правда это спросил? - А то ты его не знаешь. - Хави, лучше бы ты пресс-фак проводил, у тебя более значительные вопросы, чем у журналистов. - А то вы не знаете Хави, он же ваш, с позволения сказать, пресс-фак и проведёт. Дадут ему в руки микрофон и всё, спикер не нужен. - Смотрю, котёнок показал коготки! - Ну ты, восточная красавица. - Я ниндзя. Да, Юзу? - Уйди. Они что-то никуда друг от друга не уходили. После короткой программы первым был Хавьер, Юдзуру следовал за ним, на третьем месте – Ричард. Ричарду же досталась роль резонёра – сложно было не смотреть укоризненно на ржущих всю конференцию парней. Не было напряжённой и серьёзной сосредоточенности, которая охлаждала подобные интервью на гран-при или других более важных для спортсменов турнирах, когда все участники сидят в лёгкой меланхолии и стараются лишний раз никуда, кроме столешницы, не смотреть. Здесь у них была воля поговорить и посмеяться, не говоря уже о том, что столов не было, пялиться на столешницы всё равно бы не получилось. Хави не выпускал из рук микрофона; обращаясь к парням, поворачивался к ним всем корпусом, смотрел пристально – Юзу даже хотелось опять тем шарфом прикрыть великолепие его ярких южных глаз, чтобы не сбивали с мысли. Хави не в форме испанской сборной, а для разнообразия в своей кожаной куртке, всё ещё с уложенными для «Зорро» волосами – красивый пиздецки, будто в ночь гулять собрался, женский смех в аудитории какой-то особенно сегодня оживлённый. Ричард улыбался беспомощно, Юзу тянуло пнуть незаметно Хави по ноге, мол, прекрати, твоя довольная морда отвлекает меня от анализа, почему я навернулся с тулупа. Не будь они целиком на виду у аудитории, он обязательно бы это сделал. Пока Юзу пытался выяснить, кто сегодня победит – он английский или английский его, и подбирал достойный перевод слову kuyashii, внимательное, обращённое к нему лицо Хавьера не помогало ни разу. Фернандес не влезал со своими репликами, не подсказывал слова, только смотрел и реагировал. По правде, Хавьер, не давая себе отчёта в этом, пялился на надутые губы Юзу, но ни на чём, кроме чуть-чуть сбивающейся речи японца, не сосредотачивался. *** Ещё перед пресс-конференцией они вскользь глянули конец выступлений третьей группы. Было уже ясно, кто сегодня самый большой молодец – Фернандес. Юзу спокойный, отпустивший покуда свою куяши-энергию, озирался кругом, жался к Хавьеру – Хави отсадил бы его от себя подальше, но передумал, мол, люди кругом, решат сейчас, что он его обижает. Схватил его в охапку, потряс – сам же просишься, терпи теперь. - Ты это имел в виду, когда мне про зону комфорта вещал? Нет? Чего тогда пристаёшь? Юзу что-то сдавленно пискнул. «Да будь бы обстановка интимнее, он бы тебе на колени сел», - возвестил внутренний голос с энтузиазмом. Хавьеру было что ответить этому внутреннему голосу, он прекрасно помнил, как Мики чуть не села ему на лицо, и он был не прочь. Тренер помешал. «Кстати, о тренере…» Фернандес повернулся к Брайану. Полная безмятежность его светлых глаз успокаивала и отрезвляла. «Ах, да, да. Планирование и система… Ну чё ты жмёшься, замёрз, что ли?.. Нет, вон какой бок тёплый. Ну и чего?» А ничего, Фернандес. Теперь обнимай, береги и заботься, сам показал, что так можно. *** - Хули не спишь? - А? - Не ложишься чего? - Холодно. - Чё-т обычно ты не особо мерзлючий, а тут… - Нервы. - Нервничать будешь на Америке, тут ты должен кататься и получать удовольствие. - Я привык. Это нормально. - Ага, ага… - Хави… Ты что делаешь? - Ложусь. - Это моя кровать. - Двинься. Свет погаси. - Хави! - Потом маме скажешь, какой я нехороший, а сейчас спи давай. - Хави. Я сейчас уйду к тебе. - Так! Лежи. И свет выключи, пожалуйста. - Нельзя так. - Аррр, хорошо, сам выключу. – Хавьер перегнулся через жмущегося к спинке кровати Юдзуру, достал до выключателя. – Спокойной… - Я Брайана позову. - Позови, но с ним нам точно одного одеяла не хватит. - ХАВИ! - Боже, сколько энергии, понятное дело, что ты заснуть не можешь… у тебя ноги холодные… - Ах!.. - Тшшш… Без паники, всё в порядке. Я тебя не трогаю. - Одеяло. - А? - Нам нужно два одеяла. - Нам как раз нужно одно одеяло, иначе ты не согреешься… плечо закрой. Спи. - Иди к себе. - Все претензии, если они останутся – утром. Ну что ты? Ничего такого. Хавьер согласился было, что да, дурацкая затея, ни к чему его порыв: либо он сейчас не уснёт, либо Юзу, или же они оба не выспятся. Но нет. Может быть, перелёт догнал, либо они просто устали. Ночь была тёмная, непроглядная, сон глубокий. Хавьер проснулся лишь однажды от движения рядом. Юдзуру ворочался, выдохнул, попытался приоткрыть глаза, кажется, даже понял, кто рядом. Перевернулся к нему лицом, протянул руки. Хавьер сгрёб его ближе, повёл подбородком, когда шею щекотнули волосы Юзу, и заснул снова ещё глубже. Будильники сработали один за другим, они чуть было не стукнулись лбами, пытаясь по звуку определить, где чей телефон лежит. Юзу вытащил свой из-под подушки Фернандеса, уставился на экран, подперев щёку. Рука соскользнула, он уткнулся лбом в грудь испанца. Тот потрепал его по макушке, поцеловал в волосы. - Доброе утро… Сонное бухчение было явно на японском. - Давай вставать. Брайана напугаем. Ворчание. - Что? – переспросил Хави. - Таким Брайана не напугаешь. - Ну это смотря с какой стороны посмотреть. *** Обнимай, береги и заботься. А ещё терпи, когда юное создание, расправив узкие плечи, собирается и обходит тебя в произвольной. Выкладывается полностью, падает, распластавшись, на лёд вслед финальной позе, дыша так, что аж страшно. Главное, что когда это необходимо было, не упал. Ни разу, собрался максимально, насколько мог. Хавьер на него не злился, потому что сам налажал, да что там, мимо первого места - мимо второго вдобавок. Понятно, что нечего расстраиваться, рано расстраиваться, расстраиваться надо в декабре, куда торопиться? Поздравить мальчишку тоже хотелось, такого счастливого. Хави принёсся к нему в кисс-н-край, завалил на диван – Юзу заорал сначала от радости, потом зажмурился от боли – ударился шеей о спинку дивана, очень неудачно получилось. Хавьер обнял его, опустил голову ему на грудь, к сердцу, стараясь извиниться - больше касаниями, чем словами. - Вы так бурно радуетесь или пытаетесь убить друг друга? – поинтересовался охваченный букетами Гислен, наблюдающий это прилюдное изъявление чувств. - Первое, но получилось второе!.. Оуч… - Дай подую! – просился Фернандес. Юдзуру не сопротивлялся, потому что не понял. Понял Гислен. - Хави, никаких «подую», нас сейчас запретят. - Ну, стукни меня тогда!.. Ай, да что сразу-то?!! - Мальчики, чуть пораньше надо было быть столь энергичными. Выйдете на награждение со следами побоев – международный скандал начнётся прямо тут. Мировую пришлось заключать до награждения. Они немножечко слишком между собой заобщались: Ричард поглядывал на них вопросительно и не слишком уютно себя ощущал. А они как-то уже не парились. Хавьер раньше Юдзуру в костюме для Нотр-Дама не видел, и в непосредственной близости больше оценил на ощупь, чем на вид – тощая гибкая спина под рукой, затянутая в тонкую рельефную ткань, была приятная. Юзу, сияющий сильнее, чем батарея стразов на его груди, в бело-розово-красном, с такими же розоватыми тонко рдеющими щеками, смахивал на невесту. На шее и под подбородком играли отсветы камней. - Кружев мало. - Ты бросаешь мне вызов?! Скажу Джонни, чтобы в следующий раз было больше. - Юзу!.. Стой, а вы и на следующий раз договорились?! Для невесты Юзу слишком много ржал, но можно было допустить, что невеста попалась смешливая. Хави не отказал себе в том, чтобы пощекотать между лопатками довольно хихикающего ребёнка, пока они позировали фотографам, теснясь на пьедестале почёта, Юзу в ответ пихал его локтем. Сбежал от него, от его заботливых рук, которые сами собой готовились попридержать его, спускающегося с пьедестала. Они ещё долго весело носились по катку, дали пять всем, кто только до них дотянулся. Юного победителя так одолели фанаты, что под конец Хавьер вмешался и, уверяя, что Юдзуру необходимо отдохнуть, деликатно потащил с собой. - Идём, идём! - Да не устал я, что ты врёшь? Дал себя увести, ворча. Хавьер был здесь третьим человеком, кто отлично знал, что Юзу облетел бы эту арену – легконогий, юный, очень-очень сильный. К чему теперь интересоваться, что нам готовит мировой уровень фигурного катания, какие потенциальные угрозы несёт. Мировой уровень фигурного катания теперь был постоянно у него на глазах в лице милого мальчика, жилистого, тощего, с легко появляющейся улыбкой и совершенно обворожительной верхней губкой. Сама нежность и сама жесть.