буду морем

      В Испании не душно, жара не сжигает беспощадно кислород, люди не задыхаются, а просто получают некий экстаз от этой жары, она здесь не душит. К вечеру температура спадает, но лишь чуть-чуть, это изменение зачастую даже просто остаётся незамеченным. Повсюду пестреют цветы и зелень, розовые пятна бугенвиллии не раздражают, не вызывают отвращение, они сливаются с остальной атмосферой: вписываются в неё так, что становятся одним целым. Такая страстная, сочная атмосфера солнечной Испании оседает на языке вкусом горячей выпечки с хрустящей корочкой и сладкой-сладкой карамели.       Алтея — удивительный город, сочетающий в себе непрерывный праздник и тишину бескрайнего моря. Звуки фламенко здесь везде и всюду, они кружат голову, заставляя окунуться в эту атмосферу глубже и глубже, и одновременно этот городок на востоке Испании удивительно тих и уютен. В горах, где сапфировое небо встречается с бирюзовой гладью воды располагался коттеджный посёлок «Алтея Хиллз» с причудливыми домами, ютившимися вдоль горного серпантина. В этом немноголюдном местечке ничто не раздражало — все здесь было одним целым, неделимым, и люди, и природа. Туристов здесь было немного, а те, что приезжали ненадолго погостить к друзьям или родственникам, удивительно быстро вливались в тихую атмосферу посёлка, трепетно и долго создававшуюся в этом райском месте. Все они по прошествии пары дней успокаивались, забывали буйный нрав покинутых мегаполисов и наслаждались размеренной жизнью посёлка, находя в ней для себя что-то особенное, неизведанное, успокаивающее.       Покой — вот как ещё можно было назвать это место, именно за ним и приезжали сюда. Природа и жизнь Алтеи успокаивали мысли, помогали отдохнуть от всего накопившегося и телу, и душе. Побывав здесь однажды, непременно хотелось вернуться ещё и ещё, по этому волшебному городу обыкновенно начинали скучать, испытывали к нему только тёплые чувства.       Недавно сюда перебралась одна молодая пара из Мадрида. Юноша — аргентинец, кажется, ещё совсем ребёнок, и статный молодой человек, в котором за километр можно было узнать чистокровного француза. Они обосновались в одном из пустующих домов, что обычно занимались туристами на сезон отпусков, но, как вскоре стало известно местным, вовсе не для того, чтобы провести летние каникулы. Юная пара приехала сюда, чтобы доживать свои последние деньки вместе.       В маленьком городе слухи разлетаются быстро, поэтому скоро всем соседям стало известно, что француз — писатель, медленно, но верно пожираемый смертельной болезнью, а аргентинец — его юный супруг, которому уже совсем скоро суждено было стать вдовцом.       Пауло, так звали супруга умирающего писателя, каждое утро ровно в шесть часов выходил встречать рассвет. Спускался по скользким мокрым камням прямо к морю, устраивался на одном из булыжников, такой маленький и хрупкий на фоне чернеющей у подножия громады маяка. Обыкновенно на нем были синие джинсы и какая-нибудь вязанная фуфайка ласкового кремового оттенка. Он выглядел ещё совсем юным со своим круглым лицом, родинками на щеках и смешными ямочками в уголках губ, что возникали каждый раз, когда он улыбался. А улыбался он слишком мало для такого хрупкого юного создания, у которого ещё вся жизнь впереди. Он сам добровольно принёс ее в жертву тому, кому не суждено выздороветь. Иногда они приходили вместе. Он и его умирающий супруг, который в свои двадцать семь из-за излишней худобы и нездоровой бледности выглядел как настоящий старик. Они сидели вместе. Два силуэта в лучах окровавленного заката провожали ещё один день.       Антуан очень редко выходил из дома. Он давно перестал принимать свои таблетки, которые нисколько не мешали раковым клеткам размножаться, сжигать его изнутри, и полгода назад подписал контракт о прерывании курса химиотерапии. Собственно, после этого они с Пауло и переехали из шумного, жужжащего, переполненного Мадрида в тихую и спокойную Алтею.       Нет, Антуан не держал Пауло при себе. Когда доктор Делакруа объявил Гризманну неутешительный диагноз, Антуан передал его Пауло. Это был тяжелый разговор, но Антуан дал понять, что Пауло может уйти в любой момент. Он не обязан приносить в жертву свою молодость, сидя у кровати смертельно больного. Но Дибала принял решение остаться. — Я слишком люблю тебя, — глотая соленые, как текила, слезы, произнёс Пауло. И Антуан подумал, что он ещё никогда не был настолько прекрасен. Чист, как душа. — Я проведу все отведённые мне дни с тобой, и, клянусь, я больше не заплачу. Мои слёзы… я больше никому не позволю увидеть их. Я буду сильным за нас обоих.       Теперь Антуан писал роман. Посвящал каждую минуту оставшейся ему жизни своему последнему творению. «Пауло» — так называлась книга. Последняя книга Антуана Гризманна, каждая страница которой была пропитана бескрайней любовью к юному созданию, которую он, увы, не способен отдать ему физически… но в силах передать через книгу. Писатели не умирают. Они живут на страницах своих произведений и в сердцах близких. Люди не умирают, их талант дарит им бессмертие, которое они, в свою очередь, дарят своим близким, запечатляя их имена в посвящении, в героях, в сюжете. — Опиши меня, — прервал шёпот океана Пауло. — Я имею в виду только то, что ты видишь. Что ты видишь во мне? Взгляд Антуана оторвался от волн, что белыми языками облизывали камни. Вечная стихия… эти горы, это море, это небо. Это было до него, это будет после него. Человечество исчезнет, а это все останется.       Антуан взглянул в глаза Пауло. Яркие, как бурлящее под ними море, соленые, как морская пена, далёкие, как огонь маяка, глаза, счастливые огоньки в которых погасли, их накрыло той самой волной, огромным цунами, имя которому безысходность. В этих глазах царила пустыня, но единственное, что Антуан там видел — уверенность, твердая уверенность в том, что делает, любовь, вселенская, необъятная, как сам космос, всепоглощающая любовь. И боль. Пауло всю боль Антуана делил на два и забирал половину себе. Он ведь должен помочь ему… Хоть как-то, хоть чем-то, в последний раз. Конечно, мир от этого не перевернется, но для Антуана и Пауло… Для них это будет значить слишком много. Слишком много для таких молодых. Слишком много страданий, боли, горя в жизни и так мало… Самой жизни. Пауло верил, он каждый день с мыслью «надеюсь, все хорошо» просыпался, с ней же кидал первый взгляд на Антуана и облегчённо выдыхал, удостоверившись, что все действительно в порядке. Хотя порядок-то все происходящее потеряло в первую очередь.       «Хорошо» и «плохо» — для каждого свое. Раньше для Пауло с Антуаном «хорошо» — означало не иметь проблем вовсе, чувствовать себя полностью здоровым и счастливым. Сейчас это «хорошо» на фоне неизлечимой, смертельной болезни, пожизненной проблемы, превратилось в «надеюсь, он все еще жив». «Хорошо, если Антуан открыл глаза утром», «хорошо, если Антуан дышит», «хорошо, если Антуан может есть», вот, что было «хорошо». Прекрасно было, когда Антуана хоть ненадолго переставали мучить боли, когда хоть самую малость, совсем чуть-чуть, но можно было ухватить ускользающий из рук хвост той самой жизни, что продолжится везде, после того, как закончится для него. Хотя много ему и не нужно было вовсе — перед смертью не надышишься, как говорится, всегда будет слишком рано, всегда будет нужно «еще немного». Раньше он даже не задумывался, как дорога может быть жизнь, а теперь, когда счёт идёт на чёртовы минуты… Держать за руку каждый день, не вставая с кровати, и медленно угасать на глазах у любимого человека — худшая шутка жизни, худшая и самая неудавшаяся.       Их слушало море. Их слушали горы. И небо смотрело на них с высоты. — Ты… Ты самый хороший, самый заботливый человек, которого я знаю. А я знаю многих людей. Но ни у кого нет таких красивых глаз, родинки на щеке и веснушек. Я никогда не говорил тебе о том, как сильно я тебя люблю. Раньше ты улыбался, но теперь проводишь весь день у кровати, возле меня, ешь и плачешь. Ты самый замечательный человек, которого я когда-либо встречал. И твоя улыбка бесподобна… Что ты видишь, когда смотришь на меня? — Ты как море… — Пауло тихонько всхлипнул и подался вперёд, заключая Антуана в крепкие объятия. — Ты море… море. Здесь и одновременно так недостижим. — У меня есть всего одна просьба. — Говори, я исполню любую. — Когда рак убьёт меня, развей мой прах здесь, в море.       Море… Антуан стал морем. Его личным морем, к которому Пауло спускался каждое утро. А Пауло стал книгой, которую взяли в руки множество людей в разных странах. Книгой, покорившей множество сердец самых разных читателей и оставшейся в памяти навсегда. Книга о человеке, любившем море.