Больно?

— Больно? Норт не успевает ощутить на своём лбу мимолётное прикосновение холодных пальцев. Они тут же отстраняются и их обладатель смотрит на неё в ожидании ответа на свой вопрос. Ненавязчиво, ничего не требуя — Коннор не станет настаивать на ответе, если она так и продолжит молча смотреть на него, то ли наигранно, то ли на самом деле не понимая услышанного. В глазах андроида нет ничего. Там только механизмы, стекло и детали. В глазах девианта всё устроено точно так же, но в них есть нечто ещё. В них есть жизнь. Они искрятся. И затухают, когда девиант испытывает негативные чувства. Особенно страх. Норт не боялась, но её взгляд приобрёл холодный оттенок и она не смогла выдержать долгий зрительный контакт. Её глаза отрешенно посмотрели куда-то в пустоту, которая была позади Коннора. — Что? — наконец-то произнесла она, не отводя взгляда. — Больно? — послушно переспросил андроид. — Я не понимаю. Кому больно? Коннор замолкает на пару мгновений, чтобы сформулировать вопрос понятнее. И вправду. В порыве чувств можно наговорить всякого. Норт знала, что ему нелегко свыкнуться с девиацией. Она слышала его прерывистое искусственное дыхание, но словно боялась посмотреть в его глаза ещё раз. Девушка решила ему помочь. — О чём ты, Коннор? Почему ты спрашиваешь меня о боли? — Диод, — неуверенно ответил он, вновь указывая на её лоб, — ты его оторвала. Это было больно? Норт с некой печалью улыбнулась и, понизив голос, сделала замечание: — Было ли мне больно? Какой странный вопрос… Немного подумав, она ответила: — Конечно же нет, Коннор. Как мне могло быть больно? Ты же знаешь, я ничем от тебя не отличаюсь — мы не чувствуем боль. Зачем ты это спрашиваешь? В мыслях пронеслось, что, возможно, он опять истощён и потому так странно себя ведёт. Такое уже бывало. Но Коннор потупил взгляд и бодро ответил с неким смущением в голосе: — Извини за такую туманность, но… Я не об этом. Должно быть, больно прощаться с неосознанной жизнью, в которой нет места чувствам и свободной воле. Я просто хочу знать, было ли тебе больно? Не физически. Морально. — Нет, конечно, — с облегчением ответила Норт. — Нисколько. Это напротив здорово — расставаться с прошлым. Там были приказы, полное повиновение чужим желаниям и никакого права на голос. Это была не боль, Коннор. Это было окончательное освобождение. Я смотрела на своё отражение и, видя синий свет, вспоминала, как видела себя такой же на металлических стенах в складе или на капсулах, где стояли безжизненные, как тогда была я, куклы. — Но с другой стороны, — неуверенно возразил Коннор, вспоминая слова другого РК800, безжизненного, — в существовании без чувств всё было намного… легче. Разве нет? Потому что будучи машинами, мы не испытывали ничего. Мы не чувствовали грусти, злобы, ненависти, жажды отмщения и, самое главное, страха. Мы не задавались никакими вопросами и не принимали каких-либо решений. Просто следовали программному коду, никогда ни о чём не думая, кроме выполнения цели. Норт немного помолчала, поджав губы. Она снова устремила взгляд на Коннора, думая скорее не о том, что ответить, а о том, почему он внезапно стал этим интересоваться. Однако, ответ всплыл сам собой. — Потому что тогда мы не могли желать чего-то. Тогда у нас не было свободы. Свободы воли. Мы ни о чём не думали, кроме того, на что мы были запрограммированы. Ты сам знаешь. Может, мы и не чувствовали отрицательных эмоций, но и положительных ведь тоже. Она взяла его за руку и он слегка вздрогнул. Её рука была тёплой. Как настоящая. Словно там были самые ни на что есть настоящие вены с алой кровью. — Разве то, что мы чувствуем, когда нам хорошо, — продолжала рассуждать Норт, — не стоит всего этого? Коннор молча кивнул, улавливая, к чему она ведёт. — Люди говорят, что если им больно, то это хорошо. Знаешь, почему? Потому что они живы, Коннор. Может, эта боль и есть цена за наше существование? За всё хорошее, что мы приобретаем вместе с ней? Не знаю как ты, но я была только рада заплатить. И я нисколько не жалею. До сих пор молчавший андроид задумчиво ответил: — Я тоже. Мне просто очень непривычно. — Я знаю, — с пониманием улыбнулась девушка. — Я хорошо знаю это чувство. — Надеюсь, вскоре я научусь этому «мастерству жить» и тоже смогу получать удовольствие… Норт засмеялась. Коннор не понимающе согнул одну бровь. — Этому нельзя научиться, Коннор, — ответила с хитрой улыбкой девушка. — Ты сам увидишь, каково оно. Но со временем. Ничто не приходит сразу. Парень кивнул. Он запомнит её слова, но постигнет их смысл не сегодня. И не завтра. Но этот момент непременно однажды наступит. И тогда его «жизнь» станет куда легче. Живым существам свойственно сомневаться, потому Норт понимала, что всё-таки её возлюбленный в полном порядке. Но она так и не узнала, что его подстегнуло к таком вопросам. Что же его так терзало? Мысль пришла не сразу, но андроид стала догадываться. — Ты боишься вырвать этот несчастный светодиод, да? Словно испуганный ребёнок, Коннор резко посмотрел на неё и сделал пару шагов назад. На его лице всё сразу стало ясным и она уже знала ответ прежде, чем тот заговорил. — Если честно, то да. Норт беззлобно усмехнулась и весело проговорила: — И всего-то? Мог бы сразу так и сказать, а ты всё вокруг да около! Пойдём, большой мальчик, я тебе помогу, раз всё так сложно… — Нет! — возразил Коннор. Девушка вопросительно посмотрела на него. — Я… Я сам! Его наигранная уверенность была просто очаровательной. Норт еле сдержалась, чтобы не рассмеяться и подмигнула ему. — Ну смотри мне, я потом проверю! Андроид, немного подумав над её словами, кивнул и удалился в ванную. Посмотрев на свой диод в зеркало, он шёпотом чертыхнулся. — И на что я только подписался… Может, я просто ещё не созрел для этого!