Fiamma di ghiaccio

      Хиона осматривает улицы восстановленного Нью-Йорке мельком, будто ничего и не было вчера: ни огромного тёмного облака, уничтожающего всё на своём пути, ни магов, ни развалин зданий и путей метро. Люди, забывшие всё, словно это был совершенно невообразимый сон, спешили по своим делам, не обращая внимания на пару таких же людей, бредущих по дороге. Всё было так, как и вчера, позавчера и за тысячи дней до этого. Бесконечное однообразие и простота: утро, работа, семья, сон. И так изо дня в день. Разве что больше не слышно нигде выкриков Мэри Лу Бэрбоун, но оно и к лучшему. Хоулетт приподнимает уголки губ в слабой улыбке, кидая взгляд на Криденса. Он всё ещё слаб после всего произошедшего, но держится, да и за ночь смог немного восстановить силы отчасти благодаря магическим настойкам, а отчасти снотворному. Без этого он просто не мог уснуть. —Вы… Ты уверена, что… Это нужно? — Бэрбоун кидает виноватый взгляд на женщину, а затем поспешно отводит его. — Доверие хрупко и легко разрушается, оставляя после себя лишь осколки твоей души, — Хоулетт печально улыбается. — И страшно потом верить вновь хоть кому-то, но… Я знаю, что может помочь хоть немного понять другого человека, — волшебница чуть притормаживает, поворачиваясь к Криденсу лицом. — Возможно, с первой попытки у тебя не получится добиться успеха, но чем больше практики, тем лучше результат. Закрой глаза и сосредоточься, не думай ни о чём. Жизнь окружает нас постоянно, любой звук, любое малейшее движение — это и есть жизнь, и у всего живого есть своя аура. Её легко почувствовать, если прислушаться к себе. — Так ты и нашла меня? — Криденс открывает глаза, выглядя при этом удивлённо, будто он и не знал, что способен на что-то подобное. Он вообще мало знал о своих силах, мало знал о магическом мире и других людях. — Отчасти, — Хоулетт улыбается, в глазах её мелькает задорная искорка, сменяющаяся спокойствием в следующее мгновение. — Пойдём. Если ты научишься так же слушать, абстрагируясь от всего мира, сосредотачиваясь на чём-то одном, ты сможешь понять других и их чувства. Не нужно читать мысли, достаточно осознать: люди, скрывающие правду умело, порой не скрывают себя. В этом отчасти кроется причина их успеха: они прячут очевидное на самом очевидном месте, и никто не замечает эту весьма значительную деталь. Хоулетт чуть ускоряется, всё же Ньюта ждёт паром, и вечно ожидать их он не может, да и женщина, признать честно, опаздывать не любит совершенно. Бэрбоун всё ещё не верит в затею Хионы, но он верит ей, что волшебницу поражает, ведь после всего верить кому-то так просто, так искренне. Было в Криденсе действительно что-то удивительное. И уж кто точно поможет ему раскрыться, так это Ньют, который сейчас спешно собирался, забыв совершенно о маленькой договорённости. Хиона несколько раз стучится, а затем отходит на пару шагов назад. Дверь с тихим скрипом открывается, а из-за неё показывается кудрявая макушка Куинни, что с радостной улыбкой пропускает гостей. Хоулетт смеётся, смотря на растерянного Саламандера с лёгкой издёвкой во взгляде, будто она не удивлена, знала, что так и будет. Она знала. — Вы же не решили оставить на моё попечительство вашего друга, — женщина протягивает небольшой меховой шарик, которым является спящий Кей, коему явно удобно было под тёплой тканью пальто. — Ох, конечно, простите, — Ньют спешно и дёргано немного забирает онитала, стараясь его не разбудить. Хоулетт наблюдает за этим отстранёно, и во взгляде мелькает та искра, то тепло, что заметил с месяц назад в ней Альбус. Сохраняя спокойствие, она удивительно легко вселяла надежду в других, легко вызывая доверие своей силой и уверенностью, она знала, как говорить и что, понимала, когда лучше молчать, а когда можно и надавить, но тонко, не уничтожая, а давая повод для размышлений. — И я полагаю, вы не будете против компаньона, — Хиона мягко кивает в сторону сбитого с толку Криденса. — В Нью-Йорке ему оставаться опасно, и никому кроме вас я доверить Криденса не могу. Вы единственный, кто может помочь. — Да, конечно, но едва ли я смогу… — Ньют, возможно Мадам Президент и не будет рада вашему возвращению с чемоданом, — Хоулетт чуть усмехается, отходя к двери, посмотрев перед этим на настенные часы. — Но в резервациях до сих пор живёт коренное население, а с ними и их магия, что ближе к природе. Мы, увы, по глупости своей считаем их неучами и глупцами, что тратят время не на те знания, но именно они знают природу жизни и магии гораздо лучше нас, — Хиона неотрывно смотрит в глаза Ньюта, который их наоборот старательно отводит. — Прошу меня простить, работа не ждёт.… И удачи, Криденс, — женщина ободряюще улыбается Бэрбоуну, прекрасно осознавая правильность своего решения. Впервые за весь этот месяц волшебница может сказать это с абсолютной уверенностью. Как и свободно выдохнуть, не опасаясь раскрытия правды.       МАКУСА после последних событий не был тихой гаванью, коей Хиона могла назвать квартиру сестёр Голдштейн, отнюдь это был пчелиный улей, разворошенный кем-то особо наглым и упрямым. Половина работников тщетно пыталась найти хоть одну закорючку в отчётах и документации, с которой работал Гриндевальд. Закорючку, что могла бы указать им на его план, могла бы раскрыть его обман раньше. Будь все внимательнее. Кто-то разбирался в образовавшемся после разрушений и выпущенного зоопарка завале. Память стёрта, да, но вот работы непочатый край. За первые минут пять женщина услышала с десяток проклятий в сторону как Саламандера, так и Гриндевальда. Да что уж там, поминали добрым словом давно почившую Гормлайт Мракс, которая хоть и принесла немало бед, но тут уж точно была не виновна. Особое место среди снующих и спешащих работников занимали авроры, находящиеся сейчас в подвешенном состоянии. Они лишились непосредственного начальства, а из-за выполнения приказов лже-Грейвза стали опальными для всех других. Никто и никому теперь не доверяет, особенно зная, как Геллерт может убеждать других, переманивая их на свою сторону. Ради общего блага. Ну, а ради чего ещё сражаться? Словом, аврорам оставалось лишь выполнять приказы Мадам Президент, взявшей Аврорат и весь департамент под своё крыло в столь непростой ситуации. Но уверенности это не добавляло, а скорее создавало лишнюю головную боль. На страже Гриндевальда стояли авроры. А кто ещё сгодился бы для такой работы? Стоять-то они стояли, но вот верили им с огромным трудом. Хоть Геллерта и лишили возможности говорить сразу же, осознавая риск, но это не мешало ему предвидеть подобное развитие событий и завербовать авроров заранее. Хиона и вовсе была белой вороной среди пчёлок, что резко стали трудоголиками и лучшими на свете во всём, везде и всегда. Молодая женщина, что шла сейчас по коридорам МАКУСА, меньше всего напоминала работника Аврората Америки. Статная и спокойная, её замечали из далека. Обращая внимание на привлекающее внимание поведение. Точнее на полное отсутствие в нём изменений, точно она знала обо всё заранее. Но она не могла, не правда ли? Изящна, легка и с лёгкой улыбкой на устах. В ней всё же переменилось что-то совершенно незаметно, она из подчинённой Грейвза, что всегда была спокойна и немного холодна, превратилась в хозяйку положения, знающую зачем и как. Это напрягало и заставляло усомниться в её преданности МАКУСА, но высказать прямо никто не решится, слишком уж непонятно было, что может сделать волшебница сейчас. С её спокойствием, но не безразличием, что сочеталось с странной искренностью, хоть она и не говорила толком ни слова, никто не знал, как действовать. Предпочли старую-добрую тактику: игнорируй всё, что не так. Отлично они её использовали однажды… Примерно пару месяцев назад, а теперь мучаются. Хиона на это ничего не говорила, лишь мысленно усмехалась, осознавая, какой нагоняй получат «дорогие» работнички от своего настоящего начальства. Если переживут тоталитарную установку Серафины Пиквери, что взялась за своих работников всерьёз.       Но ни Мадам Президент, ни Гриндевальд, ни страх, ни даже огромное количество работы не могло искоренить слухи, что распространялись среди людей с огромной скоростью. Все уже поголовно обсуждали назначение Абернети, который должен был следить за Геллертом и аврорами, приставленными к преступнику. Кем Абернети уже не называли: и предателем, и трусом, и тем, кто долго и взгляда Гриндевальда не выдержит. Ну, взгляд лже-Грейвза и Хионы он не выдерживал. — Говорю вам в последний раз, они не удержат Гриндевальда, а Абернети поможет ему сбежать, — меланхолично протянул Джонатан Грей, обращаясь к Дамиану. — Он слишком силён, чтобы позволить себя удержать какой-то кучке волшебников, что возомнили себя сильнее его и умнее. — Ваша вера в Гриндевальда что-то слишком велика, — резко фыркнул Милитент, даже не замечая подошедшей Хоулетт, увлёкшись спором. — Тут вы правы, мистер Грей, МАКУСА удержит Геллерта лишь столько, сколько будет нужно ему, — женщина кивнула Дамиану, чуть улыбаясь. — И никто этого изменить не сможет. Знаем мы или нет, если не Абернети, о котором уже успели наплести столько историй и сказок, что я сбиваюсь со счёта, то кто-нибудь другой. Полагаю, во многих странах Европы у Геллерта есть свои люди и огромная сеть контактов, что мешало ему заранее отправить пару своих людей сюда? Или завербовать. — Хоть кто-то разумный, — устало протянул Грей, впрочем, стараясь обходить взгляд женщины, что по старой привычке вновь заглядывала в глаза собеседника. Хоулетт скрыла своё самодовольство с лёгкостью, замечая это опасение, подкреплённое пускай и лёгкими, но очевидными изменениями в ней самой. — Признаться, даже страшно оставлять мир таким наивным детям. — Многие опытные авроры были такими же наивными детьми, в них всего лишь заметили потенциал и развили, — мягко, но в тоже время жёстко отрезает Хоулетт, переводя взгляд на собирающегося уже с жаром возразить Дамиана и качая головой. — Мудак, — тихо бросает, удаляющемуся Джонатану, Милитент, забавляя Хоулетт. — А вы мне казались воспитанным молодым человеком, — с укором и лукавой улыбкой произносит Хиона, смотря мельком на нескольких авроров, что громко оспаривают мнения друг друга по какому-то очередному мелкому дельцу, которое вёл Геллерт. — Будто вы не знаете, что с такими как он иначе не выходит. — Почему же у меня сейчас прекрасно получилось избавиться от столь назойливого мнения человека, считающего себя правым во всём? — Хоулетт вскидывает бровь вопросительно и смотрит на него выжидающе так же, как тогда на пароме. — Ваша вспыльчивость может вас погубить. Мой вам совет, мистер Милитент, усмирите свой гнев, иначе можете закончить так же, как и Джонатан Грей. — Вас ведь не это интересует, мисс Хоулетт, не так ли? Когда-нибудь его проницательность надоест Хионе. Впрочем, она хотя бы понимает, что чувствуют люди, которых она читает, словно открытые книги. — Верно. Ничего не слышно насчёт поисков настоящего Грейвза? Всё же он занимал не последнюю должность в МАКУСА, да и мог бы что-то знать. Не думаю, будто Мадам Президент так и оставила бы его пропажу на совесть авроров. Хоть тело, но нашла бы. — Мисс Голдштейн в спешке обмолвилась, что её и ещё нескольких авроров сегодня отправляют на поиски, но она куда-то спешила и исчезла так же быстро, как появилась. — Хорошо. Надеюсь, поиски будут успешны, — Хиона чуть кивает, поджимая губы, да вновь кидая взгляд на снующих людей. — В это время каждый человек, преданный министерству и Статуту, важен как никогда… Благодарю. Хиона усмехается, смотря на удаляющегося Дамиана. Всё же хорошо, что врачи — люди простые и понимающие, да и себе проблем не ищут. В ином случае осталось бы жалеть и врачей, и Грейвза, и работников МАКУСА, которым досталось бы за нарушения покоя в больнице. Но никому ничего не грозило, а значит можно пока выдохнуть. И глубоко вдохнуть, ибо когда Персиваль очнётся, кому-то придётся получить порцию нотаций от Мадам Президент за сокрытие работника МАКУСА от неё. Хиона прикинула, сколько примерно может Пиквери отчитывать кого-либо и злиться, успокаиваясь немного и по этому поводу. Уж парочку выговоров она вынесет. Если уж быть честной, то Хоулетт поступила правильно, а объяснить, как с такой скоростью она нашла Грейвза, уж точно легче, чем догадаться о подмене. Если пользоваться логикой, а не осознанием факта своего могущества и преимуществ магии над простым человеческим мышлением. В этом сложно было понять магов, что Хионе, что любому нормальному человеку.       Следующие дни проходят по одному расписанию: пришли, получили стопку документов, возможно, что-нибудь громкое и сильное для ускорения, посплетничали во время короткого перерыва, ушли. Хиона ощутила себя снова в британском Аврорате в конце года, когда все всё сваливают тихонечко на работающих людей и разбираться приходится не только со своей весьма внушительной стопкой дел, но и с чем-нибудь ещё, ведь товарищи такие прекрасные люди, что не в сказке сказать. Особенно тяжело в этот период начальству: с одной стороны у них такие же отчёты и проверка оных, а с другой ещё и своих подчинённых нужно подключить к работе, ведь у всех праздник и семья. Хоулетт хоть повезло, у неё подобных раздражительных отговорок не было. Или не повезло? Да и она привыкла делать свою работу один раз и качественно, а не кое-как, приклеив с боку бант размером с проблему, кою решить не можешь сам. Хоулетт умело игнорировала и обходила стороной особенно громких, говорливых и раздражающих личностей, стараясь не нервировать себя. Впрочем, она-то чувствовала себя, как рыба в воде, находя выходы из любых ситуаций. Этим, к слову, весьма раздражая Джонатана Грея и нескольких авроров, что не доверяли теперь Хионе, между собой называя её гриндевальдовской ведьмой. Хоулетт откровенно смеялась, слушая Дамиана, что с жаром рассказывал ей об этом. — Спасибо за ведьму, а не за что-нибудь… хм… деликатнее, — усмехнулась тогда Хоулетт, наблюдая за удивлённым Милитентом. — Но… Вас это не задевает? — Нисколько. Если обращать внимание на каждый подобный чих в свою сторону, можно сказать своей нервной системе уверенное «прощай». Я считаю: лучше следить за собой и своими делами, чем слушать других людей, что считают, будто лучше нас самих знают, кто мы и чем мы занимаемся. Дамиан задумался после этого, отмечая что-то для себя, а Хиона перевела тему разговора, позволив ему немного подумать в тишине. Всё же не для этого у них есть перерыв, а перемывать кости другим людям Хоулетт не привыкла. Она либо говорит правду, либо намекает, либо молчит. Может солгать, но делает это не часто. Хотя бы по той причине, что видит, как люди топят себя сами. И мешать им женщина не намерена. Сегодняшний день отличался лишь тем для работников, что они смогут смелее обсуждать Хиону, до которой им, оказывается, есть дело. Вот уж диво, право слово. Волшебница же ушла на заслуженный отдых, не намереваясь выслушивать глупые потуги авроров задеть её, особенно более молодых. Дети малые не больше.       Хоулетт проверяет внутренний карман на наличие палочки, подходя к зданию больницы. Оно ничем не отличалось ни от тех, что были в Англии, ни от обычных домов Нью-Йорка. Такой же кирпич, выкрашенный в светло-бежевый цвет, такая же крыша тёмно-синего оттенка, небольшие окна с белыми шторками, а внутри однотонные стены, от вида которых многих начинает подташнивать. Всё же немногие любят больницы, а уж тем более идти туда. Но надо. Хиона снимает пальто, зайдя в магическую часть больницы, отдаёт его в гардероб, а затем идёт в сторону лестницы. Все кабинеты раскиданы по этажам, что порой доставляет проблем, но для Хоулетт не играет роли. Она не затем здесь, чтоб изучать досконально больницу вплоть до последнего кирпичика. Колдомедики встречают женщину спокойно и достаточно подробно рассказывают ей о состоянии Пресиваля Грейвза. Особое внимание уделяют его психическому состоянию, кое-весьма сильно беспокоит персонал. Он замкнут и спокоен, как и ранее, если верить словам знающих его волшебников, но на сей раз это поведение трудно объяснить только лишь особенностями характера или недоверием к кому-либо. Колдомедики полагали, что ему следовало быть под постоянным наблюдением тех, кто заметит малейшие изменения в его поведении и сможет помочь. В этих словах Хиона уловила намёк на то, что Грейвз не намерен оставаться в больнице надолго. Признать честно, Хоулетт прекрасно понимала его, да и сейчас не хотела бы долго быть в стенах здания, но выбора не было. — Выписать мистера Грейвза можно будет уже в ближайшие дни так, как его состояние стабилизируется, к чему он сам прикладывает немалые усилия, — молодая медсестра, что вызвалась проводить Хиону до палаты, оказывается весьма приятным собеседником, но это явно не спасало её от нервных взглядов многих пациентов, что устали лежать без дела. Авроры и в Африке останутся аврорами. — Но позвольте спросить… — Хиона чуть кивает, немного склонив голову на бок. — Мне казалось, вы будете часто навещать его, но вы здесь впервые после того, как привели его тогда. Почему? — Я, как и мистер Грейвз, аврор, а после шума поднятого Гриндевальдом свободного времени практически не оставалось, — Хиона усилием воли сдерживала смех, стараясь не думать о предположениях колдомедиков. Нет, ей и фантазий авроров за глаза. — И я прекрасно понимала, что меня не пропустят к нему до тех пор, пока он не очнётся и не придёт в состояние, кое-можно назвать в определённых смыслах нормальным. Девушка указывает на дверь, а затем спешно удаляется, оставляя Хиону один на один с Грейвзом. Было ли страшно Хоулетт? Нисколько. Она прекрасно знала, что её ожидает, и понимала, в каком русле пройдёт разговор. Недоверие, подозрения, осторожные расспросы, позволяющие узнать подробности и детали её прошлого и сделать выводы о том, кто она на самом деле. А так же нежелание идти на контакт и признавать, что она просто очередной аврор. Ах да, ещё жёсткий взгляд, говорящий «одно лишнее слово о Гриндевальде и тебе не жить». К такому тоже Хиона уже успела приноровиться и игнорировала с непревзойдённым мастерством. — Доброе утро, мистер Грейвз, — волшебница проходит в палату, прикрывая за собой дверь. Она цепким взглядом отмечает улучшение в состоянии аврора, он выглядит уже не так бледно, не так исхудало и истощённо. Это лишь небольшая часть всех изменений, но и этого хватает, чтобы сделать должные выводы. — Доброе, — мужчина откладывает книгу, нехотя отрываясь от неё и обращая своё внимание на неожиданную посетительницу. Он больше ожидал увидеть Мадам Президент с её извечной сменой причёсок и шляпок, о которой уже легенды ходят по МАКУСА, чем неизвестную женщину в лёгкой бежевой блузке с полупрозрачными рукавами и брюках. Хиона лёгким жестом придвигает стул ближе к кровати, вольготно устраиваясь на нём. Стоило признать, Грейвз ещё не видел женщин, что так спокойно игнорируют всё окружение и делают, что хотят в больнице, да и скорее всего и в повседневной жизни. — И что же вас привело ко мне? Приказ Мадам Президент? — Хоулетт поднимает взгляд, напрягаясь тут же. Персиваль смотрит на неё жёстко и холодно так, как Геллерт смотреть не может и никогда не научиться. И сейчас Хоулетт осознает, в чём истинная разница между Гриндевальдом и Грейвзом. Понимает, но всё же не даёт себя смутить и сбить с толку. — Знай Мадам Президент о вашем местонахождении, она сама пришла бы сюда и начала говорить о вынужденном отпуске на восстановление здоровья или о вещах более интересных, — Хиона улыбается холодно, вспоминая, как недовольна была Серафина, осознавая, что Грейвза им не найти. — А я думаю, никто не хотел бы это обсуждать или быть свидетелем подобной беседы. — Вы не ответили, — стальной взгляд следит за каждый мелким движением, будто гвоздями в стену вбивает, и стоит дернуться, и уже ничто не спасёт. — И было бы так же неплохо узнать ваше имя. — Хиона Хоулетт, перевелась в Америку месяц назад из Англии по личным причинам. После того, как схватили Гриндевальда посчитала, что доверять аврорам поиски их настоящего начальника ненадёжно и отправилась туда, где логичнее всего было бы содержать пленника, — волшебница пожимает плечами легонько, не теряя статности и спокойствия, не отводя взгляда, всё так же смотря в глаза собеседнику и не видя в них ничего. Совершенно. — Надеюсь, я утолила ваше любопытство, мистер Грейвз. А здесь я по одной простой причине: я единственная знаю о вашем местоположении и не намерена рассказывать о нём остальным до вашего полного восстановления. — Допустим. Но кто может подтвердить, что вы не союзница Гриндевальда? Или же он не управляет вами через Империо. — Это было бы грубо для Геллерта и совершенно не в его стиле, — Хиона морщится, чуть сжимая ладонью ткань брюк. Издевательство, а не разговор. Недоверие он даже и не пытается скрыть, говорит прямо и чётко. Как и сама Хиона. Точно издевательство. — А если и так, то мной скорее управляет один из его союзников. Уж кто, как ни они не чураются грязных и низких методов для достижения своей цели, — Грейвз усиленно прожигает аккуратную дырочку в волшебнице где-то на уровне глаз, продолжая её слушать. — Вы имеете полное право не доверять мне, но буду честна. Я согласна с мотивами действий Геллерта Гриндевальда, но не с его поступками и способами достижения поставленной цели, — Персиваль смотрит внимательно на женщину, точно насквозь её видя, дробит кости взглядом ледяных глаз, пробирая до дрожи. Хиона незаметно выдыхает, ощущая мурашки, бегущие по спине. Не удивится она, если он заметит этот чёртов выдох и её реальную реакцию. Мало кому удавалось заставить её понервничать. У него это вышло всего лишь за пару фраз и один зрительный контакт. Грейвз, словно хищник, что приметил свою жертву, он не намерен отступать, выжидает, давит своей энергией… А затем отпускает коротким кивком. И именно в этом кроется разница между Геллертом и Персивалем. Геллерт — тонкий манипулятор, что будет сидеть в своём доме ранним утром, пока весь мир попадёт в сеть, умело им расставленную. Он будет спокойно говорить с кем-то из своих приближённых на одну из светских тем, пока остальной мир будет пытаться выбраться из его ловушки, терпя из раза в раз неудачу. Персиваль другой. Он хищник, знающий всё прекрасно, понимающий и чувствующий. И он чувствует недоверие на уровне интуиции. Как и чувствует неуверенность, умело скрытую Хионой за холодностью, попытку вслух и мысленно убедить себя в этих словах, удержать в стороне от опасного мага, что захочет заполучить себе в «армию» столь сильную волшебницу. Ведьму. И сейчас Хоулетт начинает сомневаться в словах авроров, что услышала месяц назад про его характер. Правильный, поступающий так, как велит закон, искренне переживающий за своих подчинённых и не рискующий лишний раз, не зная деталей, не зная заведомо об успехе. Принципиальный и внимательный. Во всё это верилось, но вот в искренность и милосердие — с трудом. Хотя и это Хиона могла объяснить. Могла, но могла и ошибаться. Она только осознала, что теперь может быть уверена в своих выводах и рассуждениях, как снова объявился человек, что рушит эту уверенность одним своим существованием. Только в этот раз Хоулетт не знает чего ожидать от Грейвза и на что он способен на самом деле. Пока не знает. Как и он, впрочем. Это успокаивало и давало хоть какую-то надежду. — Хорошо, — голос Персиваля выводит женщину из раздумий, заставляя перевести взгляд с небольшого окошка на собеседника. — И как же отреагировали остальные на все эти события? А так же что ждёт Гриндевальда? — И что произошло с Криденсом, верно? — Хоулетт чуть улыбается, понимая: всё же кое-что в авроре она прочесть может. Или понять из предшествующих событий. Персиваль кивает. — Криденс оказался тем самым обскуром, которого искали сначала вы, а потом и Геллерт, в МАКУСА думают, что он мёртв, но я создала иллюзию, которая убедила в этом авроров и Мадам Президент. Криденс сейчас уже должен был прибыть в Англию вместе с магозоологом Ньютом Саламандером, — женщина говорит не громко, следя за реакцией на её слова. И знает загодя: аврорам достанется сильно, ибо проморгать подмену начальства, Геллерта Гриндевальда и иллюзию, созданную аврором, который с вами работает — это уже слишком. — Геллерт схвачен и находится под стражей, а всех сотрудников МАКУСА Пиквери заставляет изо дня в день пробегать огромные кроссы по всему зданию. Или городу, — Хиона лукаво улыбается, окончательно беря себя в руки, и продолжает рассказывать о состоянии дел и том, что Персиваль пропустил. Рассказ выходит долгим и достаточно противоречивым, но что имеем, то имеем.